Елена Луковицкая

Племянник мужа сообщил нам (1 курс политехнического колледжа ), что их преподаватель физики ругается матом на них и метод его преподавания заключается в том, что дети по очереди подходят к доске и читают презентацию преподавателя, нет даже домашних заданий (ведь их проверять надо и на это уходит много времени - зачем?). Можно ли таким образом вызвать инсайт понимания предмета у детей? Думаю, что нет. Я написала коллеге, что может быть не надо ругаться матом на детей? На что он мне ответил, что детей плохо учат физике в школах и продолжает ругаться матом, со слов нашего племянника. Я понимаю, что физиков не хватает в школах города, недавно дочка друзей сообщила нам, что в даже в одной из гимназий города нет физика. Как мы хотим поднимать техническое образование с таким уровнем преподавания?

Все-таки очень хотелось бы, чтобы преподаватели университета показывали другой уровень культуры

https://ec.europa.eu/education/summit/digital-education-transformation_en

10 декабря пройдет европейский онлайн Форум по цифровому образованию. Можно присоединиться онлайн и послушать - что нового скажут европейцы о цифровом образовании.

https://l.facebook.com/l.php?u=http%3A%2F%2Fhse.enjoysurvey.com%2Fsurvey%2F1723%2Fstart%2Ffa91a0d06a87ca20162bc0641321d925%3FQSource%3D5%26fbclid%3DIwAR3du7dEERJw35NyDTYeYjIaEZsGRdhrIteFpEsmbCCbHkXLiYs8kbjJYe8&h=AT2aWrkNoGo0QDCRCyJZSmLFPyhoGwPBag42RiAXqaiJVfRRSQxnB8mn8zIggK9p_1F2DDdNIXUqeURZ0jkzdx9JW_Cg2LqwIYeleIaH8n5wM3EOquS-N8YXhPIVkmBoCw

Коллеги, ВШЭ проводит очередной онлайн опрос преподавателей вузов России об их нагрузке, преподавательской деятельности, зарплате и удовлетворенности ею, научной деятельности, - кто хочет, может поучаствовать и дать свои  комментарии. Я поучаствовала.

Коллеги, очень рекомендую посмотреть вебинар Европейского Университета в Санкт-Петербурге об адаптации преподавателей к ДО:

https://www.youtube.com/watch?v=Cmq8Nv-qqLM&feature=youtu.be

Очень интересен опыт Псковского университета, сотрудничавшего во время пандемии с крупными российскими вузами и их библиотеками, а также Европейского Университета. В целом интересно услышать о результатах опроса, в котором мы с вами летом поучаствовали - онлайн. Большинство преподавателей понимает, что дистанционное образование - дополнительно к обычному и должно занимать не более 25-50% времени.

Спросила коллегу - профессора Европейского Университета Жанну Чернову (участвовала в круглом столе), в каких программах они работают?  Работают в ms teams, синхронизированный формат. И работают из дома. И мне не понятно - почему у нас обязательно нужно преподавателям сидеть в холодных аудиториях, когда еще отопления нет? Для удобства контроля? А для здоровья? Во время обычной лекции можно ходить и согреваться, а в дистанционном формате ты сидишь без движения... Во время пандемии это выглядит странно, ведь мы заботимся о здоровье сотрудников?

Контролировать можно и по ссылке зума - есть ли разница для контролера - где ты сидишь? Как и нам без разницы - где сидит контролер?

·      В этом году меня студенты порадовали - 14 студентов из медицинского института (курс социологии) участвовали в онлайн конференции НовГУ. Интересные доклады для онлайн конференции в Гуманитарном институте подготовили:

1. Пономарева М.К., Лесько А.Ю., Арсенян М.С., Петрова Д.С., Султанахмедова С.О. ОТНОШЕНИЕ МОЛОДЕЖИ ИМО (НовГУ) К КОРРУПЦИИ

2. Иванова О.Л., Штейнмиллер А.М., Очкуренко А.С. СТЕРЕОТИПИЗАЦИЯ ВИЧ В РОССИИ (на основании пилотажного исследования)

3. Морозов О.А., Исакова О.Д., Ивлева К.Д. Степень гражданской активности различных групп населения. (на основании пилотажного исследования)

4. Максимова Ю.М., Осипова П.С., Таубин А.С.  ОТНОШЕНИЕ ЛЮДЕЙ К ГРАЖДАНСКОМУ БРАКУ – СОЖИТЕЛЬСТВУ. (на основании пилотажного исследования)

Также студенты поучаствовали в «ДНИ НАУКИ в НОВГОРОДСКОМ ФИЛИАЛЕ РАНХиГС».  Для Региональной Студенческой он-лайн конференции партнеров, «СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВЕРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА» 18 мая 2020 года  (участвовало 35 студентов НовГУ и филиала РАНХИГС, https://www.youtube.com/watch?v=psm7pm_oWl4&feature=youtu.be) свои презентации подготовили:

- Кацына Алексей, Хохловская Мария

студенты ФГБО УВО НовГУ им. Ярослава Мудрого

(Великий Новгород). Российские телепередачи о здоровье, их восприятие

молодежью

 - Пономарева Мария Константиновна, студенты ФГБО УВО НовГУ им. Ярослава Мудрого (Великий Новгород). Отношение молодежи к коррупции

- Штейнмиллер Анастасия Михайловна, студент ФГБО УВО НовГУ им. Ярослава Мудрого (Великий Новгород). Стереотипизация вич в России

Таубин Анастасия Сергеевна, студент ФГБО УВО НовГУ им. Ярослава Мудрого. Отношение молодежи к сожительству

В «Вестник Новгородского филиала РАНХиГС» (журнал размещается в ЭНБ и включен в РИНЦ) подготовили свои статьи:

- А. Казанская. Современная семья как социальный институт -  кризис, трансформация  или модернизация?

- Кацына А.Р., Хохловская М.С., Глушнева Е.Ю. РОССИЙСКИЕ ТЕЛЕПЕРЕДАЧИ О ЗДОРОВЬЕ, ИХ ВОСПРИЯТИЕ МОЛОДЕЖЬЮ

https://www.umass.edu/coronavirus/

Случайно наткнулась на сайт университета Амхерста. с которым наш Университет сотрудничал много лет  и мне понравилось, как все четко там организовано - Ректор университета выступил с обращением к студентам и сотрудникам, успокоил, что ни одного случая заражения там не выявлено. Кроме того,на сайте прописано, что делать и как, куда обращаться в случае подозрений на короновирус.

Очень четко по всем пунктам информируют - 1)информация по путешествиям, 2)ресурсы в отношении здоровья, 3)ресурсы для студентов, 4)преподавание и исследования.

Надеюсь, что у нас появится четкая информация для всех студентов и сотрудников на сайте - что, как, куда обращаться. где проверяться, как долго мы со студентами будем работать дистанционно и т.д.

. 

Здравствуйте коллеги!

Заполняю эффективный контракт и никак не могу понять - почему за участие в соревнованиях я получаю балл, а за то, что в этом году у меня отлично защитилась магистрантка, я ничего не получаю? (кафедре зачет есть, но у меня лично нет). Или что я выиграла конкурс на престижную стажировку в высшей школе экономике? четырехдневную, но все-таки...

То есть, для моей оценки как преподавателя важнее мое участие в спортивных соревнованиях, чем работа с магистранткой и самосовершенствование? Я не против спорта, я спорт очень люблю и при возможности в спортивных соревнованиях участвую , но это в основном для поддержания физической формы, но не для отчетности...

Очень хочется узнать - как выбирались критерии для  эффективного контракта?

Я, конечно, понимаю, что в последнее время мнение преподавателей не важно, что все спускается нам сверху без коллективного обсуждения. но очень хочется понять - как выбирались критерии?

С уважением.

Е.Г.

https://docs.google.com/forms/d/1AkSIqv7E56X9aixbEAFYgdN0Ej7runSeYikr_hX5Qy0/edit#responses

Уважаемые коллеги и студенты!

Если не сложно - заполните, пожалуйста, маленькую анкетку на тему - Какой Бренд Великого Новгорода вам ближе по этой ссылке.

Функции брендинга - консолидация населения практически всех возрастов, формирование региональной идентичности, сопричастности развитию региона, его прошлому и будущему, формирование его привлекательности как места работы и проживания

В результате брендинга экономика региона тесно увязывается с социальным и человеческим капиталом.

В единое целое тесно увязывается производство, труд, социально-культурная среда, гражданская и культурная идентичность (кто мы есть?).

 

Обращаюсь к Вам от имени оргкомитета Седьмого Всероссийского конкурса инновационных работ «Ельцин – Новая Россия – Мир», который проводится в рамках платформы «Понимая 90-е XX века: Культура памяти – Культура достоинства». Девиз Конкурса «Созидаем достойное будущее Новой России».

Прием конкурсных работ – до 20 апреля 2019 года.

Главная цель Конкурса: содействие в становлении современно мыслящего и эффективно действующего гражданского общества, идейно объединенного конституционными ценностями и корпоративной ответственностью за настоящее и будущее нашей Родины, владеющего культурой памяти, современными методами понимания особенностей отечественной истории на принципах истины и правды, диалога идей и людей, мировоззрений и поколений.

Буду признателен Вам за содействие в организации участия в конкурсе Ваших студентов и аспирантов, коллег ученых и преподавателей, а также за размещение информации о конкурсе на официальном сайте Вашей организации.

Подробно ознакомиться с положением о конкурсе можно на сайте:

www.novaya-rossia-konkurs.ru и в приложенных к письму документах.

Буду благодарен, если о «Конкурсе-2018-2019» узнают коллеги Ваших партнерских образовательных и научных учреждений, общественных организаций и социальных инновационных движений, а также за ссылку о размещении нашего конкурсного объявления на сайте Вашей организации по электронной почте (адрес: yeltsinkonkurs@gmail.com).

С надеждой на плодотворное сотрудничество,

Председатель оргкомитета конкурса,

Ректор Народного университета российского конституционализма при Ельцин Центре,

Основатель школы Политософии «Достоинство»,

 

Геннадий Бурбулис.

Коллеги, подскажите пожалуйста, как вы избавляетесь от многочисленного спама в университетской почте? Если раньше была вверху кнопка "СПАМ", то теперь вижу кнопку вверху "Не спам". Такого спама, как в университетской почте, у меня нет ни в одном другом электронном ящике.

Куда спаи удалять? чтоб он не повторялся постоянно...

Подскажите!!!!!

Уважаемые коллеги,

Настало лето, зачеты все закончились. На фоне негативных новостей о повышении налогов, цен, пенсионного возраста и т.д.  пришло письмо от студентки с медицинского и подняло мне настроение. Мне очень нравится работать со студентами медицинского института - они такие разные - из разных стран, разных российских городов. Это разнообразие позволяет нам сравнивать разный социальный опыт и делать интересные выводы. Например, рассматривая здравоохранение как социальный институт, мы узнали от Натана из Израиля, что больницы там находятся или в торговых центрах или в парках - чтобы люди могли погулять, получить удовольствие от природы или покупок - кому что нравится. Благоприятная социальная среда  - важный фактор выздоровления.  Дезинфекция в больницах там усиленная и уборщиц на одно отделение не одна, а несколько, что и позволяет доставлять больным удовольствие прогуливаться вне больничной палаты. 

https://mirros.hse.ru/article/view/6786/7399

Здесь - Научная Статья кемеровских коллег  "Изменение положения преподавателей российских вузов" в журнале "Мир России"

Поздравляю моего любознательного студента Сергея Ереско, победившего в городском конкурсе научных работ по социологии!

В этом ему помогала отличная команда  с разных институтов НовГУ - Князева Виктория, Федорова Диана и Ксения Иванищева!

Работа Сережи называется "Исследование качества жизни лиц пожилого возраста в Великом Новгороде". Студентами было опрошено  более 500 человек старше 55 лет, что весьма репрезентативно для нашего города.

Очень сожалею, что другой мой студент - журналист Сергей Асташкин не пошел предсталять свою интересную и качественную работу на студенческую конференцию, хотя успешно прошел во второй круг конкурса.  

http://oralhistory.ru/talks/orh-1613/text

очень интересное интервью с преподавателем -

главным научным сотрудником Института философии РАН и профессором Йельского Университета

Основная идея - у нас высшее образование сильно забюрократизировано, с чем я абсолютно согласна.

https://news.mail.ru/society/27014508/?frommail=10

Массачусетский университет, с которым у нас были  совместные  проекты - на первом месте.

 МГУ - на 108, СПБГУ, мой альма матер - на 258 

Посмотрела шкалу оценивания на сайте:http://www.topuniversities.com/qs-stars/qs-stars-methodology и вот параметры, которые  они оценивают:

• Научные результаты
• Качество преподавания
• трудоустройство выпускников
• Интернализация - количество студентов по обмену и иностранных студентов
• Инфраструктура - библиотеки, оснащение IT, возможности для занятий спортом ( В университете Индианы, который не вошел в 100 лучших есть, например,  2 огромных спортзала с двумя бассейнами в каждом - с теплой и прохладной водой :)) А библиотека-  это отдельное огромное здание в несколько этажей с хорошим компьютерным залом и орг техникой) Мечта наших преподавателей и студентов.  Есть специальные аудитории для просмотра фильмов, где каждое национальное сообщество крутит свои фильмы - русские, норвежские, финские и т.д. есть комнаты , где студенты могут покушать свою еду - разогреть в микроволновке, например, сварить кофе.
•  
• Дистанционное и онлайн обучение
• социальная ответственность :))  - интересный критерий, который оценивает включенность университета в жизнь сообщества, в котором находится -вклад в благотворительность , развитие человеческого капитала региона
• Инновации
• Искусство и культура - количество выставок, концертов, наград, и вообще вклад в культурное развитие региона
• Включенность - доступность для разных социальных групп, с низким доходом, с ограниченными возможностями, гендерный баланс
• и еще один критерий - Специалисты - наличие отличных специалистов в узких сферах, правда, мне не понятно -  каких?

Наш университет благополучно отчитался, что у нас все замечательно.

Но вот опять наступил учебный год и в очередной раз приходится решать проблему аудиторий с проектором. На мой взгляд,  это проблема управленческая, не преподавательская. 

У меня в субботу лекции у студентов  ФПОИТ в Антоново и мне не могут найти аудиторию с проектором. Ну сколько можно лет постоянно решать эту проблему???? Мне говорят - узнавайте на том факультете, узнавайте на другом, разрешат ли вам там заниматься??? Почему я должна это делать?

Поздравляю моих замечательных студентов с кафедры биологии Ереско Сергея и Иванищеву Ксению со званием лауреатов на международной научно-практической конференции в секции "социология" !!! Они замечательно поработали - провели социологическое  исследование с достаточно большой выборкой - около 500 человек! Приятно работать с такими самостоятельными, думающими студентами. 

^{Лауреат  "Отношение населения новгородской области к queer людям"}

^{Лауреат голосования}

Ереско  Сергей  Олегович

Иванищева  Ксения  Александровна

научный  руководитель        Луковицкая  Елена  Геннадьевна

XXXII СТУДЕНЧЕСКая МЕЖДУНАРОДНая НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИя 

«Научное сообщество студентов XXI столетия».

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ

(Россия, г. Новосибирск 21 мая 2015 г.)

Дистанционное участие

Поздравляем Лауреатов XXXII Студенческой международной научно-практической конференции «Научное сообщество студентов XXI столетия. Общественные науки»!

В результате интернет-голосования за лучшие работы было определено 2 победителя. Еще 2 диплома были присуждены экспертным голосованием оргкомитета.

Спасибо всем участникам конференции за активное обсуждение работ и голосование! Приглашаем всех студентов принять участие в следующей XXXIII Студенческой международной научно-практической  конференции «Научное сообщество студентов XXI столетия. Общественные  науки».

=============================================
http://polit.ru/article/2015/05/24/open_data
24 мая 2015, 15:14
АННА САКОЯН
Открытые данные в образовании

В последние годы участники международного движения за открытость все больше обсуждают тему использования открытых данных в образовании (open data in education). Так как все три слова очень популярные и в риторике представителей этого движения, они встречаются и в других комбинациях, что иногда приводит к путанице. В частности, есть понятие «открытое образование» (или открытые образовательные ресурсы), которое далеко не обязательно подразумевает работу с открытыми данными. Еще есть выражение «открытые данные по образованию» (open education data): речь идет о раскрытие данных, касающихся образования (об успеваемости студентов, преподавательских компетенциях, школьных бюджетах и т.п.). Кроме того, многие образовательные проекты, так или иначе осваивающие новые технические возможности, конечно, используют данные, но это далеко не обязательно открытые данные.

Смысл обсуждения «открытых данных в образовании» в том, чтобы исследовать, каким образом именно открытые данные могут быть полезны для образования. Любые открытые данные, в том числе открытые данные по образованию. Здесь есть несколько направлений. С одной стороны, это использование открытых данных для создания и совершенствования обучающих инструментов и образовательных платформ. С другой стороны, это разработка на основе открытых данных организационных и информационных приложений для координации образовательных процессов (регулярные расписания, мероприятия, инструменты для сравнения и т.п.). Наконец, это использование данных как материала, с которым могут работать сами студенты – для создания своих учебных проектов или для самостоятельной оптимизации своего учебного процесса.

Один из крупнейших международных проектов в этой области называется LinkedUp. Он был организован за счет выигранного гранта по программе ЕС, посвященной исследованию прогрессивных технологий. По формату он представляет собой консорциум образовательных организаций, в том числе университетов, которые так или иначе заинтересованы в этих исследованиях. Сейчас туда входят университеты и образовательные центры из Канады, Нидерландов, Греции, России, Британии, Германии, Люксембурга, Италии, Испании и Бразилии. Кроме того, у проекта есть партнеры в лице нескольких открытых университетов, а также Фонда открытых знаний (Open Knowledge Foundation). Координатор проекта – Марике Гай (Marieke Guy).

Сам проект уже заканчивается, однако за два года своего существования он успел привлечь к этой теме ряд учебных организаций и собрать много информации об использовании открытых данных в образовании. Образование понимается в самом широком смысле: начиная с образовательных институтов и заканчивая неформальным обучением.

В качестве примера пользовательского приложения для неформального взаимодействия можно привести нидерландский проект Konnektid. Это система, которая ищет по географическому признаку людей, имеющих опыт в том или ином виде деятельности (например, садоводстве) и желающих этим опытом поделиться. Человек, который хочет чему-нибудь научиться, ищет соответствующее направление по ключевым словам и в итоге видит, есть ли в его окрестностях кто-нибудь, с кем можно связаться на предмет обучения. Чем больше людей подключаются к проекту, тем больше его потенциальная эффективность.

Didactalia.net – это преимущественно испаноязычная система для поиска учебных материалов для преподавателей и студентов, а также агрегатор образовательных ресурсов, сделанных на основе связанных данных. Кроме того, это сообщество, в котором преподаватели размещают свои материалы, чтобы их могли использовать другие преподаватели или студенты. Посещаемость ресурса оценивается в 45 000 уникальных пользователей в сутки.

Система FLAX представляет собой попытку сделать базу для изучения языков и интерфейс для работы с этой базой. Технически система рассчитана на изучение любого языка, однако практически ее возможности сильно ограничены тем, насколько тот или иной язык описан машинным образом и представлен в интернете. Но английский язык действительно представлен очень разносторонне и с учетом разных уровней. Там можно найти уроки, презентации, учебные приложения, тематические тексты, тематические словарные базы, базы сочетаемости слов, базы готовых фраз.

Можно также привести в пример проект ECOLE, разработанный в лаборатории университета ИТМО (СПб), одного из партнеров проекта LinkedUp. Это открытая образовательная семантическая платформа, интегрирующая открытые курсы и учебные материалы, размещенные в интернете и позволяющая выстраивать из них индивидуальные учебные программы.

Все вышеприведенные примеры демонстрируют использование открытых данных для создания инструментов и усовершенствования образовательных процессов, но не в качестве того материала, с которым студенты (или преподаватели) работают непосредственно. Между тем, такое применение также обсуждается и применяется.

Наиболее очевидный случай – это когда открытые данные задействуются в проектах, направленных на обучение работе с данными. Использовать открытые данные здесь удобнее всего, так как они доступны всем участникам процесса. Открытые данные используются, например, в курсе в онлайн-курсе по журналистике данных, который запустил Европейский центр журналистики данных. К открытым данным неизбежно обращаются организаторы и участники так называемых экспедиций данных – неформальных образовательных и исследовательских проектов. Также знакомство с различными аспектами открытых данных будет частью повестки проекта «Школа информационной культуры», который в скором времени запускает НП «Инфокультура».

Есть и более развернутый подход, который пытается использовать правительство США. «Федеральные базы данных по высшему образованию, доступные на сайте education.data.gov(например, по ценам, выпускным рейтингам, процентам по ссудам и т.д.), - гласит запись в официальном блоге, опубликованная летом 2012 г., - могут стать основой для создания и совершенствования сервисов, которые бы помогали студентам и их близким принимать информированные решения о том, в каком колледже учиться, с точки зрения таких показателей, как цена и качество». Кроме того, «Инициатива по образовательным данным призывает учебные заведения, в том числе коммерческие, дать студентам доступ к безопасному скачиванию данных по их успеваемости. Это может создать стимул к развитию персонализированных учебных проектов и других услуг, которые бы помогали повысить качество обучения. Если сделать такие данные доступными, например, для старшеклассников, у них будет возможность создать свой собственный учебный профиль и подключить к нему инструменты и ресурсы, которые бы позволили им улучшить успеваемость».

Наконец, еще одна мотивация к тому, чтобы энергично внедрять работу с данными в учебные процессы, состоит в том, что системное массовое развитие этих навыков в принципе способствует повышению информационной грамотности, а это уже важно не только для оптимизации образовательных процессов, но и для повышения гражданской и производственной активности.
_______________________________________________

Ко мне обратились за помощью из автодора - очень хорошая возможность для практики студентов, не обязательно экономических специальностей - можно любых, желающих получить хорошие навыки.

http://polit.ru/article/2014/06/26/education/
26 июня 2014, 19:56 вузы образование
Обращение преподавателей вузов о ситуации в высшем образовании

Научно-образовательная колонна
Мы публикуем петицию преподавателей, требования которой были приняты на Форуме преподавателей вузов Москвы 17 июня, организованном региональным профсоюзом работников высшей школы России «Университетская солидарность».



Президенту РФ В.В. Путину

Председателю Правительства РФ Д.А. Медведеву

Заместителю председателя Правительства РФ О.Ю.Голодец

Мы, подписавшие это обращение, в очередной раз обращаем ваше внимание, что заявленные в официальных документах цели развития российского высшего профессионального образования и конкретные политические меры Правительства, Минобрнауки, как и действия руководства значительной части вузов находятся в вопиющем противоречии между собой.

Нам говорят об улучшении качества образования, о повышении конкурентоспособности российской высшей школы, обеспечении результативности и эффективности системы, об укреплении связей высшего профессионального образования с наукой и практикой, наконец, об увеличении оплаты труда преподавателей.

На деле мы видим и чувствуем на собственной шкуре совсем другое. Высшую школу ориентируют на рейтингобесие, когда вместо реального повышения качества образования пытаются имитировать формальные показатели, подчас не слишком честными средствами (вроде привлечения иностранных специалистов исключительно ради их высоких показателей цитируемости и индексов Хирша).

Стремятся удовлетворить требования «Дорожной карты» по количеству студентов, приходящихся на одного преподавателя, переводя часть преподавателей на ухудшенные условия труда. Этот прием используется и для повышения формальных показателей размеров оплаты штатных преподавателей. Показатель фальсифицируется так же тем, что в нем не учитывается увеличение объема нагрузки, то есть в реальности происходит снижение оплаты на единицу трудозатрат.

Фиктивными являются показатели «среднего» (арифметического) размера оплаты труда, так как при их расчете учитываются все виды выплат, в том числе связанных с внутренним совместительством, грантами, которые вообще не зависят от вуза, запредельно высокие выплаты руководящему персоналу вузов.

Массовые сокращения преподавателей и сокращение бюджетных мест в вузах оправдывают снижением численности потенциальных студентов из-за «демографической ямы», не учитывая альтернативных возможностей сохранения кадрового потенциала вузов.

Оценка эффективности вузов по плохо проработанной системе критериев, во многих случаях зависящих к тому же не от образовательных учреждений, а от руководящих ими органов, грозит снижением доступности высшего профессионального образования, прежде всего в провинции, лишением регионов локальных культурных центров.

Произвольные слияния вузов сопровождаются не сокращением управленческого аппарата (он во многих случаях возрастает), а опять же увольнениями преподавателей. Нестабильность существования преподавателей растет из-за перспектив перехода на так называемый «эффективный контракт» с недостаточно обоснованными показателями, с тенденцией сокращать сроки действия трудовых договоров. Это грозит подрывом у преподавателей стимулов к творческому продуктивному труду, приводит к внедрению в нашу среду психологии «поденщиков». Дальнейшее развитие антисолидарных подходов к формированию зарплаты преподавателей, заложенных постановлением 2008 года об «отраслевых системах оплаты труда», разрушает морально-психологический климат в коллективах, что так же негативно сказывается на качестве образования.

