Елена Луковицкая

Представленную тему считаю очень важной, статья созрела после прочтения книги питерских социологов о здоровье и доверии.

буду рада всем комментариям

Здоровье и его социальные характеристики.
Луковицкая Е.Г.

Все чаще мы слышим о необходимости вести здоровый образ жизни. И даже на российском канале «Спорт» появляется новая передача, посвященная здоровому образу жизни – «Будь здоров!». Но далеко не у всех получается вести здоровый образ жизни, поскольку это зависит от очень многих факторов – как объективных - доступность и качество медицинской помощи, наличие материальных ресурсов, знаний и т.д., так и субъективных – ценностей разных групп населения, предпочтений, особенностей религии (например, ислам запрещает потребление алкоголя, христианство - нет), психологической готовности личности преодолевать боль, например, у стоматолога и др.
Согласно данным российского мониторинга «комплексное изучение состояния здоровья населения» (1989-2000) НИИ Семашко, каждый пятый россиянин обращается за медицинской помощью при появлении первых симптомов болезни, а половина обращается за помощью лишь при появлении серьезных нарушений в состоянии здоровья. (Максимова Т.М., 2005). Получается, что только 20% российского населения быстро реагирует на проявления не здоровья и где-то столько же запускают свое здоровье. Почему складывается такая ситуация?
Работы многочисленных исследователей в России и за рубежом показали существование зависимости между состоянием здоровья и социальными характеристиками индивида, такими, как – уровень образования, тип занятости, жилищные условия , включенность в социальные сети, социально-экономический статус личности. Причем перечисленные характеристики влияют на преодоление болезни индивидом в большей степени, чем существующий уровень медицинского обслуживания в обществе.
Основные тенденции связи социальных характеристик и здоровья личности перечислены П.Аронсон (2009):
1) Уровень социального неравенства является главным фактором, определяющим продолжительность жизни в модернизированных государствах, где основной причиной смертности являются хронические, а не инфекционные заболевания. Чем выше уровень социального неравенства, тем короче продолжительность жизни и выше эпидемиологические риски, в том числе и для высокодоходных групп населения (Wilkinson 1996)
2) С понижением уровня образования и дохода усиливается инструментальное представление о здоровье: хорошее самочувствие становится не самостоятельной ценностью, а ресурсом, который используется для осуществления повседневных практик (Pill 1982, Blaxter 1983, Cornwell 1984)
3) Низкодоходные и низкостатусные слои населения наиболее зависимы от медицинского обслуживания, поскольку других ресурсов у них нет. Группы населения со средним и высоким доходом в случае болезни могут задействовать свои материальные и социальные ресурсы для минимизации взаимодействия с институтом здравоохранения – лечение по «блату» или «за деньги».
4) В российской системе здравоохранения существует дефицит доверия экспертному знанию и медицинским институтам, что влияет на отказ некоторой части населения от медицинской помощи.
Рассмотрим более подробно 3-ю и 4-ю тенденции.

Доверие к медицинским институтам и врачам.

Понятие «доверие» рассматривалось многими социологами – П. Штомпкой, А. Селигменом, Б. Мишталь, Н. Луманом, Р. Путнэмом, Т. Ямагиши (T. Yamagishi) и другими.
Анализ подходов к пониманию доверия позволяет выделить два вида доверия - социальное или обобщенное (T. Yamagishi) и межличностное, возникающее в ситуации конкретного взаимодействия, его подразделяют на рациональное и нерациональное, адаптивное и не адаптивное в зависимости от социального контекста (Т. Ямагиши, 6).
Социальное доверие является отражением культуры доверия и социального капитала общества. Если говорить о медицине, то в российской действительности социальное доверие к медицинским институтам за годы перестройки было сильно подорвано. Это, конечно же, связано с:
1) недостаточным финансированием медицинских институтов и врачей,
2) со структурной организацией медицины, имеющей лазейки для коррупционных взаимодействий,
3) со сложившейся системой ценностей в государстве, где сферы деятельности, связанные со здоровьем, образованием и наукой, являются менее престижными (по сравнению с финансовыми сферами, топливными и др.) и соответственно, малооплачиваемыми.

Это находит свое отражение и в средствах массовой информации, что, в свою очередь, влияет на степень доверия населения к медицинским институтам. Нам периодически сообщают о трагических случаях врачебных ошибок как на телевидении, так и в газетах, например, газета АИФ в прошлом году известила нас, что в России количество врачебных ошибок во много раз превышает подобную статистику в США (к сожалению, не помню точно - во сколько раз, но очень значительно). Получаемая нами из разных источников информация не способствует формированию социального доверия к российским медицинским институтам. В целом возникшая социальная напряженность и структурная неопределенность существующих институтов ведут к кризису доверия в обществе.
Однако, не доверяя медицинским институтам, мы доверяем отдельным врачам. В межличностном взаимодействии, как полагает Т. Ямагиши, “решение о доверии или недоверии индивиду в сильной степени зависит от оценки его личностных черт – обладает ли он такими характеристиками, которые делали бы его поведение надежным, даже вопреки его/ее собственным интересам” (5, р. 44). Доверие подразумевает ориентированность на личность партнера, его намерения и мотивы; при этом конкретные обстоятельства взаимодействия являются дополнительным фактором, определяющим формирование доверия. Проблема же доверия, по А. Селигмену, возникает, когда в социальном взаимодействии возникает «возможность отклонения от ролей» (4, с. 21).
Межличностное доверие я предлагаю разделять на компетентностное – доверие к квалификации врача (хотя ряд социологов определяет это скорее как уверенность в компетентности) и психологическое – доверие к врачу как личности, субъективное ощущение степени его готовности помочь пациенту, возникновение между ними аттракции или симпатии. Если во взаимодействии врач-пациент присутствует вторая составляющая, то лечение обычно протекает более эффективно и пациент в большей степени готов преодолевать различные трудности в процессе лечения.

Кризис доверия к медицинским институтам можно проследить как в опросах российского населения, так и в нашей повседневной практике.
Согласно данным одного исследования, около 15% мужчин - частных российских предпринимателей и 18% женщин этого же круга хотели бы сменить своего участкового врача (2, с.126). Среди других групп населения доля не доверяющих своим участковым врачам ниже. В целом обслуживанием в поликлиниках удовлетворены от 45,8% до 58,5% населения.
В нашем опросе (2009) мы задавали студентам НовГУ вопросы о взаимодействии с местными медицинскими учреждениями. Один из студентов признался, что его проблема местными врачами так и не была диагностирована:

«У меня была такая проблема: то ли аллергия, то ли что – никто не знает абсолютно,- ну мной просто никто толком и не занялся. Т. е. как дыхалка работает где-то процентов на 70, так она и работает. Ну, так скажем, послали по кабинетам, я по ним честно прошелся и получил там все, что им нужно… мне сказали, что, в общем, намекнули, что они не знают, что это такое и что нет ни времени, ни желания с этим разбираться. В общем, разбирайся сам как хочешь» (М, 19 лет)

Другой студент рассказал о позднем диагнозе, который был поставлен его матери:
«…у мамы был инфаркт, ну, там, перенервничала очень сильно (с работой связано), и ей две недели не могли поставить диагноз. Т. е. она две недели в послеинфарктном состоянии пробегала сама по больницам, в автобусах поездила, и только через две недели нашелся там один старый мастер, такой врач хороший, который сказал ей, что у Вас реально инфаркт, Вам вообще ничего нельзя делать, срочно в больницу надо ложиться, ходить даже нельзя! А она две недели ходила по врачам: ей то одно там скажут, то че-то другое, какие-то таблетки выпишут, скажут, что мелочи какие-то» (М., 19 лет)

В моей собственной практике врачи вызывали недоверие не один раз. Например, к своему участковому врачу я никогда уже не пойду из-за его грубости, не соотносящейся у меня с образом врача. Не приятие модели поведения врача ведет и к компетентностному недоверию к нему как специалисту. Недавнее мое обращение к хирургу (замещавшему коллегу на время летнего отпуска) в одной из поликлиник вызвало у меня только негативные эмоции, оставив в депрессии по поводу невозможности, с точки зрения этого врача, лечения моего травмированного плеча. Наше взаимодействие было напрасной тратой его и моего времени. К тому же, мое эмоциональное состояние от посещения этого врача только ухудшилось и пропало желание в ближайшее время тратить свое время на посещение поликлиник.
Ради справедливости стоит заметить, что активно обсуждая свою проблему со знакомыми и не знакомыми, я, наконец, поняла, что нужно обратиться в новгородский реабилитационный центр, где мне действительно оказали квалифицированную помощь, за которую я заплатила пятую часть своей зарплаты. Главный хирург внимательно осмотрел мою руку и провел лечение, благодаря которому я забыла о своей боли, мучившей меня всю осень.

Доверие к репродуктивной медицине

Социологи Е. Здравомыслова и А. Темкина отмечают особую символическую ценность репродуктивного здоровья для гендерной идентичности, обостряющую проблему доверия во взаимодействии врач-пациент. «Женщины являются чрезвычайно чувствительными к вопросам сексуальности и репродукции, которые в культурном смысле связаны с выстраиванием и поддержанием гендерной идентичности. Женщины ожидают от гинекологов и акушеров не только профессиональной помощи, но и эмпатии , поддержки их гендерной роли» (2, с. 184).
Многие исследователи (М.Ривкин-Фиш, В.Самохвалов и др.) связывают создавшуюся ситуацию в гинекологии с властью , которую имеют врачи над женщинами в этой очень сензитивной сфере. И если вспомнить российскую историю, то государство через врачей-гинекологов активно вмешивалось в репродуктивную жизнь женщины и регламентировало ее поведение. Это касается в первую очередь существовавших в сталинское время запретов на аборты, извещения на работу по поводу некоторых ЗППП и т.д.. Ответственность за «правильное» поведение женщин возлагалась государством на врачей гинекологов, отсюда возникало и соответствующее контролирующее отношение к женщинам пациенткам.
В нашем исследовании (В.Новгород, 2001 г.) мы опрашивали женщин по поводу удовлетворенности гинекологическим обслуживанием в нашем городе и получили много негативных ответов, что, в общем-то, нас не удивило. Приведем лишь часть из них, показывающих отношение молодых девушек к репродуктивной медицине. Прежде всего, молодых девушек не устраивало морализаторство врачей, к которым они попадали:

«В государственные поликлиники заходить не хочется, кричат, обвиняют: «Где ты это подцепила?». Должны лечить, а не обсуждать». (17 лет, учащаяся)

Дефицит доверия к врачам и медицинским институтам действительно влияет на отказ некоторой части населения от медицинской помощи или ее откладывание на неопределенное время:
«Сама не сталкивалась, но есть негативное мнение. По рассказам мамы… Она часто запускает болезнь, только чтобы туда не ходить. Я поняла, что ей неприятно туда ходить. Я бы пошла или только с мамой или только к знакомому врачу. А в неизвестную консультацию, к неизвестному врачу… - нет... (17 лет, гимназистка)
«Сама не сталкивалась, но, судя по разговорам, то не желаю идти туда, но придется. (17 лет)
«Надо набраться смелости…(20 лет, студентка)

Настораживает в этих ответах молодых девушек уже сложившаяся негативная установка по поводу посещения женских консультаций, идущая от родителей и своих старших знакомых. Образовавшийся психологический барьер, к сожалению, не способствует укреплению репродуктивного здоровья женской части населения.
Ради справедливости следует заметить, что были среди ответов респондентов и позитивные отзывы о врачах-гинекологах, но в основном это были врачи, найденные по знакомству. Врачи-гинекологи, имеющие хорошую репутацию в нашем городе, известны многим женщинам и потому обычно к ним трудно попасть – приходится сидеть в больших очередях, причем, даже если ты идешь к нему платно. В своей уже длительной практике пациента я встретила всего лишь трех врачей гинекологов, которые вызывали мое полное доверие к ним и желание посещать их вновь.

Социальный статус и здоровье.
Вернемся к уровню социального неравенства и уровню жизни населения. У малообеспеченной части населения обычно меньше доступ к качественным продуктам питания, меньше возможностей для занятий спортом, меньше доступ к качественной медицине, например, к качественной стоматологии, меньше возможностей для разнообразного отдыха вне дома. Сравнительная статистика показывает, что обеспеченные и богатые имеют больше возможностей для отдыха на море, в санаториях, тогда как малообеспеченные в среднем чаще остаются во время отпуска дома или работают на даче (2, с.167):

Место отдыха Малообеспеченные % Среднеобеспеченные% Обеспеченные и богатые %
Дача 45,2 36,9 17,2
Дом 26,6 27,5 16,2

Существует сильная и устойчивая связь социальных факторов при формировании сердечно-сосудистых заболеваний, диабете, артрите, туберкулезе, хронических болезней органов дыхания, болезней органов пищеварения, неблагоприятного исхода родов, смертельных исходов (2, с. 113). Исследования показывают (E. Pamul, 1998), что существует связь между социально-экономическим статусом человека и раком легких. Раньше курение было более распространено среди людей с более высоким статусом и соответственно, рак легких был у них чаще. Но высокостатусные быстро отказались от курения, и сейчас рак легких встречается чаще среди курящих мужчин с низким социально-экономическим статусом.

Расходы в репродуктивной медицине
Очень показательно проявляется связь социально-экономической позиции и качества получаемой медицинской помощи в практике ведения родов. Женщины из семей с более высоким социальным статусом могут себе позволить оплатить отдельную палату (где может находиться муж или кто-либо из родных), оплатить дополнительное внимание врача, дополнительные анализы (для своего спокойствия), подготовку к родам, психологическую поддержку и т.д. Все это в совокупности положительно сказывается на здоровье женщины, особенно психологическом.
Исследователями социологами ведутся очень интересные наблюдения за расходованием средств на ведение беременности у городских женщин. О. Бредникова (научный сотрудник ЦНСИ, Санкт-Петербург) всю свою беременность вела тщательные подсчеты своих расходов на беременность (1, с.232). Расходы она делила на формализованные – формально требуемые женской консультацией, (часть анализов проводилась в коммерческих клиниках для удобства и экономии времени), скрытые (в виде уже институционализированной благодарности медсестрам и врачам в роддомах) и прямые – деньги в руки врачам и медсестрам. Итого у нее получилось 74050 рублей за все девять месяцев беременности, или по 8227 рублей в месяц, а по видам расходов:

• формализованные – 39450 рублей
• скрытые – 20300 рублей
• прямые – 14300 рублей

Прямые платежи были платой за установление доверительных отношений между врачом и пациенткой и, как полагает О. Бредникова, эти платежи стали «наиболее эффективным механизмом по формированию долгосрочной и персонализированной ответственности врача» (с. 231).
Согласитесь, что далеко не каждая российская женщина может себе позволить эти траты, особенно в таких бедных регионах, как наш, новгородский.
А если семья по каким-то причинам не может иметь детей, то сделать ЭКО - оплодотворение в пробирке, может себе позволить далеко не каждая семья, имеющая проблемы с репродуктивным здоровьем. Несколько лет назад в поезде я разговорилась с главным бухгалтером одного крупного российского завода. Его семья семь раз проходила через ЭКО, из них только две или три беременности жены закончились родами, что, в общем-то, совпадает с вероятностью зачатия и в обычной ситуации. В то время каждая такая попытка стоила семье около трех тысяч долларов. Нужно иметь ввиду, что названная сумма не учитывает расходы на подготовку к ЭКО – это, с одной стороны, плата за получение спермограммы мужа, и если она неудачная, то оплата длительного лечения простатита (минимум две тысячи рублей), а с другой стороны, оплата лечения жены, приведение ее репродуктивного здоровья в рамки нормативных для ЭКО показателей.
Последняя не дешевая репродуктивная практика обеспеченных российских семей – роды в Америке, с целью получения ребенком двойного гражданства - американского и российского, а также более качественного обслуживания во время родов. Как пишут на соответствующих сайтах эти родители, когда малыш вырастет – сам решит, в каком государстве ему лучше жить…. Обычно такие роды стоят семье около 10 тыс. долларов (8). Наряду с американским гражданством преимущество таких родов – более благоприятная обстановка в американских родильных домах – для женщины создают максимально комфортную обстановку – и психологически и физически, она может посидеть в кресле-качалке, поесть мороженого, в общем, окружающие стараются максимально угодить рожающей женщине.

В данной статье мы рассмотрели, каким образом уровень доверия к медицинским институтам и врачам, а также социальный статус личности могут влиять на наше с вами здоровье. Все это показывает, что проблему здоровья населения надо решать комплексно, учитывая и социальные факторы – например, повышая уровень жизни населения, создавая действенную социальную политику с одной стороны, а с другой стороны – повышая ценность и престижность работы российских врачей. Однако это только часть социальных проблем здоровья…

Использованная литература:
1. Бредникова О. Покупая компетенцию и внимание//Здоровье и доверие. Гендерный подход к репродуктивной медицине. Спб.: Европейский Университет, 2009. – с. 211- 233.
2. Здравомыслова Е., Темкина А. «Врачам я не доверяю, но… преодоление недоверия к репродуктивной медицине»// Здоровье и доверие. Гендерный подход к репродуктивной медицине. Спб.: Европейский Университет, 2009. – с.179 - 210.
3. Максимова Т.М. Социальный градиент в формировании здоровья населения М.: ПЕР СЭ, 2005 г. - 239 с.
4. А. Селигмен. Проблема доверия. М.: Идея-Пресс, 2002.
5. Yamagishi T. Trust and Social Intelligence: the Evolutionary Game of Mind and Society. Tokyo: Tokyo University Press, 1998.
6. Yamagishi T. Trust. Encyclopedia of Social Theory. 2004. SAGE Publications. 13 Sep. 2009. http://sage-ereference.com/socialtheory/Article_n315.html
7. Лисицын Ю.П. Концепция факторов риска и образа жизни // Здравоохранение Российской Федерации. - 1998. №3. – С. 49–52.
8. (http://www.9months.ru/press/3_02/24/)

Недавно была на семинаре в Москве, где прозвучала мысль о том, что реформы Столыпина в царской России плохо приживались/отторгались потому,  что происходили  слишком быстро, население не успевало привыкнуть к изменениям…. И что надо прислушиваться  к своей истории…

Сейчас в очередной раз мы переделываем учебные программы курсов и я думаю, что это не предел. Не успела я сделать в прошлом году обновление программы для кафедры, как в этом году нужно  делать очередное – модульное обновление программы курса «Социология» на фоне увеличившейся нагрузки.  У меня в этом году столько же групп студентов, сколько было в прошлом году на полторы ставки. Я посчитала, что если разделить количество студентов, которое у меня есть (около 250)  на 25 человек – полную групповую загрузку, то у меня в семестре получается 10 групп (в западных университетах 9 групп – это предел, максимум за семестр), и это не считая всплывающие группы заочников в сельхозе. Да, и  еще, периодически мне присылают студентов, не сдавших зачеты в прошлом году, хотя по идее они должны по новой программе набирать баллы в течение семестра, а не сдавать только один зачет. Но это ведь у нас прописывается только в программе, а в реальности осенью начинается поток студентов с направлениями на сдачу зачета с сентября по декабрь, не посещавших занятия и не работавших вместе с остальными в прошлом учебном году.

Зачем же  мы тогда расписываем получение баллов в течение семестра, если кому-то будет позволено не работать в течение семестра? В западных университетах, к стандартам которых мы стараемся приблизиться, если ты не сдал зачет по к-л предмету, ты этот же предмет проходишь еще раз у этого же преподавателя и сдаешь в следующем семестре или в следующем году.

На фоне интенсификации нашей учебной  нагрузки (и сохранении/уменьшении зарплаты, не достающей до средней по региону) постоянные изменения программ, не успевших прослужить даже года, вызывают внутренний протест, поскольку форма программы навязывается сверху, от студентов и преподавателей не спрашивают  никакой обратной связи – что они думают по поводу этих программ?  Хотя декларируется в учебном пособии по учебным программам, что одна из главных доминант в программах – это потребности студентов.

Очень хочется спросить своих коллег – как вы думаете, для кого в первую очередь мы пишем эти  программы? Возможны следующие варианты –

1. Для студентов
2. Для министерства образования, для отчетности и аккредитации
3. Для самих преподавателей, чтобы лучше понимали, что они делают
4. Все варианты вместе
5. Затрудняюсь ответить

Буду рада, если услышу и более подробные ответы.

Я вот по своей наивности думала, что для студентов, но услышала недавно два разных ответа от сотрудников университета – 1) что «мы это делаем для успешной аккредитации университета», то есть для Министерства образования  и  второй ответ – что «это делается для преподавателей, чтобы они лучше понимали, чем они занимаются».

Я опросила  часть студентов (75 человек) на своих потоках в Гуманитарном -  как часто они пользуются рабочими программами? И каково их мнение о  наших программах?

Ответы были следующие  ( 75 человек с первого по четвертый курс Гуманитарного института – филологи, журналисты, культурологи, историки, физкультурники, иняз):

• 25 студентов (треть опрошенных)  никогда (!) не обращались к программам преподавателей (несколько человек даже не знают, что это такое :)),
• всего 4 человека отметили, что пользуются программами "часто" (одна девушка филолог с 4-го курса и трое студентов культурологов  с 1-го курса, в основном пользуются программами по иностранному языку).
•  Остальная  часть студентов обращается к программам редко  - раз в полгода, раз в год или перед экзаменами,

Из тех, кто обращался к программам (50 человек из 75), 9 человек написали, что «им все понятно в программах», трое – «все совершенно не понятно», остальные написали, что им «частично понятно» то, что написано в программах. Некоторые писали, что хотели бы видеть «ясные и внятные рабочие программы, соответствующие нашему возрасту и курсу» (историк), «нужно быть проще» (журналист), несколько культурологов с первого курса хотели бы, чтобы рабочие программы были «понятными», «доступными»,  «на сайте МГУ программы более понятны, в свободном доступе и сразу по каждому предмету» (журналист).

На мой взгляд, редкое обращение к программам происходит именно потому, что студентам действительно не очень понятно, что там предлагается. Например, таблицы. Они понятны/внятны для составителей из УМО и для преподавателей, которые долго мучились и наконец, их составили, но не для студентов.

Мне могут возразить – надо объяснять эти учебные программы на первом занятии. Но на то уйдет полчаса, не менее, а сколько в результате останется на содержание предмета?

Мне интересно, а что думают другие преподаватели по поводу новых стандартов учебных программ?  При этом сразу хочу отметить, что я не против стандартов содержания программ, я полагаю очень важным, чтобы студенты точно знали, сколько баллов они получают за те или иные задания, на рубежном контроле и семестровом. Но вот форма представления этих данных, на мой наивный взгляд, уж слишком забюрократизирована и не для студентов предназначена.

А как вы думаете, уважаемые коллеги, для кого в первую очередь мы пишем эти  программы? Возможны следующие варианты –

1. Для студентов
2. Для министерства образования, для отчетности и аккредитации
3. Для самих преподавателей, чтобы лучше понимали, что они делают
4. Все варианты вместе
5. Затрудняюсь ответить

Буду благодарна за любые мнения!

 Адрес: http://polit.ru/article/2013/05/07/auzan/
07 мая 2013, 09:29
Миссия университета: взгляд экономиста

Текст и видеозапись лекции известного экономиста и общественного деятеля - доктора экономических наук, профессора, декана экономического факультета МГУ, президента Института национального проекта "Общественный договор" Александра Аузана, прочитанной 18 апреля 2013 года в клубе ZaVtra (ПирОГИ на Сретенке) в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».

Лекция посвящена различным вариантам понимания университета, его социальной функции производства культуры, кризису высшего образования, а также тому, что нужно сделать, чтобы в условиях кризиса оно продолжало эту свою функцию выполнять. Более того - преобразовывать общество, меняя его установки на те, с помощью которых оно сможет развиваться в желаемом направлении.
Текст лекции

Добрый вечер. Давненько я не был на лекциях "Полит.ру", и понятно, что это не потому, что я как-то манкировал этим важным проектом. Я действительно придаю этому проекту очень большое значение. Я считаю, он играет значительную роль в жизни разных людей, в том числе, в моей жизни. Тема, которую я хочу сегодня вам предложить, навеяна целым рядом обстоятельств. Начнем с того, что ровно в такой апрельский день, солнечный и яркий, в 1930 году замечательный испанский мыслитель Ортега-и-Гассет прочел лекцию «Миссия университета», которая, на мой взгляд, явилась поворотной в понимании того, зачем существуют университеты. Поэтому в каком-то смысле нынешний апрель 2013 года находится для меня в перекличке с апрелем 1930 года, хотя мы будем говорить и о тех мыслителях, которые до Ортеги-и-Гассета искали ответ на очень непростой вопрос, зачем существуют университеты. Не секрет, что меня это занимает как человека, который всю свою жизнь связан с Московским университетом, а с 19 ноября прошлого года я просто живу на экономическом факультете МГУ, в очень комфортном здании, практически дворце, который мой предшественник построил для факультета. Но вам-то это зачем? Мне кажется, что вопрос об университетах, как ни странно, становится одним из фокусов общественного и властного внимания. Я напомню несколько случайных фактов. Таких как волнения студентов российского Торгово-экономического университета в конце 2012 года, это событие было связано с идеей, что университет надо закрывать, а там 70 тысяч студентов, которых не очень понятно, как образовывать. С другой стороны, мечты власти, и, может быть, и общества насчет того, что пятерка российских университетов должна бы входить в 100 лучших университетов мира, где сейчас только один МГУ им. Ломоносова. Он 50-й по репутационному рейтингу Times Higher Education, 80-й по Шанхайскому рейтингу. А хотелось бы видеть и МГУ на лучших позициях, чем сейчас, и еще несколько университетов там. Но мне кажется, что этот неосознанный интерес к университетам связан еще и с другим - с тем, что они стали играть какую-то непонятную, во многом новую роль в российской, но и не только российской, общественной жизни, в формировании ценностей, и поэтому хотелось бы попытаться для себя и, может быть, для вас разобраться в некоторых вопросах, которые имеют и длинную историческую ретроспективу, и нынешний нерв в обсуждениях вокруг университетов.

Вообще, интерес к университетам, я бы даже сказал, спрос на университеты - это явление, в истории зафиксированное. Когда во время освобождения нидерландских провинций закончилась драматическая борьба Лейдена с армией Альбы, гёзы зашли в затопленный город, Вильгельм Оранский предложил городу на выбор какой-нибудь подарок, например, освобождение от налогов на длительное время. Горожане подумали и отказались от очень разумного для нидерландцев подарка, сказали, что они хотят университет. 400 лет спустя аналогичная история случилась на просторах нашей страны - когда Алтайский край собрал невиданно большой урожай, генсек ЦК КПСС приехал, как положено, вручить орден и спросить первого секретаря райкома, а что, собственно, надо: мост, завод… И первый секретарь сказал «университет». Нужны же здания? Есть здания. А нужно же селить профессуру где-то (потому что профессуру из Томска приглашали)? Отдадим дом, построенный для горкома. Оказывается, в 20 веке тоже иногда свершались подвиги выбора по типу лейденского: университет для чего-то нужен. Университеты нужны настолько, что можно отказаться от весьма насущных вещей - от налогового освобождения или от нового моста, нового завода, - для того, чтобы был сделан университет.

А зачем нужны университеты? На мой взгляд, первый раз этот вопрос осознанно обсуждали не тогда, когда создавали университеты (в Европе это примерно с 1088 года, если считать Болонский университет первым), а существенно позже, когда на рубеже 18 и 19 века почти вдвое снизилось количество университетов в Европе. Обратите внимание, что тогда это был кризис, связанный с тем, что шел отказ от университетов. Сейчас это кризис, связанный с тем, что у нас очень много университетов, изобилие вроде бы высшего образования. И то, и другое вызывает желание разобраться, зачем нужны университеты. Тогда, на рубеже 18 и 19 века, возникло 3 точки зрения, у истоков каждой из них стоял человек очень неординарный. Одну высказал отец политической экономии Адам Смит, вторую – Наполеон Бонапарт, а третью – Вильгельм фон Гумбольдт, который создал, на мой взгляд, неоклассическую модель университета.