В целом мы видим, что предпринимаемые Правительством Российской Федерации и Минобрнауки России меры ведут не к выходу из глубокого кризиса, в котором пребывает российское высшее профессиональное образование, а к его усугублению и грозят просто распадом системы, потерей страной значительной части своего интеллектуального потенциала, сокращением возможностей для социальной мобильности.

У вас есть шанс доказать, что провозглашаемые вами цели – это не пустые обещания, данные из популистских соображений.

Доказать преподавателям вузов и обществу в целом, что вы и в самом деле озабочены будущим страны.

Мы считаем, что для спасения высшего образования необходимо ВЫПОЛНЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ ТРЕБОВАНИЙ:

Начать широкую общественную дискуссию о целях, задачах и путях реформирования образования и науки, сшироким привлечениям независимых экспертов, преподавателей, ученых и общественности. Итогом этой дискуссии должна стать существенная корректировка основополагающих нормативных правовых актов в этой сфере;

Немедленно отменить уничтожающую образование и науку «Дорожную карту» - план мероприятий "Изменения в отраслях социальной сферы, направленные на повышение эффективности образования и науки", утвержденный Распоряжением Правительством РФ от 30 апреля 2014 г. № 722-р; Отменить Постановление Правительства РФ от 5 августа2008 г. № 583 «О введении новых систем оплаты труда работников федеральных бюджетных учреждений и федеральных государственных органов», которое создало серьезные диспропорции в оплате труда работников образования, породило откровенную социальную несправедливость и создало неограниченные возможности для всевластия и произвола вузовской бюрократии;

Отказаться от практики назначения ректоров «сверху» как процедуры, разрушающей принципы университетской автономии и академической свободы. Расширять институты академического самоуправления, а не свертывать их;

Запретить практику сокрытия размеров и источников формирования доходов научных и образовательных организаций от трудового коллектива, которая создает возможности для произвольного и бесконтрольного расходования средств руководством в ущерб работникам;

Отказаться от порочной и незаконной практики объявления зарплат в вузах «коммерческой тайной»; создать прозрачную и справедливую систему начисления заработной платы (а также всех иных доходов), не допускающей превышения совокупного дохода ректора (и любого другого вузовского начальника) более, чем в три раза от среднего уровня оплаты профессорско-преподавательского состава вуза;

Перейти при оценке роста уровня оплаты труда вузовских преподавателей от среднего арифметического к медианному размеру оплаты труда как более объективно показывающему реальное положение дел; Не откладывать существенное повышение зарплат до 2018 г., учитывать не только «валовый» объем зарплаты, но и ее соотношение с реальным объемом нагрузки;

Не повышать объем учебной, особенно аудиторной нагрузки, а напротив, сократить ее, установив предельный размер нормальной учебной нагрузки в треть годового фонда рабочего времени – 520 часов при предельном объеме аудиторной («горловой») нагрузки в 180 часов. Создать реальные условия для занятия преподавателей научной деятельностью и особенно методической деятельностью, без которой не могут быть реализованы образовательные стандарты;

Пересмотреть с учетом открытого и широкого общественного обсуждения методику оценки эффективности вузов, дифференцировав ее по типам вузов и четко разделив показатели, зависящие от самих вузов и от деятельности вышестоящих государственных органов; выработать четкий алгоритм действий в отношении вузов, признанных неэффективными, отдавая приоритет их оздоровлению, а не ликвидации.

Практиковать слияние вузов лишь после серьезной и открытой оценки его необходимости и проработки процедур слияния, чтобы оно не наносило ущерб сложившимся коллективам;

Отказаться от планов и практики массового сокращения преподавателей и перевода их на худшие условия занятости; запретить заключение гражданско-правовых договоров с преподавателями иначе, как на подготовку новых курсов и учебно-методических комплексов. Перейти к практике заключения по итогам открытого конкурса бессрочных трудовых договоров с преподавателями;Обеспечить защиту трудовых прав компетентных и честных преподавателей, которые испытывают притеснения со стороны администрации вузов; решительно пресекать незаконные преследования и увольнения преподавателей по мотивам, не связанным с выполнением ими трудовых обязанностей (общественная, в том числе профсоюзная, деятельность, высказывание идеологических позиций, сексуальная ориентация и гендерная самоидентификация и т.п.);

Мы требуем отставки Д.Ливанова, который еще в ноябре 2012г. продемонстрировал циничное отношение к большинству российских преподавателей, назвав их «преподавателями невысокого качества» и после этого продолжавшего демонстрировать свои невысокие человеческие и деловые качества, а также свою вопиющую некомпетентность. Мы считаем, что на его место должен быть назначен человек, предлагающий программу реформирования образования в интересах обучающихся, преподавателей, широких слоев общества, а не бюрократии и крупного капитала. Его назначение должно стать результатом широкого общественного обсуждения предлагаемой программы.

*******************************************************

Аншаков Олег Михайлович, профессор кафедры математики, логики и интеллектуальных систем в гуманитарной сфере РГГУ, член профсоюза Университетская солидарность ;

Бабичева Елена Леонидовна, к.ф.н., доц. ПГУ;

Базанов Михаил Александрович, преподаватель Челябинского базового медицинского колледжа;

Барбенко Ярослав Александрович, канд. ист. наук., доцент Дальневосточного федерального университета;

Бахтин Виктор Викторович, к.и.н., доцент ВГАУ;

Белобрыкина Ольга Альфонсасовна, канд. психол. наук, доцент НГПУ;

Беспалов Сергей Валериевич, к.и.н., доц. РАНХиГС;

Булдаков Владимир Прохорович, д.и.н., г.н.с. ИРИ РАН;

Волков Николай Сергеевич, Московский государственный университет, член Центрального Совета профсоюза «Университетская солидарность»;

Волокитина Надежда Александровна, к. культурологии, доцент Сыктывкарского государственного университета;

Галкина Елена Сергеевна, доктор исторических наук, профессор МПГУ, сопредседатель межвузовской организации профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность»;

Гонина Наталья Владимировна, доцент кафедры истории и политологии Красноярского государственного аграрного университета.

Дамье Вадим Валерьевич, д.и.н., ведущий научный сотрудник Института Всеобщей истории РАН, профессор Высшей школы экономики;

Донских Олег Альбертович, д.филос.н., проф., зав. кафедрой философии НГУЭУ (Новосибирского государственного университета экономики и управления);

Ерусалимский Константин Юрьевич, д-р ист. наук, проф. каф.истории и теории культуры РГГУ;

Замятина Ирина Викторовна, д.ф.н., доцент Пензенского государственного университета;

Звягина Анна Стефановна, доцент, к.п.н., ДВГГУ , г. Хабаровск;

Иванов Фёдор Николаевич, к.и.н., доцент Сыктывкарского государственного университета;

Каверина Екатерина Николаевна, кандидат биологических наук, преподаватель;

Каневский Игорь Маркович, к.х.н,, доцент ЯГТУ;

Корниенко Светлана Юрьевна, к.ф.н., доцент Новосибирского государственного педагогического университета;

Котелевский Дмитрий Владимирович, доцент департамента философии Уральского Федерального Университета;

Красильников Сергей Александрович, доктор исторических наук, профессор Новосибирского государственного университета;

КрокинскаяОльга Константиновна, д.с.н., проф. Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена

Кудюкин Павел Михайлович, доцент ВШЭ, сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность» ;

Кузнецов Валерий Александрович, доцент Самарского государственного технического университета;

Кузнецова Наталья Владимировна, преподаватель ДВГГУ;

Курляндский Игорь Александрович ,к.и.н, с.н.с. Института российской истории РАН;

Лобанов Михаил Сергеевич, к.ф.-м. н., доцент МГУ, председатель профкома профсоюза «Университетская солидарность» в МГУ, сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность;

Лордкипанидзе Марина Георгиевна, к.э.н., доцент;

Лукоянов Игорь Владимирович, дин, внс Санкт-Петербургского института истории РАН;

Морозов Константин Николаевич, д.и.н., профессор кафедры гуманитарных дисциплин ИОН РАНХиГС, учредитель и член Совета «Вольного исторического общества», сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность» и гл. редактор сайта профсоюза-http://unisolidarity.ru;

Николаев Владимир Геннадьевич, к.с.н., доцент кафедры общей социологии НИУ ВШЭ;

Николаи Федор Владимирович, к.и.н., доцент Нижегородского государственного педагогического университета;

Неретин Юрий Александрович, д. ф.-м.н, проф., мехмат МГУ;

Обуховский Валерий Владимирович, д.ф.-м.н., профессор Воронежского госуниверситета;

Пацаева Светлана Викторовна, к.ф.-м. н., старший преподаватель физического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова;

Подосокорский Николай Николаевич, кандидат филологических наук, историк, литературовед;

Росляков Александр Борисович, к.с.н., доцент кафедры теории и истории социологии РГГУ;

Рублев Дмитрий Иванович, к.и.н., доцент РГАУ-МСХА имени К.А.Тимирязева;

Солодников Владимир Владимирович, д.с.н., проф., социологический факультет РГГУ;

Соколов Никита Павлович, к.и.н, шеф-редактор журнала «Отечественные записки»; учредитель и председатель Совета «Вольного исторического общества»;

Семенова Татьяна Алексеевна, кфмн, доцент Национального исследовательского ядерного университета МИФИ;

Сурмава Александр Владимирович, доцент Академии Социального Управления, сопредседатель межвузовской организации профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность»;

Тернопол Татьяна Вячеславовна, кандидат культурологии, ст. преподаватель ЯГПУ им. К.Д. Ушинского;

Тиллес Ванда Феликсовна, к.т.н., доцент, Югорский государственный университет;

Трынов Дмитрий Валерьевич, ст. преподаватель УрФУ, председатель первичной организации профкома "Университетская солидарность" в УрФУ, сопредседатель профсоюза "Университетская солидарность" ;

Фомин Анатолий Аркадьевич, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и общего языкознания Уральского федерального университета;

Федчук Дмитрий Аркадьевич, канд. филос. наук, доцент, СПбГЭУ;

Фридман Владимир Семёнович, к.б.н, снс биофака МГУ;

Черняго Любовь Сергеевна, к.г.н., доцент, член профсоюзного комитета межвузовской организации профсоюза работников высшей школы "Университетская солидарности";

Шахматова Елена Васильевна, доцент Государственного университета управления, председатель профкома профсоюза «Уиверситетская солидарность в ГУУ;

Шиян Анна Александровна, к.ф.н., доцент УНЦ феноменологической философии философского факультета РГГУ;

Эрлих Сергей Ефроимович, к.и.н., издательство «Нестор-История»

Документ открыт для подписания вузовскими преподавателями (вне зависимости от размера ставки). Для подписания отправьте свою подпись (ФИО (полностью), степень (при наличии), должность и вуз (полностью)) на е-мейл гл. редактора сайта «Университетская солидарность» -morozov.socialist.memo@gmail.com (Константину Николаевичу Морозову) или разместите свою подпись ( и то, что Вы хотите сказать поданному поводу) под этим письмом ниже в комментариях или на сайте «Университетская солидарность» (предварительно зарегистрировавшись) - http://unisolidarity.ru/?p=2441, откуда Ваша подпись потом будет перенесена в общий список".

Кен Робинсон - Новый взгляд на систему образования

www.youtube.com

Русский перевод и озвучка (студия Airstrike). Оригинал - http://www.youtube.com/watch?v=zDZFcDGpL4U

=============================================
Адрес: http://polit.ru/article/2014/03/29/university/
29 марта 2014, 09:01
Российский университет как политическая система

Мы публикуем стенограмму выступления кандидата социологических наук, доцента факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге Михаила Соколова в книжном клубе «Порядок слов», Санкт-Петербург, 28 ноября 2013 года. Выступление подготовлено в рамках проекта «Политика и экономика университета» ЕУСПб и Центра “PAST” Томского национального исследовательского университета.

Я позволю себе начать с общих рассуждений о функционировании университета как политической системы, а уже потом буду двигаться в сторону собственно российских сюжетов. Университет, понимаемый социологически, является, прежде всего, коллективным действием. Много людей должны сотрудничать друг с другом, чтобы то, что мы называем университетом, состоялось – аудитории открылись, лекции были прочитаны, дипломы - выданы. В число этих людей входят не только преподаватели и студенты, но и администрация, разные государственные ведомства, частные доноры, домохозяйства, которые посылают своих детей учиться, а также политически сознательная публика (она обычно дремлет, но может вмешаться, если в университете произойдет что-нибудь возмутительное). И все эти люди вместе, собственно, и делают университет таким, как мы его видим. Мысленно, мы обычно проводим границу между теми, кто находится внутри университета – понимая его как физический объект, комплекс зданий со стенами, увитыми плющом – и теми, кто вне. Студенты и профессора – внутри, а министерские бюрократы или общественность – вне. Но с точки зрения определения направления коллективного действия, нет никакой явной границы между «внутри» и «вне». Те и другие объединяются для достижения общих целей.

Все люди, которые делают университет, делают его, поскольку хотят чего-то с его помощью достичь. При этом, университеты очень пластичны. С их помощью можно реализовать очень разные, иногда прямо противоположные цели. Например, можно укреплять классовые барьеры – если принимать только детей определенных сословий, как это было в российских университетах периода Империи, или просто легально или нелегально брать высокую плату за поступление, как это случалось во многих постсоветских вузах. А можно их разрушать – если давать много стипендий, и каким-то образом поощрять детей из бедных и непривилегированных семей, например, вводя квоты по социальному происхождению или этничности (что, особенно в некоторые моменты, стремились делать университеты советские или делают многие европейские университеты сегодня). Причем иногда стоит совсем немного изменить правила игры - и результаты становятся совершенно другими. Участники образования-как-коллективного-действия объединяются в группы интересов на основании того, к чему именно они, собственно, стремятся, в какую сторону они хотят повернуть университет. Эти группы, собственно, и делают политику высшего образования.

Какие факторы обуславливают формирование групп интересов и их достигать желаемого? Я выделю четыре – мотивы, ресурсы, возможности наблюдения и необходимость поддерживать легитимность – хотя, как мы увидим, они отчасти пересекаются друг с другом. Во-первых, по определению, каждая группа интересов характеризуется совокупность мотивов - тем, что ее члены хотят от университета получить. Во-вторых, вносимые ресурсы. Каждый привносит что-то в общее дело, и без некоторых из этих ресурсов просто ничего не двинется дальше. Без студентов, которые жертвуют свое время и силы, университет не будет работать, без правительственной поддержки – в принципе, может, но с трудом. Иногда эти ресурсы позитивного свойства, какие-то дефицитные блага – например, финансирование. Иногда это негативные ресурсы: многие социальные группы могут вмешаться и полностью заблокировать работу университета, если он их возмутит. Университет продолжает работать благодаря тому, что они воздерживаются от активных и агрессивных действий в его отношении. Это невмешательство стоит, однако, другим группам отказа от каких-то возможностей, которые иначе были бы реализованы. Учебные курсы, на которые иначе был бы спрос, не вводятся или отменяются, чтобы не возбуждать группы политических активистов, считающих их неприемлемыми. Министерские чиновники сейчас не заменяют выборность высших университетских администраторов прямыми назначениями (вернее, еще не везде в России полностью заменили их прямыми назначениями), чтобы не возбуждать упреков в попрании академических свобод. И так далее, и тому подобное.

В-третьих, агенты имеют разные возможности для наблюдения друг за другом. Власть привносить или отнимать ресурсы на каких-то условиях недорого стоит, если нельзя определить, выполнены ли эти условия. Государственных чиновников интересует, правильно ли расходуются выдаваемые университету средства; ответственные избиратели интересуются, а правда ли то, что чиновники вообще выдают эти средства, а не перекладывают их в своей карман, и если выдают, то какими критериями руководствуются; студенты или небезразличные родители спрашивают, а пригодится ли в жизни получаемое в университете образование. Чтобы узнать это, у них есть разные возможности. Они располагаются на разной физической и культурной дистанции от происходящего. Кто-то находится рядом и вполне компетентен для того, чтобы оценить работу других. Кто-то компетентен, но находится далеко, кто—то – наоборот, близко, но не компетентен. Те, кто не вполне компетентен, вынужден полагаться на обыденные представления, «словарь подозрений» и схем интерпретации происходящего. Скажем, абитуриенты вынуждены обычно полагаться только на очень смутные представления о том, какой университет хороший, какие профессии востребованы или какие будут востребованы, когда они этот университет окончат. В целом, университет мало того, что пластичен – он еще и не особенно прозрачен как для внешнего, так и для внутреннего наблюдателя. Ни одна из групп, которая участвует в производстве университета, не знает точно, что именно ими в совокупности в данный момент производится.

Наконец, каждый из участвующих в коллективном действии агентов знает, что другие в это же время наблюдают за ним. Прежде всего, это касается чиновников, которые дают университетам деньги. Они дают не свои деньги, они дают деньги из бюджета, и за эти деньги они должны отчитываться. Университет должен сохранять легитимность в глазах чиновников, чтобы получить следующую порцию денег, но при этом сам чиновник должен сохранить легитимность в глазах избирателей и в глазах других чиновников. Чиновник в этом смысле одна из самых уязвимых фигур, он не может просто прийти и закрыть университет – ему придется объяснять, почему он его закрывает, и лучше чтобы эти объяснения были убедительными.

Способность группы интересов заставить события пойти по желаемому ею сценарию определяется ее властью. Власть можно разделить на две типа, воспользовавшись терминами из классической книги Альберта Хиршмана [Hirschman, 1970]: «власть выхода» и «власть голоса». «Власть выхода» основывается на том, что каждый из этих агентов может выйти из общего дела вместе с привносимыми им ресурсами, если все произойдет не так, как он хочет. Студенты переведутся в другой университет или уйдут работать; чиновники изымут государственное финансирование или отберут лицензию; профессора заявят, что им неинтересно здесь больше преподавать, и тоже проголосуют ногами. Ресурс, который каждый из них может забрать с собой, не только физический (своя рабочая сила) или финансовый (например, грант), но и репутационный. Профессор, покинув университет, не так сильно подорвет его бюджет – один ушел, другой пришел – но только если это обычный профессор. Однако если это нобелевский лауреат, портрет которого висит на первой странице сайта университета, сообщается в каждой газете и на каждой встрече ректора с чиновниками, то это будет очень большой проблемой для университета. Власть выхода великого ученого состоит не в том, что он унесет свои деньги, и не в том, что он унесет свои идеи, а в том, что он унесет часть публичного фасада университета и пробьет в том, что осталось, большую пробоину. В худшем случае, он пошатнет легитимность всей оставшейся конструкции – заронит в умы потенциальных абитуриентов, бюрократов и разных частей публики сомнения в способности коллег и университетской администрации создать дружественную интеллектуальную среду, по-настоящему оценить талант и так далее, и тому подобное.

«Власть голоса» каждого агента определяется политической конституцией университета. Эта конституция распределяет права участия в обсуждениях и принятии решений по вопросами внутриуниверситетской политики. Где-то ректор избирается конференцией всех сотрудников, где-то – старшими профессорами, где-то – назначается министерскими чиновниками, а где-то – частными попечителями. Это, естественно, влияет на то, чье одобрение он будет ориентироваться в первую очередь. Далее, разные политические органы имеют разное влияние при принятии тех или иных решений. Например, ректор может быть лишь техническим исполнителем воли регулярно встречающегося Ученого совета, а может иметь полномочия принимать стратегические решения. Все это, как правило, закреплено в процедурных нормах, благодаря которым даже те группы, которые не имеют особой власти выхода, могут иметь большую власть голоса. Таким образом, власть выхода и власть голоса не тождественны друг другу. Например, большинство политических процедур в современных университетах устроены так, что Нобелевский лауреат имеет такую же власть голоса, как обычные преподаватели (общедемократическая норма «один человек-один голос»), но зато очень большую власть выхода. Политическая конституция университета и основанная на ней власть устойчива в той мере, в какой она легитимна. Легитимность в этом случае значит, что нарушение ее норм спровоцирует вмешательство обычно дремлющих групп аутсайдеров, например, судов, в которые можно обратиться, или, если будет изменено законодательство, которым руководствуются суды – широкой общественности, в том числе, мировой. Нормы внутривузовской демократии в целом достаточно легитимны, чтобы даже весьма безразличное к мировому общественному мнению правительства типа советского предпочитало с ними не связываться.

Далее я попробую представить основных игроков в академической политике с их мотивами и ресурсами – тех трех из них, которые сыграли наибольшую роль в истории отечественного высшего образования - государства, представленного профильным министерством, студентов и профессуры. В российской истории именно эти три группы составляли основной треугольник взаимоотношений, в отличие, например, от американской, в которой роль частных доноров была до какого-то времени больше, чем роль государства, и остается очень большой, или французской, в которой играет огромную роль широкая интеллектуальная публика.

Государственные мотивы в использовании университетов отражаются в тезисах официальной идеологии. Можно кристаллизовать по крайней мере четыре идеологии, которые в разные моменты доминировали в истории российского высшего образования. Их сторонники среди чиновников были одними из самых влиятельных групп интересов.

Государственная идеология может быть сугубо технократической и требовать от образования обеспечения прироста ВВП, обороноспособности и независимости от технологических ресурсов наиболее вероятного военного противника. Это очень знакомая всем в России точка зрения. Университет с этой точки зрения должен поставлять компетентных специалистов для нужд экономики и военного сектора, а также производить потребные для них же технологические разработки. Задача, за которую обычно берутся технократы – приводить конфигурацию сектора высшего образования в соответствие с потребностями экономики, сокращая избыточный выпуск, особенно по непроизводительным специальностям вроде гуманитарных или социальных наук.

Следующая идеология – социально-инженеристская. В ее рамках университет нужен в первую очередь для размывания границ между социальными классами. Если элита обычно проходит через университеты, то необходимо сделать элитные университеты доступными для каждого, чтобы добиться равенства шансов. Понятно, что когда образование платное, то дети экономически привилегированных классов находятся в лучшем положении. Когда же оно полностью бесплатное, непривилегированные классы получают равные шансы, особенно если экзамены совершенно прозрачные или их вообще нет, и любой может записаться и учиться. Социально-инженеристская идеология борется за бесплатное образования, за квоты для дискриминированных групп и тому подобное. В умеренных своих проявлениях она союзничает с технократической – обе поддерживают доступ в университеты на основании таланта, а не происхождения – хотя в крайних манифестациях бросает ей вызов. Последовательный инженерист может потребовать, чтобы членам этнической общности, которая прежде имела недостаточный доступ, были представлены преимущества перед членами доминирующих групп, даже если те более талантливы – а это уже не встречает у технократов понимания.

Третья идеология – сугубо гуманитарная. Ее ядро: у людей есть потребность в образовании, в знании, следовательно, все люди обладают правом на удовлетворение этой потребности, наряду с правом на защиту здоровья, например. Соответственно, цивилизованное государство обязано каждому взрослому гражданину обеспечить возможность получить образование. Важно проследить, чтобы все имели равный доступ. Она вполне мирно уживается с социально-инженеристской идеологией, но может конфликтовать с технократической – что, если у массы студентов есть потребность изучать философию, когда стране нужны ветеринары? В целом, обычно так и происходит. Гуманистическая идеология покровительствует гуманитарным и социальным наукам, тогда как технократическая – инженерно-техническим и, в меньшей степени, естественным.

Наконец, можно выделить то, что я назову презентационной идеологией. В отличие от первых трех, это не вполне артикулированная идеология, у нее нет формулирующих ее манифестов или открытых сторонников. Но, судя по тому, что мы знаем об экспансии высшего образования в ХХ веке, она оказалась едва ли не самым мощным импульсом к его развитию [Meyer and Schofer, 2005]. Согласно этой идеологии, высшее образование существует для того, чтобы обозначить или создать национальный фасад, обращенный к внешнему миру, продемонстрировать, что мы не хуже всех, что у нас замечательное высшее образование, что мы конкурентоспособны, обеспечив таким образом легитимность всего режима. Вхождение в международные рейтинги в качестве главной стратегической задачи развития высшего образования в России – это как раз пример из данной области. Зачем нужны университеты? Чтобы войти в рейтинги. Зачем нам нужно войти в рейтинги? Чтобы показать, какая мы великая страна. В этом смысле, работники высшего образования – это олимпийская сборная. Олимпийский спорт ничего не добавляет ни к экономическому благополучию, ни к здоровью нации. Страны, наиболее эффективно создающие системы массового спорта – это совсем необязательно, те, что выигрывают большее количество медалей на миллион человек, а те, которые выигрывают больше всего медалей, могут быть очень нездоровыми странами, как Россия, например. Зато россиянам, как правильно или неправильно считается в Кремле, приятно, когда национальная сборная выигрывает медали, и весь мир – как опять считается в Кремле - убеждается, какая мы сильная нация, а также богатая, готовая тратить на это баснословные деньги.

Теперь о ресурсах Министерства. В России больше половины средств, которые попадают в бюджеты университетов, в той или иной форме проходит через руки государства. Некоторые средства приносят с собой студенты в виде бюджетного финансирования своего образования, другие выделяются в виде каких-нибудь ассигнований, третьи – в виде исследовательского финансирования, как гранты или целевые программы. Так или иначе, все они проходят через руки чиновников, которые распоряжаются ими, контролируют их и отвечают за них. У чиновников, таким образом, есть серьезная возможность вмешаться, они всегда могут сказать, что денег не будет, если не соблюдать определенные условия. Кроме того, они могут отобрать лицензию или аккредитацию. Это – их власть выхода, и она в российской истории всегда, за исключением, возможно, короткого периода на заре 90-х была существенной.

Власть чиновников ограничивает то, что они всегда существуют за пределами культурного барьера. Каждый отдельный чиновник ничего не понимают в большинстве наук (многие ничего не понимают ни в одной науке), и знают об этом, и знают, что другие знают. Никакое их персональное суждении на тему качества исследований или методов подачи материала не будет легитимным. Между тем, за чиновниками следят другие люди, поэтому чиновник вынужден постоянно доказывать легитимность своих действий. Он не может просто прийти и сказать: «Я понял, что этот физик - никакой не физик, а жулик, и поэтому закрыл его лабораторию». Ему нужно придумывать сложные механизмы, которые позволят принимать, а затем оправдать свое решение с опорой на какие-то легитимные процедуры. Скажем, можно объяснить, что этот физик является проходимцем, или, во всяком случае, не заслуживает лаборатории, потому что у него маленький индекс Хирша. Для этого чиновнику нужны эксперты, объясняющие публике, что индекс Хирша – это такой правильный критерий, который аккумулирует оценку наиболее близких специалистов в той же области, и эти эксперты должны обладать легитимностью как «науковеды», или кто-то в этом роде. За продвижением показателей цитирования или чего-то подобного стоит коалиция чиновников, озабоченных международной «видимостью» и подотчетного им объекта, и наукометристов, озабоченных продвижением своей области исследований как политически важной – как раз пример объединения групп «внутри» и «вне» университета. Только за счет коллаборационистов «внутри» чиновник может провести серьезные реформы, обезопасив себя от упреков в некомпетентности, пристрастности и коррумпированности.

Продолжение см.  по ссылке Адрес: http://polit.ru/article/2014/03/29/university/
 

Конкурсный отбор для участия в работе Европейской летней школы в Ивангороде-Нарве

Уважаемые коллеги!

В апреле месяце я оставила зарядное устройство от своего личного нетбука в аудитории 201  МЕД института (больше нигде его в это время  не использовала).

Поскольку долго не было занятий (сделали расписание через неделю + из-за конференции перенесла одно занятие с апреля на май), я его в мае не нашла, к сожалению. Спрашивала на вахте - его нет, уборщице звонили с вахты  - она не видела.

Может кто-нибудь подскажет - куда могут отнести в мединституте  забытое зарядное устройство?

Я посмотрела расписание - в этой аудитории работают преподаватели из многих институтов НовГУ (Веткина А, Летенкова Н.В и др. ) Может быть, кто-нибудь знает - где мне можно поискать зарядное?

Мне это очень важно, поскольку нетбук - мой рабочий инструмент, купленный на собственную зарплату. Наш университет пока еще не обеспечивает полностью нужды преподавателей в компьютерах :((.

заранее благодарю тех, кто откликнется хотя бы советами :))

Алексей Левинсон   Наши М и наши Ж  (выделение текста жирным - мое - Е.Л.)

http://www.nlobooks.ru/node/2468

Когда-то Юрий Левада высказал замечание, одно из тех, которые он нередко бросал мимоходом: «“Мужское” и “женское” - надо бы с этим поразбираться». Он имел в виду - в узком смысле - причины различий в ответах респондентов-мужчин и респондентов-женщин на вопросы наших анкет, а в широком смысле - причины различия между мужским и женским началом в нашей социальной культуре. Сказал он это давно, когда мода на так называемые гендерные исследования еще не начиналась. Но поскольку пастернаковскую строчку «…с ранних детских лет / я ранен женской долей» я повторял чуть ли не с детства, то, наверное, поэтому фраза Левады запала в меня глубоко и до сих пор заставляет обращать внимание на отношения мужского и женского в опросах и в жизни.

В опросах и впрямь есть, чему подивиться. Вот, например, ответы на вопрос «Что вы больше всего цените в женщинах?». И мужчины, и женщины в полном согласии ставят на первое место «хозяйственность» - 56% (в мужчинах почти столь же солидарно ценят прежде всего ум). Различия начинаются со второго места. Мужчины, оговорив «хозяйственность», вторым из наиболее ценимых женских качеств называют «хорошую внешность». Женщины же в себе второй по важности добродетелью считают «заботливость», третьей - «верность». Мужчинам от женщин «верность» также требуется (третье место), но в себе они ценят ее в два с половиной раза меньше, чем в женщинах, ставя «верность» на седьмое место. Женщинам же мужская верность нужна гораздо больше (четвертое место после ума, порядочности и заботливости). Конфликт по поводу верности продолжается в теме независимости. Для мужчины это четвертое, а для женщины - всего лишь седьмое по важности мужское качество. Для женщин же независимость считают необходимой менее 2% мужчин (последнее место в списке), сами женщины ценят ее несколько выше (10%), но и у них она едва входит в десятку.

Эти домостроевские М и Ж, будь то автопортрет или портрет своего гендерного партнера, удручат не только феминисток. Оба пола ценят ум в женщинах вдвое меньше, чем в мужчинах, и ставят впереди пресловутую хозяйственность, а также внешность, заботливость и верность. Сексуальные качества ценят только мужчины в женщинах, мужчины не заботятся об их наличии у самих себя, но, как выясняется, это не волнует и их партнерш. Женщины также предпочитают не заводить разговор о собственной сексуальности. Во всяком случае «хорошую внешность» они ценят в себе в пять раз больше.

Идеи человеческого, идеи достоинства человека как такового не видно. Перед нами не «неравенство полов», которое можно увидеть только с этой позиции, а представление об изначально разной природе мужского и женского. Представление не уникальное, свойственное многим культурам - но архаическим, догородским.

Неравноправие полов - давно обсуждаемая у нас проблема. Ее пытались решить многие, в том числе большевики в первый период своего правления в СССР. Те противоречия в статусах мужчины и женщины, которые существуют в нашей сегодняшней жизни, в основном представляют собой результат воздействия большевистских преобразований на традиционную систему гендерных статусов и ролей российского дореволюционного, то есть деревенского, общества. В этой традиции, известной нам теперь только из книг, было свое ужасное (домострой) и свое прекрасное («Есть женщины в русских селеньях…»). От тех времен нам остались представления о допустимости насилия в семье (против слабейшей стороны, будь то ребенок, женщина, пожилой человек).

Обратим внимание на то, какими двумя путями пошло преодоление асимметрии в гендерной структуре в период становления советского строя. Крестьянскую семью выгоняли или вытаскивали из деревни в новый тип поселения - «рабочий поселок». Женщину выгоняли или вытаскивали «в общественное производство». Часть женщин были поставлены на позиции, которые существовавшей до того культурой опознавались как мужские. Это были отнюдь не только украшенные авторитетом и статусом места на мостике корабля, в кабине самолета и трактора. Это были куда более многочисленные места у станков, на подсобных работах в цехах и - конечно, символически самые вопиющие - места на насыпи с кувалдой и ломом в руках. Известно также, что женщины заняли не просто «мужские места». А мужские места низкостатусные и, как обязательно отмечают, низкооплачиваемые. Те, на которые настоящие мужчины с тех пор уже не соглашаются. Сегодня на них не соглашаются и русские женщины, нынче эти места - а они остались, несмотря на какое бы то ни было научно-техническое развитие, - отданы гастарбайтерам. (Последние - почти исключительно мужчины, но их статус лишен гендерной привязки. Они у нас - пока - ниже этого.)

Принудительный выход женщин в мужские сферы деятельности дал в России толчок тем же процессам, что и в Европе. Началась общая экспансия женского в мир мужского. Женщины приобретают мужские профессиональные и иные статусы. Процесс в целом доброкачественный, но с издержками в виде переноса в женский обиход мужских поведенческих атрибутов в виде потребления мужских наркотиков - табака и алкоголя, использования мужских языков - обсценной лексики и насилия. Мат, алкоголь и табак в женской культуре - это плохо. Но использование женщинами физического насилия в отношениях между женщинами, в семейных отношениях - куда хуже. То, что в обществе в целом происходит не отказ мужчин от мужского языка насилия, а его распространение в женской среде, означает, что развитие пошло злокачественным образом.

Европейская социал-демократия конца XIX века, обсуждая вопросы освобождения человека от зависимости и эксплуатации, поставила среди прочих проблему «освобождении женщины». Институтом, с которым связывали угнетение, а то и «рабство» женщины, была семья. Тогда говорилось об освобождении женщин от эксплуатации со стороны не столько мужчин (как это принято в нынешнем феминистском дискурсе), сколько семьи в целом. Ради освобождения женщин требовали разрушить, отменить семью. В радикальных социалистических/коммунистических утопиях семья отсутствовала, а все ее функции переходили к обществу. Институт свободной любви должен был прийти на смену браку, институт общественного воспитания - заменить материнство, институт общественного питания - домашнее хозяйство.

Многие российские социал-демократы в 1918 году были убеждены, что на повестке дня у них стоит реализация социалистической/коммунистической программы во всей ее полноте, включая описанную отмену семьи. На практике реализация утопии в этой сфере прошла дальше, чем в других, - правда, с постоянной подменой целей, - а процесс растянулся на несколько поколений. Социал-демократы первой волны были уничтожены второй волной, вторая - третьей. Цель «освобождения женщины» ради ее собственного развития была заменена целью высвобождения женщины из семьи и домашнего труда ради ее включения в «общественное производство». Так, Советский Союз к началу строительства «зрелого социализма» похвалялся самым высоким в мире уровнем этого включения.

Помимо описанного выше вовлечения женщин в мужские занятия и профессии, состоялось куда более масштабное создание (практически с нуля) женских профессий как таковых. Материнские функции, исполнявшиеся женщиной в традиционной (то есть крестьянской) семье были вынесены, как велела великая утопия, из семьи. Утописты-мечтатели думали, что эти функции станут общественными, их наследники-практики сделали эти функции государственными. Государственная система детских учреждений, учреждений здравоохранения, образования частично разделили между собой функции семьи, исполнявшиеся по преимуществу женщиной-матерью, приняли на себя задачи социализации. А не освобожденная до конца от этих обязанностей в собственной семье и по отношению к собственным детям женщина была направлена в соответствующие государственные учреждения осуществлять те же функции по отношению к ничьим, общим, государственным детям. Огосударствление личных внутрисемейных, и в этом смысле интимных, отношений было совершено в национальных масштабах, то есть поголовно, как это свойственно тоталитарному государству. Вместо ожидавшегося утопистами отмирания и государства, и семьи, произошло прорастание семьи в государство, а государства в семью.

Это породило, кстати, новые представления о естественности. Роли-профессии воспитателя, учителя, врача стали естественно-женскими. То, что женщина становится учительницей или врачом, и то, что учитель - почти всегда женщина, врач - чаще всего женщина, оказалось близко к само собой разумеющемуся, природному, традиционному. Такие же качества естественной социальной нормы стали проявляться и в других аспектах общественной жизни. Например, в том, что указанные учреждения - государственные, и государство здесь такой же хозяин, каким был хозяин-мужчина в традиционной семье. Подчиненное положение женщин символически обозначается низкой оплатой труда. Оплатой, во всяком случае, не такой, на которую можно содержать семью, быть в ней старшим, хозяином.

Стоит еще раз подчеркнуть тотальность и «естественность» нового состояния. Именно поэтому указанное различие не считалось долгое время дискриминацией, нарушением провозглашенных принципов равноправия. Остатками этих представлений является присутствие в постсоветском политическом жаргоне словечка «бюджетники». Вроде бы все знают, что эти, оставшиеся после всех приватизаций в собственности государства институции являются местами преимущественно женского труда. Но в силу нашей политкорректности, которая не слабее американской, вслух этого не говорят. Ведь если сказать, то станет ясно, что оплата их труда по остаточному признаку есть способ, которым мужское государство указывает им на подчиненное, «бабье» место.

Если снова вернуться к тому времени, когда утопия, сказка становилась былью, можно проследить, что и как в этой утопии менялось. Идея «свободной любви вместо брака» реализовалась в том, что любовные отношения членов общества оказались чуть ли ни единственной сферой вне прямого контроля государства. Выбор партнера для половых отношений, в том числе для копуляции, нарочито был оставлен без государственной регуляции привычным институтам контроля - в этом смысле любовь осталась свободной. Ее регуляцией стали заниматься иначе устроенные институты - массовых коммуникаций и массовой культуры. Песни, трактующие роль женщины в качестве потенциального и актуального участника любовной пары, указывают девушкам, как понимать себя в этой роли, как ставить себя по отношению к мужчине. Господствующая не первое десятилетие норма исполнения этих песен не женскими-взрослыми, а женскими-детскими голосами, как и преобладающая в текстах субординированная позиция героини («я тебя жду…», «ты для меня все…») показывают, что некогда провозглашенные идеалы освобождения женщины и гендерного равенства здесь вспоминать никому и в голову не придет.

Дома-коммуны, а далее просто общежития, пластически выражавшие социальные программы утопий, предполагали обобществление почти всех функций семьи, кроме собственно одной, а именно копулятивной. Государство посредством регистрации брака в особом учреждении давало официальную санкцию на совокупление, которое в этом смысле было государственно-санкционированным частным делом. Для этого «семейным» давали отдельную комнату. Исполнение этой семейной функции было делом настолько частным, что публичное распространение сведений о том, как производить совокупление, долгое время считалось уголовным, государственно наказуемым преступлением. Все последующие стадии репродуктивного процесса, напротив, были опубличены, лишены интимности: государственное учреждение должно наблюдать за течением беременности, принимать роды и так далее.

Теперь несколько слов о мужской «доле». Не следует думать, что если у нас было (и отчасти сохраняется) общество и государство, где женщина находится в подчиненном положении, то это означает господство мужчин. Реализация утопии всеобщей свободы и равенства, в том числе свободы и равенства полов, привела к их равному подчинению институту государства. Государство же есть не форма доминирования мужчин, а форма доминирования мужского дискурса как дискурса насилия. До начала 1990-х это было насилие, почти целиком осуществляемое государством, далее институты насилия размножились, ушли от единого контроля. «Персонал» этих институтов пока по преимуществу мужской, но и объекты насилия и репрессии преимущественно мужские. Извлечение женщины из семьи, произведенное в раннесоветские годы, отнюдь не означало, что мужчина в семье остался. Его уход оттуда был, пожалуй, еще более полным. Кризис отцовской роли и роли супруга еще не завершен, и нам видны далеко не все его последствия.

Ольга Здравомыслова http://www.nlobooks.ru/node/2465

«Выйти из тени»: переосмысление женственности в исследованиях девичества

Ольга Михайловна Здравомыслова - ведущий научный сотрудник Института социально-экономических проблем народонаселения РАН.

Социальная мысль от Аристотеля до Эрика Эриксона определяла подростковый возраст как особенный, критический период в становлении человека. Этот промежуток жизни обычно помещают между одиннадцатью и двадцатью годами, называя переходным и переломным - периодом «бури и натиска», временем «нового рождения». В центре внимания исследований подростковости традиционно оказывался мальчик - активный, бурно сопротивляющийся воспитателям, склонный к крайностям и рискованному поведению. Девочка-подросток до недавнего времени оставалась в тени.

В русском языке слово «девичество» ассоциируется со стариной, миром традиций и атмосферой тайны. В ней, как в коконе, скрытая от чужих глаз, девочка становится юной девушкой, готовится к «выходу» в жизнь, включая главное ее событие - встречу со своим избранником. Этим исчерпывается традиционный сценарий девичества, описанный еще Александром Пушкиным: «…но царевна молодая, тихомолком расцветая, между тем росла, росла, поднялась - и расцвела». Ключевой образ - таинство взросления («тихомолком расцветая») - указывает на непроявленность характера, отстраненность от мира и от самой жизни.

Скрытость и скрытность, невидимость и безгласность - это коннотации девичества, характерные для его описания в разных обществах. Доминирующий в культуре образ девочки и юной девушки всегда был частью картины мира, построенной на полярных гендерных различиях: за будущей женщиной - в отличие от будущего мужчины - не признавалось право на активность, на размышление и действие.

Сказанное отнюдь не означает, что взросление реальных девочек совсем не занимало общество. Начиная, по крайней мере, со второй половины XIX века, когда, как считает Филипп Ариес, в жизненном цикле человека был «открыт» подростковый возраст, можно говорить и об открытии девичьей культуры. Под ней сейчас понимают целую сеть институтов, культурных практик и дискурсов, в которых девочки и юные девушки выделяются в особую возрастную и гендерную группу. В социально-гуманитарных исследованиях девичья культура долго оставалась и во многом продолжает оставаться белым пятном.

Далее читать по ссылке:

 http://www.nlobooks.ru/node/2465

=============================================
http://www.mn.ru/society/20140218/370229930-print.html
Папа может
18 февраля 10:00
Анна Байдакова
Москвич добивается в суде права называться единственным родителем двойни «из пробирки»
Сергей Т пытается добиться права называться единственным отцом дочерей-двойняшек. В графе «мать» в свидетельстве о рождении он предлагает поставить прочерк.

Современная медицина позволяет даже одинокому мужчине стать отцом. Для этого нужно найти донора яйцеклетки и суррогатную мать, которая выносит плод. Дети, рождённые по такой программе, фактически чужие и женщине-донору (она не знает ни родившегося ребёнка, ни его отца), и суррогатной матери (она не участвует в зачатии). Но российские ЗАГСы регистрируют в качестве родителей либо семейные пары, либо матерей-одиночек. Только суд может обязать чиновников зарегистрировать единственным родителем отца. Но скоро и такая возможность может исчезнуть: по информации «Российской газеты», в Госдуме готовится к внесению закон, запрещающий одиноким мужчинам иметь «детей из пробирки».

Сергею Т (свою настоящую фамилию герой просил не называть) 28 лет, но выглядит он значительно моложе: худому парню в дутой куртке и стильных очках на первый взгляд можно дать года 23. После первых минут разговора понимаешь, что перед тобой сидит состоявшийся мужчина и полноценный, счастливый отец.

Сергей по образованию маркетолог, но сейчас занимается разработкой сайтов, работает из дома. По его словам, так остается больше времени на уход за дочерями-двойняшками, да и денег хватает, хотя никаких пособий от государства он не получает. Собственно, для государства его детей пока не существует. Сначала Бабушкинский, а затем Тушинский ЗАГС отказались выдавать дочерям Сергея свидетельства о рождении с прочерком в графе «мать». Сергей пытается оспорить отказ в суде.

Я остро реагирую, когда кто-нибудь из моих знакомых неодобрительно говорит о репродуктивных технологиях и «детях из пробирки». Для меня это равносильно утверждению, что мои дети не должны были появиться на свет

— Почему вы решили завести ребёнка с помощью суррогатной матери?

— Моя последняя девушка не хотела детей. Если бы хотела — всё могло бы сложиться иначе. Вообще, моя самостоятельность женщин отпугивает. Я не готов уступать другому человеку в том, как дети должны питаться, одеваться, гулять. Я консультируюсь со специалистами, читаю литературу о воспитании детей. Вот мама моя говорит: «Ребёнку холодно». А я считаю, что если взрослому не холодно, то и ребёнку не холодно, и если она их закутывает, то я раскутываю. У меня дома чисто, и если ребёнок что-то потрогает, возьмёт это в руки и потянет в рот, то в этом нет ничего страшного. У него нет иммунитета, но он его приобретает. Болеть — это нормально. Мы регулярно посещаем необходимых докторов и делаем прививки. Я не исключаю, что в будущем найду спутницу жизни, но и не зацикливаюсь на этом. Я считаю свою семью полной: люди, которые мне нужны — рядом, а тех, которые не нужны — рядом нет. А если у меня появится жена, то ей не составит труда удочерить моих детей.

— И вы ожидаете, что ваши дети тоже будут воспринимать свою семью полной?

— Да, я приложу для этого все усилия. И они должны знать, что при других обстоятельствах они не могли бы появиться на свет. Могли появиться другие дети, но не они. Вы смотрите на мое кольцо? Я ношу его лет семь, теперь уже для того, чтобы не возникало вопросов о детях. Я остро реагирую, когда кто-нибудь из моих знакомых неодобрительно говорит о репродуктивных технологиях и «детях из пробирки». Для меня это равносильно утверждению, что мои дети не должны были появиться на свет.

— Вы изначально были настроены на то, чтобы отношения вели к браку, к семье и детям?

— Да. Семья даёт человеку стабильность, которая позволяет двигаться дальше. Одинокий человек — у него всё время как будто день сурка. Все разговоры об одном и том же: о работе, о путешествиях, о политике... Потом он расстаётся с одной девушкой, у него появляется новая — и опять те же самые разговоры. После нескольких опытов таких отношений понимаешь, что чувство одиночества никуда не уходит. А семья позволяет развиваться личности, делать что-то большее, чем раньше, потому что близкий человек во всём поддержит. Я всегда знал, что в семье мне будет комфортнее, чем одному. Я поездил по Европе и по Азии, посмотрел, как живут люди. Сейчас мой мир — это мои дети, и это мир радости. Сегодня утром они покушали, поспали. Я подхожу — они улыбаются, одеялами туда-сюда машут — играют в прятки, угукают… С каждым днём они всё сознательнее. Мне странно воспринимать женщин, которые говорят детям: «Я тебя растила, ты мне должен». Ведь ты заводишь детей, прежде всего, для себя.

Я спрашивал женщин, почему они решили пойти в программу суррогатного материнства. Если отвечали, что хотят помочь другим, меня это настораживало. А если говорили, что из-за денег, то для меня это была гарантия честности и адекватности

— Как вы выбирали суррогатную мать?

— Основными критериями были молодость и адекватность. Я спрашивал женщин, почему они решили пойти в программу суррогатного материнства. Если отвечали, что хотят помочь другим, меня это настораживало: что значит помочь другим? Могла бы и бесплатно помочь. А если говорили, что из-за денег, то для меня это была гарантия честности и адекватности. Я решил найти суррогатную мать самостоятельно и заплатить ей большое вознаграждение, а не отдавать эти деньги агентству. Вся программа обошлась в полтора миллиона рублей, из них миллион — вознаграждение суррогатной материи, не считая ежемесячного довольствия в 25 000 рублей, чтобы она весь период беременности не работала. Я знаю, что на полученные от меня деньги она купила квартиру в своём городе.

— А как вы выбирали донора яйцеклетки?

— В клинике дают только общие физические характеристики доноров: рост, вес, внешность, — и показывают фотографии их детей. Интересно, что одна моя дочь похожа на меня, а другая — на ребёнка донора.

— Вы следили за тем, как протекает беременность суррогатной матери?

— Если не было никаких проблем, я звонил раз в три дня, иногда чаще. Приезжал раз в неделю к ней в Подмосковье. Привозил фрукты, домашние консервы моей мамы, рыбу, которую сам солил — я умею готовить. Просил не пить антибиотики.

— У вас были какие-то конкретные требования к её образу жизни?

— Всё было основано на доверии. Я знал, что она увлекалась фитнесом, не курила, не употребляла спиртное. У неё уже был ребёнок двух с половиной лет и муж, который был не против её участия в программе. Я с ним общался, говорил ему, что во время беременности жене нужна будет его поддержка. Он соглашался, обещал поддерживать. Но через месяц после подсадки эмбрионов он сделал генетический тест и выяснил, что их общий ребёнок — не его. Он подал на развод. Из-за переживаний у жены началось кровотечение. Пока она лежала в больнице на сохранении, я забрал её ребёнка к себе: его не с кем было оставить. Раз уже наши судьбы переплелись, то без ответного понимания было не обойтись. А в августе она родила двойняшек — двух девочек.

Дочерям я буду говорить правду: что они выросли в «домике» другой женщины, и что это нормально

— Расскажите, как проходит ваш день.

— В семь утра дети просыпаются, и я их кормлю. Держать их одновременно на руках невозможно, поэтому я пришил к подушкам завязки и прикрепляю к ним бутылочки со смесью. Дети сами держат их, полулёжа в специальном мягком полукруге, который фиксирует их положение. Потом они снова засыпают, и я засыпаю. В десять часов — второе кормление, потом они играют со мной или с моей мамой, а я в это время работаю с документами и отвечаю на электронную почту. Потом я укачиваю их, и они спят до половины второго. В два часа — следующее кормление, потом они опять играют, полулёжа на диване рядом со мной, я работаю или читаю им книжку. Вечером они у меня по полчаса купаются с надувными кругами. С уходом за детьми мне помогает мама.

— У вас есть какие-то мечты, планы о будущем ваших детей?