Суждение Адама Смита, отца всех экономических наук, от взгляда которого мне потом придется отказаться, состояло в том, что не надо платить деньги профессорам университетов. Им должны платить студенты, потому что тогда понятно, как спрос будет формировать предложение. Естественное для таких ранних экономических моделей суждение. Наполеон Бонапарт пошел по совершенно другому пути. Университеты нужны для того, чтобы производить специалистов по узким профессиям. На это государство готово тратить деньги, но государство должно контролировать эти университеты. А наука – это совершенно другой вопрос; она должна быть отделена от университетов, потому что что там оплачивать в науке – это слишком тонко, слишком непонятно. Наконец, Вильгельм фон Гумбольдт попытался создать альтернативу - и создал в итоге неоклассическую модель университета, где главным является образование, соединенное с наукой, где университет трактуется как содружество студентов и преподавателей, и при этом обладает автономностью, то есть определенной свободой преподавания, и свободой образования.

Поразительная перекличка с нынешними дискуссиями! В нынешних дискуссиях я нахожу следы всех трех позиций: и Смита, и Бонапарта, и Гумбольдта. Правда, у Карла Маркса есть замечательная фраза, он сказал: «Гении никогда не делают ошибочных выводов из собственных неверных посылок, они предоставляют это своим ученикам». Идея Смита про то, что надо бы, наверное, спрос замерить деньгами на университетское образование, у нас реализовалось в 90-х годах в очень странной концепции, что образование есть услуга, которая может быть измерена как услуга, как услуга оплачена, и прочее. Ну, по Смиту все-таки не так. Это если и услуга, то капитальная, которая создает способности, которые затем приводят к доходу обладателей этих знаний и способностей - все-таки несколько сложнее. Этот взгляд только-только отошел в прошлое. В новом Законе об образовании нет слов про образовательную услугу.

Взгляд Бонапарта виден в варианте современном, - я бы сказал, что это актуальная минфиновская позиция, - представление о том, что должен быть норматив финансирования вузов - и тогда вся система выстраивается, потому что если государство платит деньги, то оно должно понимать, за что платит деньги, и контролировать того, кому платит деньги. В чем преимущество, понятно - да, надо производить не только тех, кого спрашивает рынок, и даже иногда совсем не тех, потому что это понимание образования как некоторого социально значимого блага (то есть частного блага, которое доставляет эффекты не только тому, кто получил образование и потом будет грести деньги лопатой, но и еще кому-то), потому что должен быть определенный обязательный набор профессий в обществе, особенно, если оно достаточно большое, стремится развиваться и т.д. В начале 19 века «нормативный» взгляд еще бы прошел через экономическую критику, а сейчас вряд ли. Мы понимаем, что на самом деле образование отнюдь не является совершенным рынком, что мы имеем здесь монопсонию, т.е. государство закупает некоторую деятельность университетов; олигополию, то есть не вполне конкурирующие между собой университеты, которые делят рынки; высокие трансакционные издержки перехода, поэтому здесь нормативы совершенно не ведут к счастью и успеху всей системы. Мне кажется, что этот взгляд мы тоже постепенно переживем, но все-таки где же ответ на вопрос, зачем университеты? Если это не способ производства знания, которое потом человек продает, и тем самым, капитализирует, если это не способ обеспечить некоторую комплексность в обществе, и обеспечить его необходимыми профессиями, то что это такое? Откуда этот взгляд фон Гумбольдта, который очень непросто обосновать? Зачем нужен неоклассический университет с его автономией, с товариществом и т.д.?

Я бы сказал, что леммой к этой теореме - или подсказкой к решению является то, что произошло со школой. Обратите внимание, что отец педагогики Ян Амос Коменский, гениальный чех, который закончил свои дни в городе Амстердаме, - действительно отец педагогики, потому что он создал классно-урочную систему, звонки, учебники. Но когда прошло время, и когда уже не было Коменского, оказалось, что он создал нечто большее, чем классно-урочную систему: он создал промышленность, хотя совершенно не собирался этого делать. Почему он создал промышленность? Потому что существенна способность разделить труд, создать некоторую организацию, задать некоторый ритм, создать материалы и т.д. Когда люди таким образом сформированы, вышли в жизнь и занялись разными делами, - от них пошли мануфактуры, потом под это уже подтянулся материальный фундамент, и произошла промышленная революция. Не знаю, что больше повлияло на промышленную революцию - факторы, связанные с техническими изобретениями, или с тем, что в мозгах людей сформировалась некоторая система понимания и поведения, которая исходит от отца педагогики, ставшего отцом современной промышленности. Получается, что школа генерирует далеко не только знания.

Думаю, что в Пруссии это понимали лучше, чем во многих других местах, потому что когда Бисмарк, обобщая результаты, сказал, что прусский учитель выиграл битву при Садовой, - он имел в виду то преобразование нации, то рождение нации, которое осуществили и школа, и армия одновременно, потому что и школа, и армия оказались мощными механизмами социализации, они совершенно изменили немца, который в 18 веке был мечтателем, не пил пиво, а пил шнапс, был не ритмичен, участвовал в такой типично российской авральной экономике, и никто в Европе не воспринимал немца как опасность: что эти мечтатели могут сделать? Пусть они работают кем угодно, хоть министрами, они свое-то государство не могут создать. К концу 19 века оказалось, что ох как могут создать государство, и не только государство. Во многом это сделала школа.

Поэтому я думаю, что Гумбольдт, формулируя свое понимание университета, который живет сейчас в виде так называемых классических университетов континентального типа, континентальной традиции, был в известной мере под воздействием понимания того, что здесь производится не только знание, а что-то еще. Для того, чтобы понять что, важны были работы Ньюмена Ясперса, но, думаю, нужен был Ортега-и-Гассет, потому что он в своей лекции «Миссия университетов» сформулировал несколько парадоксов, которые совершенно по-другому смотрятся сейчас с точки зрения того, что стало понятно в науке, прежде всего, в экономической, за последние 80 лет, прошедших после этих парадоксов Ортега-и-Гассета. Я бы свел его богатые суждения к 3 парадоксам. Во-первых, он сказал, что университеты нужны не потому, что студенты разумны, а потому, что они недостаточно разумны: иначе бы они обучились сами. Во-вторых, он сказал, что университет среднему человеку пытается дать высшее образование и сделать из него классного специалиста. При этом он неотделим от науки, но у среднего человека нет никаких причин становиться ученым. Наука там нужна, но для чего-то другого, потому что очень мало из людей, заканчивающих университеты, становятся учеными. Имея в виду Испанию, он вообще сказал жесткую фразу, что наука вряд ли когда-нибудь будет сильным местом испанской нации. Но, тем не менее, наука в испанских университетах нужна так же, как в германских или британских. На этих парадоксах, мне кажется, зиждется интересное понимание миссии университетов, с которым хотелось бы немножко разобраться в более современной терминологии.

Что, по существу, положил в основу своего понимания миссии Ортега-и-Гассет? Идею ограниченной рациональности, которая стала теорией, признанной и отмеченной Нобелевской премией через 40 лет после лекции испанца, потому что Герберт Саймон только в 50-е годы выпустил статьи про административное поведение, а Нобелевскую премию за теорию ограниченной рациональности получил уже в 1973. Действительно, эта идея, что люди не боги, что они не всеведущие, с трудом собирают информацию, не обладают бесконечными калькулятивными и интерпретационными способностями, принципиально важна для понимания университета, потому что из этого, во-первых, следует, что фон Гумбольдт прав, что университет вынужден становиться неким товариществом студента и преподавателя, потому что студент не может обучиться сам. Но ключевая проблема университета – это способности студента. Кстати, современная социология это подтверждает. Успешность университета на 40% зависит от качества студентов. В основном, и прежде всего - это качество студентов. Отсюда и проблема отбора в университеты, очень непростая проблема.

Я бы сказал, что именно понимая значимость качества студентов, Ломоносов создал свою модель университета. Когда в прошлом году отмечали 300-летие Михаила Васильевича, очень много говорили правильных и красивых речей, те стихи читали, другие, но мне кажется, что почти не замечали самого главного в Ломоносове. Это был очень свободный человек, свободно перемещавшийся по миру, по наукам, и он создал бессословный университет в сословной стране. Предыдущая модель «академического» университета была дискуссионной, формировалась в столкновениях между Петром Первым и Лейбницем. Лейбниц уговаривал Петра не делать Российскую академию в 1725 году, он уговаривал его сначала сделать университет, а через 20 лет – академию. Петр, как обычно, торопился, поэтому сделал и то, и другое. А через 20 лет оказалось, что университета нет, а есть туристическое агентство по посылке дворянских детей на стажировку в германские княжества и нидерландские провинции. А университета нет, потому что нужно было найти ломоносовский принцип отбора: «Студент тот, кто лучше научается, а чей ты сын? - в нем нет нужды».

Поэтому я бы сказал, что первая важная идея, которая вытекает из принципа ограниченной рациональности, по-своему понятая Ортега-и-Гассетом, - это коренное значение студентов, причем значение не потому, что они высокоталантливы, а потому что они недостаточно талантливы для того, чтобы учиться сами, их надо отбирать, их надо вести. Если вы сумели отобрать, вы создали мощную основу для университета. Теперь о втором парадоксе, который связан с наукой. Здесь работает тот же принцип ограниченной рациональности, потому что, по Ортеге-и-Гассету, для чего нужна наука в университетах? Ни в коем случае не для того, чтобы студенты становились учеными. Наука дает материал, который может давать не только наука, который до науки давала мифология, религиозная догматика, и т.д., материал, из которого строится картина мира. Главная цель университета, говорит Ортега-и-Гассет, - это поставить человека вровень со своим временем для того, чтобы он это время понимал и ориентировался в нем.

Может ли это сделать наука? Сама наука не может, потому что наука отличается ровно тем же, чем и отдельный студент, - ограниченной рациональностью. Наука никогда не построит полную и непротиворечивую картину мира: это исключено, это невозможно. Создать картину, в которой люди чувствовали бы себя комфортно, понимали мир, двигались бы в этом мире, ориентировались, и при этом эта картина была бы научной, рационально обоснованной, не содержащей конфликтов, разрывов, белых пятен, невозможно. Это только материал для того, чтобы не ученый, а учитель создал картину. Здесь возникает угроза ложного решения. Какое ложное решение? Идеологические университеты, потому что если нужно построить единую картину, то ее ведь из чего-то надо строить и при этом как-то надо замкнуть. Строим картину мира и говорим, например, что в основе лежит понимание, что свобода – это главное. А другие говорят: нет, в основе лежит понимание, что семья – это главное, или традиция – это главное, или еще что-то, или вера, или любовь. И мы получаем университеты: либеральные, консервативные, католические, исламские и т.д. Это ложный белый гриб, это попытка создать единую картину из наличного материала и замкнуть ее на идеологию, потому что надо же чем-то замыкать, раз наука не справляется с этой задачей.

Почему это решение мне кажется таким близким, напрашивающимся? Потому что должен же человек, несмотря на ограниченность науки, как-то выйти из университета, понимая, куда идти, для чего жить. Но почему оно оказывается, мягко говоря, несовершенно? Опять сошлюсь на то, что было доказано уже после лекции Ортеги-и-Гассета. В 1937 году вышла первая громкая статья Рональда Коуза о социальных издержках. которая потом привела к формулировке теоремы Коуза. Теорема Коуза создала абсолютно иную постановку проблемы выбора, потому что идея, что в социальном мире существуют трансакционные издержки, то есть всегда существует сила трения, означает, что ни один нормативный проект не может быть осуществлен так, как он задуман. Мы всегда имеем мир, в котором несколько проектов могут реализоваться - грубо говоря, либеральный, консервативный, социалистический, православный, мусульманский. Как бы они ни реализовывались, они не будут реализованы в том формате и замысле, как это предполагается. Почему? Потому что трансакционные издержки всегда отличны от нуля, потому что в этом мире существует сила социального трения, поэтому выбор состоит не в том, чтобы найти одно-единственное верное решение, а в том, чтобы непрерывно взвешивать разные сценарии движения. А это требует уже не идеологической рамки для университета, а культурной.

Я буду редко показывать слайды до заключительной части, которую без графиков не покажешь, но, с вашего позволения, я покажу, как взгляд, понимание миссии, выработанное Ортегой-и-Гассетом, на основе того, что фон Гумбольдт думал и сделал в классических университетах, стало символом веры для университетов. Это Великая Хартия университетов, статья первая:

Как видите, здесь научные исследования, и даже образование является средством, каналом, а университет – это учреждение, которое критическим образом создает и распространяет культуру. Именно поэтому он должен иметь моральную и интеллектуальную независимость по отношению к политической и экономической власти, реализуя свою деятельность в области исследования образования.

Кстати, на мой взгляд, идеологический университет не имеет этой моральной и интеллектуальной независимости. Он уже свой выбор потенциально сделал - в пользу, может быть, власти, еще не существующей, но вполне определенной, из тех ценностей, которые легли в основу той или иной картины мира. Поэтому, завершая эту часть, которая посвящена тому, как понимать миссию университета, я бы сказал, что - да, выясняется, что университеты производят, по крайней мере, не только частное благо в виде капитализируемого знания, которое можно продать, как думал Смит. Не только социально значимое благо в виде функций, которые нужны не только этому человеку для его зарплаты и работы, но и каким-то другим людям, как это было положено во французской системе начала 19 века - в наполеоновской системе. Но производят общественное благо, смысл которого – производство и распространение культуры. Я бы сказал, что университеты производят некоторые неформальные институты, системы ценностей и поведенческих установок, которые затем через разное время превращаются в формализованные институты - в системы экономики, политики, торговли и т.д.

Великая Хартия университетов пришла к этому пониманию, и пришла в результате 200-летних размышлений, но нынешний кризис университетов – реальность. Откуда кризис? Я бы сказал, что мы имеем очень тяжелую дилемму, связанную с тем, что когда мы начинаем применять эту миссию к современному миру, возникает тяжелая развилка между тем, что университеты производят определенную культуру, и тем, что они должны производить из среднего человека высокого специалиста. Ровно это мы имеем в России, но не только в России. Я сошлюсь на обсуждения, которые мы сейчас ведем в формах закрытых семинаров у нас на экономическом факультете МГУ. Мы стали звать коллег из других университетов для того, чтобы обсудить проблему, которая малоинтересна широкой публике, - проблему аспирантуры, потому что аспирантура – это и есть способ производства самих себя. Это тема и проблема для самих университетов.

Дело, однако, в том, что аспирантура с 1 сентября этого года станет третьим уровнем высшего образования в нашей стране. К этому как-то надо отнестись, как-то это понять. Нам не удалось у создателей закона получить ответ на вопрос, а зачем они это сделали, мы не получили этот ответ, и тогда мы решили его добывать сами. И нам это общение не было трудно, потому что, скажем, на мой взгляд, лучший в России специалист по проблемам образования, Татьяна Львовна Клячко, возглавляющая Центр исследования образования в Академии народного хозяйства и государственной службы, она выпускница нашего экономического факультета. Ирина Всеволодовна Абанкина, которая возглавляет такую же структуру в Высшей школе экономики, - выпускница экономического факультета. Мы собираемся кругом выпускников альма матер и за закрытыми дверями себе пытаемся дать ответы на насущные вопросы. И стала вырисовываться неожиданная картина (я сказал, что буду это называть теоремой Клячко после того, как это все будет доформулировано).

Как известно, у нас теперь почти все школьники (иногда все школьники, а иногда больше, чем все школьники) поступают в вуз. Но есть страны, где эта цифра еще выше, чем в России, и в целом то, что мы наблюдаем в начале 21 века, - это почти всеобщий доступ к высшему образованию в развитых странах. Что в результате этой всеобщности доступа? Что в результате того, что уже Ортега-и-Гассет видел, когда говорил о массах, которые придут в университет? В результате происходят очень интересные последствия. С одной стороны, уровень студента, конечно, падает. На чем держится, на каких воздушных шарах в этом погружении удерживают себя лучшие по рейтингам университеты мира? Ведущие университеты мира удерживаются не на своих студентах, а на китайских, индийских и прочих - на студентах из тех наций, где по-прежнему поступает не 80% в вузы, а 10%. Они задают уровень, поэтому теперь это борьба за студента. Студент задает уровень университета. Теперь борьба не за мирового профессора, а за мирового студента, потому что он должен эту планку держать. Свои уже не выдерживают, они приходят сюда как в очередной класс школы.

Образование начинает проседать. Почему выделился бакалавриат? Надо же общее образование доделать. Школа теперь готовит человека не к жизни, а к поступлению в вуз. А надо же общее образование завершить до того и для того, чтобы сделать из среднего человека специалиста. А магистратура делает ту работу, которую раньше делали все университеты, - делает человека специалистом. А аспирантура? Магистратура не успевает научить человека писать научные работы, поэтому это должна теперь делать аспирантура. У нас происходит, с одной стороны, опускание уровня, а с другой – рост иерархий, и он будет происходить, то есть вся система по мере расширения демократизации, широкого доступа, она опускается вниз, а количество уровней все время растет. И отсюда возникает ситуация, с которой я и начал сегодняшнюю лекцию, - когда мы перестаем понимать, а где университеты, производящие специалистов, а где университеты, не производящие специалистов? Проблема, которая прояснилась для общества во время кризиса вокруг РГТЭУ с теми видео, которые были в интернете, в связи с ответами выпускников университета на вопросы о том, как они понимают мир, для того, чтобы наняться на работу, что они знают по профессии. Мало они знают.

Почему это так важно, почему это так существенно? Потому что образование ведь не только общественное благо. Оно обладает еще одним свойством – оно доверительное благо, то есть благо, качество которого невозможно установить прямым разговором: даже если вы придумаете министерский экзамен для всех университетов, для всех выпускников бакалавриата, это не дает возможности установить истинный уровень знаний. Это дает возможность создать еще одну настройку на тесты, еще один уровень предварительной подготовки. Качество образования всегда проявляется «потом». И вследствие этого возникает опасность, потому что, конечно, хорошо, что университет производит культуру, но еще хорошо бы, чтобы хирург, который будет вам вырезать аппендицит, был бы еще и специалистом, - кроме того, что он несет определенную картину мира. Это довольно важно, поэтому вокруг этого противоречия начинает структурироваться проблема - и какие решения проблемы напрашиваются?

Понятно, первое решение – давайте мы закроем те вузы, университеты, которые не производят специалистов. Этот вопрос обсуждается очень, я бы сказал, страстно и на рабочих совещаниях в экономическом совете при президенте России, потому что, как вы понимаете, половина членов экономического совета при президенте – это люди, которые либо возглавляют факультеты или университеты, либо имеют теснейшую с ними связь. Поэтому там разные идеи возникают, но позвольте, я, возвращаясь к идее миссии, покажу, почему простота хуже воровства, почему простые решения про закрытие плохих университетов не дадут нужного результата. Экономистам это как раз понятно. Смотрите: наша школа выпускает в мир хороших, но не вполне образованных людей. При этом наша экономика и в хорошо образованных людях не очень нуждается, потому что она сырьевая. Возникает проблема социального сейфа. Куда девать молодежь, которая еще ничего не умеет, но уже не нужна, что с ней делать? Возможные варианты: тюрьма, армия, университеты. Думаю, что четвертого варианта не существует, потому что четвертый вариант - оставить их на улице, но тогда, скорее всего, тюрьма. Куда денутся люди с большой энергией, не находящие работы, с амбициями? Армию мы тоже воспринимаем как не очень удачный социальный сейф: общество явно не радуется от того, что существует всеобщая воинская обязанность, а на самом деле понятно, почему существует. Нужно же в какой-то социальный институт забрать, чтобы доделать работу школы, тем более, что экономика в себя их все равно не принимает и не требует.

С этой точки зрения выясняется, что плохой университет лучше даже хорошей армии, не говоря уже о тюрьме. Что реально производят эти плохие университеты? Исходя из того, что я говорил о миссии университетов, я могу сказать, что они производят средний класс в России. Это очень позитивный продукт массовой плохой системы высшего образования в России. Что такое средний класс? Все попытки определить средний класс через доходные характеристики, профессиональные, не очень успешны. Татьяна Михайловна Малева, лучший специалист в стране – и тоже, разумеется, выпускница экономфака МГУ - по этому вопросу, говорит, что это либо сумма поведенческих характеристик, либо самоидентификация. Но это означает, что средний класс – это явление культурное, это означает, что это люди с определенными ценностями и поведенческими установками. Это люди, которые по каким-то причинам пришли к выводу, что не надо пить денатурат, что закусывать надо этим, а не тем, что ездить за рулем нужно трезвым, фитнес находится за углом, а деньги нужно хранить на депозитных счетах, они бывают разные. Являются ли эти люди специалистами? То есть реализовался ли парадокс Ортеги-и-Гассета по поводу того, сделает ли среднего человека высшее образование хорошим специалистом? Нет, не факт. Но создает ли это положительные социальные эффекты? Конечно, потому что даже продолжительность жизни человека, продолжительность активной жизни человека зависит от образования во много раз сильнее, чем от здравоохранения, потому что от этих поведенческих установок мы получаем сбережение населения и его способность к работе.

Поэтому несомненны положительные социальные эффекты. И несомненны высокие социальные риски, потому что диплом не свидетельствует о том, что этот человек в состоянии сделать операцию. И не только в медицине. Не очевидно, что это экономист, который в состоянии дать какие-то квалифицированные советы и заключения, или юрист, который в состоянии вас защитить в суде или что-то сделать с законопроектом. Как решить эту проблему? По крайней мере, не простым способом, не сказать «давайте уберем плохие вузы». На самом деле, вспоминая теорему Коуза, хочу сказать: всегда существует решение, и даже не одно, просто надо их взвесить. Они все недостаточно хороши, но все имеют свои плюсы и минусы.

Например, можно пойти по пути жесткого разделения бакалавриатов и магистратур: нельзя иметь магистратуру университетам, которые не вытягивают на определенный стандарт, - это будет означать, что они выпускают общеобразованных для жизни людей, не являющихся дорогостоящими специалистами. А магистратура уже делает другую работу. Можно попытаться разделить их на высшую лигу, первую лигу, вторую лигу, то есть ассоциации университетов, которые задают определенный стандарт. Вопрос только, будут ли понимать работодатели, что этот человек вышел из первой лиги, а первая лига – это совсем не высшая лига? Можно искать какие-то еще решения, связанные с внешней аттестацией, будь то рейтинги или государственные способы оценки. Решения могут быть найдены - надо только понять, что задача состоит не в том, чтобы уничтожить слабые вузы и оставить только выпуск хороших специалистов, а в том, чтобы сепарировать, различить. И поэтому я уже не пугаюсь, когда говорят, что будет прикладной бакалавриат, который раньше назывался техникум и считался средним образованием, а теперь будет считаться высшим. А бакалавриат будет, наверное, двух- или трехлетний, и не прикладной тоже, нормально. Это все в духе «теоремы Клячко», - идет опускание всей системы с падением качества и ростом количества иерархических звеньев. Но социальную функцию эти учреждения будут реализовывать.

Для страны, конечно, хорошо, что существует система производства разных отрядов среднего класса. Это спасает страну, может быть, от внутренних будущих неурядиц, гражданских войн, диктатур, переворотов, потому что средний класс придает некоторую стабилизацию, но не факт, что это придаст какой-то драйв, какой-то темп, вектор развития страны, потому что это все-таки будет зависеть от той части системы образования, которая способна производить конкурентоспособный человеческий капитал. Тут я перехожу к заключительной части и вынужден обратиться к графикам. Я начну, с вашего позволения, с этого слайда:

Этот красивый слайд сделан профессионалами из Института «Стрелка», он из нашей совместной презентации с блестящим голландским архитектором Рейниром де Граафом, которую мы делали летом этого года. Это далеко не полный список нобелевских лауреатов и новаторов, родившихся в России. А вот это картинка, что происходило с ними:



- причем тут можно было бы картинку раскрашивать очень разными цветами по поводу оставшихся здесь, но значительная часть лучших умов страны - они произрастали далее и я бы сказал, в продуктивную фазу вошли за рубежом.

Я скажу о некоторых оценках. Трудно говорить по фундаментальным идеям, проще говорить по изобретателям. Я назову цифру по Владимиру Зворыкину. Он, как вы помните, автор идеи телевидения. Один из лучших макроэкономистов в России, который был одним из моих учителей на экономическом факультете МГУ, академик Револьд Михайлович Энтов оценивает продукт, созданный на основе идеи Зворыкина, в 20 годовых продуктов нынешней Российской Федерации. Я бы сказал, что Сергей Брин с Гуглом пока поскромнее, - я думаю, 5-7 годовых продуктов РФ, но если мы начнем ходить по списку, мы вдруг поймем, что здесь возможности экономической продуктивности гораздо выше, чем в нашей небедной углеводородной экономике. Только вот вопрос: как это все получается? Как получается, что в стране, где непрерывно то делают не очень удачные реформы, то вообще расстреливают и сажают учителей, то, скажем, уже учеников учат чему-то непонятному, почему-то все время рождаются талантливые люди, и мы оказываемся конкурентоспособными в определенных направлениях? Можем мы ответить на вопрос, почему так происходит? Тогда мы ответим на вопрос о том, что в российских университетах, имея эти предпосылки, реализовывать. Я и попробую отвечать на этот самый вопрос.

Вот это график, который показывает, что в мире существует 2 траектории: А и В.



Это работы гениального англо-американского статистика, Ангуса Мэдисона, который умер 2 года тому назад, это так называемые таблицы Мэдисона, которые у нас в МГУ пересчитаны в графики. Есть 2 траектории, и есть 5 стран, которые смогли перейти с низкой траектории, с первой космической скорости, на вторую космическую скорость. Среди них нет СССР и России: мы не перешли на эту высокую траекторию по валовому продукту на душу населения. Нет там и Китайской Народной Республики, ей пока далеко до этого перехода. Но почему кому-то удается, кому-то не удается? Подозрения, которые зародились в последнее время, я об этом говорил в предыдущих лекциях, эти подозрения замкнуты на идею, что есть социокультурные факторы, которые удерживают страну в одной траектории или в другой траектории, а их изменение позволяют пересечь таблицу. Что мы можем сказать про эти социокультурные факторы? Прежде всего, они измеримы, они стали измеримы. За последние 50 лет накоплено социометрическая информация по кросскультурным измерениям. Эта методика Рональда Инглхарта, - замер ценностей, то есть правил высокого порядка, по кросскультурным исследованиям:

Здесь отображена Россия. Хочу сказать, что экономически успешное направление – это северо-восточный угол. Россия в этом смысле, как обычно, движется парадоксально. Она ухудшает очень высокие показатели, которые у нее были в 1999 году по рациональности, переходя к более традиционным несекулярным взглядам, более религиозным. Но, с другой стороны, она движется в сторону большего предпочтения самореализации, то есть в этом смысле в правильном направлении. А вот это более операциональные вещи:


Это замеры по поведенческим установкам, по методике Гирта Хофстеде, голландского социопсихолога. Это сравнение России с четырьмя другими крупными странами. Здесь КНР, Германия, США, Япония. И видно, где лежат отличия. Вот из этого материала мы можем что-то сказать про то, что могут давать культурные характеристики, ценностные, поведенческие для развития? Наверное, можем, если мы поймем, что мы оперируем, в общем, понятиями, которые могут иметь экономический смысл. То, что я сейчас говорю, - это суперкраткое введение в теорию неформальных институтов:

Неформальные институты – это институты, которые действуют не потому, что есть специально обученные люди, принуждающие к исполнению правил, а потому, что к этому принуждает сообщество - либо узкое замкнутое закрытое сообщество, либо широкое, состоящее из разнообразных людей. И поведенческие установки могут быть разными, поэтому мы пытаемся ввести, понять не только социальный капитал, но и культурный.

Повторяю, количественно это все измеримо.

Три гипотезы, которые мы с коллегами из Института национального проекта впервые опубликовали (я выступал с этим докладом 2 месяца тому назад на Российском экономическом конгрессе) про социокультурные коды, - это только гипотезы, предположения о том, как одно воздействует на другое:



Сейчас важно вернуться к университету, а для этого, важна гипотеза о конкурентных преимуществах, - что некоторые пары поведенческих коэффициентов дают возможность стране успешно специализироваться на чем-то, где-то позиционироваться, существенна для университетов. И третья гипотеза - о трансформации, про то, что изменение некоторых установок дает экономический переход, трансформацию, изменение траектории страны.

Теперь поконкретней, чтобы объяснить вторую и третью гипотезу, смотрите:

В правой колонке - иллюстрация ко второй гипотезе. Мы можем объяснить, почему та или иная страна успешна в массовом производстве, а эта в высокотехнологичном, а эти в инновационной экономике, - с точки зрения коэффициентов Хофстеде. Там есть отчетливые корреляции. Именно поэтому я теперь на разных трибунах уже с цифрами в руках доказываю, что российский автопром не произведет конкурентоспособного автомобиля, но продолжать строительство космических аппаратов мы можем. Вот она картинка, которая показывает: только страны с готовностью соблюдать инструкцию и доводить до конца стандарт могут производить массовую промышленную продукцию, а у нас получается, что одну уникальную вещь делаем хорошо, а 10 одинаковых делать не способны. Массовое производство не может быть так устроено. Слева перечень характеристик, которые мы с коллегами по МГУ и Институту национального проекта вынули из анализа стран, которые успешно пересекли таблицу - 5 стран, которые за последние 50 лет поменяли позиционирование. Это успешные опыты Японии, Южной Кореи, Тайваня, Гонконга и Сингапура. У них у всех менялись эти характеристики - 2 индекса Инглхарта и 3 коэффициента Хофстеда. То есть мы понимаем: изменения в этих направлениях дают успех. Теперь давайте перейдем к России:

Это портрет, я о нем уже говорил, он был сделан с использованием личного положения, когда я возглавлял Консультативную группу президента по модернизации, мы заказали эти микросоциологические исследования по особенностям поведения наших соотечественников в инновационном секторе Германии, России и США. Таково положение страны с точки зрения социокультурных характеристик:



Мы, с одной стороны, имеем характеристики, которые блокируют изменения, не позволяют делать массовое производство, препятствуют самоорганизации, - а, с другой стороны, есть характеристики, которые нам позволяют в определенных нишах продвигаться очень даже неплохо. Вопрос - как можно это все вместе использовать? Секрет модернизации – это вопрос, как вы можете из существующих недостатков сделать достоинство. Теперь давайте вернемся к образованию специалистов. Вот смотрите, это свежий анализ, который был сделан нашими коллегами из Института национального проекта в прошлом году.



Мы посмотрели на те трудовые рынки, где наши соотечественники широко представлены много лет. Это Германия, США и Израиль. Там есть трудовая статистика, есть миграционная статистика. Мы можем посмотреть успешность наших соотечественников. Они потрясающе успешны в IT, математике, физике, химии. Они более успешны, чем те, кто в этой стране родился, или конкуренты из других стран. Это зона абсолютного лидерства тех, кто получил образование у нас. На втором месте - второе и третье по двум странам - лидируют люди из искусства, спорта и медиа, либо люди из медицины и биологии. Это второй эшелон наших преимуществ в мировом развитии, качества человеческого капитала, который здесь производился. А это картинка не наша, это исследование McKinsey про то, что будет со спросом на высококвалифицированных специалистов, прогноз на 2030 год.



Обратите внимание, что в развитых странах дефицит высококвалифицированных людей к 30 году 16-18 миллионов в инженерной специальности и других технических областях.

А вот вывод, который я хотел предложить вашему вниманию.



Смотрите, что получается. Что фактически делает университет? Университет опирается на культурную рамку, которая уже создана, и эта культурная рамка, задавая ценности и поведенческие установки, способствует одним результатам и препятствует другим. Кстати, почему и с какими профессиями это связано – это тоже исследовалось. Когда есть такие характеристики, как высокая дистанция власти, средний или высокий индивидуализм и наличие долгосрочной ориентации - это характеристика нашей страны, - то хорошо производятся математики. В такой стране формируются математические школы, но хуже производятся юристы и журналисты. Анализ миграционной статистики пока приводит к таким результатам. Значит, мы имеем ситуацию, когда можно нынешние воспроизводящиеся способности в определенной группе специальностей использовать как основу образовательной подготовки, и тем самым производить высококачественный человеческий капитал в мировом смысле.

Это позволяет стране удерживаться, но не позволяет развиваться, потому что проблема - как реализовать третью гипотезу, как сдвинуть такие характеристики, которые не позволяют делать, например, высокотехнологичные массовые производства? Сошлюсь на гипотезу Инглхарта, что ценности у людей кристаллизуются в ранней взрослости - от 18 до 25 лет. Это возраст пребывания в университетах. Поэтому я бы сказал, что вот здесь, скорее всего, находится позиционирование успешных российских университетов. Если мы помним, что их миссией тоже является культура, не только высокая специальность, но и культура, потому что они на этой культуре стоят, они из нее делают капитальный результат, это делается из существующей культурной рамки, действующей в системе образования. С другой стороны, должны несколько сдвигаться те характеристики, которые блокируют желаемые в стране изменения.

Это все практические вещи. Мне интересно, как устроен мир, но мне еще важно понимать, куда двигать один из самых больших факультетов МГУ им. Ломоносова, который устойчиво производил, производит и будет производить элиту для России и ряда соседних стран. Я для себя из предложенного взгляда сделал три вывода. Во-первых, ограниченная рациональность заставляет ориентироваться, прежде всего, на студентов, и МГУ силен именно тем, что этот шпиль – мощный магнит, который продолжает притягивать самых талантливых ребят. Я могу просто цифрами подтверждать, что не преподаватели, а студенты МГУ – это по-прежнему, благодаря действию этого притяжения шпиля, самые талантливые студенты в России, поэтому даже при каких-то изъянах образования наши факультетские команды выигрывают национальные первенства, сейчас они по финансовому анализу в Лондоне вышли в финал Евразии. Проиграли финал, но они вышли туда! А до этого выиграли национальное первенство у всех конкурентов. Очень хороший стартовый студенческий потенциал студентов в МГУ, поэтому очень важно его поддерживать. Это редкий ресурс, важный.

Второй момент – ну что делать, если нынешняя культурная рамка позволяет производить талантливых математиков, физиков, в мировом уровне конкурентоспособных, лучше, чем экономистов, юристов, журналистов? - я могу сказать, что делать. МГУ по рейтингу Блумберга в 2012 году занял первое место в мире по математической подготовке экономистов. Понятно почему – математические школы в МГУ.Поэтому мы сейчас совместные магистерские программы будем делать с ВМК, биоэкономику с биофаком и прочее. Нужно просто сцеплять эти вещи, чтобы наши талантливые экономисты пошли вместе с зонами прорыва, где накоплен культурный капитал. И третье - раз уж мы производим разного рода элиты - управленческие, исследовательские, академические, - может быть, мы сможем как-то повлиять на некоторые ограничения и характеристики этих элит, например, решить, по-моему, самые тяжелые проблемы, это сочетание высокого избегания неопределенности с высокой дистанцией власти? Это означает, что люди боятся будущего, значит, они сценарно не готовы мыслить, для элит это означает, что они вести никуда не могут, потому что страшно: вдруг там что-то произойдет? Вот эти вещи подвигать можно, не быстро, но, я думаю, лет через 20 при нормальной работе университета могут измениться характеристики российских элит. Спасибо, я закончил.
Обсуждение лекции

Борис Долгин: Спасибо большое. Я бы хотел сначала дать две сноски. Наверное, их надо было дать до, но, с другой стороны, понятно, что только по итогам мы окончательно знаем, о чем же будет лекция. Первая сноска - на лекцию Павла Юрьевича Уварова о том, как вообще возникли университеты в Европе, понятно, что они расширят какие-то одни пункты из сегодняшней нашей лекции. А другая сноска - на лекцию Михаила Соколова о том, как устроены рейтинги университетов. Да, спасибо большое, было очень интересно, и это очень порождает мысли. Честно говоря, я-то по природе своей куда более скептичен относительно МГУ и качества тех, кто туда поступает, в зависимости от факультета, и было немало людей, которым я отсоветовал на некоторые факультеты туда поступать, порекомендовав что-то, на мой взгляд, более качественное, но дело не в этом. Это как бы вопрос некоторой привычки, традиции, отнесения себя к традиции. Несомненно, репутация есть, и кого-то она притягивает, но пойдем по каким-то таким более принципиальным моментам. Если мы исходим из того, что задача такого массового вуза, «плохого» вуза, – это производство культурного человека, там опять-таки сложный вопрос, то, что было сказано по характеристикам, тот ли средний класс, который Татьяна Малева признала бы таковым, есть вопрос, а производят ли они его действительно, не стоит ли померить? Это не к лекции, это просто некоторый вопрос для будущих способов измерения качества образования вузов или качества вузов, потому что многих явно не устроила та пятикритериальность, которую минобрнауки, при всех возможных симпатиях, предложил. Эти 5 критериев были очень странные: явно они не мерили ни качества производства культуры, ни чего-то другого тоже не мерили.

Если 60% качества вуза – это студенты, то тогда, наверное, опять-таки, это еще одна интересная вещь к этим самым критериям - это необходимость мерить студентов. Там по студентам был только один критерий, которые мерил, собственно, ЕГЭ на входе. Это интересный момент, но опять-таки дальше надо думать о том, как править этот критерий. Это просто некоторые размышления. Дальше, если мы исходим из того, что бакалавриат будет заниматься производством культуры, вообще бакалавриат в целом, то отсюда явная потребность в том, чтобы, вообще-то говоря, убрать или уничтожить, или что-то другое сделать со специализацией в бакалавриате, перепланировать бакалавриат - и четко тогда концептуализировать его как общее образование, а магистратуру действительно, - как некоторое специальное образование, потому что это уже вопрос не качества университета, а того, что вообще-то там сейчас пытаются делать совсем не то. Может быть, есть смысл тогда об этом подумать. Были еще какие-то мысли, но я думаю, что я потом еще о них вспомню.

 

=============================================
Адрес: http://polit.ru/article/2014/03/29/university/
29 марта 2014, 09:01
Российский университет как политическая система

Мы публикуем стенограмму выступления кандидата социологических наук, доцента факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге Михаила Соколова в книжном клубе «Порядок слов», Санкт-Петербург, 28 ноября 2013 года. Выступление подготовлено в рамках проекта «Политика и экономика университета» ЕУСПб и Центра “PAST” Томского национального исследовательского университета.

Я позволю себе начать с общих рассуждений о функционировании университета как политической системы, а уже потом буду двигаться в сторону собственно российских сюжетов. Университет, понимаемый социологически, является, прежде всего, коллективным действием. Много людей должны сотрудничать друг с другом, чтобы то, что мы называем университетом, состоялось – аудитории открылись, лекции были прочитаны, дипломы - выданы. В число этих людей входят не только преподаватели и студенты, но и администрация, разные государственные ведомства, частные доноры, домохозяйства, которые посылают своих детей учиться, а также политически сознательная публика (она обычно дремлет, но может вмешаться, если в университете произойдет что-нибудь возмутительное). И все эти люди вместе, собственно, и делают университет таким, как мы его видим. Мысленно, мы обычно проводим границу между теми, кто находится внутри университета – понимая его как физический объект, комплекс зданий со стенами, увитыми плющом – и теми, кто вне. Студенты и профессора – внутри, а министерские бюрократы или общественность – вне. Но с точки зрения определения направления коллективного действия, нет никакой явной границы между «внутри» и «вне». Те и другие объединяются для достижения общих целей.

Все люди, которые делают университет, делают его, поскольку хотят чего-то с его помощью достичь. При этом, университеты очень пластичны. С их помощью можно реализовать очень разные, иногда прямо противоположные цели. Например, можно укреплять классовые барьеры – если принимать только детей определенных сословий, как это было в российских университетах периода Империи, или просто легально или нелегально брать высокую плату за поступление, как это случалось во многих постсоветских вузах. А можно их разрушать – если давать много стипендий, и каким-то образом поощрять детей из бедных и непривилегированных семей, например, вводя квоты по социальному происхождению или этничности (что, особенно в некоторые моменты, стремились делать университеты советские или делают многие европейские университеты сегодня). Причем иногда стоит совсем немного изменить правила игры - и результаты становятся совершенно другими. Участники образования-как-коллективного-действия объединяются в группы интересов на основании того, к чему именно они, собственно, стремятся, в какую сторону они хотят повернуть университет. Эти группы, собственно, и делают политику высшего образования.

Какие факторы обуславливают формирование групп интересов и их достигать желаемого? Я выделю четыре – мотивы, ресурсы, возможности наблюдения и необходимость поддерживать легитимность – хотя, как мы увидим, они отчасти пересекаются друг с другом. Во-первых, по определению, каждая группа интересов характеризуется совокупность мотивов - тем, что ее члены хотят от университета получить. Во-вторых, вносимые ресурсы. Каждый привносит что-то в общее дело, и без некоторых из этих ресурсов просто ничего не двинется дальше. Без студентов, которые жертвуют свое время и силы, университет не будет работать, без правительственной поддержки – в принципе, может, но с трудом. Иногда эти ресурсы позитивного свойства, какие-то дефицитные блага – например, финансирование. Иногда это негативные ресурсы: многие социальные группы могут вмешаться и полностью заблокировать работу университета, если он их возмутит. Университет продолжает работать благодаря тому, что они воздерживаются от активных и агрессивных действий в его отношении. Это невмешательство стоит, однако, другим группам отказа от каких-то возможностей, которые иначе были бы реализованы. Учебные курсы, на которые иначе был бы спрос, не вводятся или отменяются, чтобы не возбуждать группы политических активистов, считающих их неприемлемыми. Министерские чиновники сейчас не заменяют выборность высших университетских администраторов прямыми назначениями (вернее, еще не везде в России полностью заменили их прямыми назначениями), чтобы не возбуждать упреков в попрании академических свобод. И так далее, и тому подобное.

В-третьих, агенты имеют разные возможности для наблюдения друг за другом. Власть привносить или отнимать ресурсы на каких-то условиях недорого стоит, если нельзя определить, выполнены ли эти условия. Государственных чиновников интересует, правильно ли расходуются выдаваемые университету средства; ответственные избиратели интересуются, а правда ли то, что чиновники вообще выдают эти средства, а не перекладывают их в своей карман, и если выдают, то какими критериями руководствуются; студенты или небезразличные родители спрашивают, а пригодится ли в жизни получаемое в университете образование. Чтобы узнать это, у них есть разные возможности. Они располагаются на разной физической и культурной дистанции от происходящего. Кто-то находится рядом и вполне компетентен для того, чтобы оценить работу других. Кто-то компетентен, но находится далеко, кто—то – наоборот, близко, но не компетентен. Те, кто не вполне компетентен, вынужден полагаться на обыденные представления, «словарь подозрений» и схем интерпретации происходящего. Скажем, абитуриенты вынуждены обычно полагаться только на очень смутные представления о том, какой университет хороший, какие профессии востребованы или какие будут востребованы, когда они этот университет окончат. В целом, университет мало того, что пластичен – он еще и не особенно прозрачен как для внешнего, так и для внутреннего наблюдателя. Ни одна из групп, которая участвует в производстве университета, не знает точно, что именно ими в совокупности в данный момент производится.

Наконец, каждый из участвующих в коллективном действии агентов знает, что другие в это же время наблюдают за ним. Прежде всего, это касается чиновников, которые дают университетам деньги. Они дают не свои деньги, они дают деньги из бюджета, и за эти деньги они должны отчитываться. Университет должен сохранять легитимность в глазах чиновников, чтобы получить следующую порцию денег, но при этом сам чиновник должен сохранить легитимность в глазах избирателей и в глазах других чиновников. Чиновник в этом смысле одна из самых уязвимых фигур, он не может просто прийти и закрыть университет – ему придется объяснять, почему он его закрывает, и лучше чтобы эти объяснения были убедительными.

Способность группы интересов заставить события пойти по желаемому ею сценарию определяется ее властью. Власть можно разделить на две типа, воспользовавшись терминами из классической книги Альберта Хиршмана [Hirschman, 1970]: «власть выхода» и «власть голоса». «Власть выхода» основывается на том, что каждый из этих агентов может выйти из общего дела вместе с привносимыми им ресурсами, если все произойдет не так, как он хочет. Студенты переведутся в другой университет или уйдут работать; чиновники изымут государственное финансирование или отберут лицензию; профессора заявят, что им неинтересно здесь больше преподавать, и тоже проголосуют ногами. Ресурс, который каждый из них может забрать с собой, не только физический (своя рабочая сила) или финансовый (например, грант), но и репутационный. Профессор, покинув университет, не так сильно подорвет его бюджет – один ушел, другой пришел – но только если это обычный профессор. Однако если это нобелевский лауреат, портрет которого висит на первой странице сайта университета, сообщается в каждой газете и на каждой встрече ректора с чиновниками, то это будет очень большой проблемой для университета. Власть выхода великого ученого состоит не в том, что он унесет свои деньги, и не в том, что он унесет свои идеи, а в том, что он унесет часть публичного фасада университета и пробьет в том, что осталось, большую пробоину. В худшем случае, он пошатнет легитимность всей оставшейся конструкции – заронит в умы потенциальных абитуриентов, бюрократов и разных частей публики сомнения в способности коллег и университетской администрации создать дружественную интеллектуальную среду, по-настоящему оценить талант и так далее, и тому подобное.

«Власть голоса» каждого агента определяется политической конституцией университета. Эта конституция распределяет права участия в обсуждениях и принятии решений по вопросами внутриуниверситетской политики. Где-то ректор избирается конференцией всех сотрудников, где-то – старшими профессорами, где-то – назначается министерскими чиновниками, а где-то – частными попечителями. Это, естественно, влияет на то, чье одобрение он будет ориентироваться в первую очередь. Далее, разные политические органы имеют разное влияние при принятии тех или иных решений. Например, ректор может быть лишь техническим исполнителем воли регулярно встречающегося Ученого совета, а может иметь полномочия принимать стратегические решения. Все это, как правило, закреплено в процедурных нормах, благодаря которым даже те группы, которые не имеют особой власти выхода, могут иметь большую власть голоса. Таким образом, власть выхода и власть голоса не тождественны друг другу. Например, большинство политических процедур в современных университетах устроены так, что Нобелевский лауреат имеет такую же власть голоса, как обычные преподаватели (общедемократическая норма «один человек-один голос»), но зато очень большую власть выхода. Политическая конституция университета и основанная на ней власть устойчива в той мере, в какой она легитимна. Легитимность в этом случае значит, что нарушение ее норм спровоцирует вмешательство обычно дремлющих групп аутсайдеров, например, судов, в которые можно обратиться, или, если будет изменено законодательство, которым руководствуются суды – широкой общественности, в том числе, мировой. Нормы внутривузовской демократии в целом достаточно легитимны, чтобы даже весьма безразличное к мировому общественному мнению правительства типа советского предпочитало с ними не связываться.

Далее я попробую представить основных игроков в академической политике с их мотивами и ресурсами – тех трех из них, которые сыграли наибольшую роль в истории отечественного высшего образования - государства, представленного профильным министерством, студентов и профессуры. В российской истории именно эти три группы составляли основной треугольник взаимоотношений, в отличие, например, от американской, в которой роль частных доноров была до какого-то времени больше, чем роль государства, и остается очень большой, или французской, в которой играет огромную роль широкая интеллектуальная публика.

Государственные мотивы в использовании университетов отражаются в тезисах официальной идеологии. Можно кристаллизовать по крайней мере четыре идеологии, которые в разные моменты доминировали в истории российского высшего образования. Их сторонники среди чиновников были одними из самых влиятельных групп интересов.

Государственная идеология может быть сугубо технократической и требовать от образования обеспечения прироста ВВП, обороноспособности и независимости от технологических ресурсов наиболее вероятного военного противника. Это очень знакомая всем в России точка зрения. Университет с этой точки зрения должен поставлять компетентных специалистов для нужд экономики и военного сектора, а также производить потребные для них же технологические разработки. Задача, за которую обычно берутся технократы – приводить конфигурацию сектора высшего образования в соответствие с потребностями экономики, сокращая избыточный выпуск, особенно по непроизводительным специальностям вроде гуманитарных или социальных наук.

Следующая идеология – социально-инженеристская. В ее рамках университет нужен в первую очередь для размывания границ между социальными классами. Если элита обычно проходит через университеты, то необходимо сделать элитные университеты доступными для каждого, чтобы добиться равенства шансов. Понятно, что когда образование платное, то дети экономически привилегированных классов находятся в лучшем положении. Когда же оно полностью бесплатное, непривилегированные классы получают равные шансы, особенно если экзамены совершенно прозрачные или их вообще нет, и любой может записаться и учиться. Социально-инженеристская идеология борется за бесплатное образования, за квоты для дискриминированных групп и тому подобное. В умеренных своих проявлениях она союзничает с технократической – обе поддерживают доступ в университеты на основании таланта, а не происхождения – хотя в крайних манифестациях бросает ей вызов. Последовательный инженерист может потребовать, чтобы членам этнической общности, которая прежде имела недостаточный доступ, были представлены преимущества перед членами доминирующих групп, даже если те более талантливы – а это уже не встречает у технократов понимания.

Третья идеология – сугубо гуманитарная. Ее ядро: у людей есть потребность в образовании, в знании, следовательно, все люди обладают правом на удовлетворение этой потребности, наряду с правом на защиту здоровья, например. Соответственно, цивилизованное государство обязано каждому взрослому гражданину обеспечить возможность получить образование. Важно проследить, чтобы все имели равный доступ. Она вполне мирно уживается с социально-инженеристской идеологией, но может конфликтовать с технократической – что, если у массы студентов есть потребность изучать философию, когда стране нужны ветеринары? В целом, обычно так и происходит. Гуманистическая идеология покровительствует гуманитарным и социальным наукам, тогда как технократическая – инженерно-техническим и, в меньшей степени, естественным.

Наконец, можно выделить то, что я назову презентационной идеологией. В отличие от первых трех, это не вполне артикулированная идеология, у нее нет формулирующих ее манифестов или открытых сторонников. Но, судя по тому, что мы знаем об экспансии высшего образования в ХХ веке, она оказалась едва ли не самым мощным импульсом к его развитию [Meyer and Schofer, 2005]. Согласно этой идеологии, высшее образование существует для того, чтобы обозначить или создать национальный фасад, обращенный к внешнему миру, продемонстрировать, что мы не хуже всех, что у нас замечательное высшее образование, что мы конкурентоспособны, обеспечив таким образом легитимность всего режима. Вхождение в международные рейтинги в качестве главной стратегической задачи развития высшего образования в России – это как раз пример из данной области. Зачем нужны университеты? Чтобы войти в рейтинги. Зачем нам нужно войти в рейтинги? Чтобы показать, какая мы великая страна. В этом смысле, работники высшего образования – это олимпийская сборная. Олимпийский спорт ничего не добавляет ни к экономическому благополучию, ни к здоровью нации. Страны, наиболее эффективно создающие системы массового спорта – это совсем необязательно, те, что выигрывают большее количество медалей на миллион человек, а те, которые выигрывают больше всего медалей, могут быть очень нездоровыми странами, как Россия, например. Зато россиянам, как правильно или неправильно считается в Кремле, приятно, когда национальная сборная выигрывает медали, и весь мир – как опять считается в Кремле - убеждается, какая мы сильная нация, а также богатая, готовая тратить на это баснословные деньги.

Теперь о ресурсах Министерства. В России больше половины средств, которые попадают в бюджеты университетов, в той или иной форме проходит через руки государства. Некоторые средства приносят с собой студенты в виде бюджетного финансирования своего образования, другие выделяются в виде каких-нибудь ассигнований, третьи – в виде исследовательского финансирования, как гранты или целевые программы. Так или иначе, все они проходят через руки чиновников, которые распоряжаются ими, контролируют их и отвечают за них. У чиновников, таким образом, есть серьезная возможность вмешаться, они всегда могут сказать, что денег не будет, если не соблюдать определенные условия. Кроме того, они могут отобрать лицензию или аккредитацию. Это – их власть выхода, и она в российской истории всегда, за исключением, возможно, короткого периода на заре 90-х была существенной.

Власть чиновников ограничивает то, что они всегда существуют за пределами культурного барьера. Каждый отдельный чиновник ничего не понимают в большинстве наук (многие ничего не понимают ни в одной науке), и знают об этом, и знают, что другие знают. Никакое их персональное суждении на тему качества исследований или методов подачи материала не будет легитимным. Между тем, за чиновниками следят другие люди, поэтому чиновник вынужден постоянно доказывать легитимность своих действий. Он не может просто прийти и сказать: «Я понял, что этот физик - никакой не физик, а жулик, и поэтому закрыл его лабораторию». Ему нужно придумывать сложные механизмы, которые позволят принимать, а затем оправдать свое решение с опорой на какие-то легитимные процедуры. Скажем, можно объяснить, что этот физик является проходимцем, или, во всяком случае, не заслуживает лаборатории, потому что у него маленький индекс Хирша. Для этого чиновнику нужны эксперты, объясняющие публике, что индекс Хирша – это такой правильный критерий, который аккумулирует оценку наиболее близких специалистов в той же области, и эти эксперты должны обладать легитимностью как «науковеды», или кто-то в этом роде. За продвижением показателей цитирования или чего-то подобного стоит коалиция чиновников, озабоченных международной «видимостью» и подотчетного им объекта, и наукометристов, озабоченных продвижением своей области исследований как политически важной – как раз пример объединения групп «внутри» и «вне» университета. Только за счет коллаборационистов «внутри» чиновник может провести серьезные реформы, обезопасив себя от упреков в некомпетентности, пристрастности и коррумпированности.

Продолжение см.  по ссылке Адрес: http://polit.ru/article/2014/03/29/university/
 

СТИПЕНДИИ, КОНКУРСЫ, ГРАНТЫ

1) Благотворительный фонд Владимира Потанина объявляет о начале ежегодного Грантового конкурса - одной из главных составляющих Стипендиальной программы, наиболее масштабного проекта фонда в сфере образования.
Претендовать на грант могут преподаватели магистерских дисциплин из 75 ведущих государственных и негосударственных вузов России. Конкурс проводится с целью содействовать распространению лучших образовательных практик, стимулировать создание новых программ и курсов для студентов магистратуры, поддержать талантливых преподавателей.
Гранты предоставляются по четырем направлениям:
- новая магистерская программа;
- новый учебный курс в рамках действующей магистерской программы;
- разработка дистанционных курсов для студентов магистратуры;
- новые методы обучения и развитие у магистрантов специальных навыков.
http://www.fondpotanin.ru/novosti/2014-01-31/457423
 

Взято:

http://esquire.ru/opinion-poll#comments

Затрудненное мышление

Если житель России не знает ответа на вопрос социолога, то он ставит галочку в графе «Затрудняюсь ответить». Esquire публикует вопросы, на которые затруднилось ответить наибольшее число россиян.