— Я не собираюсь их загружать музыкальной школой, иностранными языками, учёбой с утра до вечера. Я сам учился достаточно долго, и я не сторонник системы образования по принуждению, мне больше импонирует американский вариант, когда у ребёнка есть возможность осознать, чем он хочет заниматься, и сделать свой выбор. Широкого кругозора для этого достаточно, а если хочешь углубиться, то есть интернет и книги, откуда ты всегда можешь почерпнуть информацию. Если мои дочери будут работать продавцами, флористами или парикмахерами, для меня это не будет проблемой. Я им желаю только счастья, а всё остальное будет. Но я пока отодвинул мысли о воспитании, потому что сейчас главное — получить свидетельство о рождении. А дочерям я буду говорить правду: что они выросли, как сказали в одной передаче, в «домике» другой женщины, и что это нормально. Ведь у нас в стране от 300 до 800 тысяч неполных семей, где есть одинокий отец. Я не лишил матери своих детей, они просто появились на свет другим способом.

— Как ваши родные восприняли ваше решение?

— Я с детства принимал решения самостоятельно, и мама мне всегда доверяла. Например, накануне десятого класса я сам перешёл из своей школы в гимназию, чтобы лучше подготовиться для поступления в вуз. В восьмом классе я подрабатывал, ремонтируя мебель в детском саду. В институте — я из Ярославля, и учился там же — работал на «Ярославском заводе топливной аппаратуры». Каждый день я вставал в полпятого утра, приходил на завод и до полтретьего вытачивал детали. После завода я устроился официантом в дорогой ресторан: решил улучшить свои коммуникативные навыки. Кроме того, был наслышан, что можно хорошо заработать на чаевых. Учился на вечернем отделении, а на пятом курсе всех вечерников перевели на заочное обучение, и я переехал в Санкт-Петербург, стал учиться там дополнительно на курсах. 2009 год был очень успешным: я закончил два учебных заведения, получил автомобильные права и перебрался в Москву.

Возможно, одиноких мужчин приравнивают к геям: летом же был принят закон о запрете гей-пропаганды, и уже в августе я не смог зарегистрировать своих детей, так что, возможно, это взаимосвязано

— Вернёмся к настоящему времени: расскажите, как проходил суд.

— На суд я не ходил: не хотел подвергать свою психику стрессу. Мне нужно заботиться о детях, а не о том, что скажет судья. Ходил мой представитель. В Бабушкинский ЗАГС, а затем в суд я обратился, потому что там уже выносили положительное решение по аналогичному случаю. Мне было удивительно получить отказ, ведь я представил все необходимые бумаги. Тогда я обратился в Тушинский ЗАГС, снова получил отказ и обжалую его в Тушинском суде. Кстати, клинику, в которой проходила моя программа, сейчас проверяет прокуратура на предмет договоров с одинокими мужчинами. И там мне сказали, что больше не будут заключать такие договоры. Ещё когда я искал клиники, во многих местах мне отказывали. Возможно, одиноких мужчин приравнивают к геям: летом же был принят закон о запрете гей-пропаганды, и уже в августе я не смог зарегистрировать своих детей, так что, возможно, это взаимосвязано. Я опасаюсь, что детей могут изъять. Знаю, что бывают разные случаи, я уже начитался про ювенальную систему. Боюсь, что если детей заберут, усыновление может быть сделано в течение нескольких дней, ведь у меня дети здоровые, а в основном отказываются от больных. Я не думаю, что я заслужил такое.

Суррогатное материнство

По неофициальным данным, в России ежегодно около 500 детей рождается у суррогатных матерей. Какова доля одиноких мужчин среди родителей, неизвестно. Часто у суррогатных матерей рождаются двойни: чтобы подстраховаться, в клиниках подсаживают сразу два эмбриона.

Семейный кодекс предполагает, что суррогатная мать имеет полное право оформить ребёнка на себя, а генетические родители вносятся в свидетельство о рождении только при её согласии. Федеральный закон «Об охране здоровья в Российской Федерации» предусматривает право на использование репродуктивных технологий для пар и одиноких женщин, о мужчинах в документе ничего не сказано.

Суррогатное материнство запрещено как физическая эксплуатация женщины в Австрии, Германии, Италии, Норвегии, Швеции, в отдельных штатах США, во Франции, Швейцарии и других странах. Некоммерческое суррогатное материнство разрешено в Австралии, Великобритании, Дании, Израиле, Испании, Канаде, Нидерландах. В России детального регулирования суррогатного материнства пока нет.
Постоянный адрес статьи: http://www.mn.ru/society/20140218/370229930.html

 Ирина Костерина http://www.nlobooks.ru/node/2464

Кто в доме хозяин?

О неоплачиваемой домашней работе в гендерной перспективе[1]

Ирина Владимировна Костерина (р. 1977) - социолог, специалист по гендерной проблематике, координатор гендерных программ московского представительства Фонда Генриха Бёлля (Германия).

Дома господство жены, по-видимому, бесспорно; правда, на ней, на стариках и детях лежат все домашние работы; муж охотится, пьет или бездельничает.
Тацит

Человек создал труд, а труд создал человека. Замкнутый круг причинно-следственных связей не позволяет усомниться в том значении, которое работа имеет в нашей жизни. Грустно сознавать, но почти все мы вынуждены тратить существенную часть жизни на то, чтобы зарабатывать на кусок хлеба и крышу над головой. Как отмечает в своих публикациях экономист и телевизионный продюсер Хейзел Хендерсон, огромной, но зачастую «невидимой» частью рыночной экономики является сектор неоплачиваемых услуг, производимых домашними хозяйствами и в основном нигде не учитываемых[2]. В то же время, количество часов, затрачиваемых на домашний труд, недавно было включено в ежегодные исследования ООН в качестве одного из индикаторов социального благополучия стран мира.

Уборка, стирка и глажка белья, приготовление еды, уход за детьми, больными или пожилыми членами семьи - в настоящее время отмечается наличие примерно восьмидесяти различных видов домашней работы. В подавляющем большинстве случаев все они ложатся на женские плечи. Но если еще сто лет назад разделение на оплачиваемый и неоплачиваемый (домашний) труд практически однозначно влекло за собой гендерные предписания, так как немногие женщины могли получить профессию и работу, то в индустриально развитых современных странах большинство женщин стали активными экономическими субъектами. Правда, если на рынке труда в силу этого произошло относительное сближение позиций мужчин и женщин (при сохранении, впрочем, среднего разрыва в оплате труда на уровне 17%), то в домашней сфере не все так просто.

Продолжение по ссылке http://www.nlobooks.ru/node/2464

аннотация           http://contextfound.org/events/y2014/m1/n90 .

 Взаимозависимость между количественными показателями социально-экономического развития общества и динамикой его основополагающих ценностей позволяют ставить вопрос о роли культурных факторов для модернизации. Как показывает мировой опыт, успешная модернизация – это, в первую очередь, социокультурный процесс, в рамках которого происходит переход от традиционных ценностей к секулярно-рациональным, укрепление значения ценностей индивидуализма, рост ценностей самовыражения, а также высокая ориентация на будущее. Участникам обсуждения будет предложено спроецировать эти данные на их российский опыт и совместно ответить на ряд вопросов. Существуют ли специфические культурные черты, принципиально отличающие российского работника от его коллег в ведущих странах Запада? Какова связь между выявленными чертами и процессами экономической модернизации в российском контексте?

Александр Архангельский

В рамках открытой дискуссии выступление на тему «Культура как фактор развития» кандидата филологических наук, ординарного профессора Национального исследовательского университета «Высшая школа экономикиИнформационная рассылка Центра независимых социологических исследований от 07.02.2014 г.

Дорогие коллеги! Опубликована видеозапись лекции и дискуссии к лекции А.Архангельского: http://contextfound.org/events/y2014/m1/n90 . Приглашаем к просмотру!
 Рекомендую посмотреть - очень интересная дискуссия, почаще бы обсуждали эксперты возможности модернизации России

 И последняя таблица из опроса преподавателей университета (напомню, что опрошено 122 человека, в клеточках - абсолютное число ответивших на каждый вариант вопроса, проценты каждый может посчитать сам/а - от 122чел.)

ОЦЕНИТЕ ПО 5-БАЛЛЬНОЙ ШКАЛЕ  УСЛОВИЯ ДЛЯ РЕАЛИЗАЦИИ ВАШЕГО ПОТЕНЦИАЛА КАК РАБОТНИКА ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ.

СТИПЕНДИИ, КОНКУРСЫ, ГРАНТЫ

1) Благотворительный фонд Владимира Потанина объявляет о начале ежегодного Грантового конкурса - одной из главных составляющих Стипендиальной программы, наиболее масштабного проекта фонда в сфере образования.
Претендовать на грант могут преподаватели магистерских дисциплин из 75 ведущих государственных и негосударственных вузов России. Конкурс проводится с целью содействовать распространению лучших образовательных практик, стимулировать создание новых программ и курсов для студентов магистратуры, поддержать талантливых преподавателей.
Гранты предоставляются по четырем направлениям:
- новая магистерская программа;
- новый учебный курс в рамках действующей магистерской программы;
- разработка дистанционных курсов для студентов магистратуры;
- новые методы обучения и развитие у магистрантов специальных навыков.
http://www.fondpotanin.ru/novosti/2014-01-31/457423
 

Взято:

http://esquire.ru/opinion-poll#comments

Затрудненное мышление

Если житель России не знает ответа на вопрос социолога, то он ставит галочку в графе «Затрудняюсь ответить». Esquire публикует вопросы, на которые затруднилось ответить наибольшее число россиян.

Далее см. ссылку вверху

 Это продолжение, поскольку все не влезло в предыдущем сособщении

В КАКОЙ МЕРЕ ВЫ СОГЛАСНЫ СО СЛЕДУЮЩИМИ утверждениями в отношении изменений в деятельности Вашего образовательного учреждения за последние три года?

Интересно, что преподаватели находятся  в явной неопределенности по поводу статуса нашего университета :))

Если Вашему образовательному учреждению присвоен особый статус, отметьте, какой?

1. Правительственный
2. Ведущий
3. Национальный исследовательский
4. Федеральный  - 65
5. Другой (укажите) __государственный – 2, особого статуса нет – 1, не присвоен - 1 
6. Не знаю - 30

 Как я и обещала своим коллегам во время опроса в ноябре 2013 года, размещаю полученные данные по некоторым основным вопросам анкеты, посвященной реализации государственной программы "развитие образования".

Всего было опрошено 122 преподвателя университета (как минимум 8-я часть), из них: дир-р института - 2, деканы, зам.деканы - 11, зав. кафедрами - 18, профессора - 8, доценты - 56, ст. преподаватели. ассистенты - 18, остальные не ответили о своей должности. Здесь надо иметь в виду, что подсчет брался, исходя их более высокой должности, т.е. зав. каф. также могут быть профессорами и доцентами. Средний возраст - 50 лет, 78 жен. и 44 муж. Опрашивались преподаватели в каждом институте, на каждом факультете.

 Качество процессов обучения большинство опрошенных преподавателей оценивает как скорее хорошее:

ОЦЕНИТЕ ПО 5-БАЛЛЬНОЙ ШКАЛЕ КАЧЕСТВО ОТДЕЛЬНЫХ АСПЕКТОВ ПРОЦЕССА ОБУЧЕНИЯ В ВАШЕМ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ УЧРЕЖДЕНИИ В ЦЕЛОМ.

ОЦЕНИТЕ ПО 5-БАЛЛЬНОЙ ШКАЛЕ УСЛОВИЯ РЕАЛИЗАЦИИ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО И НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ПРОЦЕССА

 Интересно, что по поводу медицинского обслуживания половина удовлетворенных и половина не удовлетворенных (по 46 челвек), остальные (27 чел.) в чем-то удовлетворены, в чем-то -  нет. А вот по организации досуга, я даже не помню, когда я в чем-то участвовала в университете. Интересно, в каком досуге участвуют коллеги преподаватели? Кроме  посиделок на кафедре что-то и не помню ничего....

ОЦЕНИТЕ ПО 5-БАЛЛЬНОЙ ШКАЛЕ, НАСКОЛЬКО ВЫ УДОВЛЕТВОРЕНЫ УСЛОВИЯМИ ТРУДА В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ УЧРЕЖДЕНИИ В целом.

 Как и следовало ожидать, большинство опрошенных (75 из 122 ) полагают, что совершенствовать надо в первую очередь систему материального поощрения сотрудников , на втором месте - развитие материально-технической базы (65 чел) и на третьем - мотивацию студентов (62 чел.).  Интересно, что в позапрошлом году я переводила тексты по исследованию образа жизни студентов в США и там особое внимание обращалось на первокурсников - второкурсников, множество программ было направлено на адаптацию их в университете, помощь в прояснении их профессиональной направленности и тд. О развитии материальной базы я пишу уже давно в блог, мне лично не хватает мультимедийных проекторов и интернета в некоторых аудиториях (в сельхозе, в родном политехе, в гуманитарном).

КАКИЕ АСПЕКТЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВАШЕГО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ ТРЕБУЮТ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ? (укажите не более 3-х вариантов)

1. содержание учебных планов и программ – 18 чел.
2. планирование учебной нагрузки преподавателей – 20 чел.
3. качество преподавания – 15 чел.
4. мотивация студентов к учебе – 62 чел.
5. учет конъюнктуры рынка образовательных услуг - 13
6. состояние научных исследований - 17
7. качество системы управления образовательным учреждением - 23
8. система материального поощрения сотрудников - 75
9. вовлечение студентов в научно-исследовательскую деятельность - 12
10. развитие учебно-материальной базы, насыщение ее современным оборудованием - 65
11. другое (что именно) __0____________________________________________________
12. затрудняюсь ответить - 3

Вышел новый номер журнала, целиком посвященного проблемам образования - бальзам на душу. см. оглавление и ссылку ниже

Авторов волнуют те же проблемы, что и меня. Рада была получить ответы на многие вопросы.

интересна статья  Бориса Шалютина - Можно ли образумить отечественного левиафана? Он прослеживает историю высшего образования, в том числе советского/российского и показывает его специфику - "абсолютизм власти и ее тесная связь с религиозной идеологией, которая  существенно ограничивала/ограничивает развитие социальной и гуманитарной мысли. После крушения СССР, начала рыночных реформ и непоследовательных попыток демократизации наука и образование брошены на произвол судьбы и, преданные государством, которому так долго служили, спасаются как могут".

Полностью согласна с автором, что кризис образования прежде всего — ценностный. И полностью согласна с рекомендациями к реорганизации высшего образования, в том числе и снижения объема учебной нагрузки.

Другой автор  - Михаил Бляхер - поднимает проблему гиперрегулирования в высшем образовании на примере анализа одного из провинциальных университетов. Это как раз то, о чем я писала в блоге "о быстро меняющихся программах". Это  именно вопрос гиперрегулирования со стороны Министерства образования. как автор показывает, Мнистерство образования увеличило количество регулирующих документов за последние годы в разы, что требует от университетов создания специальных структур для реагирования и траты на это своих ресурсов...

В общем, очень рекомендую для прочтения

=============================================
http://magazines.russ.ru/oz/2013/4/
Отечественные записки
Содержание номера:
№ 4(55) 2013

Тема номера: ВОПРОСЫ К ОБРАЗОВАНИЮ
.
От редакции.


Общество в поисках университета
Борис Шалютин. Можно ли образумить отечественного левиафана?.
Можно ли образумить отечественного левиафана? О рациональном дискурсе, власти, науке и вузах
Петр Сафронов. После демодернизации.
Владимир Волохонский, Михаил Соколов. Политическая экономия российского вуза.
Михаил Бляхер. Гиперрегулирование в системе высшего образования.
Сергей Козлов. Эволюция французской образовательной модели в XIX веке.


«Отечественные записки» о...


Из старых «ОЗ»...
Хроника парижской жизни.


Трансформировать реформу
Исак Фрумин, Ярослав Кузьминов, Дмитрий Семенов. Незавершенный переход: от госплана — к мастер-плану.
Александр Климов. Новые времена.
Что было, что есть, что будет.
Как быть с неэффективными вузами?.
Фонд «Общественное мнение»
Рустем Вахитов. Болонский процесс в России.
Ольга Соболевская. Игра по правилам.
Евгения Туртапкина, Максим Румянцев, Марина Лаптева. Как отладить федеральный университет.
Дмитрий Мельник, Анатолий Меренков, Юлия Мокерова, Наталья Веселкова. Федеральный университет: миссия выполнима?.


Из старых «ОЗ»...
Новыя книги.


Университет в поисках общества
Татьяна Абанкина, Ирина Абанкина. Место вузов в новой экономике: стратегии и угрозы.
Вадим Радаев. Об академической этике и борцах с «Антиплагиатом».
Александр Высоковский, Анастасия Евсягина. Университет в городе.


Из старых «ОЗ»...
Сельская школа и сельский учитель.


Образование человека
Валентина Быкова. За границами рассудка.
О бедном студенте….
Фонд «Общественное мнение»
Мартин Гилман. Несколько разрозненных мыслей о высшем образовании.
Повсеместно ли доступно качественное образование?.
Фонд «Общественное мнение»
Наталья Бондаренко. Высшее образование в системе личных ценностей и рыночных ориентиров.
Какие социальные дивиденды приносит высшее образование?.
Фонд «Общественное мнение»
Ирина Калитеевская. Недипломированные специалисты.


Мировой класс
Лариса Тарадина. Рейтингование университетов.
Мария Юдкевич. Российская академическая профессия и построение передовых университетов.
Стратегии совершенствования.
Редакция журнала «Отечественные записки»


Завтра
Университет будущего: идеи и возможности.
Алеся Чернявская. Бюрократы и альтернативы.
Кирилл Мартынов. Дистанционная Coursera.


СТРАНА ОЗ
Леонид Прайсман. От Севера до Волги.
ОБ АВТОРАХ.
SUMMARY.
_______________________________________________

Адрес: http://polit.ru/article/2013/12/08/migration/
08 декабря 2013, 10:07
Миграция: проблема или ресурс
 

=============================================
http://gazeta-licey.ru/news/education/item/6311-kak-poluchit-vysshee-obrazovanie-s-pomoshhyu-youtube
Как получить высшее образование с помощью YouTube
Автор Сайт "Мой район" Пятница, 06 Декабрь 2013 16:24

Если вы еще не воспользовались образовательными каналами YouTube, то вы отстали от времени. Так как почти каждое уважающее себя учебное заведение в мире выкладывает свою собственную коллекцию новостей, лекций, семинаров и курсов, которые находятся в открытом доступе для скачивания.

Образовательные каналы также позволяют преподавателям и инструкторам делиться информацией и комбинировать средства массовой информации совершенно беспрецедентными способами.

Возможности виртуального образования, начиная от преподавания китайского и заканчивая мифами об астрономии, просто безграничны. Так как сегодня мы можем анализировать тысячи ресурсов, хранящихся в сети, то возможность получить образование видится в абсолютно новом свете.

Ниже приводится список топовых каналов, предлагающие образовательные услуги.



1. YouTube EDU: На этом канале сконцентрировано содержание более, предоставленное более чем 100 университетов и колледжей, начиная от лекций и исследований и заканчивая турами по кампусам.

2. Teaching Channel: Тут представлены видео-уроки.

3. TED-Ed: Содержит обширную видео-библиотеку с уроками. Новый урок появляется каждый день (по-пт), а по уик-эндам проводятся дебаты по теме.

4. Khan Academy: образовательный ресурс, основанный выпускником Гарварда, предлагает бесплатные уроки онлайн.

5. Discovery Channel: великолепный образовательный ресурс, рассказывающий о мировой науке, естествознании, антропологии, географии и технике.

6. National Geographic: ресурс рассказывает о дикой природе, естествознании, археологии и многом другом.

7.Biography: ресурс рассказывает о малоизвестных фактах жизни знаменитостей.

8 MinutePhysics: самый популярный после Khan Academy канал на YouTube, рассказывающий о физике.

9. Robert Krampf: представляет собой так называемый сайт одного академика. Здесь освещается масса вопросов, начиная от радиационной активности и наукой о кредитных картах, и заканчивая приготовлением сливочного масла и множеством других интересных тем.

10. Bright Storm: На канале представлено множество видео-уроков по биологии, химии, физики, математике, английскому, а также подготовке к тестам. Отлично подойдет тем, кто хотел бы освежить знание, так как урок длится всего несколько минут.

11. Bad Astronomy: ресурс посвящен развенчанию легенд об астрономии.

12. Burke Museum of Natural History and Culture: Вашингтонский университет разместил здесь захватывающие коллекции, касающиеся культурного наследия, а также естествознания.

13. Animal Planet: единственный мировой бренд, показывающий царство зверей через призму развлечений.

14.Gizmodo: на канале рассказывается о юных изобретателях, инженерах, компьютерных специалистах, разрабатывающих новейшие гаджеты.

15. NPTEL: на канале можно прослушать лекции по технической науке от семи институтов по технологии Индии, а также индийского института науки (Бангалор).

16. Mr. Robb’s Math Videos: канал изначально был задуман как уроки математики для студентов, пропустивших занятие. Сейчас ресурс представляет собой исключительно полный источник, где можно найти ответ на любой математический вопрос. This channel originally started out as a means for students to remember their lessons after class has been dismissed, but grew into an exceptionally comprehensive resource on almost all things mathematical.

17. The Video Math Tutor: на ресурсе представлено все – от урок по основам математики до хитроумных задачек.

18. Mathematics Online: ресурс посвящен геометрическим формулам.

19. Pulitzer Center on Crisis Reporting: посвящен обзору текущих новостей, особо уделяя внимание событиям, которые не попали в репортажи или были неверно освещены.

20. BarackObama.com: ресурс подойдет тем, кто изучает политику США.

21. The Library of Congress: в библиотеке конгресса США можно найти все, начиная от ранних фильмов Эдисона до наших дней. Отлично подойдет тем, кто изучает историю США.

22. The New Yorker: ресурс предлагает различные материалы, начиная от политики, бизнеса, технологий, культуры и искусства и заканчиваю юмором, поэзией, художественной литературой и мультфильмами.

23. Feministing: ресурс, посвященный правам женщин.

24. History Channel: рассказывает об истории.

25. CitizenTube: ресурс запущен самим YouTube и рассказывает о текущих событиях в мире.

26. World Economic Forum: основан женевской организаций. Тут обсуждается решение мировых финансовых проблем.

27. Routledge Textbooks: ресурс основан издательством. На нем публикуются учебники, а также видео-уроки.

28. USC Annenberg School for Communications & Journalism: на сайте преподаватели и студенты из университета штата Южная Каролина беседуют о СМИ, журналистике, текущих событиях и т.д.

29. The MacArthur Foundation: организация дает гранты тем, чьи цели и таланты направлены на то, чтобы сделать мир немного лучше.

30. Smithsonian American Art Museum: на сайте музея американского искусства можно посмотреть коллекции и послушать лекции.

31. British Film Institute National Archive: содержит богатейший архив фильмов, свободных для скачивания.

33. The Screening Room: ресурс, открытый самим YouTube представляет коллекцию фильмов высокого качества. Каждый две недели на нем появляются четыре новых фильма.

34. The Metropolitan Museum of Art: один из самых престижных музеев – Метрополитен предлагает окунуться в мир истории искусства, техники и многое другое.

35. Anaheim Ballet: один из самых популярных каналов на YouTube, где можно посмотреть самые захватывающие выступления артистов балета.

36. Stratford Shakespeare Festival: хотя шекспировский фестиваль в Стратфорде проходит раз в год, ресурс предлагает уроки по произведениям Шекспира.

37. JenniferESL: один из самых популярных языковых каналов на YouTube. На уроках рассказывается об идиомах, а также сленге. Отлично подойдет для начинающих изучение языка.

38. MisterDuncan: Считается самым оригинальным преподавателем английского на YouTube. Ресурс не столько заостряет внимание на грамматике, сколько учит быстрой и естественной речи.

39. Voice of America Learning English: Join over 98,000 other subscribers and learn English with captioned news reports read at a slower speed.

40. BBC Learning English: еще один популярный языковой курс от легендарной компании ВВС.

41. LearningLikeCrazy: ресурс подойдет тем, кто только начал изучать испанский. Ресурс также предлагает уроки по другим языкам, например итальянского.

42. LanguageNow: ресурс предлагает уроки испанского и португальского.

43. French From Beginners to Advanced: ресурс предлагает уроки французского от начального до продвинутого уровня.

44. SloppyCheng: ресурс предлагает уроки китайского, повседневную лексику, а также объяснение произношения и грамматики.

45. Chinese Class 101: ресурс учит говорить, читать, воспринимать и писать по-китайски.

46. Cambridge University: коллекция видео от Кембриджского университета, где можно посмотреть дискуссии по различным темам от энергетики и исчезающих языков до патрулирования улиц и будущего роботехники.

47. Harvard University: Гарвардский университет предлагает курс лекций по юриспруденции предлагает курс лекций по юриспруденции.

48. Indian Institute of Technology/Indian Institute of Science: Индийский технологический институт предлагает 50 бесплатных лекций по технике.