Далее см. ссылку вверху

=============================================
http://www.mn.ru/society/20140218/370229930-print.html
Папа может
18 февраля 10:00
Анна Байдакова
Москвич добивается в суде права называться единственным родителем двойни «из пробирки»
Сергей Т пытается добиться права называться единственным отцом дочерей-двойняшек. В графе «мать» в свидетельстве о рождении он предлагает поставить прочерк.

Современная медицина позволяет даже одинокому мужчине стать отцом. Для этого нужно найти донора яйцеклетки и суррогатную мать, которая выносит плод. Дети, рождённые по такой программе, фактически чужие и женщине-донору (она не знает ни родившегося ребёнка, ни его отца), и суррогатной матери (она не участвует в зачатии). Но российские ЗАГСы регистрируют в качестве родителей либо семейные пары, либо матерей-одиночек. Только суд может обязать чиновников зарегистрировать единственным родителем отца. Но скоро и такая возможность может исчезнуть: по информации «Российской газеты», в Госдуме готовится к внесению закон, запрещающий одиноким мужчинам иметь «детей из пробирки».

Сергею Т (свою настоящую фамилию герой просил не называть) 28 лет, но выглядит он значительно моложе: худому парню в дутой куртке и стильных очках на первый взгляд можно дать года 23. После первых минут разговора понимаешь, что перед тобой сидит состоявшийся мужчина и полноценный, счастливый отец.

Сергей по образованию маркетолог, но сейчас занимается разработкой сайтов, работает из дома. По его словам, так остается больше времени на уход за дочерями-двойняшками, да и денег хватает, хотя никаких пособий от государства он не получает. Собственно, для государства его детей пока не существует. Сначала Бабушкинский, а затем Тушинский ЗАГС отказались выдавать дочерям Сергея свидетельства о рождении с прочерком в графе «мать». Сергей пытается оспорить отказ в суде.

Я остро реагирую, когда кто-нибудь из моих знакомых неодобрительно говорит о репродуктивных технологиях и «детях из пробирки». Для меня это равносильно утверждению, что мои дети не должны были появиться на свет

— Почему вы решили завести ребёнка с помощью суррогатной матери?

— Моя последняя девушка не хотела детей. Если бы хотела — всё могло бы сложиться иначе. Вообще, моя самостоятельность женщин отпугивает. Я не готов уступать другому человеку в том, как дети должны питаться, одеваться, гулять. Я консультируюсь со специалистами, читаю литературу о воспитании детей. Вот мама моя говорит: «Ребёнку холодно». А я считаю, что если взрослому не холодно, то и ребёнку не холодно, и если она их закутывает, то я раскутываю. У меня дома чисто, и если ребёнок что-то потрогает, возьмёт это в руки и потянет в рот, то в этом нет ничего страшного. У него нет иммунитета, но он его приобретает. Болеть — это нормально. Мы регулярно посещаем необходимых докторов и делаем прививки. Я не исключаю, что в будущем найду спутницу жизни, но и не зацикливаюсь на этом. Я считаю свою семью полной: люди, которые мне нужны — рядом, а тех, которые не нужны — рядом нет. А если у меня появится жена, то ей не составит труда удочерить моих детей.

— И вы ожидаете, что ваши дети тоже будут воспринимать свою семью полной?

— Да, я приложу для этого все усилия. И они должны знать, что при других обстоятельствах они не могли бы появиться на свет. Могли появиться другие дети, но не они. Вы смотрите на мое кольцо? Я ношу его лет семь, теперь уже для того, чтобы не возникало вопросов о детях. Я остро реагирую, когда кто-нибудь из моих знакомых неодобрительно говорит о репродуктивных технологиях и «детях из пробирки». Для меня это равносильно утверждению, что мои дети не должны были появиться на свет.

— Вы изначально были настроены на то, чтобы отношения вели к браку, к семье и детям?

— Да. Семья даёт человеку стабильность, которая позволяет двигаться дальше. Одинокий человек — у него всё время как будто день сурка. Все разговоры об одном и том же: о работе, о путешествиях, о политике... Потом он расстаётся с одной девушкой, у него появляется новая — и опять те же самые разговоры. После нескольких опытов таких отношений понимаешь, что чувство одиночества никуда не уходит. А семья позволяет развиваться личности, делать что-то большее, чем раньше, потому что близкий человек во всём поддержит. Я всегда знал, что в семье мне будет комфортнее, чем одному. Я поездил по Европе и по Азии, посмотрел, как живут люди. Сейчас мой мир — это мои дети, и это мир радости. Сегодня утром они покушали, поспали. Я подхожу — они улыбаются, одеялами туда-сюда машут — играют в прятки, угукают… С каждым днём они всё сознательнее. Мне странно воспринимать женщин, которые говорят детям: «Я тебя растила, ты мне должен». Ведь ты заводишь детей, прежде всего, для себя.

Я спрашивал женщин, почему они решили пойти в программу суррогатного материнства. Если отвечали, что хотят помочь другим, меня это настораживало. А если говорили, что из-за денег, то для меня это была гарантия честности и адекватности

— Как вы выбирали суррогатную мать?

— Основными критериями были молодость и адекватность. Я спрашивал женщин, почему они решили пойти в программу суррогатного материнства. Если отвечали, что хотят помочь другим, меня это настораживало: что значит помочь другим? Могла бы и бесплатно помочь. А если говорили, что из-за денег, то для меня это была гарантия честности и адекватности. Я решил найти суррогатную мать самостоятельно и заплатить ей большое вознаграждение, а не отдавать эти деньги агентству. Вся программа обошлась в полтора миллиона рублей, из них миллион — вознаграждение суррогатной материи, не считая ежемесячного довольствия в 25 000 рублей, чтобы она весь период беременности не работала. Я знаю, что на полученные от меня деньги она купила квартиру в своём городе.

— А как вы выбирали донора яйцеклетки?

— В клинике дают только общие физические характеристики доноров: рост, вес, внешность, — и показывают фотографии их детей. Интересно, что одна моя дочь похожа на меня, а другая — на ребёнка донора.

— Вы следили за тем, как протекает беременность суррогатной матери?

— Если не было никаких проблем, я звонил раз в три дня, иногда чаще. Приезжал раз в неделю к ней в Подмосковье. Привозил фрукты, домашние консервы моей мамы, рыбу, которую сам солил — я умею готовить. Просил не пить антибиотики.

— У вас были какие-то конкретные требования к её образу жизни?

— Всё было основано на доверии. Я знал, что она увлекалась фитнесом, не курила, не употребляла спиртное. У неё уже был ребёнок двух с половиной лет и муж, который был не против её участия в программе. Я с ним общался, говорил ему, что во время беременности жене нужна будет его поддержка. Он соглашался, обещал поддерживать. Но через месяц после подсадки эмбрионов он сделал генетический тест и выяснил, что их общий ребёнок — не его. Он подал на развод. Из-за переживаний у жены началось кровотечение. Пока она лежала в больнице на сохранении, я забрал её ребёнка к себе: его не с кем было оставить. Раз уже наши судьбы переплелись, то без ответного понимания было не обойтись. А в августе она родила двойняшек — двух девочек.

Дочерям я буду говорить правду: что они выросли в «домике» другой женщины, и что это нормально

— Расскажите, как проходит ваш день.

— В семь утра дети просыпаются, и я их кормлю. Держать их одновременно на руках невозможно, поэтому я пришил к подушкам завязки и прикрепляю к ним бутылочки со смесью. Дети сами держат их, полулёжа в специальном мягком полукруге, который фиксирует их положение. Потом они снова засыпают, и я засыпаю. В десять часов — второе кормление, потом они играют со мной или с моей мамой, а я в это время работаю с документами и отвечаю на электронную почту. Потом я укачиваю их, и они спят до половины второго. В два часа — следующее кормление, потом они опять играют, полулёжа на диване рядом со мной, я работаю или читаю им книжку. Вечером они у меня по полчаса купаются с надувными кругами. С уходом за детьми мне помогает мама.

— У вас есть какие-то мечты, планы о будущем ваших детей?

— Я не собираюсь их загружать музыкальной школой, иностранными языками, учёбой с утра до вечера. Я сам учился достаточно долго, и я не сторонник системы образования по принуждению, мне больше импонирует американский вариант, когда у ребёнка есть возможность осознать, чем он хочет заниматься, и сделать свой выбор. Широкого кругозора для этого достаточно, а если хочешь углубиться, то есть интернет и книги, откуда ты всегда можешь почерпнуть информацию. Если мои дочери будут работать продавцами, флористами или парикмахерами, для меня это не будет проблемой. Я им желаю только счастья, а всё остальное будет. Но я пока отодвинул мысли о воспитании, потому что сейчас главное — получить свидетельство о рождении. А дочерям я буду говорить правду: что они выросли, как сказали в одной передаче, в «домике» другой женщины, и что это нормально. Ведь у нас в стране от 300 до 800 тысяч неполных семей, где есть одинокий отец. Я не лишил матери своих детей, они просто появились на свет другим способом.

— Как ваши родные восприняли ваше решение?

— Я с детства принимал решения самостоятельно, и мама мне всегда доверяла. Например, накануне десятого класса я сам перешёл из своей школы в гимназию, чтобы лучше подготовиться для поступления в вуз. В восьмом классе я подрабатывал, ремонтируя мебель в детском саду. В институте — я из Ярославля, и учился там же — работал на «Ярославском заводе топливной аппаратуры». Каждый день я вставал в полпятого утра, приходил на завод и до полтретьего вытачивал детали. После завода я устроился официантом в дорогой ресторан: решил улучшить свои коммуникативные навыки. Кроме того, был наслышан, что можно хорошо заработать на чаевых. Учился на вечернем отделении, а на пятом курсе всех вечерников перевели на заочное обучение, и я переехал в Санкт-Петербург, стал учиться там дополнительно на курсах. 2009 год был очень успешным: я закончил два учебных заведения, получил автомобильные права и перебрался в Москву.

Возможно, одиноких мужчин приравнивают к геям: летом же был принят закон о запрете гей-пропаганды, и уже в августе я не смог зарегистрировать своих детей, так что, возможно, это взаимосвязано

— Вернёмся к настоящему времени: расскажите, как проходил суд.

— На суд я не ходил: не хотел подвергать свою психику стрессу. Мне нужно заботиться о детях, а не о том, что скажет судья. Ходил мой представитель. В Бабушкинский ЗАГС, а затем в суд я обратился, потому что там уже выносили положительное решение по аналогичному случаю. Мне было удивительно получить отказ, ведь я представил все необходимые бумаги. Тогда я обратился в Тушинский ЗАГС, снова получил отказ и обжалую его в Тушинском суде. Кстати, клинику, в которой проходила моя программа, сейчас проверяет прокуратура на предмет договоров с одинокими мужчинами. И там мне сказали, что больше не будут заключать такие договоры. Ещё когда я искал клиники, во многих местах мне отказывали. Возможно, одиноких мужчин приравнивают к геям: летом же был принят закон о запрете гей-пропаганды, и уже в августе я не смог зарегистрировать своих детей, так что, возможно, это взаимосвязано. Я опасаюсь, что детей могут изъять. Знаю, что бывают разные случаи, я уже начитался про ювенальную систему. Боюсь, что если детей заберут, усыновление может быть сделано в течение нескольких дней, ведь у меня дети здоровые, а в основном отказываются от больных. Я не думаю, что я заслужил такое.

Суррогатное материнство

По неофициальным данным, в России ежегодно около 500 детей рождается у суррогатных матерей. Какова доля одиноких мужчин среди родителей, неизвестно. Часто у суррогатных матерей рождаются двойни: чтобы подстраховаться, в клиниках подсаживают сразу два эмбриона.

Семейный кодекс предполагает, что суррогатная мать имеет полное право оформить ребёнка на себя, а генетические родители вносятся в свидетельство о рождении только при её согласии. Федеральный закон «Об охране здоровья в Российской Федерации» предусматривает право на использование репродуктивных технологий для пар и одиноких женщин, о мужчинах в документе ничего не сказано.

Суррогатное материнство запрещено как физическая эксплуатация женщины в Австрии, Германии, Италии, Норвегии, Швеции, в отдельных штатах США, во Франции, Швейцарии и других странах. Некоммерческое суррогатное материнство разрешено в Австралии, Великобритании, Дании, Израиле, Испании, Канаде, Нидерландах. В России детального регулирования суррогатного материнства пока нет.
Постоянный адрес статьи: http://www.mn.ru/society/20140218/370229930.html

Потрясающе интересная статья с описанием причин онкологии в Новгороде в том числе. оказывается, у нас транспортная причина наиболее актуальна.
Вижу первый раз эту статью и понимаю теперь, почему некоторые страны освобождают от транспортного налога гибридные машины и почему там престижны маленькие машины...

см. сайт: http://ecodelo.org/node/5977/1541

http://www.chaskor.ru/article/rabotnikam_seksualnogo_fronta_-_horoshie_usloviya_truda_15813

Женский репортаж из Копенгагена о столетии Дня борьбы женщин

Таня Крис

Я живу в Дании потому, что здесь когда-то победил феминизм. Победив лет сорок назад, раскрепощённые женщины дружно вышли на работу, не забыв вместе с лифчиками снять заодно и каблуки, а юбки заменить джинсами.

А тут я — в туши и помаде, совкового разлива, на каблуках и с прижатой бережно и нежно к груди пудрой как самым верным оружием в борьбе против мужчин. Ну кто сможет против такого устоять? Он и не устоял, ведь родился и вырос уже при феминизме.

Десять лет назад, когда я впервые попала за границу, Европа была для меня просто одним разноцветным куском карты — то, что я про себя называла Западом. Запад — он и есть Запад. Это такой не-Восток. Сейчас, конечно, часть этих цветных лоскутков ожила и окрасилась личными впечатлениями. Далеко ещё не все, но некоторые из них. Скандинавия для меня — это «страны победившего феминизма». На моей карте личных впечатлений окраска у них тёмно-розовая, этакая смесь красного социалистического с розовым, женским. Хотя вообще-то официально эти три страны — Дания, Швеция и Норвегия — называются по-другому: государства всеобщего благоденствия, да, вот так вот напыщенно. Welfare states.

Больше всего розового у Норвегии, она по всем показателям равноправия на одном из первых мест в мире. А живу я в Дании.

8 марта здесь рабочий день и цветов вам никто дарить не будет ни дома, ни на работе. Отмечается он тут традиционно по-деловому: проводятся семинары и демонстрации, издаются книги о женщинах и женском движении, специально приуроченные к дате (в этом году вышло аж четыре), ну и всякие весёлые посиделки и концерты непременно с политическим уклоном. Оружие тут никто складывать не собирается, ведь столетняя борьба ещё не закончена.

Лозунги этого года: «За равную зарплату!», «Запретить покупку секса немедленно!» и «Работникам сексуального фронта — хорошие условия труда!». Два последних лозунга друг другу противоречат, но логика тут только демократическая, а потому не всегда простая и понятная. Два разных феминистических движения борются с проституцией тоже по-разному, вот и всё. Место проведения двух демонстраций — одно и то же (Ратушная площадь столицы), разбежка во времени — полчаса. И никто не подрался, что самое удивительное. «Пойдёте на демонстрацию?» — лениво и дружелюбно поинтересовались у нас мужчины-коллеги. Мы не собирались.

Однако в этом году был повод и для цветов — 100 лет назад именно здесь, в Копенгагене, Клара Цеткин предложила проводить День борьбы женщин каждый год. Дата круглая, как ни крути, и её решено было отметить. На международную конференцию, организованную Институтом Гёте и организацией КВИНФО (KVINFO), спонсируемой государством, пригласили знаменитых иностранных гостей и выделили престижный зал в Королевской библиотеке, в здании под названием «Чёрный алмаз». Гости съехались, я там тоже была, гостей слушала и даже фотографировала.

Я не феминистка, боже упаси. Не подумайте чего плохого, не феминистка я. Я только учусь. Пробую, так сказать, на зуб. Интересно мне. Но и боязно. Как, наверное, у каждого, чьё детство и юность пришлись на советские пропагандистские, на всякий официоз и равнодушное враньё у меня стойкая аллергия и повышенная чувствительность. Чуть что — бежать, и куда подальше.

Однако ни вранья, ни официоза (в самой минимальной даже дозе) замечено не было, а на свою чувствительность я полагаюсь — вырабатывалась много лет. Напротив, на мероприятии были замечены очень симпатичные и очень неравнодушные женщины, умеющие делать своё дело, рассказывать о нём, иногда волнуясь и не находя сразу нужных слов, высказывать неординарные идеи и слушать друг друга. Гости были именитые.

Например, Наоми Вульф (Naomi Wolf), автор книги «Миф о красоте», давшая скандальное интервью газете Guardian «Путь Америки к фашизму», и советница в двух как минимум предвыборных президентских кампаниях в США (её блог на английском). Среди гостей была и Джессика Валенти (Jessica Valenti), создавшая и вознёсшая за шесть лет на вершины популярности блог юных американских феминисток.

Поговорить о женских правах пришла и бывший бургомистр Копенгагена Ритт Бьерегорд, и бывший президент Исландии Вигдис Финнбогадоттир (первая женщина-президент в Европе и вторая в мире), заметившая, что, если бы женщины удержались там у власти, таких катастрофических последствий кризиса они бы ни за что не допустили. Сейчас она работает в ЮНЕСКО — милая пожилая женщина в белом костюме, с замечательным чувством юмора. Чтобы вымыть руки в туалете, она по-простому зажала сумку между коленями, так как поставить её было негде. Мне нравятся такие женщины.

Оправдала ожидания и недавно выбранный министр равноправия Дании Люкке Фрис. Элегантная и сухощавая, с малочисленной свитой, в джинсах, крутом пиджаке и золотых сапогах, говорила она так зажигательно, что зал хлопал минут пять, ну и юмора ей тоже не занимать. Сюзанна Броггер, чья книга «И избави нас от любви» была переведена на 20 языков (но не на русский), вышла на сцену в странном чёрном халате и чалме, явно не узбекского происхождения. Она всё такая же красавица, какой была тогда, в 70-х. Было и много других интересных гостей, но у меня больше нет места, а у вас времени.

Всем, кто пришёл на конференцию, подарили по книжке, маленькой и жёлтенькой, карманного формата. Название у неё интересное: «В аду есть одно специальное местечко для тех женщин, которые не помогают друг другу».

Почему-то мне захотелось перевести её на русский.

Пока я ехала домой, не заметила ни одного букета в руках, ни у кого.

Панов, Кацман и Гусейнов пытаются устроиться на рабо-ту http://www.snob.ru/fp/entry/10804
Редакция сайта «Сноб» вместе с Георгием Абдушелишвили провела небольшой тест, ил-люстрирующий проблему дискриминации в России по этническому признаку
Тест был сделан по мотивам проведенного в 2003 году в США исследования: сотням аме-риканских компаний и правительственных учреждений были разосланы резюме; половина из них были подписаны именами, более характерными для белых, а вторая половина — для чернокожих жителей страны.
Выяснилось, что условные «белые» в среднем получили на 50% больше приглашений на интервью, чем условные «цветные». Кроме того, оказалось, что дополнительные навыки, указанные в резюме, не приводят к увеличению числа положительных откликов для цвет-ных (в отличие от белых).Опрошенные работодатели объясняли такое свое отношение тем, что у цветных, как правило, хуже образование, социальное происхождение и пр.
Обнаружились и «побочные эффекты» этой ситуации — тем, кто подвергается дискрими-нации, получать образование просто невыгодно — зачем учиться, если тебя все равно ни-куда не возьмут?
Редакция сайта «Сноб» и член клуба «Сноб», старший партнер консалтинговой компании Ward Howell International Георгий Абдушелишвили провели похожий эксперимент в ми-ниатюре. Абдушелишвили составил три практически безупречных резюме на позицию директора по продажам, а мы разослали их через портал HeadHunter в российские компа-нии, выставившие соответствующую вакансию. Отличались резюме только фамилиями кандидатов: Панов, Кацман, Гусейнов. Мы хотели проверить, повлияет ли это отличие на готовность компаний рассмотреть соответствующую кандидатуру.
Пока мы ожидали ответа компаний, Георгий Абдушелишвили поделился своими впечат-лениями о том, как устроена дискриминация при приеме на работу в России.
У нас дискриминация охватывает гораздо больше признаков, чем просто «черный» и «белый». Она охватывает мужчин и женщин, молодых и старых, инвалидов и здоровых, лесбиянок и гетеросексуалов и т.д. Для корпоративного мира этот вопрос шире, чем про-сто «дагестанец — русский». Кавказцев, например, мы побаиваемся и в бытовом смысле, потому что они дерутся, взрывают, несдержанны и т.д.
Культура бизнеса пронизана культурой владельца. Кадровая политика диктуется не выго-дой, не потребностями бизнеса, а эмоцией руководителя, его личными предпочтениями
Через две недели мы получили следующие данные:

Лев Кацман – МГУ – опыт работы: Пепси Ко – просмотров резюме 16 – приглашений на собеседование – 2
Петр Панов – ГосАкадемия Управления – опыт работы Колгейт – просмотров резюме – 19, приглашений на собес-ние – 3
Заур Гусейнов – Московск. Финанс-я Акад-я – опыт работы Джонсон и Джонсон - про-смотров резюме – 12, приглашений на собеседование - 0

Дж.Аккерлоф - ассиметрия информации
В частности за раскрытие этой проблемы получил Нобелевскую премию Дж.Аккерлоф в своей статье "Рынок лимонов"
2. Проблема занятости среди представителей национальных меньшинств Принцип "лимо-нов" проливает свет и на проблему занятости среди представителей национальных мень-шинств. Работодатели нередко отка- зываются принимать представителей национальных меньшинств на определенные виды работ. Не исключено, что подобное решение не столь-ко отражает иррациональные мотивы или предрассудки, сколько вытекает из задачи мак-симизации прибыли. Действительно, национальная принадлежность может служить дос-таточно надежным статистическим показателем социального происхождения кандидата, качества его образовательной подготовки и его способностей как работника.
Заменителем показателя такого рода может служить качество полученного образования; ранжирование по признаку успеваемости в рамках образовательной системы может дать лучшее представление о качестве работника. Как пишет Т.У.Шульц, "образовательные учреждения открывают и воспитывают потенциальные таланты. Способности детей и студентов не смогут проявиться, если их не обнаружить и не культивировать" (Schultz, 1964, p.42; курсив мой.– Дж.А.) Необученный работник может быть наделен значитель-ными врожденными способностями, но качество этих способностей должно быть удосто-верено "образовательным учреждением", прежде чем компания сможет позволить себе принять его на работу. Однако такое учреждение должно пользоваться хорошей репута-цией; ненадежность школ в бедных районах сужает экономические перспективы их выпу-скников.
Этот недостаток может быть особенно чувствителен для представителей национальных меньшинств, которые и без того находятся в худшем положении. Работодатель может на вполне разумных основаниях решить, что нанимать таких людей на ответственную работу не стоит, поскольку среди них трудно отличить потенциально "хороших" работников от потенциально "плохих". Несомненно, что именно эту проблему имел в виду Джордж Стиглер, когда писал, что "в непросвещенный век Энрико Ферми наверняка стал бы са-довником, а фон Нейман – клерком в аптекарской лавке" (Stigler, 1962, p.104).
В конечном итоге, однако, выгоды от успехов отдельных учеников в школах бедных рай-онов достаются не столько им самим, сколько всей группе выпускников, ибо возрастает средняя оценка качества их образования. Стимул к хорошей учебе возникает лишь в том случае, если помимо национальной принадлежности рассматривается также и другая ин-формация о кандидатах на работу.
Дополнительный повод для беспокойства вызывают планы Бюро экономических возмож-ностей (Office of Economic Opportunity) использовать для оценки своих программ метод анализа затрат-результатов.
Многие выгоды от этих программ могут носить экстернальный характер. Полезный эф-фект от обучения представителей национальных меньшинств может проистекать как от повышения качества образования конкретного ученика, так и от повышения среднего ка-чества образования в группе; сходным образом выигрыш от этого может равномерно рас-пределяться между всеми представителями группы, вместо того чтобы достаться конкрет-ному выпускнику.
Are Emily and Greg More Employable than Lakisha and Jamal? A Field Experiment on Labor Market Discrimination
http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=422902

Marianne Bertrand
University of Chicago - Booth School of Business; National Bureau of Economic Research (NBER); Centre for Economic Policy Research (CEPR)

Sendhil Mullainathan
Harvard University - Department of Economics; National Bureau of Economic Research (NBER)

May 27, 2003

MIT Department of Economics Working Paper No. 03-22

Грантовые программы и конкурсы без срока подачи заявок

Visiting researchers at the Research Centre of the Deutsche Bundesbank (Гранты на реализацию научных проектов в Исследовательском центре Дойче Бундесбанка, Франкфурт-на-Майне, Германия).

Organiser: The Research Centre of the Deutsche Bundesbank, Germany
Duration: A period of research at the Bundesbank can last between three and six months.
Topics: The Deutsche Bundesbank is offering visiting researchers the opportunity to pursue research projects at the Bundesbank’s Research Centre. The period of study at the Research Centre is designed to provide scope for work on a research project in macro economics; monetary economics; financial markets/financial stability or international relations.
Eligibility: academics and postdoctoral students specialising in economics and finance.
Deadline: ongoing
E-mail: heinz.herrmann@bundesbank.de
Website: http://www.bundesbank.de/download/personal/stellenanzeigen/20021105pers1.en.pdf
Religion in Eastern Europe (Электронный журнал «Религия в Восточной Европе») - конкурс на публикации.
Type of publication: online
Publication date: quarterly
Edited by: Dr. Walter Sawatsky and Dr. Paul Mojzes
Topics: The journal focuses on religious issues and problems in former socialist countries of Eastern Europe, including the former USSR. Editors of REE are soliciting papers dealing with 20th and 21st century religious issues either area-wide or individual countries. While REE is published by Christians Associated for Religion in Eastern Europe the journal has and will continue publishing articles about all religious communities and their ecumenical and interreligious encounters. The language of publications is English.
Deadline: ongoing
Contact: Paul Mojzes or Walter Sawatsky
E-mail: pmojzes@rosemont.edu or waltersawatsky@cs.com
Website: http://ree.georgefox.edu

Scholar Rescue Fund Fellowships (Исследовательские стипендии, предоставляемые фондом освобождения, Нью Йорк, США).
The Scholar Rescue Fund has rescued over 100 scholars from 35 different countries since 2002, enabling them to continue their teaching and research and, essentially, saving their academic work. This effort returns IIE (Institute of International Education) to its work in the 1930s when IIE’s Emergency Committee in Aid of Displaced Foreign Scholars helped more than 330 scholars fleeing persecution in Europe.
Academics, scholars and intellectuals from any country and any discipline may apply for fellowships to support temporary visits to institutions in any safe country, in any part of the world. The SRF Selection Committee reviews applications and awards 20-40 fellowships annually to scholars whose lives or careers are threatened. Fellowships are awarded to host institutions for support of specific individuals to be matched by the host institution. Grantee-scholars may continue their work in safety at the host institution—teaching, giving lectures, completing research, publishing their work—throughout the fellowship.
Deadline: ongoing
Email: msteinberg@iie.org
Website: http://www.iie.org//Content/NavigationMenu/Programs7/SRF/SRF.htm

New Economic Frontiers (Электронный журнал «Новые экономические границы», Сплит, Хорватия) - конкурс на публикацию.

Place of publication: Split, Croatia
Type of publication: online
Publication date: The first issue of the E-journal will be published by the end of 2006.
Published by: The Faculty of Economics University of Split, Croatia
Topics: In this publication a special emphasis would be put on methodology development. The contributions that explore contemporary problems using different methodological approaches and interdisciplinarity are welcome. Namely, in order to allow a thorough understanding of modern economic processes, alternative approaches, in addition to the mainstream ones, are needed. This conception will be ensured by arranging the contents of each issue into three parts: one devoted to a special topic of the issue, one containing various articles on freely chosen topics, and one offering space to discussions and commentaries. Paper submission should be made online via the web page of «New Economic Frontiers».
Deadline: ongoing
Email: info@ej-nef.com
Website: http://www.ej-nef.com

Стипендии для написания диссертаций при совместном франко-российском научном руководстве
Эта стипендия покрывает расходы по пребыванию во Франции 6 месяцев в году и рассчитана на 3 года. Таким образом, в течение одного года студент должен находиться 6 месяцев во Франции и 6 месяцев в России. Программы обучения: диссертации по всему спектру дисциплин, преподаваемых во Франции.
Документы предоставляются не позднее 15 марта каждого года.
Website: http://www.ambafrance.ru/article.php3?id_article=996

Программа «Коперник»
Программа подготовки по менеджменту и по реалиям современного мира рассчитана на молодых экономистов и инженеров, владеющих французским языком, из стран Центральной и Восточной Европы.
Кандидатами могут быть лица, которые ранее не являлись стипендиатами французского правительства.
Крайний срок подачи документов в Отдел стипендий Посольства Франции в Москве: 28 февраля каждого года.
Website: http://www.ambafrance.ru/article.php3?id_article=998

Программа «Дидро» в области гуманитарных наук
Цель программы «Дидро» - предоставить исследователям по гуманитарным наукам из стран бывшего СССР возможность выехать во Францию на длительный срок (от 6 месяцев до 1 года) для работы в научно-исследовательском центре или лаборатории.
Заседания отборочного комитета проводятся два раза в год.
Документы соискателя должны быть представлены в Посольство не позднее 1 февраля каждого года для их рассмотрения в мае и не позднее 1 сентября каждого года - для рассмотрения в ноябре.
Website: http://www.ambafrance.ru/article.php3?id_article=1002

Международные циклы национальной школы администрации (ЕNА) и международные циклы по государственному управлению (СISAP)
Учебные циклы для опытных государственных служащих и молодых чиновников, желающих повысить свою квалификацию, а также для выпускников вузов, намеревающихся поступить на государственную службу.
Программы обучения:
• 9-месячный цикл повышения квалификации (6 месяцев учебы, 10 недель стажировки)
• 18-месячный длительный цикл вместе с французскими слушателями (15 месяцев учебы и 3 месяца стажировки)
• Международный цикл по «Государственному управлению» (CIАР) продолжительностью 6 месяцев
• специальные Международные циклы по государственному управлению от 2-х до 6-ти недель (CISAP)
Website: http://www.ambafrance.ru/article.php3?id_article=1005

Магистерские стипендии
Французское правительство предоставляет стипендии российским студентам, желающим продолжить обучение в рамках 2-ого цикла (магистр).
Срок подачи документов: 15 марта.
Website: www.ambafrance.ru/article.php3?id_article=993

Стипендии для покрытия социальной страховки
Стипендия для покрытия социальной страховки предоставляет получившим ее студентам статус стипендиатов французского правительства.
Эта стипендия оказывает ощутимую помощь студентам и стажерам, которые могут оплатить большую часть расходов по обучению во Франции.
Website: http://www.ambafrance.ru/article.php3?id_article=995

Программа стипендий «Эйфель»
Стипендия «Эйфель» - это программа для самых талантливых студентов, позволяющая оплатить полный курс обучения во Франции или его часть. Представить кандидатуры могут только французские учебные заведения, в которых кандидаты желают обучаться со следующего учебного года. Заинтересованным кандидатам надлежит самим связаться с выбранным образовательным учреждением. Программы обучения: экономика, менеджмент, инженерные науки, право, политические науки, управление.
Срок подачи документов: 31 марта каждого года.
Осеннее заседание отборочной комиссии рассмотрит документы, не представленные учебными заведениями весной.
Website: http://www.ambafrance.ru/article.php3?id_article=997

Непрерывный конкурс российско-немецких научных проектов в рамках программы «Международные исследовательские группы с участием молодых ученых».
В соответствии с Соглашением с Немецким научно-исследовательским обществом (Deutsche Forschungsgemeinschaft, DFG) Российский фонд фундаментальных исследований объявляет в рамках международной программы DFG «Международные исследовательские группы с участием молодых ученых» (International Research Training Groups) непрерывный конкурс (конкурс ННИОМ_а) на реализацию совместных научных проектов, выполняемых научными коллективами, состоящими из молодых исследователей (аспирантов, молодых кандидатов наук, студентов последних семестров) и их научных руководителей. Подача заявки на участие в конкурсе осуществляется в 2 этапа. Финансирование поддержанных проектов начинается в первой половине года следующего за годом принятия положительного решения по полной заявке, и осуществляется в годовом объеме. Финансирование 2-го и 3-го года работы по проекту проводится по итогам отчетов, представляемых соответственно через 12 и 24 месяца после начала финансирования. Максимальная годовая сумма гранта – 400 тыс. рублей.
Website: http://www.rfbr.ru/default.asp?doc_id=22217

Unifying the European Experience: Historical Lessons of Pan-European Development (UEE) (Докторские и постдокторские стипендии, предоставляемые Программой Мари Кюри по экономической истории «Объединение европейского опыта: уроки истории панъевропейского развития).
Organiser: A Marie Curie Research Training Network funded under the EU’s Sixth Framework Programme
Kind of support/work: Pre- and Post-Doctoral Research Fellowships in Economic History
Duration: Applications are invited for pre-doctoral fellowships of up to three years, or post-doctoral fellowships of up to one year.
Site: These fellowships will sponsor young economic historians at one of seven participating institutions: European University Institute (Italy), Paris-Jourdan (France), Jagiellonian University (Poland), London School of Economics (UK), Lund University (Sweden), Universitat Pompeu Fabra (Spain), University of Warwick (UK). The network also includes CEH-Moscow Lomonosov State University (Russia) which will be involved in the training and research activities of the group, as well as researchers in the CEPR Economic History Initiative.
Topics: Core training objectives of the network include the development of a more quantitatively sophisticated approach to analysing historical data; the promotion of pan-European and comparative economic history; and the development of a more ‘presentist’, policy-relevant, economic history profession in Europe.
Eligibility: The terms of the contract specify that applicants must generally: have less than 10 years research experience; be a national of an EU Member State or of an EU-Associated State, or have lived in the Community for at least four of the five years prior to his/her appointment; not be a national of the country where they seek employment, or have worked/ studied in for more than 12 months of the 3 years prior to appointment in that country; Other applicants may be eligible and should check with CEPR
Deadline: ongoing
Email: rtnrecruitment@cepr.org
Website: http://www.cepr.org/research/Networks/EHRTN/EHRTN_Ad.pdf

Heinz-Schwarzkopf Foundation Young Europe travel grants (гранты мобильности для молодежи, предоставляемые Фондом Шварцкопфа, Германия).
With its travel grants the Heinz-Schwarzkopf Foundation Young Europe wants to give young people the opportunity to get to know their European neighbours via a study trip and during the trip to confront current pan-European relevant, cultural and/or political issues of the host country. By way of these grants the Foundation aims to make a contribution towards a better understanding among the European nations and an appreciation of the efforts to unite Europe.
The travel grant is for € 550 (five hundred and fifty Euros).
Eligibility: German citizens between the ages of 18 and 26 may apply as well as young Europeans who wish to become better acquainted with Germany by taking such a study trip.
Applications should be submitted no later than eight weeks prior to the trip commencing.
Website: http://www.heinz-schwarzkopf-stiftung.de/?area=4

Visiting research fellowships in e-Social science, National Centre for e-Social science, University of Manchester (Стипендии по электронной социологии, Университет Манчестера, Великобритания).
Стипендиальная программа финансирует встречные поездки исследователей в области социальных наук и компьютерных технологий. Основное тематическое направление встреч должно быть посвящено перспективам использования компьютерных научных технологий (e-science) в социальных исследованиях.
Длительность стипендиальной поддержки: 1 - 6 месяцев.
Deadline: 31 December, 31 March, 30 June and 30 September
Website: http://www.ncess.ac.uk/research/fellowships/
Стипендиальная программа TNK/BP Kapitza Cambridge. Заявки принимаются постоянно. Срок подачи заявок - 1 января ежегодно.
Компания ТNК-BP и Кембриджский Зарубежный Фонд объявляют о начале стипендиальной программы на проведение исследований с возможностью получения степени доктора в Кембриджском университете. Приоритетными, среди прочих, являются следующие области: экономика, управление, право.
Кандидаты, заинтересованные в получении степени доктора философии(PhD), должны подавать документы не позже 1 января того года, когда они планируют начать учебу.
Форма на получение стипендии (Scholarship Application Form-SAF) должна быть отправлена в Кембридж до 28 февраля, а форма ORS (Overseas Research Studentship) должна быть отправлена до 1 февраля.
Website: http://www.admin.cam.ac.uk/univ/gsprospectus/funding/overseas/countries/tnk.html

Наш современник, No.7, 2009: 159-161

МЫ, ВЫЖИВШИЕ В ДЕВЯНОСТЫЕ

Автор: МАРИНА ШАМСУТДИНОВА

ШАМСУТДИНОВА Марина Сагитовна родилась в 1975 году в Иркутске. Окончила Литературный институт имени А. М. Горького (мастерскую Станислава Кунаева). Печаталась в журналах "Сибирь", "Наш современник", "Созвездие дружбы" и "Первоцвет", в других периодических изданиях. Автор книг стихов "Солнце веры" (2003) и "Нарисованный голос" (2007). Член Союза писателей России. Живёт в Москве.

(Вольный стих)

Мы дети, выжившие в девяностые, -
Депутаты делили власть,
Не могли накричаться всласть,
Затевая дебаты острые.
Мы пили из майонезных баночек суп,
Бесплатно в школах раздаваемый от бескормицы,
От всех болезней - анальгин был только в больнице.
Мы мечтали отоварить по талонам колбасу,
А ещё нам безумно хотелось конфет,
Любых, даже батончиков без бумажки;
Родители выглядели уставшими,
Глядя в наши голодные желторотые рты;
говорили: "Нет!"
Нет конфет, мяса - нет, хлеба - нет.
Есть - винегрет
Из домашней картохи, свеклы, огурцов...
Мы не видели дома голодных отцов,
Равнодушно спивавшихся по гаражам;
Им нечего было дать нам, они напивались в хлам.
Нас для них стало слишком много,
Кормить нас было дорого,
Водка была дешевле, они напивались без цели.
Нас кормили голодные матери,
Посылая отцов по матери.
Некоторые залезали в петлю,
С запиской: "Не прокормлю!"
Детдомов тогда открывалась тьма -
Нас толпой возвращали стране, государству.
Детсады превращали в детдома,
Нам светила колония да тюрьма.
Государи заступали на царство,
Плодилось новое барство...
Мы хотели поступить в ГПТУ;
Спецодежда, бесплатный "хавчик".
Там любой упакованный мальчик
Осуществлял свою мечту.
Было модно носить телогрейки,
Катанки-валенки; картонные наклейки
Становились качками. Шапки-пидораски
Защищали мозги от тряски;
На нас испытывали новый героин,
И дольф лунгрен был нашим героем,
И грудастая сабрина украшала каждый туалет;
Нам говорили: "Ничего интересного нет!"
Но у нас был свой интерес,
Мы знали уже, что в России есть секс!
А где-то есть колбаса.
До Москвы электричкой четыре часа -
И у вас уже есть колбаса!
В сытых городах очередь требовала прописку
При покупке колбасы; Мы говорили: "Дядя, не ссы!
Мы живём за углом, здесь близко!"
Вот такие у нас были шутки.
Мальчиков забирала армия,
Девочки шли в проститутки -
Заработать на жизнь достойную.
Затевались новые войны.
Нас всё равно было слишком много...
Сейчас нам уже под тридцать,
Мы полноценные единицы.
Тем, кому повезло уцелеть и не спиться,
Предлагают за деньги плодиться,
Готовят четвёртый на нашей памяти кризис.
У власти шесть тезисов, как катехизис.
Зарплаты замораживают понемножку -
Нам уже наплевать!
На все фокусы власти мы отвечаем одним:
Угрюмо садим картошку!
Нас по-прежнему много, мы выжили
И нарастили на душах броню,
Мы не верим новому дню!
Во славу чьих-то славных идей мы не рожаем детей!
У нас на счетах ничего не сгорит,
Потому что нет ничего!
И пока у нас ничего не болит,
Мы празднуем над властью своё торжество!

Здравствуйте!
В международном проекте меня попросили ответить на ряд вопросов по технологическим возможностям Интернета нашего университета с целью дальнейшего использования его возможностей в учебном курсе. Кроме первого, на другие никак не могу ответить. Не поможе мне разобраться - что они имеют ввиду? Буду очень благодарна за помощь.

Issues of Technology
Does your University have a primary (centrally supported) LMS? If so, what is it? Yes, it is. It’s Learning Management System or E-learning.
Does the LMS have the capability of displaying navigation and core functions in other languages?
Does your University have a support system in place to facilitate adding content and potentially adding non-students?
How and by whom will the students be added into the LMS? What information is needed to do this? How will their login credentials be distributed and by whom? -
Please describe the bandwidth (speed and capacity of your Internet connection e.g. slow, fast etc.) available to you and your students at your institution, and potentially at home, to support this real-time online engagement.
Do you or your students pay by megabyte, for data usage on the Internet? And is this a limitation to you and your students’ use of the internet. -

НАРОДУ НЕ ХВАТАЕТ ЛЮДЕЙ
(По материалам доклада подготовила Наталья Чернова Источник: "Новая газета" от 13.05.2009 http://www.novayagazeta.ru/data/2009/048/19.html

Независимые эксперты: в России нет государственной политики не только по сохранению нации, но даже по предотвращению ее вырождения

Группа независимых экспертов подготовила по инициативе ООН доклад о развитии человеческого потенциала в РФ. Первое, самое отчетливое впечатление после прочтения последней, 208-й, страницы авторитетного исследования - его надо переименовать. Потому что по сути научные исследования, изложенные для узкого круга читателей, сообщают мысль, прямо противоположную вынесенной в заголовок. В России устойчиво прогрессирует не развитие человеческого потенциала, а неуклонная его деградация. И если вчитаться в то, как в России рождаются и как умирают, то беспомощность социальной политики станет до оторопи очевидной. Рождение и смерть у нас по-прежнему остаются личным делом каждого, в которое государство предпочитает вмешиваться по минимуму. И еще доклад с безупречной доказательностью демонстрирует, что практически все "позитивные сдвиги" не могут быть реально таковыми хотя бы потому, что мнение профессионалов-демографов в расчет не берется. А общество оказывается под впечатлением распиаренных мифов об успехах демографической политики.

Демографические вызовы ближайших лет, с которыми столкнется страна, с трудом поддаются "лечению". Причем в подобную ситуацию отчасти попадает практически все цивилизованное человечество. А демографические вызовы, да еще в таком сочетании, - это тяжелый диагноз даже для более социально адаптированного мира.

Демографы не сомневаются, что в ближайшие годы Россию ждет нарастающая естественная убыль населения. Как следствие - убыль населения в трудоспособном возрасте, рост демографической нагрузки на трудоспособное население, падение числа потенциальных матерей, большой приток иммиграции.

Цифры в докладе рисуют картину если не катастрофическую, то очень близкую к ней. По прогнозу, убыль населения в 2010 году достигнет 463 тысяч человек в год, в 2017-м превысит 600 тысяч, а в 2025-м окажется выше 800 тысяч. То есть в ближайшие 19 лет население России сократится на 11 миллионов человек. Еще большее сокращение произойдет среди трудоспособного населения. Число налогоплательщиков сократится на 14 миллионов. Число иждивенцев, напротив, увеличится. По среднему варианту прогноза Росстата, уже в 2011 году оно превысит 31 миллион пенсионеров - столько пенсионеров в России никогда не было. В итоге число детей и стариков на 1000 лиц рабочего возраста увеличится с нынешних 578 до 822 в 2025 году. А доля 60-летних россиян в ближайшие 15 лет превысит 22% населения, чего в истории страны никогда не было. Как обеспечить им достойную старость, если уже сейчас пенсии большинства едва дотягивают до прожиточного минимума?

Ситуация с рождаемостью тоже дает мало поводов для оптимизма. Падает число потенциальных матерей. С 2004 года идет сокращение женщин репродуктивного возраста. К 2025 году оно сократится более чем на 7 миллионов. И значит, рассчитывать, что рождаемость в России когда-либо превысит смертность, для чего надо лишь запустить еще несколько проектов, подобных введению материнского капитала, - утопия. Рождаются и умирают в отечестве по своему особому пути.

Родиться в России...

Становится все труднее. Как утверждают эксперты, пережив с начала 90-х годов несколько колебаний рождаемости, Россия неизменно остается в группе стран со сверхнизким ее уровнем. В 2006 году среди сорока развитых государств она занимала 27-е место. Для того, чтобы население не убывало при современном уровне смертности, женщины должны рожать по 2,1 ребенка. В России же за последние 13 лет выходило более не 1,3.

Государство спохватилось и два года назад приняло "Концепцию демографической политики РФ на период до 2025 года". В концепции (опять возникло ощущение, что создавалась она без привлечения авторитетных экспертных заключений) главная ставка сделана на то, чтобы добиться от россиян отчетливого стремления к деторождению. Главным ресурсом в стимулировании рождаемости стал масштабно отрекламированный материнский капитал.

Потенциальные родители отреагировали в целом положительно, и примерно половина опрошенных согласились с тем, что этот жест со стороны государства должен спровоцировать деторождение. Но на конкретный вопрос "Заведут ли обязательно детей больше, чем планировали?" ответил положительно лишь 1(!)% опрошенных. А 81% твердо ответили, что "будут следовать прежним намерениям, когда и сколько заводить детей". Бонус за материнство, по мнению демографов, способен вызвать кратковременный всплеск рождаемости, причем преимущественно среди малоимущих.

Упрощенная схема, предложенная государством, - "мы вам немного денег зараз, а вы нам налогоплательщика навсегда" не срабатывает. Например, самый высокий уровень рождаемости фиксируется в Чечне - там на одну женщину приходится 2,77 рождений. По 2,1 ребенку рожают женщины в Эвенкийском, Бурятском, Чукотском автономных округах и Туве - регионах, которые трудно назвать комфортными. А меньше всего рожают в Ленинградской, Тульской, Воронежской, Саратовской, Тамбовской областях.

СТИМУЛИРОВАТЬ РОЖДАЕМОСТЬ УДАЛОСЬ ВО ФРАНЦИИ И СКАНДИНАВСКИХ СТРАНАХ. НО ТАМ ПОШЛИ НЕ ПО ПУТИ "ПОДКУПА" РОДИТЕЛЕЙ, А СДЕЛАЛИ УПОР НА МАКСИМАЛЬНОЕ СОХРАНЕНИЕ ЖЕНЩИН НА РЫНКЕ ТРУДА В ТЕЧЕНИЕ ВСЕГО ВРЕМЕНИ, ПОКА РЕБЕНОК ВЗРОСЛЕЛ. ГИБКИЙ РАБОЧИЙ ГРАФИК, НЕПОЛНЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ, АДАПТИРОВАННЫЕ К РАБОЧЕМУ ЖЕ ГРАФИКУ РАБОТАЮЩИХ МАТЕРЕЙ ДЕТСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ - ВСЕ ЭТО ПОЗВОЛИЛО СОВМЕСТИТЬ МАТЕРИНСТВО И КАРЬЕРУ С МИНИМАЛЬНЫМИ ПОТЕРЯМИ. ОДНАКО ЧТОБЫ ТАКАЯ МОДЕЛЬ ДАЛА ПРЯМУЮ ОТДАЧУ, НУЖНО, ЧТОБЫ ОНА ЭФФЕКТИВНО ДЕЙСТВОВАЛА НЕ МЕНЕЕ ДВУХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ. ОЧЕВИДНО, ЧТО ДЛЯ РОССИИ ЭТО ПУТЬ ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖЕН.

Кроме того, рождаемость в России по принципу "желанные дети в желанные сроки" для большинства до сих пор недостижимая цель. Еще не так давно, в 80-х годах, в России средствами контрацепции пользовались 10% женщин, а в развитых странах их было 60%. При таких различиях в "ментальностях" планирования семьи в России в те годы регистрировалось 120 абортов на 1000 женщин, на Западе - менее 20. И только теперь Россия приближается к западным стандартам тридцатилетней давности. Однако при всех позитивных сдвигах только 58% респондентов в 2004 году оценивали текущую беременность как "желанную и своевременную", а 23% как "желанную и несвоевременную".

Умереть в России...

Значительно проще, чем родиться. А способность россиян гибнуть в цветущем возрасте и вовсе наводит на мысли о самоуничтожении генофонда. "Атипичность русской смертности" - так деликатно назвали эту особенность нации демографы. Причем эта особенность начинает проявляться уже в младенчестве. Наши младенцы умирают в три раза чаще, чем, к примеру, в Швеции, Португалии и Греции.

И еще одна национальная особенность очень красноречива - в России последние два десятилетия сохраняется высокий уровень постнеонатальной (от 28 дней до 1 года) смертности. А во всем цивилизованном мире основная доля младенческой смертности приходится на первый месяц жизни младенца, когда он наиболее уязвим. Далее современная медицина резко увеличивает шансы на выживание. Везде, но не у нас.

Но самое яркое проявление российской атипичности - это огромная доля смертности от внешних причин. От самоубийств, отравлений, несчастных случаев, убийств мужчины у нас гибнут втрое чаще, чем на Западе, - 182 случая на 1000, против 65. Самый "смертельный" возраст сильного пола в России - от 30 до 54 лет. Эксперты отмечают, что влияние алкогольного фактора на смертность от внешних причин и от болезней кровообращения огромно. "Пьют смертельно" - это буквально про нас. В среднем российском городе Ижевске провели исследования и выяснилось, что 40% смертей мужчин цветущего возраста - от перепоя.

Не призывая к крайним запретительным мерам, демографы меж тем констатируют: в период антиалкогольной кампании 1985-1987 годов ожидаемая продолжительность жизни мужчин выросла на 3,1 года и почти вернулась к историческому максимуму, а у женщин и вовсе превысила его. Сейчас средняя продолжительность жизни мужчин - 60 лет, женщин - 73. Согласно докладу о развитии человеческого потенциала, по ожидаемой продолжительности жизни в 2005 году Россия занимала 119-е место в мире, находясь по этому показателю позади многих развивающихся стран.

Обреченные

Эпидемиологический переход - есть такое понятие в среде демографов. Оно означает, что этап, на котором главной задачей было снижение смертности от инфекционных и других острых заболеваний, пройден. И у здравоохранения появились другие приоритеты. На этом этапе система здравоохранения и население как бы меняются местами. Инициатива переходит к населению, поскольку источники опасности для здоровья и жизни находятся вне зон влияния здравоохранения. Человек сам выбирает, как ему питаться, сколько употреблять алкоголя, каким воздухом дышать, пристегиваться ли ремнями безопасности в автомобиле. Россия в отличие от всего мира в этом смысле оказалась необучаема. Беречь жизнь в течение жизни у нас патологически не умеют.

Что характерно, "перезагрузка" приоритетов, для которой и создавалась новая "Концепция развития здравоохранения до 2020 года", в ней отражения так и не нашла. Эксперты поражены: концепция заполнена формулировками типа "улучшить", "усовершенствовать", "внедрить" и "снизить за счет повышения". Ни конкретных обоснованных рецептов, ни четко сформулированных целей.
Например, в числе основных задач по снижению смертности названо ее сокращение в результате ДТП, а смертность от отравления алкоголем не названа вовсе. Сама же борьба с алкоголизмом в число основных задач вовсе не занесена. В стране нет вообще ни одного специализированного центра который занимался бы исследованием проблем алкоголизации населения.

Можно только предположить, что стратегическое осмысление "загадки" российской сверхсмертности - непосильная задача для государства.

По материалам доклада подготовила Наталья Чернова Источник: "Новая газета" от 13.05.2009 http://www.novayagazeta.ru/data/2009/048/19.html

Уважаемая Дарья Борисовна, решила более подробно ответить на ваш вопрос в своем блоге, а не в комментариях к вулканическому кризису.
Спасибо за добрые слова и внимание к тексту о путешествии в вулканический кризис, доклад прошел удачно, это была секция «Роль университетов в развитии регионов» на конференции американской Географической Ассоциации. На данной секции выступали российские ученые, но присутствовали и представители разных стран. Я была поражена размахом конференции – одна программа ее весила, наверное, полкило. Обсуждались самые разные вопросы, было множество очень интересных секций и не на все секции удалось сходить, куда хотелось бы, поскольку шли они одновременно. Исследователи размещались в двух огромных соседствующих отелях.
На одной из секций, например, обсуждались вопросы застройки Красноярска -американка с Сиэтла выступала и что меня поразило, она говорила о том, что в Красноярске публичные слушания архитектурных проектов представляют собой скорее профанацию, это скорее всего, закрытое обсуждение вопроса архитекторов с небольшим количеством людей . Я даже специально задала вопрос – а у них в Америке это действительно публичные слушания? На что получила ответ, что у них каждый желающий в Сиэтле может нажать кнопочку со своим вариантом ответа – нравится или нет жителям новый архитектурный проект или нет и это действительно влияет на судьбу проекта. Детали не выспрашивала. (Это к вопросу о переименовании улиц – социологи, работающие на власть, к сожалению, могут выполнять заказы властных структур (уж такова одна из функций социологии - идеологическая) и представлять и интерпретировать данные исследования по-разному, в зависимости от своей совести, а если же это публичное действие, то всем жителям понятны результаты опроса). На этой же секции выступала наша российская коллега, которая рассматривала стратегии выживания жителей Байкальска, где закрылся бумажный комбинат и большое количество людей остались безработными.
Что я поняла для себя – у американских ученых нет такого трепетного отношения к четкому разграничению объекта и предмета науки, как в российской науке, в данном случае, географии. Географы обсуждали все, что только можно – «городские политики сотрудничества и Гражданское общество – вызовы и возможности», «Организация работы и рынка труда в городах», «Вопросы мирового населения», «Освобождение (emancipation ) немецкой молодежи от автомобильной зависимости” (было показано, что действительно молодежь в Германии отходит от этой зависимости, больше пользуется общественным транспортом или велосипедом), «Здоровая планета, здоровые места, здоровые люди», вопросы туризма (н-р, туристические сайты), гендерные вопросы – распределение ответственности в австралийских семьях и т.д. и т.д. Нашла даже в программе секции, посвященные проблемам гомосексуалов.
Мне, как социологу была очень интересна секция по демографии. Казимир Заниевский (Университет Visconsin), например, провел анализ мировых тенденций роста населения c 50-х годов по 2000-й год. За это время население планеты выросло на 173%, причем Индия и Китай- (Китай - 1/5 населения мира) дают 38% этого роста. Ежегодно население Земли увеличивается на 80 миллионов человек. В Африке рост населения составляет 300%. А Россия и Украина потеряли по 6 миллионов населения. Россия выглядела на этой презентации огромным бледным пятном в сравнении с другими странами– очень высокая смертность, низкая рождаемость, низкий уровень жизни и высокая разница в доходах богатых и бедных. Даже как-то грустно было на это все смотреть. Исследовательница из Праги - Житка Рихтарикова (мне потом сказали, что это исследовательница первой величины в мире) показала в своем докладе, что из европейских стран (включая Россию) более высокую рождаемость имеют страны наиболее благополучные по уровню жизни, к коим мы не относимся. (Кстати, она скинула мне на почту свою очень интересную презентацию).
Перед конференцией нужно было заранее послать текст своей статьи в Америку дискуссанту – человеку, который просматривает твою работу заранее, анализирует ее и готовит вопросы и резюме по всей секции. К этому вопросу они подходят очень серьезно. Выступления тоже строго ограничены – по 20 минут всего на каждое выступление, желательно 5 минут из них оставить на вопросы и все - точка. Во время доклада на листе бумаги тебе показывают – сколько у тебя осталось времени до конца выступления и строго это контролируют. В целом все проходит очень доброжелательно.
В целом эта конференция - грандиозное событие, над ее организацией работает целая серьезная команда, поддерживающая электронную связь со всеми её участниками. Время проведения было выбрано очень удачное – в Вашингтоне сейчас все цветет, отцветает сакура, все очень красиво – земля в розовых лепестках сакуры, даже машины встречаются обсыпанные этими лепестками. По-нашему – уже лето.
А отель находится рядом с замечательным зоопарком – что меня поразило - бесплатным (!), где можно было посмотреть разнообразных панд, даже красных (!), забавных тамаринов, цурикатов, слонов и т.д, для которых созданы наиболее подходящие природные условия для их проживания.