49. Stanford University: ресурс содержит более сотни видео с курсами, лекциями и семинарами Стэндфордского университета.

50. Yale University Courses: Йельский университет предлагает около 40 своих лекций, которые можно прослушать бесплатно

Недавно была на семинаре в Москве, где прозвучала мысль о том, что реформы Столыпина в царской России плохо приживались/отторгались потому,  что происходили  слишком быстро, население не успевало привыкнуть к изменениям…. И что надо прислушиваться  к своей истории…

Сейчас в очередной раз мы переделываем учебные программы курсов и я думаю, что это не предел. Не успела я сделать в прошлом году обновление программы для кафедры, как в этом году нужно  делать очередное – модульное обновление программы курса «Социология» на фоне увеличившейся нагрузки.  У меня в этом году столько же групп студентов, сколько было в прошлом году на полторы ставки. Я посчитала, что если разделить количество студентов, которое у меня есть (около 250)  на 25 человек – полную групповую загрузку, то у меня в семестре получается 10 групп (в западных университетах 9 групп – это предел, максимум за семестр), и это не считая всплывающие группы заочников в сельхозе. Да, и  еще, периодически мне присылают студентов, не сдавших зачеты в прошлом году, хотя по идее они должны по новой программе набирать баллы в течение семестра, а не сдавать только один зачет. Но это ведь у нас прописывается только в программе, а в реальности осенью начинается поток студентов с направлениями на сдачу зачета с сентября по декабрь, не посещавших занятия и не работавших вместе с остальными в прошлом учебном году.

Зачем же  мы тогда расписываем получение баллов в течение семестра, если кому-то будет позволено не работать в течение семестра? В западных университетах, к стандартам которых мы стараемся приблизиться, если ты не сдал зачет по к-л предмету, ты этот же предмет проходишь еще раз у этого же преподавателя и сдаешь в следующем семестре или в следующем году.

На фоне интенсификации нашей учебной  нагрузки (и сохранении/уменьшении зарплаты, не достающей до средней по региону) постоянные изменения программ, не успевших прослужить даже года, вызывают внутренний протест, поскольку форма программы навязывается сверху, от студентов и преподавателей не спрашивают  никакой обратной связи – что они думают по поводу этих программ?  Хотя декларируется в учебном пособии по учебным программам, что одна из главных доминант в программах – это потребности студентов.

Очень хочется спросить своих коллег – как вы думаете, для кого в первую очередь мы пишем эти  программы? Возможны следующие варианты –

1. Для студентов
2. Для министерства образования, для отчетности и аккредитации
3. Для самих преподавателей, чтобы лучше понимали, что они делают
4. Все варианты вместе
5. Затрудняюсь ответить

Буду рада, если услышу и более подробные ответы.

Я вот по своей наивности думала, что для студентов, но услышала недавно два разных ответа от сотрудников университета – 1) что «мы это делаем для успешной аккредитации университета», то есть для Министерства образования  и  второй ответ – что «это делается для преподавателей, чтобы они лучше понимали, чем они занимаются».

Я опросила  часть студентов (75 человек) на своих потоках в Гуманитарном -  как часто они пользуются рабочими программами? И каково их мнение о  наших программах?

Ответы были следующие  ( 75 человек с первого по четвертый курс Гуманитарного института – филологи, журналисты, культурологи, историки, физкультурники, иняз):

• 25 студентов (треть опрошенных)  никогда (!) не обращались к программам преподавателей (несколько человек даже не знают, что это такое :)),
• всего 4 человека отметили, что пользуются программами "часто" (одна девушка филолог с 4-го курса и трое студентов культурологов  с 1-го курса, в основном пользуются программами по иностранному языку).
•  Остальная  часть студентов обращается к программам редко  - раз в полгода, раз в год или перед экзаменами,

Из тех, кто обращался к программам (50 человек из 75), 9 человек написали, что «им все понятно в программах», трое – «все совершенно не понятно», остальные написали, что им «частично понятно» то, что написано в программах. Некоторые писали, что хотели бы видеть «ясные и внятные рабочие программы, соответствующие нашему возрасту и курсу» (историк), «нужно быть проще» (журналист), несколько культурологов с первого курса хотели бы, чтобы рабочие программы были «понятными», «доступными»,  «на сайте МГУ программы более понятны, в свободном доступе и сразу по каждому предмету» (журналист).

На мой взгляд, редкое обращение к программам происходит именно потому, что студентам действительно не очень понятно, что там предлагается. Например, таблицы. Они понятны/внятны для составителей из УМО и для преподавателей, которые долго мучились и наконец, их составили, но не для студентов.

Мне могут возразить – надо объяснять эти учебные программы на первом занятии. Но на то уйдет полчаса, не менее, а сколько в результате останется на содержание предмета?

Мне интересно, а что думают другие преподаватели по поводу новых стандартов учебных программ?  При этом сразу хочу отметить, что я не против стандартов содержания программ, я полагаю очень важным, чтобы студенты точно знали, сколько баллов они получают за те или иные задания, на рубежном контроле и семестровом. Но вот форма представления этих данных, на мой наивный взгляд, уж слишком забюрократизирована и не для студентов предназначена.

А как вы думаете, уважаемые коллеги, для кого в первую очередь мы пишем эти  программы? Возможны следующие варианты –

1. Для студентов
2. Для министерства образования, для отчетности и аккредитации
3. Для самих преподавателей, чтобы лучше понимали, что они делают
4. Все варианты вместе
5. Затрудняюсь ответить

Буду благодарна за любые мнения!

Как правильно сравнить бюджет Академии с бюджетом «одного среднего американского университета» http://www.sibai.ru/kak-pravilno-sravnit-byudzhet-akademii-s-byudzhetom-odnogo-srednego-amerikanskogo-universiteta.html

22.08.06

В последнее время в публичных высказываниях руководства РАН все чаще прослеживается тема сравнения бюджета Академии с бюджетом «одного среднего американского университета», в частности, об этом в различных интервью неоднократно упоминали вице-президенты Г.А. Месяц и А.Д. Некипелов. За комментариями по поводу корректности такого сравнения мы обратились к
А.Г. Калиничеву, бывшему старшему научному сотруднику Института экспериментальной минералогии РАН, в настоящее время работающему в университете Иллинойса, США.

Уважаемый Андрей Геннадьевич, не могли бы Вы рассказать о бюджете университета Иллинойса? Годится ли он на роль того «среднего» университета США, о котором говорят руководители РАН?

Да, действительно, в последнее время в российских СМИ можно часто встретить сравнения, что Российская Академия Наук получает из бюджета страны меньше, чем годовое финансирование «маленького затрапезного университета США». С затрапезными университетами США мне, к сожалению, пока познакомиться не удалось, но правда заключается в том, что бюджет крупного американского исследовательского университета действительно составляет порядка $1-2 миллиарда в год, а годовое финансирование РАН, насколько я знаю, составляет порядка $0.8 миллиарда. Однако РАН получает свое финансирование практически целиком напрямую из федерального бюджета России, в то время как структура бюджета американских университетов принципиально иная. Бюджет Иллинойского Университета (это университет штата, т.е. "государственный") в размере примерно $1.3 млрд складывается из следующих пяти источников:

• 20-25% бюджета университета приходит из бюджета штата, причем из бюджетных статей на образование;
• 20-25% – оплата студентами за образование (tuition);
• 20-25% – исследовательские гранты из федерального бюджета, которые выигрываются конкретными университетскими профессорами по результатам открытых конкурсов научных проектов различных федеральных ведомств - NSF, DOE, DOD и пр., а также подобные конкурсные гранты из бюджетов ведомств штата Иллинойс на исследования;
• 10-15% добавляют конкурсные гранты и контракты с частными корпорациями;
• 10-15% составляют частные пожертвования, доходы от фонда университета (endowment) и доходы от собственного побочного бизнеса.

Такая структура бюджета характерна для любого американского исследовательского университета независимо от того, является ли он государственным или частным. У частного университета будет отсутствовать (хотя и не обязательно) доля доходов из бюджета штата, где он расположен, зато будут несколько повыше доходы за счет оплаты студентами за образование, за счет своих endowments (капитальных фондов, которые у частных университетов, как правило, крупнее, чем у государственных) и за счет собственного бизнеса. Таким образом, получает американский университет только около 30-35% своего бюджета (практически только ту самую долю из бюджета штата, причем не на исследования, а на образование), а остальное каждый университет зарабатывает благодаря творческой инициативе своих профессоров и других сотрудников, включая и администрацию, соперничая с другими подобными университетами в открытых для всех конкурсах.

Что представляет собой упомянутый "собственный бизнес" университета?

Основной бизнес любого американского университета – это высшее образование. И все университеты относятся к этому бизнесу очень серьезно, потому что даже государственные университеты сильно зависят от того, что им платят студенты, которые, естественно, свободны в выборе того или иного вуза. Кроме того, сильные студенты – это и возможность развивать сильную науку, а это оборачивается возможностью привлекать дополнительные средства на исследования в виде грантов, которые в сумме составляют почти половину университетского бюджета.

Побочным бизнесом может быть все, что угодно: продажа футболок с символикой университета, доходы от платных парковок на кампусе, продажа лицензий на открытие кафе-ресторанов и других торговых заведений на территории университета, доходы от продажи патентов и лицензий – результатов научно-исследовательской деятельности, и т.п. Важно, что даже у самых успешных университетов эта доля относительно невелика (обычно не более 10%), и благосостояние университета от этих доходов не зависит напрямую. И это очень хорошо, потому что такие побочные доходы от года к году могут сильно колебаться.

Высока ли конкуренция по открытым конкурсам NSF, DOE, DOD и пр.? Каковы в среднем суммы грантов?

Конкуренция всегда достаточно высока: в каждом конкретном конкурсе побеждает всего порядка 20-30% заявок. Но конкурсов таких достаточно много: практически каждое министерство США имеет некоторый (иногда – очень внушительный) бюджет на научные исследования, который почти полностью распределяется на основе открытых конкурсов. Это могут быть сравнительно небольшие гранты порядка $100-200 тыс в год для поддержки исследований одной исследовательской группы (обычно – один профессор и 1-2 студента-аспиранта-постдока) и проекты с финансированием по нескольку миллионов долларов в год, рассчитанные на 5-10 лет и десятки участников (отдельных групп) из разных университетов и исследовательских центров. Но механизм их распределения, в принципе, примерно один и тот же: открытый конкурс проектов и выделение финансирования на основе экспертных оценок (peer review). Каждая заявка отправляется на отзыв нескольким (3-5) экспертам (часто - зарубежным), которые анонимно пишут развернутые рецензии на проект. Эти оценки затем ранжируются в финансирующем ведомстве на заседании экспертной комиссии (panel), состоящей из других приглашенных экспертов, которые почти все работают там на непостоянной основе и привлекаются только для оценки заявок данного конкретного конкурса. Если речь идет о больших многолетних многомиллионных грантах, то до определения окончательных победителей экспертные комиссии часто еще выезжают "на места", чтобы пообщаться с заявителями лично и оценить условия для успешного выполнения проекта в каждом конкретном месте. По результатам этих комиссий и визитов принимаются окончательные решения, всем участникам конкурса – и победителям, и проигравшим – высылается развернутое официальное заключение экспертной комиссии и все отзывы анонимных рецензентов. Это очень важно и для заявителя, и для комиссии, и для финансирующего ведомства, поскольку позволяет заявителям в дальнейшем совершенствовать свою заявку в соответствии с замечаниями рецензентов, а комиссии и ведомству – засвидетельствовать свое уважение к труду заявителей по сотставлению заявки и участию в конкурсе, даже если они в нем проиграли.

Нужно также иметь в виду, что активно работающие ученые в США могут являться и заявителями, и рецензентами, и членами экспертынх комиссий (не в одних и тех же конкурсах, естественно). Поэтому конкурсная система работает так, что никто в стране (кроме Президента, конгресса, министра финансов и еще нескольких федеральных чиновников высокого уровня) не имеет контроля над большой долей бюджетных средств на научные исследования. В этом одно из ее огромных преимуществ, обеспечивающее ее надежность и устойчивость. Контроль за распределением финансов реально распределен между экспертами-рецензентами (в том числе и зарубежными), между руководителями экспертных комиссий (которых много по конкретным отраслям науки и специализациям), и между самими исполнителями, которые, естественно, отчитываются о потраченном финансировании и сами участвуют в конкурсной системе в качестве экспертов.

В результате вся система является самоуправляемой – все научное сообщество (не в лице президиумов, бюро отделений, коллегий министерств, и других назначенных комиссий, а в лице всех своих участников) по сути дела само контролирует, как расходуются средства научного бюджета страны. Но мнение каждого конкретного участника этого процесса может повлиять лишь на распределение относительно небольшой части общей суммы. При этом влияет оно не само по себе, а вместе с мнениями других анонимных рецензентов. Впрочем, обычно это – его же коллеги по специальности, которых он чаще всего даже хорошо знает лично. В этом месте система рецензирования как раз намеренно непрозрачна почти для всех ее участников, что делает гораздо более прозрачным и объективным процесс peer review в целом. Такая конкурсная система финансирования критически зависит от добросовестности всех ее участников, а каждый конкретный участник одновременно не только частично контролирует реальное функционирование всей системы, обеспечивая ее устойчивость, но и сам зависит от ее устойчивой работы.

Насколько конкурсная грантовая система стимулирует активность ученых? Следует ли увеличивать ее долю и в финансировании российской науки?

Мне кажется, активность ученых по настоящему стимулируется только их собственным любопытством в познании действительности и в стремлении ее усовершенствовать. Конкурсная грантовая система просто предоставляет наиболее объективный и действенный механизм распределения государственного бюджетного финансирования между такими "любопытными", который в максимальной степени учитывает обоснованность их права на общественную поддержку своего любопытства и научного творчества. Нужно сказать, что не менее самих американских ученых-профессоров в получении исследовательских грантов заинтересованы и их работодатели – университеты и научные центры. Накладные расходы по такой схеме грантового финансирования обычно составляют около трети общей суммы (бывает и больше). Эти деньги поступают в распоряжение департмента, кафедры или университета, и из них в значительной мере оплачивается многочисленный вспомогательный персонал, состоящий на постоянных университетских должностей (секреташ, бухгалтеров, библиотекарей, обслуживающего персонала).

Стипендии, на которые живет большинство аспирантов (graduate students), также выплачиваются из этого источника. Кроме того, аспирантам, которые работают по грантам в качестве research assistants (примерно соответствует 1/2 ставки лаборанта), из этих же грантов оплачивается и их учеба. Таким образом, для аспиранта учеба становится практически бесплатной (это характерно в США практически для всех специальностей в sciences & engineering, причем равно распространяется и на студентов-иностранцев).

В то же время университет целиком возмещает себе затраты на образование каждого аспиранта из исследовательских грантов, получаемых его научным руководителем. В конечном итоге, каждый университет оказывается кровно заинтересован в привлечении к себе на работу лучших, наиболее творческих в научном смысле профессоров (и удержании их в своем штате в условиях довольно жесткой конкуренции между университетами), поскольку именно они обеспечивают университету и дополнительное довольно существенное финансирование, и лучших аспирантов, и репутацию университета в научном сообществе и в обществе в целом.

В России конкурсная грантовая система финансирования науки реализована главным образом в РФФИ и РГНФ, которые и создавались в свое время по подобию американского NSF. К сожалению, заимствована оказалась главным образом лишь оболочка, внешняя форма такой конкурсной системы, а не ее существенное содержание. В частности, прозрачность и открытость всех видов конкурсов, доступность для заявителей письменных аргументированных отзывов экспертов и комиссий на их заявки – все это пока оставляет желать много лучшего. На сайте http://www.scientific.ru/участниками сформулированы многие полезные, легко реализуемые рекомендации по улучшению конкурсной системы РФФИ, большинство из которых не требуют даже никакого дополнительного финансирования.

Но, конечно, для того, чтобы конкурсная система научного финансирования в России реально заработала, помимо значительного совершенствования системы экспертизы необходимо в разы увеличивать и размеры отдельных грантов, и общую долю конкурсного финансирования в российском научном бюджете. Мне кажется совершенно иррациональным часто высказываемое руководством РАН мнение, что конкурсное финансирование должно иметь лишь дополняющий характер, служить, так сказать "для поддержания штанов", а наиболее значительная часть финансирования должна обязательно идти по смете, якобы только это может обеспечить сохранение и развитие научной среды.

Совершенно бесспорно, что в РАН сосредоточены сильнейшие российские научные кадры. Это доказывается в частности тем, что Академия уже и так получает львиную долю грантов РФФИ. Если распределять большую долю финансирования фундаментальной науки на основе конкурсов, эти деньги все равно в конечном счете получит главным образом РАН. Так в чем же причина такого неприятия конкурсной системы? Мне кажется, что все дело в возможности определять и контролировать "административную ренту" финансирования, по каким бы каналам оно ни поступало. Грубо говоря, сейчас бюджет РФФИ составляет менее 6% всех бюджетных средств на фундаментальную науку в стране, а сметный бюджет РАН - более трети, если не половину. Конечно, в такой ситуации денег по конкурсам РФФИ будет хватать только на поддержание штанов.

А если, скажем, поменять эти доли местами? Тогда 6% по сметному финансированию будет вполне достаточной суммой для поддержания административного аппарата Академии, а 30-50% будут составлять реальные весомые гранты конкретным научным сотрудникам на их выигравшие в конкурсах проекты (см. выше про открытые прозрачные конкурсы). Большинство этих денег все равно пойдет в те же самые академические институты, но уже по несколько другим каналам, и распоряжаться ими уже будут другие люди (сами руководители проектов). Для проведения такой структурной реформы на первом этапе даже не нужно никаких дополнительных денежных вливаний! А в результате каждый научный сотрудник уровня с.н.с. и выше в полной мере ощутил бы свою личную ответственность за благополучие своей исследовательской группы, лаборатории, и всего института.

Административная рента при этом тоже никуда не денется: накладные расходы с каждого гранта понадобятся, чтобы содержать инфраструктуру и весь административный и обслуживающий персонал институтов: бухгалтерию, общие мастерские, секретарш, и пр. Только у грантодержателей тогда появится право решать, сколько и какого обслуживающего персонала они в состоянии содержать на общие нужды, чтобы успешно выполнять свои проекты и позволить своему институту развиваться.

Вопросы сокращения неэффективных подразделений при такой системе тоже решаются наиболее мягким и объективным способом и автоматически защищены от какого-либо административного произвола. Научные сотрудники, которые в течение ряда лет оказываются неспособны обеспечить конкурсное финансирование исследований для себя и своей группы просто таким образом постепенно сокращают сами себя. Создание новых групп и лабораторий тоже решается почти автоматически: научный сотрудник, написавший хороший проект и успешно победивший в конкурсе, будет иметь возможность создать или расширить свою группу за счет средств своего гранта, практически независимо от своего возраста, формальных регалий, мнения начальства и пр. Демонополизация, равенство возможностей, открытые гласные конкурсы, их многообразие из разных источников, полновесное финансирование каждого конкретного успешно прошедшего конкурс проекта – вот все, что для этого нужно.

Мне кажется, что обсуждаемое в рамках реформирования российской фундаментальной науки "компромиссное" между (предложениями МОН и РАН) решение создавать некие прикладные инновационные подразделения в академических институтах, куда переводить (временно?) некоторых сотрудников на внебюджетные ставки тоже может найти свою естественную форму только в рамках конкурсной грантовой системы. Действительно, в данном случае обе стороны по своему правы. Министерство образования и науки – в том, что хочет разделить бюджетные и внебюджетные финансовые потоки и лучше видеть, что куда идет и как возвращается. А академические ученые – в том, что по большому счету фундаментальная наука от прикладной так просто не отделяется (не с точки зрения финансов, а с точки зрения самой науки). Очевидно же, что "творчески активные научные сотрудники фундаментальной науки" и "творчески активные научные сотрудники прикладной науки" – это в значительной степени одни и те же люди, с теми же самыми головами и руками. А от тех, у кого ни то, ни другое толком не получается, куда ни переводи и из каких разных источников ни финансируй - толку будет все равно мало.

Но вся предлагаемая организационная конструкция создания внебюджетных инновационных подразделений при фундаментальных академических институтах выглядит довольно нелепо по очень простой причине – а именно потому, что предполагается как само собой разумеещееся, что финансироваться (из бюджета - на фундаментальную, от заказчиков - на прикладную науку) должны целые институты, которые внутри себя уже будут решать, кто там фундаментальщик, а кто - прикладник. Но если в качестве организационной единицы финансирования по конкурсным проектам и грантам рассматривать не институты целиком, а отдельные исследовательские группы и/или отдельных сотрудников, то все эти нелепости мгновенно исчезают. Выиграл фундаментальный грант – занимайся фундаментальной наукой со своей группой. Есть у этого фундаментального проекта выходы в приложения – ищи заказчиков, заключай договор, и зарабатывай на приложениях дополнительно к фундаментальному бюджетному финансированию. Или продавай лицензию прикладникам, которые дальше сами займутся в расчете на прибыль. Или набирай еще одну группу, которая будет разрабатывать эти прикладные аспекты, раз дополнительное финансирование позволяет и есть заинтересованные заказчики. В любом случае получается, что не людей распределяют туда, где есть деньги в данный момент ("фундаментальные" или "прикладные"), а наоборот, деньги выделяются туда, где в данный момент есть конкретные конкурентоспособные люди и проекты. Не важно при этом, какие конкретно люди, группы и проекты, просто конкурентоспособность у "фундаментальных" и "прикладных" будет оцениваться и финансироваться по-разному.

А с неконкурентоспособными и систематически безрезультатными довольно бессмысленно решать, "фундаментальщики" они или "прикладники", с ними через некоторое время все равно придется распрощаться и помочь им найти другое занятие в жизни. Четко отделить "фундаментальное" от "прикладного", действительно, нельзя. Но в этом и нет необходимости. С этой точки зрения "фундаментальными" и "прикладными" не могут называться целые институты, а могут только конкретные проекты/группы и конкретные результаты этих проектов. А институты - это просто помещения и инфраструктура, с помощью которых такие проекты выполняются, как фундаментальные, так и прикладные.

При этом совсем не обязательно, чтобы на конкурсной грантовой основе финансировались только относительно кратковременные проекты небольших исследовательских групп. Можно себе представить, например, всероссийский конкурс проектов на создание нового нанотехнологического центра с достаточным финансированием на оборудование, зарплаты сотрудникам, и все прочее. Скажем, несколько миллионов долларов в год на протяжении 10-15 лет (на более короткий срок такие большие проекты затевать не имеет смысла). Ясно, что нужные специалисты разбросаны по всей стране и вряд ли их будут собирать в одно какое-то место ради этого центра (хотя и такое возможно). Навскидку, за право разместить такой центр у себя (по праву уже наличия специалистов, экспертизы, многой инфраструктуры и т.п.) могут соревноваться, скажем, МГУ, консорциум нескольких московских физических и химических институтов РАН, академический центр в Черноголовке (порядка 10 институтов по профилю), новосибирский академгородок, Санкт-Петербург (консорциум нескольких институтов РАН, университета, политеха), возможно – Курчатовский центр, возможно - центры типа Арзамаса и Снежинска. Вот между этими большими группами (которые самоорганизуются для подачи заявки, возможно и в более сложных конфигурациях, чем я здесь наугад предположил) и нужно устраивать открытый конкурс проектов создания нового центра нано-науки и технологий. С peer review и международным рецензированием того задела, который имеется, с экспетной оценкой того, что обещается сделать, и прочими многоступенчатыми экспертными оценками. После такого отборочного сита внутри победившего проекта вполне можно организовать внутрицентровой конкурс на гранты поменьше. А, скажем, через пять лет после начала проекта организуется глобальная ревизия всего того, что наработано за это время (опять с peer review и международной экспертизой), сравнивается с тем, что было обещано, оценивается прогресс, и на основании этого принимается решения, финансировать ли проект дальше.

Несколько таких центров - не постоянных институтов-отделений, а сфокусированных на конкретных достаточно широко сформулированных более-менее глобальных проблемах центров, время от времени открываемых и закрываемых с периодом порядка 10-15-20 лет - в состоянии будут поддерживать адекватный мировому уровень фундаментальной науки в стране гораздо эффективнее, чем вечные институты, научные школы и прочие структуры, по определению или по умолчанию подразумевающие главным образом лишь самовоспроизводство того, что уже есть.

Как Вы можете оценить предложение РСПП по созданию капитальных фондов (эндаументов) для выделения бизнесом денег вузам? Не лучше ли выделять эти деньги в виде прямых грантов?

Любые предложения по финансированию образования и науки бизнесом в любых формах и размерах можно только приветствовать. Мне кажется, ЮКОС первым несколько лет назад предложил подобный проект финансирования целого университета крупной успешной компанией, который, к сожалению, закончился, так по настоящему и не начавшись. И пожертвования в капитальные фонды университетов (эндаументы), и гранты на исследования и развитие – это разные формы более-менее безвозмездных вложений бизнеса в высшее образование и науку. Форма в данном случае определяется и целями дарителя, и потребностями учебного или научного заведения. Грант обычно подразумевает непосредственное финансирование конкретного проекта, не обязательно долговременного, и, тем более, не постоянно действующего. С другой стороны, университетские еndowments - это просто фонды, аккумулирующие пожертвования частных лиц (часто – разбогатевших бывших выпускников), которые университет может расходовать на свои просветительские и научные нужды. Точнее, чаще всего сами эти пожертвования вкладываются в различные надежные активы (ценные бумаги, немного - в недвижимость), а регулярно расходуется только прибыль, процентные доходы от этих вложений. Только такая схема позволяет обеспечивать долговременную финансовую устойчивость всей схемы.