уважаемые коллеги и студенты,
Хотелось бы, чтобы этот и возможные другие конфликты шли в цивилизованных рамках – вот этому нам надо еще поучиться. Главное, как говорят конфликтологи – конструктивно решать конфликты и делать позитивные выводы. А для этого действительно надо разобраться. Каковы интересы обеих сторон? Что значит экстремистская деятельность Антошкина? Какие его высказывания или действия подпадают под это определение? Что именно из написанного Петром является не приемлемым для университетской дискуссии? Хотелось бы побольше конкретики, а не общих рассуждений.

Пытаясь узнать побольше о понятии «экстремистская деятельность», я обнаружила, что принятый закон об экстремистской деятельности, оказывается, противоречит не только шести статьям Российской Конституции, но и ряду международных актов о правах и свободах человека. «Представители 15 правозащитных общественных организаций 8 июля 2002 года на «круглом столе», посвященному Федеральному закону «О противодействии экстремистской деятельности», обратились к Президенту РФ и Совету Федерации с просьбой отказаться от принятия этого закона. Как заявил руководитель общественной организации «За гражданские права», глава экспертного совета при Уполномоченном по правам человека РФ Олеге Миронове Валерий Гарбисов, закон «О противодействии экстремистской деятельности», принятый депутатами Государственной думы в третьем чтении 27 июня 2002 года, противоречит ст. 13, 14, 17, 18, 28 и 29 Конституции РФ и ряду международных актов о правах и свободах человека и гражданина» (.http://studies.agentura.ru/tr/presscoverage/extremist/

Итак, не смотря на неопределенность и противоречие Конституции, закон был принят. Так что все-таки в нем понимается под экстремистской деятельностью?
«Статья 1. Основные понятия (в ред. Федерального закона от 27.07.2006 N 148-ФЗ)
Для целей настоящего Федерального закона применяются следующие основные понятия:
1) экстремистская деятельность (экстремизм):
а) деятельность общественных и религиозных объединений, либо иных организаций, либо редакций средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных на: насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации;
• подрыв безопасности Российской Федерации;
• захват или присвоение властных полномочий;
• создание незаконных вооруженных формирований;
• осуществление террористической деятельности либо публичное оправдание терроризма;
• возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию;
• унижение национального достоинства;
• осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы;
• пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности;
• воспрепятствование законной деятельности органов государственной власти, избирательных комиссий, а также законной деятельности должностных лиц указанных органов, комиссий, соединенное с насилием или угрозой его применения; публичную клевету в отношении лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением, соединенную с обвинением указанного лица в совершении деяний, указанных в настоящей статье, при условии, что факт клеветы установлен в судебном порядке; применение насилия в отношении представителя государственной власти либо на угрозу применения насилия в отношении представителя государственной власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей; посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность;
• нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда здоровью и имуществу граждан в связи с их убеждениями, расовой или национальной принадлежностью, вероисповеданием, социальной принадлежностью или социальным происхождением;
• создание и (или) распространение печатных, аудио-, аудиовизуальных и иных материалов (произведений), предназначенных для публичного использования и содержащих хотя бы один из признаков, предусмотренных настоящей статьей;
б) пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения;
в) публичные призывы к осуществлению указанной деятельности, а также публичные призывы и выступления, побуждающие к осуществлению указанной деятельности, обосновывающие либо оправдывающие совершение деяний, указанных в настоящей статье;
г) финансирование указанной деятельности либо иное содействие в планировании, организации, подготовке и совершении указанных действий, в том числе путем предоставления для осуществления указанной деятельности финансовых средств, недвижимости, учебной, полиграфической и материально-технической базы, телефонной, факсимильной и иных видов связи, информационных услуг, иных материально-технических средств».

Под какие пункты этого определения подпадает деятельность Антошкина – «унижение национального достоинства?» Или «осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы»?

Хотелось бы, чтобы это прокомментировали юристы, которые есть в нашем университете, а также философы, политологи. Мне представляется, что должна быть какая-то серьезная научная дискуссия, поскольку мы находимся в научном сообществе, а не в полицейском государстве.

Как мне представляются высказывания Петра – это, скорее всего, юношеский максимализм, стремящийся противоречить конформистскому мэйнстриму. Некоторые его высказывания слишком оценочны для серьезной дискуссии - «шизофреническая проблема администрации», «паранойя», «слишком большому числу калининградцев, куда приятней слышать словосочетание «житель Кенигсберга» (не понятно - есть данные опросов общественного мнения на эту тему или это субъективное видение ситуации?).

Честно говоря, такой протест Петра – это один из способов привлечь внимание к нашим проблемам. Но это первый этап – привлечение внимания, но их надо как-то решать? Здесь он, как действительно кто-то заметил, ничего не предлагает.
Не знаю, первый ли раз он заграницей, но если первый раз, то обычно испытываешь культурный шок от увиденного – насколько хороши дороги в Европе и Америке, как много качественных велосипедных дорожек и самих велосипедистов, не боящихся оставлять свои велосипеды даже на целые дни на улице, насколько потрясающе хороши зарубежные университетские библиотеки даже в маленьких городах, где можно брать сколько угодно книг домой аж на три месяца (например, в Университете Индианы), но если эта книга кому-то понадобится, по электронной почте пришлют сообщение с просьбой возвратить книгу. А до этого – пользуйся, сколько тебе надо для работы. Можно долго перечислять эти западные преимущества, полезные для здорового образа жизни и комфортной научной работы…
И сравнение часто не в нашу пользу. Встает извечный русский вопрос – что делать? Один из ответов – активная общественная деятельность на пользу сообщества, чем у нас, например, занимается доцент кафедры журналистики Михайлова Елена Васильевна («ЛОГОС»). Она поднимает общественность на активный диалог с властью по поводу строительства велодорожек, учета мнения активной общественности при планировании дорог, активно пиарит эту проблему. Я думаю, что она будет только рада, если наши студенты будут помогать ей в этом благородном деле. Елена Васильевна и Татьяна Леонидовна Каминская (Общественная организация «Перспектива») являются членами Общественной Палаты Новгородской Области, где достаточно активно представляют интересы общественности.
При нашем университете есть ряд других общественных организаций, которые своей деятельностью стараются изменить окружающую действительность в лучшую сторону. Присоединяйтесь, предлагайте свои проекты для изменения жизни к лучшему!
Другой путь для изменения ситуации – поступать на государственную службу и по мере возможности менять сложившуюся коррупционную (ни для кого не секрет) и далеко не эффективную государственную систему новыми методами и правилами работы, соответствующими новым реалиям. И это очень большая ответственность.

Интересно, сколько много наших ученых работает на американские университеты. Подписавшиеся - это только малая их часть...

Фундаментальная наука: Почему мы утекли (http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/2009/10/02/215251)
02.10.2009, 186 (2456)
Группа российских ученых, работающих за пределами страны, обратилась к руководству России с открытым письмом, которое публикуется ниже в сокращенном виде.
Мы считаем своим долгом обратить ваше внимание на катастрофическое состояние фундаментальной науки в России. Регресс продолжается, масштабы и острота опасности этого процесса недооцениваются. Уровень финансирования российской науки резко контрастирует с соответствующими показателями развитых стран. Громадной проблемой для России был и остается массовый отток ученых за рубеж.
В течение десятилетий в СССР была создана мощная научно-техническая база и устойчивые механизмы ее воспроизводства, включая воспроизводство кадров. Именно эта база, своеобразная научная ткань нашего общества, гарантировала научно-технический прогресс и, в конечном счете, независимость России. Продолжающийся распад этой ткани приведет в ближайшее время к полному разрыву связи между поколениями научных работников, исчезновению науки мирового уровня в России и утрате знаний в катастрофических масштабах.
Среди наиболее острых проблем фундаментальной науки и образования выделим следующие:
— существенное отставание российской науки от науки мирового уровня;
— отсутствие стратегического планирования с постановкой ясных целей;
— неадекватность финансирования активно работающих ученых, резкое падение престижа научных профессий;
— серьезное снижение стандартов в преподавании естественнонаучных дисциплин.
Эти проблемы требуют немедленного решения на уровне надведомственного государственного планирования. Мы считаем, что процесс стратегического научного планирования, координируемый непосредственно президентом и/или председателем правительства, должен иметь целью разработку в течение короткого времени комплексного плана стабилизации и развития фундаментальной науки и естественнонаучного образования в России. К разработке плана необходимо подключить выдающихся ученых, представителей министерств, промышленности, а также зарубежных экспертов. Наши конкретные предложения к стратегическому плану развития фундаментальной науки в РФ заключаются в следующем:
— увеличение финансирования науки, обеспечение условий труда и быта ученых;
— идентификация важнейших направлений научно-технического прогресса и конкретных проектов, служащих катализаторами развития и приводящих к осязаемым фундаментальным результатам, какими в свое время были космические и атомные программы в СССР;
— активное привлечение на территорию России крупнейших научно-технических проектов мирового масштаба. Уникальной возможностью такого типа является проект создания коллайдера частиц высоких энергий нового поколения;
— обеспечение абсолютной прозрачности финансовых потоков, достижимое в рамках международных проектов;
— кардинальное улучшение степени интегрированности российской науки в общемировую науку, стремление к лидерству в важнейших международных научных проектах;
— введение международных стандартов оценки качества научного труда, укрепление системы независимых научных грантов;
— создание российского Института высших исследований с привлечением государственного и частного финансирования.
Мы считаем, что срочное предотвращение грядущего коллапса науки в стране, немедленная разработка и внедрение новой модели научно-технического развития должны войти в число важнейших приоритетов руководства России.
Мы, нижеподписавшиеся, не связаны никакими политическими или корпоративными интересами в РФ. Руководствуясь единственным объединяющим всех нас чувством — глубоким беспокойством о судьбе России, мы призываем руководство страны к решительным шагам по разрешению проблем, затронутых в данном письме, и готовы предоставить имеющиеся у нас опыт, знания и силы для экспертной помощи в данных вопросах.
АВТОРЫ ПИСЬМА
С. Беломестных, Senior Scientist, Dept. of Physics, Cornell Univ., USA, А. Беляев, Univ. Lecturer, Dept. of Physics and Astronomy, Univ. of Southampton, UK, П. Берлов, Reader in Applied Mathematics, Dept. of Mathematics and Grantham Climate Inst., Imperial College, London, UK, А. Бучель, Associate Professor, Perimeter Inst. for Theoretical Physics, Ontario, Canada, А. Вайнштейн, Gloria Becker Lubkin Chair in Theoretical Physics, Univ. of Minnesota, USA; Sakurai Prize for Theoretical Particle Physics, 1999; Pomeranchuk Prize, 2005, А. Волович, Assistant Professor, Brown Univ., USA, И. Гапоненко, Senior Specialist, SLAC National Lab., Stanford, USA, В. Данилов, Senior Scientist, Oak Ridge National Lab., USA, Р. Демина, Professor, Dept. of Physics and Astronomy, Univ. of Rochester, USA, В. Дудников, Senior Scientist, Muons, Inc.; Batavia IL, USA, И. Ефимов, The Lucy and Stanley Lopata Distinguished Professor of Biomedical Engineering, Washington Univ., Saint Louis, USA; Fellow of AHA, К. Зарембо, Directeur de Recherche CNRS, Ecole Normale Superieure, Paris, France, В. Казаков, Professor, Ecole Normale Superieure, Paris and Univ. Paris-6, France, Humboldt Prize (2007), Servant Prize of French Academy (2007), Ю. Коломенский, Associate Professor, Dept. of Physics, Univ. of California, Berkeley, USA, Fellow of APS (2006), А. Корытов, Professor, Univ. of Florida, USA, Л. Кофман, Associate Director, Canadian Inst. for Theoretical Astrophysics, Univ. of Toronto, Canada, Ю. Кубышин, Profesor agregado, Univ. Politécnica de Cataluña, Barcelona, España, С. Кузенко, Professor, School of Physics, Univ. of Western Australia, Australia, В. Лебедев, Assistant Division Head, Fermilab, USA, М. Лютиков, Assistant Professor, Dept. of Physics, Purdue Univ., USA, М. Медведев, Associate Professor, Dept. of Physics and Astronomy, Univ. of Kansas, USA, В. Муханов, Professor, Head Of the Astroparticle division, LMU, München, Germany, Oskar Klein Medal (2006), Tomalla Prize (2009), С. Нагайцев, Senior Scientist, Associate Division Head, Fermilab, USA; Fellow of APS (2006), С. Назаренко, Professor of Mathematics, Univ. of Warwick, UK, А. Номероцкий, Univ. Lecturer, Dept. of Physics, Oxford Univ., UK, А. Петров, Professor, Dept. of Physics and Astronomy, Wayne State Univ., USA, В. Рычков, Professor, Univ. Paris-6, France, А. Сафонов, Assistant Professor of Physics, Texas A&M Univ., USA, US Department of Energy Outstanding Junior Investigator (2007), С. Селецкий, Associate Physicist, Brookhaven National Lab., USA, А. Серый, Senior Scientist, FACET Project Head, SLAC National Lab., Stanford, USA, Fellow of APS (2008), С. Солодухин, Professor, Univ. de Tours, Tours, France, Н. Соляк, Senior Scientist, Dept. Head, Fermilab, USA, А. Старинец, Univ. Lecturer, Dept. of Physics, Oxford Univ., UK, М. Стефанов, Professor, Dept. of Physics, Univ. of Illinois, Chicago, USA, В. Фогель, Senior Scientist, DESY, Hamburg, Germany, Г. Фурсин, Chargé de recherche, Inst. National de Recherche en Informatique et en Automatique, France, Д. Харзеев, Head, Nuclear Theory Group, Brookhaven National Lab., USA, А. Цейтлин, professor of theoretical physics, Imperial College London, UK; Royal Society Wolfson Research Merit Award (2001), Д. Цыбышев, Assistant Professor, Dept. of Physics and Astronomy, Stony Brook Univ., USA, В. Чухломин, Department Chair, Marketing and Organizational Behavior, State Univ. of New York, Saratoga Springs, USA, Е. Шабалина, Senior Scientist, II. Physikalisches Institut, Univ. Gottingen, Germany, В. Шильцев, Director of Accelerator Physics Center, Fermilab, USA, А. Щекочихин, Univ. Lecturer, Dept. of Physics, Oxford Univ., UK, В. Яковлев, Senior Scientist, Head of Research Group, Fermilab, USA, В. Ярба, Senior Scientist, Associate Division Head, Fermilab, USA, Fellow of APS.
Полный текст письма и дополнительная информация доступны на сайте http://www.hep.phys.soton.ac.uk/~belyaev/open_letter

http://www.politizdat.ru/news/186/
12 ноября в издательстве "Праксис" выходит в свет первый номер нового философского журнала «Сократ»

Журнал «Сократ», выходящий в свет 12 ноября, создан по инициативе и при непосредственном участии Московско-Петербургского философского клуба и издательства «Праксис». Журнал был задуман как достаточно доступное массовое интеллектуальное издание по философской, культурной и общественно-политической проблематике. Инициаторы издания журнала ставили перед собой задачу максимально ясным языком, в доступной форме представлять на страницах издания основные актуальные философские дискуссии и проблемы широким слоям образованного российского общества, дать попытку анализа средствами философии, социологии, культурологии актуальных проблем общественно-политического развития, культурной и интеллектуальной жизни нашей страны. В соответствие с этой просветительской во многом задачей была избрана и форма подачи информации: журнал представляет собой полноцветное издание формата А4, проиллюстрированное современными российскими художниками. Объем журнала – также небольшой и удобный для восприятия (первый номер – 128 страниц). Подобные массовые просветительские интеллектуальные издания существуют во многих европейских странах, например во Франции, где тиражи подобных изданий доходят до нескольких десятков тысяч экземпляров. Таким образом, «Сократ» открывает для России новую, но существующую во всем мире традицию, - массового просветительского философского издания.

По мнению инициаторов и участников проекта, сегодня в России существует явная потребность в качественной рефлексии по поводу основных социальных, политических и культурных процессов, протекающих в нашем общественном и культурном пространстве, рефлексии и анализа, осуществляемого с привлечением философского инструментария, философских знаний и традиции. По мнению авторов проекта, философия может быть интересной, актуальной, востребованной, и она должна быть таковой в современном развитом обществе. Современное российское общество, по мнению инициаторов проекта, не в меньшей степени нуждается в качественной и актуальной рефлексии. В настоящее время деинтеллектуализация, процессы устранения всякой рефлексии, оценок, критики общественных процессов с интеллектуальной позиции, зашли слишком далеко, и в этом отношении не будет большим преувеличением говорить о глубокой интеллектуальной деградации, которая в этом смысле является неотъемлемой частью общего структурного кризиса российского общества.

В этом контексте редакцией была избрана и тема первого номера – тема Кризиса в широком смысле слова. В настоящее время в отечественных и мировых СМИ тема Кризиса является одной из наиболее обсуждаемых. В то же самое время, обсуждение этой темы не выходит, как правило, за рамки узко-экономического и даже финансового анализа. Являясь, несомненно, полезным и актуальным для специалистов, такое толкование ничего не говорит о системных и глубинных истоках и предпосылках современного Кризиса: философских, теоретических, культурных, социальных. Авторы первого номера «Сократа» предприняли попытку расширить поле возможных интерпретаций такого явления как Кризис, поместить его в более широкие культурные, теоретические и исторические горизонты. Читатели первого номера журнала смогут ознакомиться с различными подходами к этимологии и генеалогии слова и понятия «Кризис», проследить развитие этого понятия от Античности, через Новое Время, к Современности, ознакомиться с мнениями ведущих современных философов и интеллектуалов на современный Кризис, познакомиться и с авторским взглядом на это явление самих участников проекта «Сократ». Безусловно, не претендуя на исчерпывающее объяснение такого сложнейшего явления как Кризис, авторы первого номера предлагают, по меньшей мере, «философское расширение горизонтов» при оценке этого явления. И уже только одно это «расширение», безусловно, может быть полезным и продуктивным для всех тех, кто сегодня пытается понять истоки Кризиса, его природу, найти дополнительные возможности для его анализа и преодоления.

Новый философский журнал «Сократ» как и всякий новый проект, создавался в результате коллективного творчества разных авторов, групп и объединений, поэтому пилотный номер, по всей видимости, не избежал традиционных недостатков всякого нового проекта: некоторой несогласованности позиций, расхождения в оценках и подходах, редакторских и стилистических шероховатостей. Однако во многом данный журнал и создавался не как какой то «партийный» орган с четкой редакторской позицией, но, прежде всего, как максимально открытая и свободная площадка для обмена мнениями различных авторов, позиций и подходов, объединенных идеей о необходимости актуальной философской рефлексии современного российского общества. По мнению инициаторов проекта, мышление вообще и философия в частности снова должны стать модным и современным занятием, именно так можно обозначить одну из главных долгосрочных целей, которую поставили перед собой создатели журнала.

Содержание

Алексей Козырев. Колонка редактора: на дне?
Иван Фомин. От Сократа к «Сократу»
Абдусалам Гусейнов. Философия – «сказка» для взрослых
Владимир Миронов. Философия, открытая для всех

I. Главная тема
Александр Михайловский. О критике кризиса

II. Симпозиум
Сергей Мельников. Смерть Сократа
Дарья Лунгина. Кризис и призраки

III. Контекст
Тимофей Дмитриев. О тех, кто «первым почуял важное». Мировой кризис глазами западных интеллектуалов

IV. Сократический диалог
Александр Захаров. «Кризис в экономике и кризис в головах»

V. Полития
Виталий Седнев. Дефрагментация постсоветского пространства
Олег Кильдюшов. Украина у края? Как мировой кризис может отразиться на стране перманентного кризиса

V. Идеологии
Юрий Пущаев. Кризис и конец эпохи идеологий
Олег Матвейчев. Кризис инноваций
Михаил Богатов. Исключение кризиса и возвращение действительного

VII. Alma mater
Вадим Васильев. Прогресс по обе стороны Земли. Телемост на философском факультете
Василий Ванчугов. Образ будущего в свете реформы образования. Кризис продолжится?

VIII. Культура
Анна Булычева. Сказка с оттенком триллера . «Распутин» в «Геликон-опере»
Олег Кильдюшов. (Пост) советский спорт: в поисках модели для топ-моделей

IX. Сеть
Роман Кисурин. Философский Рунет: место пока свободно

X. Каталог
Алексей Козырев. «Сама жизнь» Наталии Трауберг
Роман Кисурин. Революция по краям: правый поворот в политике, философии и культуре

Ровно 100 лет назад впервые отметили 8-е марта в Германии, Дании, Швейцарии и Австрии. Отметили митингами в защиту прав женщин - избирательных, трудовых.
Что изменилось за эти 100 лет? Очень многое. 1. Женщины получили избирательные права в следующей последовательности:
1893- Новая Зеландия
1902 – Австралия
1906 – Финляндия
1913- Норвегия
1915 – Дания, Гренландия
1917 - СССР
1918-Канада
1919 – Австрия, Германия, Голландия, Польша, Швеция, Люксембург, Чехословакия
1920 – США
1922 – Ирландия
1928 - Великобритания
1930 – ЮАР
1931 – Испания, Португалия
1932 – Таиланд
1945 – Франция, Италия, Япония, Венгрия, Югославия
1949 – Китай, Чили
1952 – Греция и т.д

а также:
2) возможность получать высшее образование
3) контрацептивы и возможность контролировать репродукцию
4)возможность работать в государственных структурах
5) полетели в космос
6)стали служить в армии
7) стали носить более удобную одежду

А также:
Семь самых важных достижений феминисток за последние 150 лет
Министерские портфели, брюки, возможность умереть от рака легких и другие успехи
Юлия Смирнова | 05 марта 2011 19:05
http://www.forbes.ru/forbes-woman-slideshow/64542-sem-samyh-vazhnyh-dostizhenii-feministok-za-poslednie-150-let

Слово «феминизм» сегодня произносится с оттенком пренебрежения. В лучшем случае перед глазами встает зануда, в худшем — крикливая сумасшедшая. Сегодня почти никто из женщин не считает себя приверженками идеалов Симоны де Бовуар, Кейт Миллет или, не дай бог, Розы Люксембург. Но все пользуются правами, которых женщины добились за последние полтора века. То, что сегодня любой женщине кажется само собой разумеющимся — учиться и работать, носить брюки и голосовать, курить и владеть имуществом — 150 лет назад представлялось верхом смелости или неприличия.

В бывшем СССР 8 марта женщинам дарят цветы и конфеты и желают им оставаться милыми и нежными. В Западной Европе в этот день газеты вспоминают о неравенстве в оплате труда, о «стеклянном потолке», об ущемлении прав женщин в Африке и на Ближнем Востоке. Для российского уха это звучит очень похоже на риторику времен Советского Союза и напоминает эмансипацию, проводимую сверху. Forbes решил вспомнить, за что боролись женщины последние полторы сотни лет и что из этого вышло. Далее — смотреть слайдшоу

=============================================
http://www.chaskor.ru/article/udarim_nevezhestvom_po_abortam__24776
Игорь Янович понедельник, 12 сентября 2011 года, 16.30

Ударим невежеством по абортам
«Борцы с абортами не знают про аборты самых элементарных вещей»

К сожалению, обсуждение вопросов рождаемости и репродуктивных прав в российской публичной сфере никогда особенно не было основано на научных фактах. Совсем не потому, что таких фактов нет. Конечно, мы знаем про российскую демографию куда меньше, чем хотелось бы. Очень не хватает масштабных репрезентативных исследований".
см далее http://www.chaskor.ru/article/udarim_nevezhestvom_po_abortam__24776

Сколько можно не прислушиваться правительству к экспертам от науки? Бороться с абортами стало модно, политически выгодно...

на этой странице - интервью с одним из крупнейших российских медиевистов ПАВЛОМ УВАРОВЫМ http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Universitet-i-CHistilische
Университет и Чистилище
Павел Уваров

От редакции. Университет как социальная институция – важная тема нынешних российских медитаций. Это связано не только с «болонским процессом» и реформой высшей школы. У этого есть и более широкий контекст, о котором пишет в своей недавно изданной в России книге «Университет в руинах» Билла Ридингса. Этому была посвящена и серия очень интересных публикаций Н.Плотникова, В.Россмана, В.Куренного в журнале «Пушкин» (2010, № 1). Университет переживает очень глубокое перерождение, идет спор о том, что вообще останется от классической «гумбольдтовской» модели университета. Чем университет станет завтра?

В августе вышел в свет третий номер журнала «Культиватор», пока мало доступный читателям вне Москвы. Номер также посвящен прошлому и будущему университа. Для него Иосиф Фурман взял интервью с одним из крупнейших российских медиевистов ПАВЛОМ УВАРОВЫМ,

Встретила в интернете хорошее определение политкорректности-

"Политкорректность – абсолютно нейтральное требование находить компромисс и примирение в мире со множеством взглядов, ценностей, моральных, религиозных норм и воззрений. В этом требовании – стремление к самосохранению человечества. Пренебречь им – значит скатиться к одной точке зрения, например, к тому же ленинизму".

Опыт взаимодействия преподавателя с мультимедийной техникой в институтах НовГУ

С некоторых пор наш предмет перевели только на лекционные занятия, студентам далеко не всегда все понятно в устном изложении и хотелось бы разбавлять свои занятия визуальным материалом для лучшего усвоения. Но оказалось, что в нашем университете с этим не все так просто.

Экономический институт
В этом семестре начала читать достаточно сложный для второго курса предмет «Прикладная социология» и меня приятно удивило, что в учебном отделе мне без проблем предоставили аудиторию (конференц-зал) с мультимедийной техникой. Я прихожу рано – в 8 утра и вся техника уже готова – только включай ноутбук и вставляй флешку. Все организационные вопросы в экономическом институте решаются достаточно быстро, хотя свои накладки тоже были.

Сельхозинститут
По моей просьбе в начале семестра в сельхозинституте мне предоставили аудиторию с мультимедийной техникой. Но занятия в этой аудитории сорвались из-за отсутствия электричества в здании (сказали на 2 недели). Пришлось носить свой ноутбук и показывать все на своей технике, благо группа оказалась маленькая.
Когда начались занятия в поточной аудитории, попросила в отделе технической поддержки предоставить мне мультимедийный проектор. Проектор предложили самой забирать и подключать в аудитории. Когда я представила, как я, нагруженная техникой (плюс свой ноутбук и сумка с работами студентов) ношусь по институту, то у меня пропало всякое желание пользоваться проектором.