Боюсь, что в России существует некоторая иллюзия по поводу возможности финансирования образования и науки целиком за счет эндаументов. Это, во-первых, просто вредно: в том, что американские исследовательские университеты имеют множественные примерно равноценные источники финансирования – залог их успешности, процветания и финансовой независимости. Кроме того, такое одностороннее финансирование полноценного современного высшего образования только за счет доходов с пожертвований бизнеса чаще всего просто невозможно. Исключения составляют относительно небольшие четко сфокусированные (и главное - очень богатые) частные исследовательские организации типа Carnegie Institution of Washington или Howard Hughes Medical Institute. Однако даже богатейший в мире Гарвардский университет, с крупнейшим эндаументом порядка $25 миллиардов, в состоянии финансировать за счет доходов эндаумента лишь около 30% своего ежегодного бюджета (правда, весьма немаленького). У большинства крупных американских исследовательских университетов размеры эндаументов на порядок меньше, хотя бюджеты – часто вполне сравнимые с Гарвардским.

Возвращаясь к сравнению бюджетов РАН и американских исследовательских университетов, я хотел бы добавить, что в отличие от руководства РАН, которое привыкло публично жаловаться на то, что финансирование академии меньше бюджета одного американского университета, руководство немецкого Общества Макса Планка (Max-Planck-Gesellschaft, MPG) – во многих смыслах аналога Российской Акадении Наук – публично гордится тем, каких замечательных научных результатов ученые этого общества добиваются при бюджете общества, составляющем "... не более бюджетов двух крупных германских университетов или половины бюджета такого американского университета, как Станфорд..." (http://www.mpg.de/english/aboutTheSociety/missionStatement/smallBudget/budget/index.html). В абсолютных цифрах бюджет MPG всего примерно в два раза больше бюджета РАН. Поэтому интересно сравнить и другие показатели двух этих национальных организаций, которые обе занимаются фундаментальными научными исследованиями, финансируются обе почти целиком напрямую из госбюджета, и в которых образовательный компенент деятельности не является ведущим, как в американских исследовательских университетах. Для удобства, я представил некоторые результаты такого сравнения в таблице, которую предлагаю ниже без каких-либо комментариев. Мне кажется, эти цифры вполне красноречиво говорят сами за себя.

Корреспондент Иван Стерлигов

Источник:Национальный Информационный Центр по Науке и Инновациям

5

Интересная статья с анализом ситуации в российских и иностранных вузах.

Мне только не понятно, откуда автор взял статистику о среднем количестве часов в год для преподавателей российских университетов как 200-300 часов в год.

Я тут посчитала свою нагрузку чистую на следующий год - у меня более 400 часов нагрузки в год  - лекции и семинары, без зачетов,  консультаций, времени на подготовку тестирования, проверки работ  и т.д.. И без учета времени на всяких двоишников, которые канючат встретиться с ними в удобное для них время :((

И зарплата при этом далеко не сравнима с коллегами из-за рубежа. В общем, читать эти статьи печально...

  В. Лобаскин

Почему российским вузам не нужно бороться за мировые рейтинги
http://slon.ru/russia/pochemu_rossiyskim_vuzam_ne_nuzhno_borotsya_za_mirovye_reytingi-954471.xhtml
Низкие международные рейтинги российских вузов кажутся болевой точкой для страны. Каждый раз после публикации очередного списка лучших вузов на него эмоционально реагируют и СМИ, и чиновники. Если МГУ удается удержаться в сотне, мы слышим удовлетворенные комментарии, а если нет, то раздраженные реплики «да утритесь вы своими рейтингами». Достижение высоких мест в табели о рангах считается настолько важным, что его внесли в стратегию развития образования до 2020 года. Отчасти это понятно: продвижение в рейтингах – это индикатор прогресса, подтверждение статуса российских вузов международным сообществом. Важна и психологическая сторона вопроса: успех в этом деле – еще один повод гордиться страной, а неуспех – повод для критики руководства. Удачи здесь сродни успехам космической программы, проведению олимпиад или победам российских спортсменов. Это составляющая престижа страны, но престиж этот – в основном для внутреннего потребления.

Когда речь идет о продвижении и совершенствовании внутрироссийского рейтинга, это в целом полезно для рынка образовательных услуг и оценки качества работы конкретного вуза. Но разумна ли цель ввести несколько вузов (речь шла как минимум о пяти) в первые сотни международных рейтингов к 2020 году? Мне она кажется не вполне реалистичной и ошибочной. Погоня за высокими местами в британских рейтингах (QS, в меньшей степени THE) и в шанхайском (ARWU) подразумевает шаги, во-первых, для нас довольно неестественные, во-вторых, не особо нужные. Дело в том, что наше болезненное самолюбие наделяет эти рейтинги смыслом, им изначально не присущим. А значит, усилия и средства пойдут на строительство «потемкинских университетов», а не на решение настоящих проблем российских вузов.

Что дает западным университетам высокий рейтинг?
В англоязычных странах рейтинг довольно заметно влияет на приток студентов и объем финансирования. Высокие места отражают усилия руководства университетов по созданию имиджа вуза и улучшению качества образования – если, конечно, у университета для этого достаточно прав и возможностей. Когда менее половины бюджета вуза составляют государственные гранты и он наполняется во многом за счет платного набора и частных спонсоров, рейтинг – это прежде всего рыночный и практический инструмент. Российские же вузы напрямую не конкурируют с зарубежными ни в привлечении абитуриентов, ни в плане трудоустройства выпускников, поэтому повышение рейтинга в практическом плане ничего для них не изменит. Относительно мало внимания рейтингам уделяется, например, в Германии и Франции, хотя система аттестации существует и у них.

Как используются рейтинги на практике? В США, Великобритании, Австралии система рейтингов существует на разных уровнях, от начальных школ до университетов, а в Британии даже на уровне университетских кафедр. Для университетов в оценку входят удовлетворенность студентов, проходной балл, научные достижения, количество студентов на одного преподавателя, затраты университета на обучение, процент дипломов с отличием, статистика трудоустройства выпускников и т.д.

Научная работа кафедр в Великобритании оценивается в рамках RAE – Research Assessment Exercise – с периодичностью в пять лет. Часть бюджетного финансирования университета зависит от рейтинга его структурных единиц. В этом смысле система сходна с той, что мы пытаемся укоренить в России, превращая выбранные вузы в национальные исследовательские университеты. Британская система отличается лишь большей демократичностью и динамизмом.

Что дает студентам высокий рейтинг университета?
Смысл британских, американских и австралийских рейтингов (шанхайский стоит здесь особняком) понятен уже из критериев. Если в рейтингах школ речь идет о среднем балле аттестатов и проценте поступления выпускников в вузы, то в рейтингах вузов – об условиях обучения и шансах найти хорошую работу по окончании учебы. Дипломы конвертируются в хорошую зарплату и престижные специальности.

Для примера приведу таблицы зарплат свежеиспеченных специалистов в Британии, Австралии и США. Если в США наиболее востребованы и высокооплачиваемы инженерные специальности (нефть, аэрокосмическая отрасль, химия, электроника, ядерные технологии), то в Британии больше всего зарабатывают выпускники-медики, инженеры-химики и машиностроители, а также экономисты, в Австралии – медики, инженеры, геологи и математики. Процент трудоустройства выпускников по этим специальностям близок к 100, и от качества образования зависят престижность места, начальная зарплата и карьерные перспективы. Важно, что за высшее образование в этих странах надо платить, так что высокий рейтинг школы или университета внушает уверенность в том, что траты на образование окупятся. Это не означает, что все выпускники престижных вузов работают по специальности. Скажем, магистр физики из Кембриджа может пойти работать и в финансовую компанию, но, как правило, для этого та должна предложить ему более высокую зарплату, чем университет.

В России в этом отношении картина схожая: выпускники ведущих университетов, таких как МГУ, СПбГУ, МФТИ, МИФИ, МГИМО, Бауманка, востребованы и на родине и за рубежом, и их дипломы конвертируются в возможности и зарплаты. Однако развитие рынка квалифицированного труда у нас сковано чрезмерной централизацией, низкими зарплатами и низкой мобильностью наших специалистов.

Чтобы вырасти в рейтингах, нужно играть по чужим правилам
Так уж вышло, что в России образование и наука – две отдельные подсистемы. То, что РАН получает значительную часть научного финансирования и к тому же готовит аспирантов и присваивает ученые степени, сразу ставит наши университеты в невыгодное положение по сравнению с западными. Даже в тех странах, где есть чисто научно-исследовательские институты и лаборатории (как, например, институты общества Макса Планка в Германии или CNRS во Франции), ученые степени присваиваются исключительно университетами. Поэтому аспиранты всегда приписаны к университетам, как, впрочем, и большинство научных руководителей.

Еще одно последствие разделения науки и обучения в России – концентрация сотрудников университетов на учебной работе. Типичная западная модель требует от преподавателя как минимум 50 процентов времени отдавать научной работе, в то время как оставшиеся 50 процентов поделены между учебной и административной. Нагрузка преподавателя – около 200–300 учебных часов в год, из которых только 50–100 – лекции и семинары; это меньше, чем в среднем получается в России. Выходит, что у российских профессоров остается меньше времени на науку. Можно ли изменить это обстоятельство? Теоретически – да, но для этого придется уменьшить количество аудиторных часов, как это делается на Западе, уменьшить количество студентов. Альтернативным решением было бы привлечение ученых из институтов РАН к преподаванию, чтобы разгрузить сотрудников университетов. Это, конечно, процесс не быстрый.

Далее, при обсуждении конкуренции с западными университетами по научной продуктивности (числу публикаций/цитирований на преподавателя) нужно заметить, что структура рабочей силы там отличается от российской. Скажем, на преподавателя физического или химического факультета в университетах из первой сотни приходится 3–4 молодых ученых в возрасте 25–35 лет (три аспиранта и один постдок). Это и есть основная рабочая сила в науке на Западе. На усредненной кафедре из десяти преподавателей, таким образом, должно быть около тридцати аспирантов и десяти постдоков. Тогда к каждому полугоду рабочего времени профессора, посвященному науке (из расчета 50 процентов времени), добавляется четыре года работы группы.

У нас эта прослойка ученых практически отсутствует, и ее нужно создавать прежде, чем мы начнем конкурировать с западными вузами. (У западных постдоков в России есть аналоги – научные сотрудники в системе РАН, но большого вклада в научный продукт университетов они не вносят.) Финансирование на это можно найти и в России, хоть и не везде: для провинции это хотя бы 3 x 15 тысяч рублей + 25 тысяч рублей в месяц – около 850 тысяч рублей в год на преподавателя. С учетом нынешних планов правительства (программа 1000 лабораторий, гранты молодым ученым, мегагранты и пр.) такие возможности в российских вузах через несколько лет появятся. Однако времени на собственно науку и квалифицированное руководство аспирантами у опытных преподавателей все равно останется маловато. К тому же и суммы грантов должны быть выше, чтобы удержать аспирантов в университетах и избавить их от необходимости подрабатывать в других местах.

Важны и культурные различия, такие как язык и открытость для международного общения. В университетах из первой сотни написать статью на английском способны подавляющее большинство преподавателей. А сколько таких в России? И чего нам можно ожидать к 2020 году? Изоляционизм, который мы унаследовали из советского времени, безусловно, не идет стране на пользу. Нежелание публиковаться за рубежом, делать статьи доступными международному сообществу, а также привлекать иностранных специалистов к оценке научных проектов и институтов приводит к снижению импакта, узнаваемости и в конечном счете к падению репутации наших университетов. В ведущих университетах мира участие иностранных экспертов является обязательным в важнейших аспектах деятельности, таких как оценка учебных программ, научной и финансовой активности подразделений и университета в целом, защита диссертаций.

При нынешних условиях тягаться с университетами из первой десятки и даже полусотни у нас возможности нет. Бюджеты университетов из первой десятки исчисляются миллиардами долларов. Гарвардский университет имеет годовой бюджет около $4 млрд, в одной только школе медицины (с аффилированными больницами) работает около 3000 постдоков, на факультете наук и искусств – более 500 постдоков. В MIT работают около 1600 постдоков. В целом по Соединенным Штатам их число достигает 60 тысяч. Для сравнения: расходы на науку в России в 2011 году составили чуть более 300 млрд рублей (около $10 млрд), а ныне МОН собирается выделить 1300 постдоковских грантов на всю Россию. И это без учета эффективности расходования средств, которая у нас оставляет желать лучшего, так как качество исследований и отдача не являются главными критериями при распределении денег.

Первая сотня нам пока не светит
Если в репутационных рейтингах нам можно рассчитывать на некоторое движение вверх, отчасти благодаря непрекращающемуся росту числа наших соотечественников в зарубежных университетах, то по другим параметрам – научный импакт (цитируемость), репутация среди работодателей, количество нобелевских премий или статей в журналах Nature и Science, – быстрого прогресса ожидать не стоит. То же относится к показателям интернационализации. Даже реальные конкурсы на академические позиции для россиян выглядят пока экзотикой, а уж массовый прием иностранцев на работу не кажется осуществимым даже и к 2020 году.

С иностранными студентами улучшить ситуацию чуть проще, некоторый опыт советского времени есть. Но сделать российские университеты полностью открытыми, можно лишь инвестируя в инфраструктуру, не только академическую, но и социальную, чтобы иностранцы могли выжить в российских условиях. В этом смысле нам сложнее конкурировать с Западом, в особенности с университетами англоязычных стран. Углубленное изучение английского языка обязательно практически во всех европейских странах, а также в ряде азиатских стран, поэтому их жители – потенциальные абитуриенты англоязычных университетов. Другие страны привлекают иностранных студентов, вводя преподавание курсов (обычно уровня магистратуры) на английском.

Что касается научных достижений, немедленного прорыва нам ожидать сложно, ведь и сами публикации и импакт приходят лишь через несколько лет после затраченных усилий. Единственным параметром, где можно было бы добиться заметного прогресса до 2020 года, было бы увеличение количества научных статей из России. Рост «валового научного продукта» в принципе возможен как за счет увеличения производительности имеющегося сообщества, так и за счет роста численности самих ученых. Чтобы повлиять на научную производительность сотрудников университетов, надо менять кадровую политику, сделать научные достижения главным критерием при приеме на должность преподавателя, как это делается на Западе.

Нормальной практикой ведущих университетов мира сейчас стал первичный отбор кандидатов по индексу Хирша, отражающему интегральный вклад конкретного ученого в мировую науку. В наших условиях материальные стимулы, премии за «высокоимпактные» публикации сотрудникам, уже практикуемые в ведущих вузах, хороши и нужны. Но они помогут улучшить международные показатели лишь при наличии востребованной тематики, навыков написания текстов, времени и рабочих рук.

Я вовсе не против был бы видеть российские вузы на первых местах международных рейтингов. Но, на мой взгляд, ожидать мест в первой сотне нам пока рановато. Даже если мы добьемся вхождения пары-тройки вузов в сотню через пять лет, прогресс этот обречен быть дутым. Нам нужны структурные перемены, которые требуют большего времени. Можно утешаться пока тем, что ввиду кардинального различия систем образования сами по себе низкие места в рейтингах не означают низкого качества обучения или науки в России, хотя от положительной динамики мест в рейтингах, от улучшения некоторых показателей выиграли бы в итоге как наши студенты, так и работодатели. И импакт-факторы нам нужны не только для рейтингов, а для независимой экспертной оценки деятельности ученых мировым сообществом, а также как механизм настройки приоритетов развития.

Если говорить о том, что действительно нужно российским вузам, я бы выделил несколько первоочередных задач. Нужно привлекать молодежь в большом количестве в вузы и в науку, создать молодым ученым условия для работы на мировом уровне, заняться реинтеграцией нашей науки в мировое сообщество. И если у нас хватит сил и настойчивости выполнить все задуманное в этом направлении, то через 10–15 лет проблема с мировыми рейтингами начнет исправляться сама собой.

как считает автор статьи, миграция в Европе привдит к большей секуляризации Европы. См.

http://inosmi.ru/world/20130624/210333438.html#ixzz2XbOgRNmv
Follow us: @inosmi on Twitter | InoSMI on Facebook 

 Европейские отношения между религией, правом и политикой – странная штука. Влияние религии на политическую жизнь в Европе слабее, чем в практически любой другой части мира. Европейские политики, как выразился Алистер Кэмпбелл (Alastair Campbell) в свою бытность пресс-секретарем британского премьер-министра Тони Блэра, «не трогают Бога». Опросы Eurobarometer показывают, что религия крайне ограниченно сказывается на политических ценностях и поведении европейских избирателей. В Европе нет аналогов политически влиятельных американских религиозных правых, а на ее политической арене не бывает теологических споров, характерных для многих исламских стран.


Читать далее: http://inosmi.ru/world/20130624/210333438.html#ixzz2XbOgRNmv
Follow us: @inosmi on Twitter | InoSMI on Facebook

  Интересные результаты включенного наблюдения Михаила Немцева

Михаил Немцев     http://gefter.ru/archive/9071

Университетские гуманитарии современной России

Расширенный и дополненный текст доклада на Всероссийской конференции «Гуманитарные науки: советская травма в постсоветскую эпоху» в НИУ ВШЭ 17 мая 2013 года.

Профессора18.06.2013 // 664

© Mark Nye

Хочу выразить благодарность организатору этой конференции Т.А. Левиной, без нее этот доклад не состоялся бы.

1

Когда говорят о совокупности академических сотрудников или «академическом сообществе» современных российских университетов, то о чем именно идет речь? Что за люди составляют это сообщество, что общего они имеют между собой и в чем различаются?

Это сообщество — основной объект широко обсуждаемой университетской реформы. Но объект таких рассуждений не совсем очевиден: кто именно работает в университетах? И почему, несмотря на все происходящее, кафедры не пустеют?

Итак, основной вопрос, на который я хочу начать отвечать, можно сформулировать просто: кто работает преподавателями [1] в современных российских университетах? Их профессиональные задачи сложны: эти люди обязаны одновременно преподавать, вести научно-исследовательскую работу (т.е. отчитываться о публикациях и участии в исследованиях) и в то же время вести методическую работу, причем в некоторых вузах подготовка «методического обеспечения учебного процесса» превращается в основное их занятие. Государство в процессе реформирования стратифицирует это сообщество, например, разделяя «эффективные» и «неэффективные» вузы. В то же время его представители по-разному используют те же вузы для удовлетворения своих экономических, карьерных и пр. интересов. Любой университет является полем стратегических игр, особенность российского университета только в том, что правила этих игр предопределяет общая постсоветская ситуация. Она и является основной темой данной конференции.

Исходный пункт этих рассуждений — мое собственное, «включенного наблюдателя», ощущение внутренней сложности этого сообщества. Я начну с описания общей ситуации в массовом университете, затем с помощью понятия «этос» попробую охарактеризовать основные группы, на которые следует делить вузовских преподавателей, а затем охарактеризовать логику отношений между ними.

Речь пойдет о преподавателях гуманитарных дисциплин массовых провинциальных вузов. Под «гуманитариями» подразумеваю не только тех, кто должен преподавать традиционные «гуманитарные» дисциплины (философия, история, языки и т.д.), но и преподавателей разнообразных предметов, вошедших в учебные программы с экспансией высшего образования в России за последние двадцать лет. Предполагается, что эти дисциплины имеют более прикладной характер и нацелены непосредственно на профессиональную специализацию студентов. Часто преподаватели публикуют статьи, т.е. ведут исследования (или, чаще, имитируют их проведение) в тех же предметных областях, к которым относятся предметы, которые им выпало преподавать.

Различие между людьми, имеющими базовое естественно-научное или техническое образование и работающими преподавателями соответствующих дисциплин, и другими вполне очевидно для самих сотрудников вузов. Это старое разделение внутри академии («физики и лирики», «две культуры» Чарльза Сноу) усилилось в постсоветский период. Оно происходило в первую очередь за счет «гуманитарных» специальностей и факультетов, т.е. быстрых в организации, не требующих сложного технического обеспечения и всегда обеспеченных преподавательскими кадрами (потенциальных преподавателей менеджмента, журналистики и английского языка в любом городе всегда больше, чем, скажем, математического анализа и аналитической химии). Число преподавателей в России непрерывно росло. В 1990 году было 219,7 тыс. преподавателей, в 1999 году — 255,9 тыс., а в 2010 году — уже около 341 тыс. При этом четкую границу между государственными и частными вузами провести невозможно, прежде всего потому, что работают в них одни и те же люди. При этом увеличение числа людей, трудоустроенных таким образом, не привело к каким-либо значимым процессам самоорганизации этого сообщества.

Особенности университетской «гуманитарии» в сравнении с «техническими специальностями»:

1) критерии результативности проделанной работы совершенно размыты, поэтому максимально упрощена возможность имитации исследований, аналитики и т.п.;

2) низкая себестоимость такой науки (кроме некоторых дисциплин, типа археологии);

3) «гуманитарии», особенно обладающие высоким административным статусом, успешно претендуют на экспертную позицию. Не будет преувеличением утверждение, что производство «экспертной позиции» — это основной общественный продукт «гуманитарной» университетской науки.

Провинциальнымэто сообщество является постольку, поскольку локализовано в вузах, не являющихся узлами глобальных научных интеллектуальных сетей. Работающие в них специалисты исключены из актуальной мировой науки. У гуманитариев эта ситуация усугубляется унаследованной от советской науки исходной ничтожной [2] позицией в мировой науке. В своих исследовательских интересах они «предоставлены сами себе»; как пишет Кирилл Титаев, «в российской вузовской системе никто не запрещает преподавателю хорошо преподавать», хотя «никаких стимулов хорошо преподавать и хорошо учиться нет» [3]. Ситуация «делайте что хотите» наиболее точно характеризует именно провинциальное состояние [4]. Конечно, «провинциален» вуз не в географическом, а в социальном пространстве: Новосибирский государственный университет (фактически, корпоративный вуз Сибирского отделения РАН) в гораздо меньшей мере провинциален, чем многие московские вузы. Но и там ситуация может драматически различаться от факультета к факультету.

2

Университетские трансформации постсоветского периода повлияли на интересующее нас сообщество прежде всего в таких аспектах:

1) дисциплинарное поле резко расширилось, появились новые, никогда ранее не существовавшие учебные курсы (от «истории стран СНГ» до «социально-этических аспектов информационных технологий»), что потребовало массовой переквалификации. В то же время, поскольку эти курсы возникали (оказывались в учебных планах) случайным образом, зачастую не было никаких требования к их содержательной стороне. См., к примеру, список прочитанных за 15 лет курсов, составленный преподавателем филологического факультета одного из новосибирских вузов в Приложении;

2) резко снизился жизненный уровень, а вслед за ним социальный статус преподавателя [5];

3) оставаясь государственными учреждениями, многие университеты превратились в коммерческие предприятия, работающие в интересах ректората. Открытие новых «легких» специальностей, о чем шла речь выше, — это пример поиска выгодной ниши на формирующемся рынке образовательных услуг и вызвано исключительно коммерческими и административными интересами руководства вуза. В «административной онтологии» вузовских чиновников почти представлены ценности классической «идеи университета», которая легитимирует существование большей части вузовских гуманитарных предметов. Жалобы на непонимание чиновниками важности этих предметов — это постоянная тема выступлений и профессиональной коммуникации университетских преподавателей вообще и гуманитариев в особенности;

4) резко трансформировалось информационное поле. От «нормальной» для советского гуманитария ситуации недостаточного доступа к необходимой литературе, высоких требований к владению «литературой по теме» и обыденного деления на «знающих иностранный язык» и «не знающих иностранный язык» сообщество окончательно ушло к середине 2000-х. Деление на тех, кто на достаточном для рутинного пользования уровне владеет техническими средствами поиска информации и иностранными языками, и тех, кто не владеет ими, во многом стало фактором разрыва между поколениями. Снижение требований к владению «литературой вопроса» привело, кроме прочего, к общей потере содержательности производимых гуманитариями текстов [6].

Эти процессы оказались «вложены» в процесс постсоветских университетских трансформаций в целом (нижеследующий перечень не претендует на полноту, но лишь на кратчайший абрис ситуации):

1. Основной социальной функцией вуза становится сословно-классовая социализация. Под «сословной» социализацией подразумевается перспектива вхождения с дипломом данного вуза в некоторое привилегированное сословие [7]. Таковы некоторые университеты, такие как Институт нефти и газа либо МГИМО. Обучение в них престижно и потому дорого стоит. Массовый университет, однако, производит классовую социализацию, т.е. «достраивает» выпускников средних школ до полноценного дее-, трудо- и бракоспособного «члена общества». При этом «гуманитарные специальности» предназначены именно для сословной социализации. Отсюда разрушение критериев профессионализма как требований к выпускнику…

2. Включившись в рынок, вузы стали экономическими субъектами [8] и произошла их двойная приватизация: ректораты распоряжаются университетом как экономическим предприятием, а Министерство образования и науки также распоряжается им как ресурсной базой для игры на административном рынке. Большой (во многих случаях уже непреодолимый?) разрыв между руководством университетов и рядовыми преподавателями на уровне ниже руководства деканатами видимо выражает всеобщую тенденцию постсоветских институциональных изменений. Однако в качестве экономических субъектов университеты не могут действовать целерационально: что является их продуктом на «рынке»? Что такое «образовательная услуга?» Фактически, с введением в 2012 году Федерального государственного образовательного стандарта 3-го поколения (ФГОС) потребителям (студентам) и государству предлагается платить за прописанные в нем «компетенции», которые определяются нерыночно, «сверху».

3) Разрушены кафедры с их традициями «вертикальной» передачи от поколения к поколению «скрытого знания» — методического, организационного и т.д. Что значит «кафедра» для многих, особенно для молодых сотрудников провинциальных университетов? Это (а) работодатель, (б) особое офисное помещение [9]. Она перестает быть местом продолжающегося методического и профессионального самообразования, обмена опытом и т.д. Это ведет к формализации отношений на кафедре и атомизации их сотрудников. Каждый из них формирует собственную стратегию выживания и продвижения в данной организации.

3

Теперь ближе посмотрим на людей, которые в перерывах между занятиями сидят на этих кафедрах, проверяя письменные работы или сосредоточившись в своих ноутбуках. Можно сформировать такую классификацию типов преподавательских позиций на основе авторских наблюдений и анализа качественных исследований. В своем анализе я исходу из того, что, даже находясь внутри одного института и выполняя сходные служебные обязанности, преподаватели не образуют единого сообщества. Однако можно описать особенности их поведения и на их основе выявить четыре основные группы, четыре основных «чистых типа» самоопределения университетского гуманитария. Преимущественно к одной из этих групп можно отнести каждого из них.

Чтобы охарактеризовать эти различия, можно применить категорию «этос».

Этосопределим как разделяемая некоторой группой совокупность обоснованных способов действия в рамках конкретного института. Она предполагает приверженность определенной совокупности личных и групповых ценностей, и соответственно, влечет предпочтение определенных стратегий [10].

Это промежуточная категория между габитусом и этикой как набором декларируемых норм (в т.ч. в виде разнообразных «этических кодексов»). Этос относится скорее к «скрытому знанию», формирующемуся в результате адаптации и социализации личных стремлений. В отличие от этических норм, этос не определяется в оценочных или нормативных суждениях, хотя и проявляется в них, но проявляется в выборе стратегий профессиональной и жизненной социализации. Его можно наблюдать в ситуациях конфликта, когда представители разных групп внутри сообщества оправдывают свои действия; этос хорошо проявляется в оправдании. Об «этосных группах» как некой переходной фигуре стратификации резонно говорить в условиях, когда профессиональные сообщества не сформировались, иерархизировать их затруднительно, академическая среда завивается «анархически» [11] (см. работу Соколова «Проблемы консолидации научного авторитета…») и образование групп не формализовано.

Важный пример сопоставления этосных групп в постсоветской академии предлагает Елена Гапова [12]. Она выделяет две группы с разными профессиональными и жизненными стратегиями: «вестернизованные» ученые и постсоветские «советские». Их уместно определять как этосные группы. «Разделение между ними имеет характер принципиального непризнания компетентности противоположной стороны и отказ быть на одном с ней поле (выступать на одних конференциях, публиковаться в одних изданиях и т.д.). Парадокс, однако, состоит в том, что обе группы сертифицированы (часто одной) академией, имеют степени, звания, списки публикаций в научных изданиях, преподают в университетах, входят в составы академических советов и т.д.» [13]. Это разделение восходит к позднесоветскому делению гуманитариев на работающих с иностранными или «западными» материалами и не работающих с ними (в силу незнания языков, отсутствия доступа и/или внутренней необходимости). Причем уже в советское время между этими группами устанавливались отношения взаимного «нечтения», т.е. рутинного непризнания [14]. Оно же вполне воспроизвелось в современной университетской среде, однако осложнилось пространственными факторами.

В тех городах, где существуют учреждения и традиции академической науки и старые университеты (Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск, Томск, Екатеринбург), на гуманитарных кафедрах есть сотрудники, имеющие опыт работы в академической структуре (как минимум, опыт очной аспирантуры); представляется, что этот опыт существенно влияет на их представление о нормах академической деятельности. А в городах, где не было значимых академических учреждений до «золотого» брежневского времени, когда оформился облик современного т.н. «классического» российского университета [15], кафедральный персонал буквально порождает сам себя. И для формирования научных «западников» нет существенных оснований; скорее эти кафедры приспособлены воспроизводить людей, имеющих лишь общее представление о «научной жизни», в которой они не соучаствуют и не испытывают такой потребности; это можно назвать «туземной наукой» [16].

Итак, с учетом этого различия выделим основные этосные группы.

А) «Случайные люди». Те, кто трудоустроен в университете в силу разных персональных причин неакадемического характера. Эти люди не идентифицируют себя с преподавательским сообществом. Это бизнесмены, преподающие два часа в неделю в экономическом вузе, чтобы «не потерять форму» или по просьбе друга-проректора, это аспиранты, вынужденные преподавать по условиям очной аспирантуры, и т.д. Это профессиональные исследователи, использующие университет как базу для своих прикладных исследовательских организаций (разнообразных «экспертных центров» и т.п.). В эту группу нужно отнести разнообразных «искателей академического статуса». Таких людей в университете довольно много, они легко выявляются при беседах. У них низкая публикационная продуктивность и какой-либо профессиональный этос не выделяется.

Б) «Люди призвания». «Убежденные преподаватели», те, кто идентифицирует себя с образовательно-воспитательным процессом. Эти люди часто готовы преподавать много и в сравнительно неудобных для себя условиях (например, соглашаются на неудобное расписание). Фактически не занимаются «исследованиями»; при публикации своих работ, которую требует от них университет, обращаются в «свой» ВАКовский журнал. Как правило, заняты методической и воспитательной работой. Если бы не «люди призвания», многие кафедры не справлялись бы с требованиями по производству методической литературы, а вузы не могли бы проходить аккредитацию. Яркий пример — феномен «кафедральных бабушек». На многих кафедрах работают женщины старше среднего возраста, для многих из них с их кафедрой связана вся профессиональная карьера, они пользуются искренним, хотя несколько снисходительным, ироничным уважением коллег и студентов, готовят кафедральные праздники (дни рожденья, «женский день» и т.д.) — там, где они сохранились. Профессиональный преподавательский этос «люди призвания» унаследовали, видимо, не просто из советского времени — они наследники старой «русской интеллигенции» в восприятии собственной деятельности как общественного служения.

В) «Люди системы». Те, кто идентифицирует себя с институтом как организацией. Преподавание для таких людей есть в первую очередь выполнение должностных обязанностей. Склонны к административной работе и вообще к деятельности по жизнеобеспечению университета как организации. Закономерный результат этого — карьерный рост в рамках этой организации. К тому же административная деятельность «на благо университета» поощряется университетами заметно охотнее, чем научная, тем более — педагогическая деятельность (так, проанализировав стимулирование персонала в одном из самых «продвинутых» университетов России, в Высшей школе экономики, А. Олейник пришел к выводу, что «существующая система стимулов ориентирует ученых и исследователей на поиск и захват ренты, а не на научно-преподавательскую деятельность и осуществление инноваций» [17]). Эти люди — основной ресурс для образования «туземной науки», которая становится источником формальных статусов, необходимых для административного же продвижения (что, конечно, не исключает принципиальной возможности объединения административной и исследовательской карьер). Как этосную группу «людей системы» нужно рассматривать как представителей некой корпорации, и базовой ценностью для них являетсялояльность корпорации.

Г) Люди «науки». К таковым нужно отнести тех, кто, работая в провинциальном университете, полагает себя в первую очередь исследователем. Такой человек осознает себя ученым, вынужденным преподавать в силу сложившихся жизненных обстоятельств, однако идентифицирует себя в первую очередь с воображаемым научным сообществом — с «настоящей наукой». Соколов и Титаев определяют такой тип профессиональной идентичности как «провинциальную науку». Пополнить ее ряды они могут с помощью удаленных коммуникаций. Очень важный метод воображаемого выхода из «нулевого» состояния провинциальности –– академический туризм [18], т.е. поездки на научные мероприятия, частично или полностью финансируемые принимающей стороной или различными фондами [19]. Этос, по-видимому, можно выразить в такой обобщенной формуле: максимизировать возможности научной деятельности и оптимизировать преподавание. «Люди науки» могут быть очень хорошими преподавателями, однако в совсем «слабых» вузах, т.е. в вузах с низкой корпоративной культурой, они не могут адаптироваться [20]. Как и «людей призвания», их можно полагать наследниками интеллигентного этоса.

Представители этих четырех «чистых» типов представлены в разных пропорциях в разных университетах. Чтобы сопоставить их «удельный вес», нужны специальные качественные исследования.

Специального исследования требуют функции «кафедры» — как было сказано, хотя во многих случаях «кафедральная жизнь» редуцирована, так что сотрудники кафедры встречаются лишь на обязательных собраниях кафедры, сама кафедра сохраняется. Сотрудники кафедры что-то должны делать «на благо кафедры», они представляют кафедры на различных мероприятиях («столько-то студентов от кафедры на студенческую конференцию») и т.д.

4

Будущее российского университета определяется тем, какой этос будет преобладать на «низовом» уровне персонала кафедр и факультетов. В настоящее время университеты терпимо относятся к «случайным людям», поощряют продвижение и кооперацию «людей системы», откровенно эксплуатируют «людей призвания» и тех, кто несмотря ни на что пытается приспособиться и «что-то делать».

В отношениях «людей системы» и «людей науки» фактически разыгрывается двойственность академического поля (поля науки), о которой писал Пьер Бурдье: «Два аспекта научного капитала имеют разные законы своего накопления: “чистый” капитал приобретается главным образом признанным вкладом в прогресс науки, то есть изобретениями или открытиями… а институциональный научный капитал в основном приобретается посредством политических (специфических) стратегий, общей характеристикой которых является расход времени (участие в комиссиях, жюри диссертаций и конкурсов, семинарах, более или менее фиктивных с научной точки зрения, церемониях, собраниях и т.п.). (…) Можно характеризовать исследователей по той позиции, которую они занимают в этой структуре, то есть на основе структуры их научного капитала, или, точнее, по соотношению весов “чистого” и “институционального” капитала: на одном полюсе находятся обладатели большого объема специфического капитала и небольшого объема политического, а на другом — обладатели большого объема политического капитала и небольшого научного (в особенности научные администраторы)» [21].

«Люди системы» получают преимущество в типичной для большинства современных российских университетов институциональной ситуации, которую Кирилл Титаев удачно определил как «академический сговор». Он также полагает, что этот «заговор» стал возможен благодаря критической постперестроечной ситуации, и обращает внимание на то, что в этот период, кроме иных изменений, резко снизились критерии оценивания. А экзамен полностью превратился в сделку. При этом он, естественно, утратил сакральное «ритуальное» измерение ступенчатого ритуала перехода, чье существование позволяло, например, «людям призвания» и многим «людям науки» задавать нормы высокой интенсивности учебной работы. Как пишет Титаев, «сговор появляется там, где в игру включаются студенты. А они постепенно формируют модель поведения, которая предусматривает снижение порогов оценивания при одновременном игнорировании всех остальных аспектов работы преподавателя…» [22] Академический сговор — это общая игра на размывание автономии университета, т.е. подчинение его внутренней жизни правилам, типичным для других типов институций — государственных ведомств или коммерческих фирм. Надо понимать, что, по крайней мере для группы людей, носителей этоса «людей системы» и «случайных людей» вуза, «академический сговор» — это вполне приемлемая и даже оптимальная рабочая ситуация. «Люди призвания» вздыхают, но приспосабливаются, поскольку даже в этих условиях они продолжают выполнять свою главную функцию — «учить детей». Люди с этосом «ученых» пытаются протестовать [23], однако этот протест пока неэффективен в силу:

1) неясности его ценностных оснований (за «что бороться?»); 2) неясности альтернатив тому, что есть, — не к «советскому» же прошлому апеллировать [24].

Вуз даже в ситуации «академического сговора» нуждается в каком-то количестве сотрудников — «людей призвания». Они дают публикационные показатели, благодаря этим преданным науке сотрудникам сохраняется академическая атмосфера. Однако если говорить о самых общих перспективах сообщества российских университетских гуманитариев, то места для «людей науки» остается все меньше; замещать их будут работающие по краткосрочным контрактам «случайные люди». Эффективность университета, если оценивать ее по разработанным «людьми системы» для «людей системы» формальным критериям, при этом даже будет расти. Эту ситуацию постепенного замещения одной функции университета другими, при молчаливом согласии одних и молчаливом одобрении других, можно было бы назвать «академическим заговором».

Приложение

Наталья Ласкина. Конец семестра

Опубликовано в соцсети «ВКонтакте» 08.06.2013 по адресу: https://vk.com/note2202168_11787369Воспроизводится с любезного разрешения автора.

Вот список дисциплин, которые я преподавала в разное время, за четырнадцать лет; в основном семестровые курсы, т.е. от 34 до 72 аудиторных часов. Среди тем есть такие, в которых я единственный специалист или самое близкое к специалисту в радиусе трех тысяч км; есть такие, что мне нужно было самой осваивать почти с нуля ради одного семестра и десятка студентов. Хорошо ли, плохо ли, но я никогда не работала так, как представляют себе нашу работу наши начальники — взял учебничек / продиктовал задачку.

Не поймите неправильно, я люблю эту работу, я именно ее и хотела — вопреки природным данным и советам доброжелателей. Я бы, даже, пожалуй, не поменялась с западным коллегой на нормальную человеческую преподавательскую карьеру. Но этот список следовало бы выжечь у меня на лбу. И высечь на памятнике моему поколению вузовских преподавателей в России.

Только практические (в первые два года работы):

1. Русская литература XIX века, часть 1 (Пушкин, Лермонтов, Гоголь).

2. Русская литература XX века, ч. 2 (1920–1980-е).

Лекции и практические:

3. Русская литература XVIII века.

4. Русская литература XIX века, ч. 2 / ч. 3 (от Достоевского до Чехова / от Толстого до Чехова).

5. История зарубежной литературы XVII–XVIII веков (романские литературы).

6. История зарубежной литературы XIX века, ч. 1 (1800–1830-е).

7. История зарубежной литературы XIX века, ч. 2 (1830–1870-е).

8. История зарубежной литературы конца XIX — начала XX века.

9. История зарубежной литературы XX века.

10. Современный литературный процесс за рубежом.

11. История зарубежной литературы — вся, в режиме ликбеза, в трех разных вариантах, от 20 до 60 часов.

12. Литература страны изучаемого языка (англоязычные литературы).

13. Итальянская литература ХХ века.

14. Роман М. Пруста «В поисках утраченного времени»: текст и контекст (спецкурс).

15. Анализ художественного текста.

16. Филологическая герменевтика.

17. Литературная компаративистика.

18. Методы литературоведческого исследования.

И изобретения последних двух лет (нормальными словами дополнительные предметы в новых учебных планах называть теперь нельзя, вырежут):

19. Дискурсивные практики культуры: музей.

20. Теоретические проблемы западного романа XX–XXI веков.

Примечания

↑1. Именно так: кто «работает преподавателями», точнее даже, «кто трудоустроен на должности преподавателей»? Очевидно, что работать преподавателем вовсе не означает «преподавать», тем более — преподавать «настоящим образом».

↑2. Савельева И.М., Полетаев А.В. Публикации российских авторов в зарубежных журналах по общественным и гуманитарным дисциплинам в 1993–2008 гг.: количественные показатели и качественные характеристики. Препринт WP6/2009/02. Серия WP6. Гуманитарные исследования. М: ГУ-ВШЭ, 2009. С. 42.

↑3. Титаев К. Академический сговор // Отечественные записки. 2012. № 2 (47).

↑4. Донских О.А. Разновекторность управления образованием как результат расслоения российского общества // Идеи и идеалы. № 4 (914). Т. 1. С. 136–144.

↑5. См. красноречивое рассуждение о новой семантике слова «бюджетник» в статье: Лейбович О., Шушкова Н.В. На семи ветрах: Институт высшего образования в постсоветскую эпоху. Новые явления в российском высшем образовании // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Т. VII. № 1. С. 141–142.

↑6. Соколов М.М. О процессе академической (де)цивилизации // Социологические исследования. 2012. № 8. С. 21–30.

↑7. Следуя социологии С.Г. Кордонского, под «сословием» я подразумеваю некоторую сравнительно небольшую группу, выделенную из остального населения России и наделенную государством особым статусом на основе формального или обычного права. В повседневности сословная принадлежность выражается, например, в привилегиях и льготах.

↑8. В ежегодном отчете некоторых кафедр привлеченные внебюджетные средства могут быть важнейшим показателем успешности их работы. Для этого кафедра может выполнять, например, договорные исследования или готовить экспертные заключения. Количество «ВАКовских публикаций», столь важное для академических сотрудников кафедры, в действительности может быть в глазах университетского руководства менее важным показателем.

↑9. Как афористически определил Кирилл Титаев в одном старом интервью, размещенном на Youtube, но впоследствии удаленном, «кафедра — это место, где между парами пьют чай».

↑10. «Этос вуза мы рассматриваем как некий виртуальный неписаный кодекс, устанавливающий стиль жизни, общения и деятельности вузовских преподавателей, принятую в вузовском сообществе субординацию, иерархию регалий, ценностей и т.д. Авторы верят в то, что в главном этосы российских вузов одинаковы» (Шестак В.П., Шестак Н.В. Этос, рейтинг вуза и публикационная активность преподавателя вуза // Высшее образование в России. 2012. № 3. С. 29–40). В данном докладе хотелось бы оспорить веру авторов в единство этоса.

↑11. По определению М.М. Соколова. См.: Соколов М. Проблема консолидации академического авторитета в постсоветской науке: случай социологии // Антропологический форум – 2008. № 9. С. 23–27.

↑12. Гапова Е. Национальное знание и международное признание: постсоветская академия в борьбе за символические рынки // Ab Imperio. 2011. № 4. С. 289–323.

↑13. Там же. С. 290.

↑14. Розов М.А. Философия без сообщества? //Вопросы философии. 1988. № 8.

↑15. Дмитриев А. Переизобретение советского университета // Логос. 2013. № 1. С. 41–64.

↑16. Соколов М., Титаев К. Провинциальная и туземная наука // Антропологический форум – 2013 (в печати). История такого месторождения «туземной науки»: Немцев М.М. О самодостаточности. История из жизни российской социологии с интерпретацией.

↑17. Олейник А.Н. Underperformance в теории и университетской практике // Социология науки и технологий. 2011. Т. 2. № 3. С. 68–78.

↑18. Соколов М.М. Академический туризм: об одной форме вторичного приспособления к институтам интернациональной науки // Неприкосновенный запас. 2009. № 5 (67).

↑19. Можно вспомнить, что для советского ученого возможность дальних академических поездок была важным статусным отличием; в постсоветское время такие поездки не влияют на социальный статус, но важны для самоидентификации себя с теми людьми, которых провинциал встречает раз или два раза в год «вживую», и молчаливо стоящей за их спинами мировой наукой.

↑20. Опыт работы в таком учреждении я пытался представить в беллетристической форме: Немцев М. Из дневника преподавателя философии // Неприкосновенный запас. 2011. № 3 (77). С. 131–141.

↑21. Бурдье П. Клиническая социология поля науки // Социоанализ Пьера Бурдье. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. С. 64–68.

↑22. Титаев К. Академический сговор // Там же.

↑23. Например, учреждая профессиональные объединения, такие как независимый профсоюз«Университетская солидарность».

↑24. См. две недавние статьи о невозможности мыслить университет «по-старому» и явном отсутствии новых убедительных представлений о том, каким его хотелось бы видеть: Маяцкий М. Университет называется // Логос. 2013. № 91. С. 4–17; Сафронов П. Высшее образование: что это значит? // Gefter.ru. 07.06.2013.

  Вышел интересный фильм об известном философе Ханне Арендт, который стоит посмотреть - см. Статью

«Банальность зла сегодня явственней, чем когда-либо»

Драматург из Бруклина Пэм Кац представляет фильм о философе Ханне Арендт

Многие знают выражение «банальность зла», но не все знают, что оно принадлежит немецко-американскому философу еврейского происхождения Ханне Арендт (1906 – 1975). Познакомиться с судьбой и взглядами этой необычной и яркой женщины дает возможность новый художественный фильм «Ханна Арендт», снятый выдающимся немецким режиссером Маргарете фон Тротта по сценарию, написанному ей вместе с американским драматургом Пэм Кац. Фильм, вышедший в конце мая в Нью-Йорке, с 7 июня демонстрируется в Лос-Анджелесе, а затем выходит в прокат других городов США. Мировая премьера его состоялась в прошлом году на кинофестивале в Торонто.

Маргарете фон Тротта известна по целому ряду лент, таких как «Поруганная честь Катарины Блюм» (снят совместо с Фолькером Шлендорфом, ее бывшим мужем), «Второе пробуждение Кристы Клагес», «Роза Люксембург», «Свинцовые времена». Живет в Париже.

«Ханна Арендт» – уже третий проект, на котором фон Тротта сотрудничает с драматургом Пэм Кац, жительницей Бруклина. До этого были фильмы «Розенштрассе» и «Другая женщина». Кац также написала сценарий фильма «Воспоминания» о любви двух людей, которым удалось уцелеть в Освенциме и встретиться через 30 лет. Она также автор романа об актрисе Лотте Ленья. Сейчас Кац работает над книгой о совместном творчестве Бертольта Брехта и Курта Вайля. Пэм Кац преподает сценарное искусство в киношколе Тиш Нью-Йоркского университета (NYU). Ее отец, еврей, бежал из Германии в 1936 году, жил в Швейцарии, затем перебрался в США. Родители матери – эмигранты из России. Сама Пэм жила какое-то время в Германии, вышла замуж за немца.

С Пэм Кац по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Олег Сулькин.

Олег Сулькин: Ханна Арендт – имя, знакомое далеко не всем. Я сам, признаться, впервые в этой картине так обстоятельно с ней познакомился.

Пэм Кац: Да, ее могут не знать, но выражение «банальность зла», которое она ввела в обиход, широко известно. Кстати, именно такая аудитория, которая не знает или мало что знает о Ханне, для нашего фильма идеальна. Она куда более предпочтительна, чем знатоки ее биографии и наследия, которые будут придирчиво сличать, где у нас правда, а где – вымысел. В работе над сценарием мы с Маргарете стремились соединить персону Ханны с ее взглядами, которые куда более известны, чем ее личность.

О.С.:Чем интересны ее взгляды?

П.К.: Ханна считала себя не философом, а политическим теоретиком. Она размышляла над важнейшим вопросом бытия: как ведет себя индивидуум перед лицом глобальных исторических событий, на которые он не может повлиять? Ее взгляды навсегда изменили дискурс восприятия Холокоста и вызвали ожесточенную полемику. Многие враждебно отнеслись к ее тезисам и даже обвиняли ее в антисемитизме. Но она была реалистом, причем ни правые, ни левые не считали ее своей союзницей.

О.С.: Вы полагаете, тезис «банальность зла» сегодня столь же актуален, как и в годы Холокоста?

П.К.: Более актуален, чем когда-либо! Люди продолжают совершать чудовищные злодеяния, спокойно считая – как и Адольф Эйхман – что они «выполняют свой долг», «делают порученную им работу». Недавно я принимала участие в радиопередаче, и в студию позвонил бывший израильтянин, живущий в Бостоне. Он сказал, что очень ценит Ханну Арендт и вспомнил о ней в связи с недавними терактами в Бостоне. Кто эти молодые люди, подложившие бомбы? О чем они думали? Какое идеологическое и моральное обоснование они использовали, оправдывая свои действия?

О.С.:Не меньшую полемику, чем тезис о «банальности зла», вызвал в свое время вывод, сделанный Арендт, об ответственности за судьбы европейского еврейства, которую, по ее мнению, разделяют лидеры еврейских организаций, сотрудничавших с нацистами. Этой теме вы уделяете в фильме много внимания.

П.К.: Я должна сразу уточнить. Ханна нигде не говорила обо всех лидерах всех еврейских организаций. Она говорила о некоторых лидерах некоторых организаций. И всегда протестовала против вопросов типа «почему миллионы евреев перед лицом неминуемой смерти не оказывали сопротивления своим мучителям и убийцам?». Она понимала, насколько оскорбляют память жертв Холокоста такие вопросы.

О.С.: Очень любопытно, как вы показываете в фильме романтические отношения между совсем еще юной Ханной и ее знаменитым ментором, философом Мартином Хайдеггером. Одна эта линия могла бы стать темой отдельного фильма...