Гуманитарный институт
По моей просьбе мне также любезно предоставили в начале семестра аудиторию со стационарным проектором на базе Исторического факультета. Ноутбук пришлось носить свой и не сразу получилось настроить его для показа. Только ко второй лекции я выяснила, к кому можно обратиться за технической поддержкой и молодой человек по имени Александр любезно мне помогал настроить мой ноутбук.
Кафедра журналистики также любезно предоставляет мне при необходимости свой проектор, за что им большое спасибо.

Политехнический институт

В политехническом институте я имела опыт обращения к аудиториям с мультимедийной техникой в позапрошлом году. Для того, чтобы провести занятия в 3-й поточной аудитории, мне пришлось где-то около часа ходить подписывать служебные записки. Брать эту аудиторию не всегда получалось, потому что там были запланированы и другие мероприятия.
Тогда я договаривалась с преподавателями других кафедр об использовании их аудиторий – например, мы менялись аудиториями с Абрамовым Александром Михайловичем, который любезно на это соглашался.
После этих блужданий у меня также пропало желание обращаться за мультимедийной техникой в политехе.

К чему я это все пишу? Очень хотелось бы, чтобы в нашем университете (уже 21 века) наконец появилось больше поточных аудиторий с мультимедийной техникой, чтобы не приходилось бегать со служебными записками, со своей техникой по университету.

По рассылке прислали статью, которая задевает за больное. Является ли ценностью качественное образование в нашем обществе? Способствует ли политика министерства образования повышению качества образования?
Судя по тому, что квалифицированные научные и преподавательские кадры в регионах получают зарплату в два прожиточных минимума....

http://www.rabkor.ru/?area=articleItem&id=10833&mode=print
Поле битвы — образование
20.11.2010 | 08:05

Новейшие инициативы Министерства образования и науки в сочетании с принятием федерального закона №83 и публичными высказываниями официальных лиц нельзя расценить иначе, как объявление войны. И цель ее - не что иное, как уничтожение отечественной системы образования как таковой.

Полностью согласна с Терри (см. ниже) . Постоянно встречаю своих бывших студентов с политеха, работающих не по специальности и нуждающихся как раз в социальных знаниях - коммуникативных навыках, навыках анализа социальной информации и т.д. Недавно встретила одного своего студента, который сообщил, что только 10% из его группы работает по специальности - автомобили кажется... Сам, кстати, тоже работает не по специальности, а слюдьми и с социальной информацией :)).

http://www.rabkor.ru/debate/11388.html 21.12.2010 | 07:01
Терри Иглтон. Смерть университетов
Неужели из университетов исчезнут гуманитарные науки? Сам этот вопрос абсурден. Это все равно, что спрашивать, исчезнет ли алкоголь из баров или эгоизм из Голливуда. Как не может быть бара без алкоголя, так и университет не может существовать без гуманитарных наук. Если история, философия и прочие исчезнут из академической жизни, на их месте останутся лишь заведения для обучения техническим навыкам или корпоративные исследовательские институты. Но это был бы уже не университет в классическом смысле слова, и называть его так было бы ложью.
Но университет в полном смысле слова не может существовать и в том случае, если гуманитарные науки изолированы от других дисциплин. Самый быстрый способ обесценить гуманитарные предметы - если уж нельзя совсем от них избавиться - превратить их в приятное дополнение. Настоящие мужчины изучают право и инженерное дело, а идеи и ценности для слабаков и баб. В любом университете, достойном своего имени, гуманитарные науки должны занимать центральное положение. Изучение истории и философии, сопровождаемое знакомством с историей искусства и литературы, должно быть одинаково обязательным как юристов, так и для учащихся гуманитарных факультетов. И если в США гуманитарные факультеты не находятся под такой страшной угрозой, то это происходит в том числе и потому, что там они считаются неотъемлемой частью высшего образования как такового.
В XVIII веке, когда гуманитарные факультеты впервые начали обретать свой современный вид, так называемые науки о человеке играли в обществе ключевую роль. Они были призваны воспитывать и охранять ценности, на которые у мещанского общества было так мало времени. Современные гуманитарные науки и индустриальный капитализм были практически братьями-близнецами. Чтобы уберечь систему ценностей и идей, находящихся на осадном положении, такие учреждения, как университеты, должны были быть до некоторой степени отделены от повседневной жизни. Увы, эта отделенность делала гуманитарные исследования неэффективными. Но с другой стороны, она же позволила гуманитарным наукам начать проект критики здравого смысла.
Время от времени, как, например, в конце 60-х или сегодня в Британии, эта критика вырывалась на улицы, противопоставляя нашей сегодняшней жизни жизнь возможную.
В свое время мы были свидетелями смерти университетов как центров критики. Со времен Маргарет Тэтчер роль академии свелась к обслуживания статус-кво. Она перестала быть местом, бросающим ему вызов во имя справедливости, традиции, воображения, благополучия человека, местом свободной игры умов или альтернативных видений будущего. И нам не изменить эту ситуацию, лишь увеличив государственное финансирование гуманитарных наук, вместо того, чтобы сокращать его до нуля. Мы можем изменить ее, если будем настаивать на том, что критическое осмысление человеческих ценностей и принципов должно быть основой всего, что происходит в университете, а не только изучения Рембрандта или Рембо.
В конечном счете, чтобы защитить гуманитарные науки, нужно показать их незаменимость. Нужно настаивать на их ключевой роли во всем академическом образовании, а не оправдываться, что их содержание обойдется совсем недорого, как будто они бедные родственники.
Как можно добиться этого на практике? С финансовой точки зрения - никак. Правительства намерены урезать, а не расширять финансирование гуманитарных дисциплин.
Не проиграем ли мы нашим конкурентам в экономике, если будем вкладывать слишком много денег в преподавание Шелли? Но без гуманитарных исследований нет и университета, а это значит, что университеты и развитый капитализм фундаментально несовместимы. И политическое значение этого гораздо глубже вопроса о плате за обучение.
Опубликовано в Guardian
Перевод с английского Дмитрия Потемкина
Терри Иглтон

Как правильно сравнить бюджет Академии с бюджетом «одного среднего американского университета» http://www.sibai.ru/kak-pravilno-sravnit-byudzhet-akademii-s-byudzhetom-odnogo-srednego-amerikanskogo-universiteta.html

22.08.06

В последнее время в публичных высказываниях руководства РАН все чаще прослеживается тема сравнения бюджета Академии с бюджетом «одного среднего американского университета», в частности, об этом в различных интервью неоднократно упоминали вице-президенты Г.А. Месяц и А.Д. Некипелов. За комментариями по поводу корректности такого сравнения мы обратились к
А.Г. Калиничеву, бывшему старшему научному сотруднику Института экспериментальной минералогии РАН, в настоящее время работающему в университете Иллинойса, США.

Уважаемый Андрей Геннадьевич, не могли бы Вы рассказать о бюджете университета Иллинойса? Годится ли он на роль того «среднего» университета США, о котором говорят руководители РАН?

Да, действительно, в последнее время в российских СМИ можно часто встретить сравнения, что Российская Академия Наук получает из бюджета страны меньше, чем годовое финансирование «маленького затрапезного университета США». С затрапезными университетами США мне, к сожалению, пока познакомиться не удалось, но правда заключается в том, что бюджет крупного американского исследовательского университета действительно составляет порядка $1-2 миллиарда в год, а годовое финансирование РАН, насколько я знаю, составляет порядка $0.8 миллиарда. Однако РАН получает свое финансирование практически целиком напрямую из федерального бюджета России, в то время как структура бюджета американских университетов принципиально иная. Бюджет Иллинойского Университета (это университет штата, т.е. "государственный") в размере примерно $1.3 млрд складывается из следующих пяти источников:

• 20-25% бюджета университета приходит из бюджета штата, причем из бюджетных статей на образование;
• 20-25% – оплата студентами за образование (tuition);
• 20-25% – исследовательские гранты из федерального бюджета, которые выигрываются конкретными университетскими профессорами по результатам открытых конкурсов научных проектов различных федеральных ведомств - NSF, DOE, DOD и пр., а также подобные конкурсные гранты из бюджетов ведомств штата Иллинойс на исследования;
• 10-15% добавляют конкурсные гранты и контракты с частными корпорациями;
• 10-15% составляют частные пожертвования, доходы от фонда университета (endowment) и доходы от собственного побочного бизнеса.

Такая структура бюджета характерна для любого американского исследовательского университета независимо от того, является ли он государственным или частным. У частного университета будет отсутствовать (хотя и не обязательно) доля доходов из бюджета штата, где он расположен, зато будут несколько повыше доходы за счет оплаты студентами за образование, за счет своих endowments (капитальных фондов, которые у частных университетов, как правило, крупнее, чем у государственных) и за счет собственного бизнеса. Таким образом, получает американский университет только около 30-35% своего бюджета (практически только ту самую долю из бюджета штата, причем не на исследования, а на образование), а остальное каждый университет зарабатывает благодаря творческой инициативе своих профессоров и других сотрудников, включая и администрацию, соперничая с другими подобными университетами в открытых для всех конкурсах.

Что представляет собой упомянутый "собственный бизнес" университета?

Основной бизнес любого американского университета – это высшее образование. И все университеты относятся к этому бизнесу очень серьезно, потому что даже государственные университеты сильно зависят от того, что им платят студенты, которые, естественно, свободны в выборе того или иного вуза. Кроме того, сильные студенты – это и возможность развивать сильную науку, а это оборачивается возможностью привлекать дополнительные средства на исследования в виде грантов, которые в сумме составляют почти половину университетского бюджета.

Побочным бизнесом может быть все, что угодно: продажа футболок с символикой университета, доходы от платных парковок на кампусе, продажа лицензий на открытие кафе-ресторанов и других торговых заведений на территории университета, доходы от продажи патентов и лицензий – результатов научно-исследовательской деятельности, и т.п. Важно, что даже у самых успешных университетов эта доля относительно невелика (обычно не более 10%), и благосостояние университета от этих доходов не зависит напрямую. И это очень хорошо, потому что такие побочные доходы от года к году могут сильно колебаться.

Высока ли конкуренция по открытым конкурсам NSF, DOE, DOD и пр.? Каковы в среднем суммы грантов?

Конкуренция всегда достаточно высока: в каждом конкретном конкурсе побеждает всего порядка 20-30% заявок. Но конкурсов таких достаточно много: практически каждое министерство США имеет некоторый (иногда – очень внушительный) бюджет на научные исследования, который почти полностью распределяется на основе открытых конкурсов. Это могут быть сравнительно небольшие гранты порядка $100-200 тыс в год для поддержки исследований одной исследовательской группы (обычно – один профессор и 1-2 студента-аспиранта-постдока) и проекты с финансированием по нескольку миллионов долларов в год, рассчитанные на 5-10 лет и десятки участников (отдельных групп) из разных университетов и исследовательских центров. Но механизм их распределения, в принципе, примерно один и тот же: открытый конкурс проектов и выделение финансирования на основе экспертных оценок (peer review). Каждая заявка отправляется на отзыв нескольким (3-5) экспертам (часто - зарубежным), которые анонимно пишут развернутые рецензии на проект. Эти оценки затем ранжируются в финансирующем ведомстве на заседании экспертной комиссии (panel), состоящей из других приглашенных экспертов, которые почти все работают там на непостоянной основе и привлекаются только для оценки заявок данного конкретного конкурса. Если речь идет о больших многолетних многомиллионных грантах, то до определения окончательных победителей экспертные комиссии часто еще выезжают "на места", чтобы пообщаться с заявителями лично и оценить условия для успешного выполнения проекта в каждом конкретном месте. По результатам этих комиссий и визитов принимаются окончательные решения, всем участникам конкурса – и победителям, и проигравшим – высылается развернутое официальное заключение экспертной комиссии и все отзывы анонимных рецензентов. Это очень важно и для заявителя, и для комиссии, и для финансирующего ведомства, поскольку позволяет заявителям в дальнейшем совершенствовать свою заявку в соответствии с замечаниями рецензентов, а комиссии и ведомству – засвидетельствовать свое уважение к труду заявителей по сотставлению заявки и участию в конкурсе, даже если они в нем проиграли.

Нужно также иметь в виду, что активно работающие ученые в США могут являться и заявителями, и рецензентами, и членами экспертынх комиссий (не в одних и тех же конкурсах, естественно). Поэтому конкурсная система работает так, что никто в стране (кроме Президента, конгресса, министра финансов и еще нескольких федеральных чиновников высокого уровня) не имеет контроля над большой долей бюджетных средств на научные исследования. В этом одно из ее огромных преимуществ, обеспечивающее ее надежность и устойчивость. Контроль за распределением финансов реально распределен между экспертами-рецензентами (в том числе и зарубежными), между руководителями экспертных комиссий (которых много по конкретным отраслям науки и специализациям), и между самими исполнителями, которые, естественно, отчитываются о потраченном финансировании и сами участвуют в конкурсной системе в качестве экспертов.

В результате вся система является самоуправляемой – все научное сообщество (не в лице президиумов, бюро отделений, коллегий министерств, и других назначенных комиссий, а в лице всех своих участников) по сути дела само контролирует, как расходуются средства научного бюджета страны. Но мнение каждого конкретного участника этого процесса может повлиять лишь на распределение относительно небольшой части общей суммы. При этом влияет оно не само по себе, а вместе с мнениями других анонимных рецензентов. Впрочем, обычно это – его же коллеги по специальности, которых он чаще всего даже хорошо знает лично. В этом месте система рецензирования как раз намеренно непрозрачна почти для всех ее участников, что делает гораздо более прозрачным и объективным процесс peer review в целом. Такая конкурсная система финансирования критически зависит от добросовестности всех ее участников, а каждый конкретный участник одновременно не только частично контролирует реальное функционирование всей системы, обеспечивая ее устойчивость, но и сам зависит от ее устойчивой работы.

Насколько конкурсная грантовая система стимулирует активность ученых? Следует ли увеличивать ее долю и в финансировании российской науки?

Мне кажется, активность ученых по настоящему стимулируется только их собственным любопытством в познании действительности и в стремлении ее усовершенствовать. Конкурсная грантовая система просто предоставляет наиболее объективный и действенный механизм распределения государственного бюджетного финансирования между такими "любопытными", который в максимальной степени учитывает обоснованность их права на общественную поддержку своего любопытства и научного творчества. Нужно сказать, что не менее самих американских ученых-профессоров в получении исследовательских грантов заинтересованы и их работодатели – университеты и научные центры. Накладные расходы по такой схеме грантового финансирования обычно составляют около трети общей суммы (бывает и больше). Эти деньги поступают в распоряжение департмента, кафедры или университета, и из них в значительной мере оплачивается многочисленный вспомогательный персонал, состоящий на постоянных университетских должностей (секреташ, бухгалтеров, библиотекарей, обслуживающего персонала).

Стипендии, на которые живет большинство аспирантов (graduate students), также выплачиваются из этого источника. Кроме того, аспирантам, которые работают по грантам в качестве research assistants (примерно соответствует 1/2 ставки лаборанта), из этих же грантов оплачивается и их учеба. Таким образом, для аспиранта учеба становится практически бесплатной (это характерно в США практически для всех специальностей в sciences & engineering, причем равно распространяется и на студентов-иностранцев).

В то же время университет целиком возмещает себе затраты на образование каждого аспиранта из исследовательских грантов, получаемых его научным руководителем. В конечном итоге, каждый университет оказывается кровно заинтересован в привлечении к себе на работу лучших, наиболее творческих в научном смысле профессоров (и удержании их в своем штате в условиях довольно жесткой конкуренции между университетами), поскольку именно они обеспечивают университету и дополнительное довольно существенное финансирование, и лучших аспирантов, и репутацию университета в научном сообществе и в обществе в целом.

В России конкурсная грантовая система финансирования науки реализована главным образом в РФФИ и РГНФ, которые и создавались в свое время по подобию американского NSF. К сожалению, заимствована оказалась главным образом лишь оболочка, внешняя форма такой конкурсной системы, а не ее существенное содержание. В частности, прозрачность и открытость всех видов конкурсов, доступность для заявителей письменных аргументированных отзывов экспертов и комиссий на их заявки – все это пока оставляет желать много лучшего. На сайте http://www.scientific.ru/участниками сформулированы многие полезные, легко реализуемые рекомендации по улучшению конкурсной системы РФФИ, большинство из которых не требуют даже никакого дополнительного финансирования.

Но, конечно, для того, чтобы конкурсная система научного финансирования в России реально заработала, помимо значительного совершенствования системы экспертизы необходимо в разы увеличивать и размеры отдельных грантов, и общую долю конкурсного финансирования в российском научном бюджете. Мне кажется совершенно иррациональным часто высказываемое руководством РАН мнение, что конкурсное финансирование должно иметь лишь дополняющий характер, служить, так сказать "для поддержания штанов", а наиболее значительная часть финансирования должна обязательно идти по смете, якобы только это может обеспечить сохранение и развитие научной среды.

Совершенно бесспорно, что в РАН сосредоточены сильнейшие российские научные кадры. Это доказывается в частности тем, что Академия уже и так получает львиную долю грантов РФФИ. Если распределять большую долю финансирования фундаментальной науки на основе конкурсов, эти деньги все равно в конечном счете получит главным образом РАН. Так в чем же причина такого неприятия конкурсной системы? Мне кажется, что все дело в возможности определять и контролировать "административную ренту" финансирования, по каким бы каналам оно ни поступало. Грубо говоря, сейчас бюджет РФФИ составляет менее 6% всех бюджетных средств на фундаментальную науку в стране, а сметный бюджет РАН - более трети, если не половину. Конечно, в такой ситуации денег по конкурсам РФФИ будет хватать только на поддержание штанов.

А если, скажем, поменять эти доли местами? Тогда 6% по сметному финансированию будет вполне достаточной суммой для поддержания административного аппарата Академии, а 30-50% будут составлять реальные весомые гранты конкретным научным сотрудникам на их выигравшие в конкурсах проекты (см. выше про открытые прозрачные конкурсы). Большинство этих денег все равно пойдет в те же самые академические институты, но уже по несколько другим каналам, и распоряжаться ими уже будут другие люди (сами руководители проектов). Для проведения такой структурной реформы на первом этапе даже не нужно никаких дополнительных денежных вливаний! А в результате каждый научный сотрудник уровня с.н.с. и выше в полной мере ощутил бы свою личную ответственность за благополучие своей исследовательской группы, лаборатории, и всего института.

Административная рента при этом тоже никуда не денется: накладные расходы с каждого гранта понадобятся, чтобы содержать инфраструктуру и весь административный и обслуживающий персонал институтов: бухгалтерию, общие мастерские, секретарш, и пр. Только у грантодержателей тогда появится право решать, сколько и какого обслуживающего персонала они в состоянии содержать на общие нужды, чтобы успешно выполнять свои проекты и позволить своему институту развиваться.

Вопросы сокращения неэффективных подразделений при такой системе тоже решаются наиболее мягким и объективным способом и автоматически защищены от какого-либо административного произвола. Научные сотрудники, которые в течение ряда лет оказываются неспособны обеспечить конкурсное финансирование исследований для себя и своей группы просто таким образом постепенно сокращают сами себя. Создание новых групп и лабораторий тоже решается почти автоматически: научный сотрудник, написавший хороший проект и успешно победивший в конкурсе, будет иметь возможность создать или расширить свою группу за счет средств своего гранта, практически независимо от своего возраста, формальных регалий, мнения начальства и пр. Демонополизация, равенство возможностей, открытые гласные конкурсы, их многообразие из разных источников, полновесное финансирование каждого конкретного успешно прошедшего конкурс проекта – вот все, что для этого нужно.

Мне кажется, что обсуждаемое в рамках реформирования российской фундаментальной науки "компромиссное" между (предложениями МОН и РАН) решение создавать некие прикладные инновационные подразделения в академических институтах, куда переводить (временно?) некоторых сотрудников на внебюджетные ставки тоже может найти свою естественную форму только в рамках конкурсной грантовой системы. Действительно, в данном случае обе стороны по своему правы. Министерство образования и науки – в том, что хочет разделить бюджетные и внебюджетные финансовые потоки и лучше видеть, что куда идет и как возвращается. А академические ученые – в том, что по большому счету фундаментальная наука от прикладной так просто не отделяется (не с точки зрения финансов, а с точки зрения самой науки). Очевидно же, что "творчески активные научные сотрудники фундаментальной науки" и "творчески активные научные сотрудники прикладной науки" – это в значительной степени одни и те же люди, с теми же самыми головами и руками. А от тех, у кого ни то, ни другое толком не получается, куда ни переводи и из каких разных источников ни финансируй - толку будет все равно мало.

Но вся предлагаемая организационная конструкция создания внебюджетных инновационных подразделений при фундаментальных академических институтах выглядит довольно нелепо по очень простой причине – а именно потому, что предполагается как само собой разумеещееся, что финансироваться (из бюджета - на фундаментальную, от заказчиков - на прикладную науку) должны целые институты, которые внутри себя уже будут решать, кто там фундаментальщик, а кто - прикладник. Но если в качестве организационной единицы финансирования по конкурсным проектам и грантам рассматривать не институты целиком, а отдельные исследовательские группы и/или отдельных сотрудников, то все эти нелепости мгновенно исчезают. Выиграл фундаментальный грант – занимайся фундаментальной наукой со своей группой. Есть у этого фундаментального проекта выходы в приложения – ищи заказчиков, заключай договор, и зарабатывай на приложениях дополнительно к фундаментальному бюджетному финансированию. Или продавай лицензию прикладникам, которые дальше сами займутся в расчете на прибыль. Или набирай еще одну группу, которая будет разрабатывать эти прикладные аспекты, раз дополнительное финансирование позволяет и есть заинтересованные заказчики. В любом случае получается, что не людей распределяют туда, где есть деньги в данный момент ("фундаментальные" или "прикладные"), а наоборот, деньги выделяются туда, где в данный момент есть конкретные конкурентоспособные люди и проекты. Не важно при этом, какие конкретно люди, группы и проекты, просто конкурентоспособность у "фундаментальных" и "прикладных" будет оцениваться и финансироваться по-разному.

А с неконкурентоспособными и систематически безрезультатными довольно бессмысленно решать, "фундаментальщики" они или "прикладники", с ними через некоторое время все равно придется распрощаться и помочь им найти другое занятие в жизни. Четко отделить "фундаментальное" от "прикладного", действительно, нельзя. Но в этом и нет необходимости. С этой точки зрения "фундаментальными" и "прикладными" не могут называться целые институты, а могут только конкретные проекты/группы и конкретные результаты этих проектов. А институты - это просто помещения и инфраструктура, с помощью которых такие проекты выполняются, как фундаментальные, так и прикладные.

При этом совсем не обязательно, чтобы на конкурсной грантовой основе финансировались только относительно кратковременные проекты небольших исследовательских групп. Можно себе представить, например, всероссийский конкурс проектов на создание нового нанотехнологического центра с достаточным финансированием на оборудование, зарплаты сотрудникам, и все прочее. Скажем, несколько миллионов долларов в год на протяжении 10-15 лет (на более короткий срок такие большие проекты затевать не имеет смысла). Ясно, что нужные специалисты разбросаны по всей стране и вряд ли их будут собирать в одно какое-то место ради этого центра (хотя и такое возможно). Навскидку, за право разместить такой центр у себя (по праву уже наличия специалистов, экспертизы, многой инфраструктуры и т.п.) могут соревноваться, скажем, МГУ, консорциум нескольких московских физических и химических институтов РАН, академический центр в Черноголовке (порядка 10 институтов по профилю), новосибирский академгородок, Санкт-Петербург (консорциум нескольких институтов РАН, университета, политеха), возможно – Курчатовский центр, возможно - центры типа Арзамаса и Снежинска. Вот между этими большими группами (которые самоорганизуются для подачи заявки, возможно и в более сложных конфигурациях, чем я здесь наугад предположил) и нужно устраивать открытый конкурс проектов создания нового центра нано-науки и технологий. С peer review и международным рецензированием того задела, который имеется, с экспетной оценкой того, что обещается сделать, и прочими многоступенчатыми экспертными оценками. После такого отборочного сита внутри победившего проекта вполне можно организовать внутрицентровой конкурс на гранты поменьше. А, скажем, через пять лет после начала проекта организуется глобальная ревизия всего того, что наработано за это время (опять с peer review и международной экспертизой), сравнивается с тем, что было обещано, оценивается прогресс, и на основании этого принимается решения, финансировать ли проект дальше.

Несколько таких центров - не постоянных институтов-отделений, а сфокусированных на конкретных достаточно широко сформулированных более-менее глобальных проблемах центров, время от времени открываемых и закрываемых с периодом порядка 10-15-20 лет - в состоянии будут поддерживать адекватный мировому уровень фундаментальной науки в стране гораздо эффективнее, чем вечные институты, научные школы и прочие структуры, по определению или по умолчанию подразумевающие главным образом лишь самовоспроизводство того, что уже есть.

Как Вы можете оценить предложение РСПП по созданию капитальных фондов (эндаументов) для выделения бизнесом денег вузам? Не лучше ли выделять эти деньги в виде прямых грантов?

Любые предложения по финансированию образования и науки бизнесом в любых формах и размерах можно только приветствовать. Мне кажется, ЮКОС первым несколько лет назад предложил подобный проект финансирования целого университета крупной успешной компанией, который, к сожалению, закончился, так по настоящему и не начавшись. И пожертвования в капитальные фонды университетов (эндаументы), и гранты на исследования и развитие – это разные формы более-менее безвозмездных вложений бизнеса в высшее образование и науку. Форма в данном случае определяется и целями дарителя, и потребностями учебного или научного заведения. Грант обычно подразумевает непосредственное финансирование конкретного проекта, не обязательно долговременного, и, тем более, не постоянно действующего. С другой стороны, университетские еndowments - это просто фонды, аккумулирующие пожертвования частных лиц (часто – разбогатевших бывших выпускников), которые университет может расходовать на свои просветительские и научные нужды. Точнее, чаще всего сами эти пожертвования вкладываются в различные надежные активы (ценные бумаги, немного - в недвижимость), а регулярно расходуется только прибыль, процентные доходы от этих вложений. Только такая схема позволяет обеспечивать долговременную финансовую устойчивость всей схемы.

Боюсь, что в России существует некоторая иллюзия по поводу возможности финансирования образования и науки целиком за счет эндаументов. Это, во-первых, просто вредно: в том, что американские исследовательские университеты имеют множественные примерно равноценные источники финансирования – залог их успешности, процветания и финансовой независимости. Кроме того, такое одностороннее финансирование полноценного современного высшего образования только за счет доходов с пожертвований бизнеса чаще всего просто невозможно. Исключения составляют относительно небольшие четко сфокусированные (и главное - очень богатые) частные исследовательские организации типа Carnegie Institution of Washington или Howard Hughes Medical Institute. Однако даже богатейший в мире Гарвардский университет, с крупнейшим эндаументом порядка $25 миллиардов, в состоянии финансировать за счет доходов эндаумента лишь около 30% своего ежегодного бюджета (правда, весьма немаленького). У большинства крупных американских исследовательских университетов размеры эндаументов на порядок меньше, хотя бюджеты – часто вполне сравнимые с Гарвардским.