П.К.: Да, это был очень бурный роман, осложненный размолвками и нешуточными спорами между ними. Роман, который омрачила открыто пронацистская позиция профессора Хайдеггера. Если бы мы решили сфокусироваться на любовной линии, мы бы очень быстро нашли деньги на проект. Но Маргарете и я были увлечены гораздо более широкой задачей – показать личность Ханны не только сквозь призму романтических чувств юной студентки, но и сквозь пройденные ею годы и испытания. Нам было важно показать Хайдеггера, как человека, который научил ее думать. Но нам было также важно показать Ханну, как корреспондента журнала New Yorker, освещавшего в 1961 году процесс над Эйхманом в Иерусалиме и пришедшего к выводу, что Эйхман не умел или не хотел думать. В этом бездумном подчинении злу Ханна видела причину морального падения очень многих людей, служивших нацистам.

О.С.: Интересно, а как начинался проект? Кому пришла в голову идея фильма?

П.К.: Один из друзей Маргарете, продюсер нескольких ее фильмов, подал ей эту идею. Мы ехали с Маргарете вместе в автобусе в Нью-Йорке, когда она меня спросила, как я отношусь к этой идее. Я сказала, что она грандиозна! Мы сошлись в неприятии концепции love story Арендт и Хайдеггера. Тогда как раз вышла фундаментальная биография Ханны, написанная Элизабет Янг-Бруэл, и ее переписка в Хайдеггером, писательницей Мэри Маккарти и философом Генрихом Блюхером, который стал ее мужем. Мы читали о ней, встречались с людьми, которые ее знали лично. И решили сосредоточиться на четырех бурных годах, когда судьба Арендт пересеклась с судьбой Эйхмана.

О.С.: Почему в фильме использована документальная съемка процесса над Эйхманом? Ведь можно было, наверное, воссоздать его в игровом формате?

П.К.: Мы с Маргарете решили, что использование актера в роли Эйхмана заведет нас в тупик. Пусть актер играет блестяще, игровая природа лицедейства неизбежно будет наводить на мысль, что Эйхман лжет. Эйхман же в роли самого себя убедительней любого гениального актера.

О.С.: Маргарете фон Тротта считают убежденной феминисткой. Ведь она сняла несколько ярких фильмов, в центре которых выдающиеся женщины. Можно ли называть Ханну Арендт феминисткой? Считаете ли вы себя феминисткой?

П.К.: Когда Принстонский университет предложил Ханне именную должность профессора, подчеркнув, что она первая женщина, удостоенная такой чести, она сказала, что примет предложение, только если упоминание о «первой женщине» будет удалено. В своих реакциях, в своих семейных, бытовых привычках она была традиционна и вовсе не радикальна. Как философа-полемиста, ее часто обвиняли в высокомерии. От женщин не ждут резкости в суждениях, а философ и теоретик Арендт горячо отстаивала свои взгляды. Когда Маргарете спрашивают, почему она снимает фильмы о женщинах, она отвечает так: а почему вы не спрашиваете режиссеров-мужчин, почему главные герои их фильмов – мужчины? Она одна из немногих женщин-режиссеров в немецком кино, и хорошо знает, как трудно женщинам преуспеть в творческих профессиях. Когда меня спрашивают, кто я, я отвечаю словом на букву F (смеется). Сегодня в Америке женщинам по-прежнему нелегко делать карьеру.

О.С.: Барбара Зукова впечатляюще играет Ханну Арендт. Были ли другие кандидаты на эту роль?

П.К.: Нет. Барбара была первой и единственной. Она сыграла в шести фильмах у Маргарете. С первого же момента мы были уверены в выборе ее на эту роль. И не только потому, что она великолепная актриса. Она умна и хорошо образованна. Барбара прочитала «Истоки тоталитаризма» и другие книги Арендт, ее биографию и переписку. Она не просто по-актерски декламирует ее тексты, она прекрасно понимает, о чем говорит. С ней занимался профессор-философ. Она брала уроки игры в бильярд, ведь Ханна любила это занятие.

http://www.golos-ameriki.ru/content/hannah-arendt/1677746.html

  На мой взгляд, очень интересное интервью с Андреем о том, что комфортная жизнь и вливания в науку взаимосвязаны, увы, не лучшим образом....

Нобелевский лауреат Андрей Гейм: Обыватели убьют человечество за 50 лет

Читать полностью: http://top.rbc.ru/viewpoint/04/06/2013/860500.shtml

Знаменитый физик, открыватель графена, лауреат Нобелевской и даже Шнобелевской премий, рыцарь Британской империи Андрей Гейм давно покинул Россию и работает в крупнейших западных научных центрах. На прошлой неделе он неожиданно приехал в Москву, чтобы поддержать попавшего под огонь критики министра Дмитрия Ливанова, в частности он принял участие в заседании Общественного совета при Минобрнауки и стал его почетным председателем. В завершение московской миссии нобелевский лауреат рассказал корреспонденту РБК Кириллу Сироткину о странной демократии, черлидерах, заплывших мозгах, застое и об обывателях, угрожающих гибелью человечеству, а также об откатах "Роснано", деньгах "Сколково", перспективах графена и трехмерном "Лего".

Андрей Константинович, почему Вы после стольких лет неучастия в наших политических и научных делах решили выступить в поддержку Дмитрия Ливанова?

Я решил помочь ему в борьбе с ветряными мельницами, которые построены в научной среде России. Никто не хочет замечать, что в стране существуют два министерства науки, и с этим что-то нужно делать. Ситуация исключительная, и я подумал, что могу помочь своими действиями возмутителя спокойствия - это у меня такая функция. В любой системе должны быть добрые дяденьки, которые ходят и гладят пионеров по головке, черлидеры, как я называю их. Черлидером быть выгоднее, чем возмутителем спокойствия, но недостает именно последних, только они могут перевести ситуацию из одного равновесия в другое. Поэтому я уже смирился с этой должностью возмутителя спокойствия, в которого летят плевки.

Естественно, я не всегда прав в своих суждениях, я уже сегодня по корреспонденции вижу, что своими выступлениями в России обидел многих, большинство - заслуженно, но кого-то - незаслуженно. Такую роль я выбрал и готов ее нести. Я думаю, она нужна России в данный момент. Министерству науки и Академии наук нужно установить новый баланс сил, нужно свести людей из РАН с министерством.

Будут ли Вам даны какие-нибудь полномочия в рамках новой должности почетного главы Общественного совета при Минобрнауки?

У меня столько титулов, что я не рвался за этой должностью. Для меня было неожиданностью, что мне что-то такое предложат. Когда ко мне приезжал Ливанов, мы разговаривали о том, что я буду членом этого совета, посещая его, когда смогу. Когда меня почетным или "по нечетным" председателем назначили, у меня глаза навыкате были. Но назвался груздем, полезай в кузов: отказаться я не мог.

Андрей Константинович, сегодня…

Меня Андреем Константиновичем с детства никто не называл. Меня чаще называют сэром, сэр Андрю или Андреем, даже русские студенты называют Андреем.

Выборы главы РАН, как Вы сказали, второго Министерства науки, выиграл ваш коллега по МФТИ - академик Владимир Фортов.

Я ему всего лучшего желаю. У меня спрашивали, за кого я бы голосовал, я побоялся сказать, что за Фортова, поскольку иногда поддержка отдельными людьми (типа меня) - это все равно, что бросание черного шара. Поэтому я ничего не сказал. Но, откровенно говоря, я не хотел видеть Жореса Алферова на этом посту хотя бы потому, что возраст уже не тот. Все-таки эта работа требует физической выдержки.

Как Вы считаете, что нужно сделать для того, чтобы могущественная советская академия стала современным научным сообществом?

Как есть идти нельзя. Существование двух министерств будет вести к постоянным конфликтам между Академией наук и Министерством науки. Никто не любит революции и перестройки - особенно в России. От них все устали, но что-то с этим нужно делать. Пока же все надеются, что дело как-то само утрясется.

Мнение, которое я слышал от многих людей, работающих в РАН, что академия незамечательная, но Министерство науки еще хуже. Может быть, эта точка зрения справедливая, ведь как бы ни были плохи или хороши академики, они являются экспертами или, по крайней мере, были экспертами в науке, они хорошо знают систему. Эксперт гораздо лучше, чем чиновник, который ничего о науке не знал и пытается только из политических соображений руководить ею. Эта точка зрения правильная, и к ней нужно относиться с уважением. В то же время нужно осознать, что существовать одновременно в качестве исполнительной и законодательной власти в науке - это исключительная ситуация, она осталась только в России, Китае и Северной Корее.

Академия - это уважаемое сообщество, уважаемый клуб людей, которые что-то сделали в науке, которые являются экспертами. 90% западных академиков из Британского королевского общества или Американской академии наук бежали бы, как от огня, если бы им дали возможность распределять деньги, руководить институтами и тому подобное. Это клуб, который должен давать советы обществу, народу, политикам, государству. Его функция совещательная, а статус высокий за счет наличия экспертизы по многим вопросам.

Многие люди в Академии наук хотят, чтобы все оставалось по-старому. Чтобы изменить к новому, надо признать, что старое невозможно. Как менять систему, как ее переделывать, как не создать вместо существующего монстра что-нибудь еще худшее - это, конечно, сложный вопрос. Надо для начала прийти к консенсусу, что нужно что-то делать.

Российские власти постоянно упрекают за то, что страна никак не может слезть с нефтяной трубы. Да, есть "Роснано", есть "Сколково", но изменений незаметно. Андрей, как Вы считаете, в какие отрасли государству нужно вкладываться, что надо делать?

Российская проблема зависимости от трубы не является уникальной, те же самые слова на других языках, в том же самом переводе я слышал от представителей арабских стран, Норвегии, я слышал те же слова в Англии, правда, вместо трубы там были банки. Все государства того же самого мнения - что надо с трубы слезть, только трубами в разных частях мира называют разное. Ситуация сложная по всему миру. В той же Южной Корее, которая кажется очень успешной, поскольку Samsung и LG повсюду, те же самые проблемы. Что мы будем делать через пять-десять лет? Технологии, которые по всему миру используют, приходят к концу своего существования. Вспомните: десять лет назад мы меняли компьютеры каждые два года - настолько быстро они улучшались. Теперь, если мы меняем компьютер или мобильный телефон, улучшения минимальны. Они в том, как он выглядит, а не какая технология туда вложена.

За последние десять лет люди по всему миру поняли, что что-то меняется. Мы переживаем новую парадигму, новое состояние глобальной экономики. Экономисты и люди непрофессиональные (типа меня), которые что-то про экономику понимают, считают, что мы в начале глобального застоя. Низковисящие плоды все пожали, и мы приблизились к тому, что должны платить за ошибки последних 50 лет, что мы не вкладывали в науку и технологии, считали, что можно вкладывать в быстропожинаемые прикладные технологии, а не в фундаментальные технологии.

"Сколково" - хорошая идея, но реализация получилась такой, как всегда. За последние дни я повторил много раз, что из "Сколково" пытались выстроить город-сад: построить здания, привлечь людей непонятно откуда - с того же Марса или Сатурна, совершенно нереальные планы. Угробили огромное количество денег. Конечно, теперь все нужно выполнять, только одного города-сада для такой большой страны мало. Нужно сливать академию с высшим образованием, так же как это делается в большинстве стран Запада, где эта система действует десятилетиями, если не столетиями. Это можно сделать, не строя на пустом месте. К примеру, есть Долгопрудный с известным Физтехом, там можно строить академические институты, и Черноголовка с академическими институтами, там могли бы построить вуз. Это могло бы быть в несколько раз более эффективно. За те деньги, что пошли на "Сколково", можно было бы четыре смешанных академгородка построить. Но что сделано, то сделано.

С "Роснано" то же самое случилось - хотели как лучше…. Те же самые программы вкладывания в высокие технологии существуют в Норвегии, Арабских Эмиратах. Но почему-то, как всегда, в России получились бюрократия и коррупция. "Роснано" использовали совершенно не в тех целях, в каких должны были.

Я вам расскажу историю. На какой-то конференции ко мне подошел израильтянин. Он около трех лет постоянно бывал наездами в Москве, но кроме слова "здравствуйте" практически ничего по-русски не знает. Я у него спросил, какое у него впечатление от "Роснано". А он мне отвечает: "Откат". Поскольку он по-русски не говорит, я спрашиваю, а что это такое. А он мне опять говорит: "Откат". Мы общаемся по-английски с ним. Он мне пояснил, что это русское слово. Я ему говорю, что такого русского слова не существует, если только в контексте "откат пушки". Другого контекста я три года назад не знал. После этого я приехал в Манчестер и спросил визитера из Москвы, что этот израильтянин имел в виду. И он объяснил мне новую концепцию этого слова, о которой я не знал. Теперь я знаю, что подразумевают под откатом в России. Но представьте, человек знает три слова по-русски: "здравствуйте" и "за здоровье" и "откат". Эта история много о чем говорит, отсюда и мое мнение о "Роснано".

Вы известны своими резкими суждениями, которые себе редко позволяют представители властных структур. Перед разговором с Дмитрием Ливановым о Вашем возвращении в Россию, Вы ставили условия политического характера?

Никто мне рот не затыкал, но и какие-то условия ставить - это не в моих правилах. Имейте в виду, что в Россию я прилетел за свой собственный счет. Предлагали оплатить из министерства, я сказал, что не нужно, что я билет могу сам оплатить. Время для меня важно. Я все-таки два дня на эту поездку затратил. Деньги не так важны.

Если говорить о политике, то я рассматриваю министра Ливанова как жертву этой политики, ему нужно помогать избегать политики, а не ставить условия. Естественно, система демократии в России довольно странная. Надо сказать, я с демократиями в других странах тоже повстречался и не являюсь большим сторонником западной демократии. Согласен с Черчиллем, что демократия - это жуткая политическая система, но лучшей мы пока не изобрели.

Что случилось с российской демократией, я вижу, читая отдельные газеты, отдельные сайты вроде вашего. Как всегда, в России любят покритиковать, за что журналистам и платят. Критика конструктивная всегда приветствуется, но, кажется, что всех можно критиковать, за исключением Путина. С моего западного взгляда, что называется, из-за бугра очень заметно, что министры стали мальчиками для битья. Скажем, продажа ответов на госэкзамены - это настолько серьезно, что должно в функции президента входить. Это серьезное дело, серьезная открытая коррупция и политический, а не административный вопрос. Каким-то образом мальчиком для битья стал тот же самый министр Ливанов. На Западе министры - политики, здесь министры не политики, а назначенцы главы государства. Требования было бы возможно предъявлять, скажем, президенту Путину или членам Государственной думы, которые являются профессиональными политиками, а Ливанов - профессиональный администратор.

Андрей, Вы упомянули Единый госэкзамен. Очень многие представители РАН, представители вузовского сообщества не устают его критиковать, говорить, что его введение разрушило советскую школу. Каково Ваше мнение по этому поводу?

У меня мнения нет. Это то, чего я не знаю, не понимаю, воздержусь от высказывания мнения. Я конкретную систему не знаю. Я знаю, что в Англии существует Единый государственный экзамен, который работает. Всегда ли применима западная система к России - это другой вопрос.

У нас многие говорят о падении качества подготовки российских студентов. Вы часто сталкиваетесь с выпускниками российских вузов. Действительно ли есть такая тенденция?

За российскими студентами, особенно выпускниками московских университетов или, скажем, Новосибирского университета, лучшие университеты будут гоняться, они самые конкурентоспособные. Если они стоят не на самом высоком месте в рейтинге, то это частично из-за незнания английского языка, незнания западной системы, недостаточного знакомства на конференциях.

У меня в лаборатории работают выпускники из Москвы, выпускники из Рязани, выпускники из Новосибирска, из Волгограда. У меня работают китайцы, индусы, украинцы и многие другие. Язык не имеет никакого значения, он только помогает общению. Главное - уровень, на котором они работают. Конечно, бывает, что приходят совершенно невразумительные люди, но 70% российских выпускников, с которыми я сталкивался, - просто замечательные ребята по сравнению с английскими, американскими и др. Здесь Россия слишком много занимается самобичеванием. Да, уровень, наверное, падает, но он падает во всем мире, он падает во всех странах, он падает в Китае. Это связано с тем, что общество становится более богатым, мозги покрываются корочкой жира. Но в России дела обстоят не так плохо, как во многих других развитых странах.

Не могли бы Вы рассказать немного о будущем графена. Все слышали о его открытии, знают о Вашей Нобелевской премии, много говорится об огромных перспективах нового материала.

Я не являюсь индустриалистом и застройщиком, я - человек, который прорубает джунгли и первым прокладывает дорогу другим. Я занимаюсь фундаментальными исследованиями и не отвечаю за то, что может случиться с прикладными исследованиями. Будет ли графен использоваться в индустрии, будут ли из него делать то, что могут пощупать обычные люди, я за это не ответственен.

Но в оправдание всех других, индустриалистов и разработчиков, должен сказать, что обычно требуется 40 лет, чтобы новый материал из академической лаборатории превратился в коммерческий продукт. Графену только восемь лет, люди стали интересоваться графеном с 2007г., и уже несколько лет он в индустриальных лабораториях у того же Samsung, в куче японских лабораторий.

За последние два года все медленно начало рассеиваться в различные предложения. Я уже видел мобильный телефон Lenovo c тач-экраном, сделанным из графена: ничем не отличается от обычного. В настоящий момент это тестовый экземпляр. Есть надежда, что он будет дешевле нынешних смартфонов. Есть большая надежда, что боковая поверхность, которая никак не используется в современных мобильных телефонах, тоже станет тачскрином. Японская компания Sony делает 100-метровые рулоны графена. Я знаю компанию, которая называется Blue stone, у них та же задача: десятикилометровые рулоны графена производить на продажу. Изначальная цель - мобильные телефоны.

Все выглядит очень оптимистично и, по сравнению с другими материалами, происходит со скоростью света. У графена много титулов. Похоже, что он заслуживает титул материала, который быстрее других перешел из науки в настоящее производство. Остается подождать несколько лет, чтобы увидеть этот материал в коммерческой продукции.

Обычно считается, что для ученого хорошо открыть направление или область в науке. Мне приписывают создание трех направлений: gecko tape (суперклей "по рецепту" гекконов), графен и диамагнитная левитация.

Похоже, что мы открыли еще и четвертую область, чем я и занимаюсь последние два года. Она совершенно новая, но немного похожа на графен. Что такое графен: мы из куска графита вытащили одну атомную плоскость, научились ее мерить, научились с ней обращаться, научились ее делать. Мы таким же образом можем разобрать на отдельные плоскости два десятка других материалов.

Наше новое направление - это научное открытие, потому что было непонятно, возможно такое или невозможно. Мы берем отдельные листочки атомарной толщины и складываем в новые материалы, строя слой за слоем нового типа материалы.

Наверное, любой другой человек, если бы вы его спросили два года назад, сказал бы, что это невозможно. Насыпать друг на друга отдельные листочки можно, но они будут склеены какой-то грязью. Казалось, нереально сделать их чистыми, как новые кристаллы. Оказалось, что такое возможно. Новая парадигма - искусственные материалы, построенные из отдельных плоскостей, которые вытащили или вырастили таким способом. Если графен - двухмерный материал - столько нового привнес, можно себе представить огромную возможность комбинировать различные материалы и делать различные трехмерные структуры из библиотеки материалов, которая на сегодняшний день состоит из двух десятков. Это обещает быть такой же горячей и такой же продуктивной областью как графен. Минимум из того, что мы можем ожидать, - такие структуры, построенные из отдельных плоскостей, по крайней мере, помогут графену быть конкурентоспособным в тех областях, где он немножко недотягивает, а его комбинация с другими материалами может помочь.

Кто знает, что может случиться, когда имеется абсолютно новый класс материалов, не имеющих толщины, их толщина - один атомный слой, меньше невозможно представить. Теперь мы имеем новый класс материалов, которые мы можем по желанию складывать как конструктор "Лего". Ты можешь конструировать все, что можешь представить.

Чтобы было понятнее далеким от науки людям: что можно будет создать из этих трехмерных материалов?

Я часто повторяю фразу, что я аккуратно могу предсказывать только прошлое. Я могу привести пример, который наверняка не случится, но на нем можно показать, какого рода трюки можно будет делать. Существует класс материалов, который называется "высокотемпературные сверхпроводники". 20 лет назад был огромный бум по этому поводу. Надеялись найти комнатно-температурную сверхпроводимость, тогда начнут поезда летать, провода начнут делать из высокотемпературных сверхпроводников. Но этого не случилось. В каком-то месте стало очень сложно повышать температуру этих материалов - дошли до предела. Мы знаем, что температура зависит от многих параметров, и один из этих параметров - это насколько далеко друг от друга полупроводящие плоскости находятся. Чем дальше - тем выше температура, но чем дальше - тем менее стабильными становятся сверхпроводники.

Это несколько детский, наивный, вопрос, но почему бы его не задать. Что будет, если мы разберем сверхпроводники, где случилась эта точка, этот непреодолимый барьер, чтобы сделать его пригодным для температуры, разберем его и вставим туда дополнительные плоскости, мы соберем другой материал, видоизмененный материал, который покажет более высокую сверхпроводящую температуру.

Скажем, Жорес Алферов получил свою Нобелевскую премию за гетероструктуры, которые на сегодняшний момент выращиваются при использовании очень ограниченного числа материалов. Это опять слоистые структуры, выращенные слой за слоем. На этом принципе сделаны многие лазеры, светодиоды, транзисторы и тому подобное. Даже для этой деятельности гетероструктур предложен вариант делать их с атомарной точностью, чего невозможно достичь другими технологиями. Что из этого получится, увидим, это то, чем мы пытаемся заниматься, это только зарождающаяся деятельность. Основные амбиции в этой области - сделать новые типы гетероструктур с лучшими лазерами, новыми типами транзисторов. Например, транзистор на графене, как теперь известно, невозможен. А вот транзистор с использованием слоистых гетероструктур, с использованием также графена был недавно продемонстрирован многими группами.

Наш конструктор, позволяющий складывать что-то из материалов существенно расширился. Конечно, до сверхпроводимости, о которой я сказал, слишком далеко. Но такие мысли приходят многим группам во всем мире: создадим слоистый материал, который природа не может создать.

В своей нашумевшей статье Вы написали, что человечеству для новой индустриальной революции нужен грозящий Земле астероид. Но получается, что революция в науке возможна и без угроз из космоса...

Нет, к сожалению, экономика и наука отсоединены друг от друга. За последние 50 лет, после того, как закончились "холодные и горячие" войны, человечество живет в очень комфортабельных условиях. Мозги в этом комфорте покрылись тонким слоем жирка. Homo sapiens - не слишком рациональные животные, которые часто повторяют: "Хотим все сразу, сегодня, а не через 50 лет". Под этим давлением, которое мы сами, не замечая того, создаем, сократили капиталовложения в науку.

Это, конечно, штамп, но войны и военная промышленность стимулировали капиталовложения в науку. Те же спутники, те же полеты на Луну были спровоцированы гонкой вооружений. Такой угрозы больше нет. И что случилось в мире? Государства меньше и меньше денег вкладывают в университетскую и академическую науку, в фундаментальные исследования.

То же самое делается со стороны индустрии. Наилучший способ поднять цену акций - это заявить во всеуслышание, что ваша компания закрывает исследовательскую лабораторию. За последние 20-30 лет всемирно известные лаборатории IBM, медицинские лаборатории в Англии и многие другие либо закрылись, либо стали заниматься конкретными разработками, которые дальше, чем на три года вперед, не смотрят. И это не вина компаний - это просто давление рынка. Рынки хотят как можно больше дохода, и не через 50 лет, а на следующий год. Те компании, которые вкладывают на 50 лет вперед, просто не выживают в этой системе.

Компании сейчас надеются, что технологии будут развиваться в академических институтах и университетах, но, к сожалению, масштаб таких работ совсем не тот. Я говорил с главами компаний по всему миру. Некоторым, конечно, неинтересно, что происходит в науке, их волнует только то, что будет с ними через год-два. Но существуют компании, которые хотят что-то хорошее большое через 10-20 лет. Но даже с этими компаниями невозможно переступить ту пропасть, которую мы сами создали между академическими разработками и технологиями.

В университетах на маленьком уровне делаются разработки, все на уровне отдельных лабораторий, перевести такие технологии в большие компании практически невозможно. Маленькие компании какую-то роль играют. Функция маленьких компаний - начать разработку, а потом быть поглощенными большими компаниями. Но это очень медленный путь. В графене он возможен, это новые материалы.

А какие-то новые прорывные технологии, например технологии холодного "термояда", финансируются исключительно государствами, и налогоплательщики этих стран недовольны. Все недовольны, что до сих пор ничего не сделали. Это фундаментальные исследования, никто не может предсказать, будут они через 10, 20 или 50 лет успешными. Но одна из самых больших проблем, стоящих перед человечеством, - где брать энергию. Нефть жечь невозможно. И в то же время американский конгресс говорит: "Вы нам обещали управляемый "термояд" в прошлом году, но не соблюли сроки поставки управляемого "термояда". Вот такое обывательское отношение к науке. Если бы какая-нибудь комета угрожала человечеству, психология бы изменилась.