Возвращаясь к сравнению бюджетов РАН и американских исследовательских университетов, я хотел бы добавить, что в отличие от руководства РАН, которое привыкло публично жаловаться на то, что финансирование академии меньше бюджета одного американского университета, руководство немецкого Общества Макса Планка (Max-Planck-Gesellschaft, MPG) – во многих смыслах аналога Российской Акадении Наук – публично гордится тем, каких замечательных научных результатов ученые этого общества добиваются при бюджете общества, составляющем "... не более бюджетов двух крупных германских университетов или половины бюджета такого американского университета, как Станфорд..." (http://www.mpg.de/english/aboutTheSociety/missionStatement/smallBudget/budget/index.html). В абсолютных цифрах бюджет MPG всего примерно в два раза больше бюджета РАН. Поэтому интересно сравнить и другие показатели двух этих национальных организаций, которые обе занимаются фундаментальными научными исследованиями, финансируются обе почти целиком напрямую из госбюджета, и в которых образовательный компенент деятельности не является ведущим, как в американских исследовательских университетах. Для удобства, я представил некоторые результаты такого сравнения в таблице, которую предлагаю ниже без каких-либо комментариев. Мне кажется, эти цифры вполне красноречиво говорят сами за себя.

Корреспондент Иван Стерлигов

Источник:Национальный Информационный Центр по Науке и Инновациям

5

Коллеги, подскажите пожалуйста, как вы избавляетесь от многочисленного спама в университетской почте? Если раньше была вверху кнопка "СПАМ", то теперь вижу кнопку вверху "Не спам". Такого спама, как в университетской почте, у меня нет ни в одном другом электронном ящике.

Куда спаи удалять? чтоб он не повторялся постоянно...

Подскажите!!!!!

  Вышел интересный фильм об известном философе Ханне Арендт, который стоит посмотреть - см. Статью

«Банальность зла сегодня явственней, чем когда-либо»

Драматург из Бруклина Пэм Кац представляет фильм о философе Ханне Арендт

Многие знают выражение «банальность зла», но не все знают, что оно принадлежит немецко-американскому философу еврейского происхождения Ханне Арендт (1906 – 1975). Познакомиться с судьбой и взглядами этой необычной и яркой женщины дает возможность новый художественный фильм «Ханна Арендт», снятый выдающимся немецким режиссером Маргарете фон Тротта по сценарию, написанному ей вместе с американским драматургом Пэм Кац. Фильм, вышедший в конце мая в Нью-Йорке, с 7 июня демонстрируется в Лос-Анджелесе, а затем выходит в прокат других городов США. Мировая премьера его состоялась в прошлом году на кинофестивале в Торонто.

Маргарете фон Тротта известна по целому ряду лент, таких как «Поруганная честь Катарины Блюм» (снят совместо с Фолькером Шлендорфом, ее бывшим мужем), «Второе пробуждение Кристы Клагес», «Роза Люксембург», «Свинцовые времена». Живет в Париже.

«Ханна Арендт» – уже третий проект, на котором фон Тротта сотрудничает с драматургом Пэм Кац, жительницей Бруклина. До этого были фильмы «Розенштрассе» и «Другая женщина». Кац также написала сценарий фильма «Воспоминания» о любви двух людей, которым удалось уцелеть в Освенциме и встретиться через 30 лет. Она также автор романа об актрисе Лотте Ленья. Сейчас Кац работает над книгой о совместном творчестве Бертольта Брехта и Курта Вайля. Пэм Кац преподает сценарное искусство в киношколе Тиш Нью-Йоркского университета (NYU). Ее отец, еврей, бежал из Германии в 1936 году, жил в Швейцарии, затем перебрался в США. Родители матери – эмигранты из России. Сама Пэм жила какое-то время в Германии, вышла замуж за немца.

С Пэм Кац по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Олег Сулькин.

Олег Сулькин: Ханна Арендт – имя, знакомое далеко не всем. Я сам, признаться, впервые в этой картине так обстоятельно с ней познакомился.

Пэм Кац: Да, ее могут не знать, но выражение «банальность зла», которое она ввела в обиход, широко известно. Кстати, именно такая аудитория, которая не знает или мало что знает о Ханне, для нашего фильма идеальна. Она куда более предпочтительна, чем знатоки ее биографии и наследия, которые будут придирчиво сличать, где у нас правда, а где – вымысел. В работе над сценарием мы с Маргарете стремились соединить персону Ханны с ее взглядами, которые куда более известны, чем ее личность.

О.С.:Чем интересны ее взгляды?

П.К.: Ханна считала себя не философом, а политическим теоретиком. Она размышляла над важнейшим вопросом бытия: как ведет себя индивидуум перед лицом глобальных исторических событий, на которые он не может повлиять? Ее взгляды навсегда изменили дискурс восприятия Холокоста и вызвали ожесточенную полемику. Многие враждебно отнеслись к ее тезисам и даже обвиняли ее в антисемитизме. Но она была реалистом, причем ни правые, ни левые не считали ее своей союзницей.

О.С.: Вы полагаете, тезис «банальность зла» сегодня столь же актуален, как и в годы Холокоста?

П.К.: Более актуален, чем когда-либо! Люди продолжают совершать чудовищные злодеяния, спокойно считая – как и Адольф Эйхман – что они «выполняют свой долг», «делают порученную им работу». Недавно я принимала участие в радиопередаче, и в студию позвонил бывший израильтянин, живущий в Бостоне. Он сказал, что очень ценит Ханну Арендт и вспомнил о ней в связи с недавними терактами в Бостоне. Кто эти молодые люди, подложившие бомбы? О чем они думали? Какое идеологическое и моральное обоснование они использовали, оправдывая свои действия?

О.С.:Не меньшую полемику, чем тезис о «банальности зла», вызвал в свое время вывод, сделанный Арендт, об ответственности за судьбы европейского еврейства, которую, по ее мнению, разделяют лидеры еврейских организаций, сотрудничавших с нацистами. Этой теме вы уделяете в фильме много внимания.

П.К.: Я должна сразу уточнить. Ханна нигде не говорила обо всех лидерах всех еврейских организаций. Она говорила о некоторых лидерах некоторых организаций. И всегда протестовала против вопросов типа «почему миллионы евреев перед лицом неминуемой смерти не оказывали сопротивления своим мучителям и убийцам?». Она понимала, насколько оскорбляют память жертв Холокоста такие вопросы.

О.С.: Очень любопытно, как вы показываете в фильме романтические отношения между совсем еще юной Ханной и ее знаменитым ментором, философом Мартином Хайдеггером. Одна эта линия могла бы стать темой отдельного фильма...

П.К.: Да, это был очень бурный роман, осложненный размолвками и нешуточными спорами между ними. Роман, который омрачила открыто пронацистская позиция профессора Хайдеггера. Если бы мы решили сфокусироваться на любовной линии, мы бы очень быстро нашли деньги на проект. Но Маргарете и я были увлечены гораздо более широкой задачей – показать личность Ханны не только сквозь призму романтических чувств юной студентки, но и сквозь пройденные ею годы и испытания. Нам было важно показать Хайдеггера, как человека, который научил ее думать. Но нам было также важно показать Ханну, как корреспондента журнала New Yorker, освещавшего в 1961 году процесс над Эйхманом в Иерусалиме и пришедшего к выводу, что Эйхман не умел или не хотел думать. В этом бездумном подчинении злу Ханна видела причину морального падения очень многих людей, служивших нацистам.

О.С.: Интересно, а как начинался проект? Кому пришла в голову идея фильма?

П.К.: Один из друзей Маргарете, продюсер нескольких ее фильмов, подал ей эту идею. Мы ехали с Маргарете вместе в автобусе в Нью-Йорке, когда она меня спросила, как я отношусь к этой идее. Я сказала, что она грандиозна! Мы сошлись в неприятии концепции love story Арендт и Хайдеггера. Тогда как раз вышла фундаментальная биография Ханны, написанная Элизабет Янг-Бруэл, и ее переписка в Хайдеггером, писательницей Мэри Маккарти и философом Генрихом Блюхером, который стал ее мужем. Мы читали о ней, встречались с людьми, которые ее знали лично. И решили сосредоточиться на четырех бурных годах, когда судьба Арендт пересеклась с судьбой Эйхмана.

О.С.: Почему в фильме использована документальная съемка процесса над Эйхманом? Ведь можно было, наверное, воссоздать его в игровом формате?

П.К.: Мы с Маргарете решили, что использование актера в роли Эйхмана заведет нас в тупик. Пусть актер играет блестяще, игровая природа лицедейства неизбежно будет наводить на мысль, что Эйхман лжет. Эйхман же в роли самого себя убедительней любого гениального актера.

О.С.: Маргарете фон Тротта считают убежденной феминисткой. Ведь она сняла несколько ярких фильмов, в центре которых выдающиеся женщины. Можно ли называть Ханну Арендт феминисткой? Считаете ли вы себя феминисткой?

П.К.: Когда Принстонский университет предложил Ханне именную должность профессора, подчеркнув, что она первая женщина, удостоенная такой чести, она сказала, что примет предложение, только если упоминание о «первой женщине» будет удалено. В своих реакциях, в своих семейных, бытовых привычках она была традиционна и вовсе не радикальна. Как философа-полемиста, ее часто обвиняли в высокомерии. От женщин не ждут резкости в суждениях, а философ и теоретик Арендт горячо отстаивала свои взгляды. Когда Маргарете спрашивают, почему она снимает фильмы о женщинах, она отвечает так: а почему вы не спрашиваете режиссеров-мужчин, почему главные герои их фильмов – мужчины? Она одна из немногих женщин-режиссеров в немецком кино, и хорошо знает, как трудно женщинам преуспеть в творческих профессиях. Когда меня спрашивают, кто я, я отвечаю словом на букву F (смеется). Сегодня в Америке женщинам по-прежнему нелегко делать карьеру.

О.С.: Барбара Зукова впечатляюще играет Ханну Арендт. Были ли другие кандидаты на эту роль?

П.К.: Нет. Барбара была первой и единственной. Она сыграла в шести фильмах у Маргарете. С первого же момента мы были уверены в выборе ее на эту роль. И не только потому, что она великолепная актриса. Она умна и хорошо образованна. Барбара прочитала «Истоки тоталитаризма» и другие книги Арендт, ее биографию и переписку. Она не просто по-актерски декламирует ее тексты, она прекрасно понимает, о чем говорит. С ней занимался профессор-философ. Она брала уроки игры в бильярд, ведь Ханна любила это занятие.

http://www.golos-ameriki.ru/content/hannah-arendt/1677746.html

Вышел новый номер журнала, целиком посвященного проблемам образования - бальзам на душу. см. оглавление и ссылку ниже

Авторов волнуют те же проблемы, что и меня. Рада была получить ответы на многие вопросы.

интересна статья  Бориса Шалютина - Можно ли образумить отечественного левиафана? Он прослеживает историю высшего образования, в том числе советского/российского и показывает его специфику - "абсолютизм власти и ее тесная связь с религиозной идеологией, которая  существенно ограничивала/ограничивает развитие социальной и гуманитарной мысли. После крушения СССР, начала рыночных реформ и непоследовательных попыток демократизации наука и образование брошены на произвол судьбы и, преданные государством, которому так долго служили, спасаются как могут".

Полностью согласна с автором, что кризис образования прежде всего — ценностный. И полностью согласна с рекомендациями к реорганизации высшего образования, в том числе и снижения объема учебной нагрузки.

Другой автор  - Михаил Бляхер - поднимает проблему гиперрегулирования в высшем образовании на примере анализа одного из провинциальных университетов. Это как раз то, о чем я писала в блоге "о быстро меняющихся программах". Это  именно вопрос гиперрегулирования со стороны Министерства образования. как автор показывает, Мнистерство образования увеличило количество регулирующих документов за последние годы в разы, что требует от университетов создания специальных структур для реагирования и траты на это своих ресурсов...

В общем, очень рекомендую для прочтения

=============================================
http://magazines.russ.ru/oz/2013/4/
Отечественные записки
Содержание номера:
№ 4(55) 2013

Тема номера: ВОПРОСЫ К ОБРАЗОВАНИЮ
.
От редакции.


Общество в поисках университета
Борис Шалютин. Можно ли образумить отечественного левиафана?.
Можно ли образумить отечественного левиафана? О рациональном дискурсе, власти, науке и вузах
Петр Сафронов. После демодернизации.
Владимир Волохонский, Михаил Соколов. Политическая экономия российского вуза.
Михаил Бляхер. Гиперрегулирование в системе высшего образования.
Сергей Козлов. Эволюция французской образовательной модели в XIX веке.


«Отечественные записки» о...


Из старых «ОЗ»...
Хроника парижской жизни.


Трансформировать реформу
Исак Фрумин, Ярослав Кузьминов, Дмитрий Семенов. Незавершенный переход: от госплана — к мастер-плану.
Александр Климов. Новые времена.
Что было, что есть, что будет.
Как быть с неэффективными вузами?.
Фонд «Общественное мнение»
Рустем Вахитов. Болонский процесс в России.
Ольга Соболевская. Игра по правилам.
Евгения Туртапкина, Максим Румянцев, Марина Лаптева. Как отладить федеральный университет.
Дмитрий Мельник, Анатолий Меренков, Юлия Мокерова, Наталья Веселкова. Федеральный университет: миссия выполнима?.


Из старых «ОЗ»...
Новыя книги.


Университет в поисках общества
Татьяна Абанкина, Ирина Абанкина. Место вузов в новой экономике: стратегии и угрозы.
Вадим Радаев. Об академической этике и борцах с «Антиплагиатом».
Александр Высоковский, Анастасия Евсягина. Университет в городе.


Из старых «ОЗ»...
Сельская школа и сельский учитель.


Образование человека
Валентина Быкова. За границами рассудка.
О бедном студенте….
Фонд «Общественное мнение»
Мартин Гилман. Несколько разрозненных мыслей о высшем образовании.
Повсеместно ли доступно качественное образование?.
Фонд «Общественное мнение»
Наталья Бондаренко. Высшее образование в системе личных ценностей и рыночных ориентиров.
Какие социальные дивиденды приносит высшее образование?.
Фонд «Общественное мнение»
Ирина Калитеевская. Недипломированные специалисты.


Мировой класс
Лариса Тарадина. Рейтингование университетов.
Мария Юдкевич. Российская академическая профессия и построение передовых университетов.
Стратегии совершенствования.
Редакция журнала «Отечественные записки»


Завтра
Университет будущего: идеи и возможности.
Алеся Чернявская. Бюрократы и альтернативы.
Кирилл Мартынов. Дистанционная Coursera.


СТРАНА ОЗ
Леонид Прайсман. От Севера до Волги.
ОБ АВТОРАХ.
SUMMARY.
_______________________________________________

http://polit.ru/article/2014/06/26/education/
26 июня 2014, 19:56 вузы образование
Обращение преподавателей вузов о ситуации в высшем образовании

Научно-образовательная колонна
Мы публикуем петицию преподавателей, требования которой были приняты на Форуме преподавателей вузов Москвы 17 июня, организованном региональным профсоюзом работников высшей школы России «Университетская солидарность».



Президенту РФ В.В. Путину

Председателю Правительства РФ Д.А. Медведеву

Заместителю председателя Правительства РФ О.Ю.Голодец

Мы, подписавшие это обращение, в очередной раз обращаем ваше внимание, что заявленные в официальных документах цели развития российского высшего профессионального образования и конкретные политические меры Правительства, Минобрнауки, как и действия руководства значительной части вузов находятся в вопиющем противоречии между собой.

Нам говорят об улучшении качества образования, о повышении конкурентоспособности российской высшей школы, обеспечении результативности и эффективности системы, об укреплении связей высшего профессионального образования с наукой и практикой, наконец, об увеличении оплаты труда преподавателей.

На деле мы видим и чувствуем на собственной шкуре совсем другое. Высшую школу ориентируют на рейтингобесие, когда вместо реального повышения качества образования пытаются имитировать формальные показатели, подчас не слишком честными средствами (вроде привлечения иностранных специалистов исключительно ради их высоких показателей цитируемости и индексов Хирша).

Стремятся удовлетворить требования «Дорожной карты» по количеству студентов, приходящихся на одного преподавателя, переводя часть преподавателей на ухудшенные условия труда. Этот прием используется и для повышения формальных показателей размеров оплаты штатных преподавателей. Показатель фальсифицируется так же тем, что в нем не учитывается увеличение объема нагрузки, то есть в реальности происходит снижение оплаты на единицу трудозатрат.

Фиктивными являются показатели «среднего» (арифметического) размера оплаты труда, так как при их расчете учитываются все виды выплат, в том числе связанных с внутренним совместительством, грантами, которые вообще не зависят от вуза, запредельно высокие выплаты руководящему персоналу вузов.

Массовые сокращения преподавателей и сокращение бюджетных мест в вузах оправдывают снижением численности потенциальных студентов из-за «демографической ямы», не учитывая альтернативных возможностей сохранения кадрового потенциала вузов.

Оценка эффективности вузов по плохо проработанной системе критериев, во многих случаях зависящих к тому же не от образовательных учреждений, а от руководящих ими органов, грозит снижением доступности высшего профессионального образования, прежде всего в провинции, лишением регионов локальных культурных центров.

Произвольные слияния вузов сопровождаются не сокращением управленческого аппарата (он во многих случаях возрастает), а опять же увольнениями преподавателей. Нестабильность существования преподавателей растет из-за перспектив перехода на так называемый «эффективный контракт» с недостаточно обоснованными показателями, с тенденцией сокращать сроки действия трудовых договоров. Это грозит подрывом у преподавателей стимулов к творческому продуктивному труду, приводит к внедрению в нашу среду психологии «поденщиков». Дальнейшее развитие антисолидарных подходов к формированию зарплаты преподавателей, заложенных постановлением 2008 года об «отраслевых системах оплаты труда», разрушает морально-психологический климат в коллективах, что так же негативно сказывается на качестве образования.

В целом мы видим, что предпринимаемые Правительством Российской Федерации и Минобрнауки России меры ведут не к выходу из глубокого кризиса, в котором пребывает российское высшее профессиональное образование, а к его усугублению и грозят просто распадом системы, потерей страной значительной части своего интеллектуального потенциала, сокращением возможностей для социальной мобильности.

У вас есть шанс доказать, что провозглашаемые вами цели – это не пустые обещания, данные из популистских соображений.

Доказать преподавателям вузов и обществу в целом, что вы и в самом деле озабочены будущим страны.

Мы считаем, что для спасения высшего образования необходимо ВЫПОЛНЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ ТРЕБОВАНИЙ:

Начать широкую общественную дискуссию о целях, задачах и путях реформирования образования и науки, сшироким привлечениям независимых экспертов, преподавателей, ученых и общественности. Итогом этой дискуссии должна стать существенная корректировка основополагающих нормативных правовых актов в этой сфере;

Немедленно отменить уничтожающую образование и науку «Дорожную карту» - план мероприятий "Изменения в отраслях социальной сферы, направленные на повышение эффективности образования и науки", утвержденный Распоряжением Правительством РФ от 30 апреля 2014 г. № 722-р; Отменить Постановление Правительства РФ от 5 августа2008 г. № 583 «О введении новых систем оплаты труда работников федеральных бюджетных учреждений и федеральных государственных органов», которое создало серьезные диспропорции в оплате труда работников образования, породило откровенную социальную несправедливость и создало неограниченные возможности для всевластия и произвола вузовской бюрократии;

Отказаться от практики назначения ректоров «сверху» как процедуры, разрушающей принципы университетской автономии и академической свободы. Расширять институты академического самоуправления, а не свертывать их;

Запретить практику сокрытия размеров и источников формирования доходов научных и образовательных организаций от трудового коллектива, которая создает возможности для произвольного и бесконтрольного расходования средств руководством в ущерб работникам;

Отказаться от порочной и незаконной практики объявления зарплат в вузах «коммерческой тайной»; создать прозрачную и справедливую систему начисления заработной платы (а также всех иных доходов), не допускающей превышения совокупного дохода ректора (и любого другого вузовского начальника) более, чем в три раза от среднего уровня оплаты профессорско-преподавательского состава вуза;

Перейти при оценке роста уровня оплаты труда вузовских преподавателей от среднего арифметического к медианному размеру оплаты труда как более объективно показывающему реальное положение дел; Не откладывать существенное повышение зарплат до 2018 г., учитывать не только «валовый» объем зарплаты, но и ее соотношение с реальным объемом нагрузки;

Не повышать объем учебной, особенно аудиторной нагрузки, а напротив, сократить ее, установив предельный размер нормальной учебной нагрузки в треть годового фонда рабочего времени – 520 часов при предельном объеме аудиторной («горловой») нагрузки в 180 часов. Создать реальные условия для занятия преподавателей научной деятельностью и особенно методической деятельностью, без которой не могут быть реализованы образовательные стандарты;

Пересмотреть с учетом открытого и широкого общественного обсуждения методику оценки эффективности вузов, дифференцировав ее по типам вузов и четко разделив показатели, зависящие от самих вузов и от деятельности вышестоящих государственных органов; выработать четкий алгоритм действий в отношении вузов, признанных неэффективными, отдавая приоритет их оздоровлению, а не ликвидации.

Практиковать слияние вузов лишь после серьезной и открытой оценки его необходимости и проработки процедур слияния, чтобы оно не наносило ущерб сложившимся коллективам;

Отказаться от планов и практики массового сокращения преподавателей и перевода их на худшие условия занятости; запретить заключение гражданско-правовых договоров с преподавателями иначе, как на подготовку новых курсов и учебно-методических комплексов. Перейти к практике заключения по итогам открытого конкурса бессрочных трудовых договоров с преподавателями;Обеспечить защиту трудовых прав компетентных и честных преподавателей, которые испытывают притеснения со стороны администрации вузов; решительно пресекать незаконные преследования и увольнения преподавателей по мотивам, не связанным с выполнением ими трудовых обязанностей (общественная, в том числе профсоюзная, деятельность, высказывание идеологических позиций, сексуальная ориентация и гендерная самоидентификация и т.п.);

Мы требуем отставки Д.Ливанова, который еще в ноябре 2012г. продемонстрировал циничное отношение к большинству российских преподавателей, назвав их «преподавателями невысокого качества» и после этого продолжавшего демонстрировать свои невысокие человеческие и деловые качества, а также свою вопиющую некомпетентность. Мы считаем, что на его место должен быть назначен человек, предлагающий программу реформирования образования в интересах обучающихся, преподавателей, широких слоев общества, а не бюрократии и крупного капитала. Его назначение должно стать результатом широкого общественного обсуждения предлагаемой программы.

*******************************************************

Аншаков Олег Михайлович, профессор кафедры математики, логики и интеллектуальных систем в гуманитарной сфере РГГУ, член профсоюза Университетская солидарность ;

Бабичева Елена Леонидовна, к.ф.н., доц. ПГУ;

Базанов Михаил Александрович, преподаватель Челябинского базового медицинского колледжа;

Барбенко Ярослав Александрович, канд. ист. наук., доцент Дальневосточного федерального университета;

Бахтин Виктор Викторович, к.и.н., доцент ВГАУ;

Белобрыкина Ольга Альфонсасовна, канд. психол. наук, доцент НГПУ;

Беспалов Сергей Валериевич, к.и.н., доц. РАНХиГС;

Булдаков Владимир Прохорович, д.и.н., г.н.с. ИРИ РАН;

Волков Николай Сергеевич, Московский государственный университет, член Центрального Совета профсоюза «Университетская солидарность»;

Волокитина Надежда Александровна, к. культурологии, доцент Сыктывкарского государственного университета;

Галкина Елена Сергеевна, доктор исторических наук, профессор МПГУ, сопредседатель межвузовской организации профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность»;

Гонина Наталья Владимировна, доцент кафедры истории и политологии Красноярского государственного аграрного университета.

Дамье Вадим Валерьевич, д.и.н., ведущий научный сотрудник Института Всеобщей истории РАН, профессор Высшей школы экономики;

Донских Олег Альбертович, д.филос.н., проф., зав. кафедрой философии НГУЭУ (Новосибирского государственного университета экономики и управления);

Ерусалимский Константин Юрьевич, д-р ист. наук, проф. каф.истории и теории культуры РГГУ;

Замятина Ирина Викторовна, д.ф.н., доцент Пензенского государственного университета;

Звягина Анна Стефановна, доцент, к.п.н., ДВГГУ , г. Хабаровск;

Иванов Фёдор Николаевич, к.и.н., доцент Сыктывкарского государственного университета;

Каверина Екатерина Николаевна, кандидат биологических наук, преподаватель;

Каневский Игорь Маркович, к.х.н,, доцент ЯГТУ;

Корниенко Светлана Юрьевна, к.ф.н., доцент Новосибирского государственного педагогического университета;

Котелевский Дмитрий Владимирович, доцент департамента философии Уральского Федерального Университета;

Красильников Сергей Александрович, доктор исторических наук, профессор Новосибирского государственного университета;

КрокинскаяОльга Константиновна, д.с.н., проф. Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена

Кудюкин Павел Михайлович, доцент ВШЭ, сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность» ;

Кузнецов Валерий Александрович, доцент Самарского государственного технического университета;

Кузнецова Наталья Владимировна, преподаватель ДВГГУ;

Курляндский Игорь Александрович ,к.и.н, с.н.с. Института российской истории РАН;

Лобанов Михаил Сергеевич, к.ф.-м. н., доцент МГУ, председатель профкома профсоюза «Университетская солидарность» в МГУ, сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность;

Лордкипанидзе Марина Георгиевна, к.э.н., доцент;

Лукоянов Игорь Владимирович, дин, внс Санкт-Петербургского института истории РАН;

Морозов Константин Николаевич, д.и.н., профессор кафедры гуманитарных дисциплин ИОН РАНХиГС, учредитель и член Совета «Вольного исторического общества», сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность» и гл. редактор сайта профсоюза-http://unisolidarity.ru;

Николаев Владимир Геннадьевич, к.с.н., доцент кафедры общей социологии НИУ ВШЭ;

Николаи Федор Владимирович, к.и.н., доцент Нижегородского государственного педагогического университета;

Неретин Юрий Александрович, д. ф.-м.н, проф., мехмат МГУ;

Обуховский Валерий Владимирович, д.ф.-м.н., профессор Воронежского госуниверситета;

Пацаева Светлана Викторовна, к.ф.-м. н., старший преподаватель физического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова;

Подосокорский Николай Николаевич, кандидат филологических наук, историк, литературовед;

Росляков Александр Борисович, к.с.н., доцент кафедры теории и истории социологии РГГУ;

Рублев Дмитрий Иванович, к.и.н., доцент РГАУ-МСХА имени К.А.Тимирязева;

Солодников Владимир Владимирович, д.с.н., проф., социологический факультет РГГУ;

Соколов Никита Павлович, к.и.н, шеф-редактор журнала «Отечественные записки»; учредитель и председатель Совета «Вольного исторического общества»;

Семенова Татьяна Алексеевна, кфмн, доцент Национального исследовательского ядерного университета МИФИ;

Сурмава Александр Владимирович, доцент Академии Социального Управления, сопредседатель межвузовской организации профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность»;

Тернопол Татьяна Вячеславовна, кандидат культурологии, ст. преподаватель ЯГПУ им. К.Д. Ушинского;

Тиллес Ванда Феликсовна, к.т.н., доцент, Югорский государственный университет;

Трынов Дмитрий Валерьевич, ст. преподаватель УрФУ, председатель первичной организации профкома "Университетская солидарность" в УрФУ, сопредседатель профсоюза "Университетская солидарность" ;

Фомин Анатолий Аркадьевич, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и общего языкознания Уральского федерального университета;

Федчук Дмитрий Аркадьевич, канд. филос. наук, доцент, СПбГЭУ;

Фридман Владимир Семёнович, к.б.н, снс биофака МГУ;

Черняго Любовь Сергеевна, к.г.н., доцент, член профсоюзного комитета межвузовской организации профсоюза работников высшей школы "Университетская солидарности";

Шахматова Елена Васильевна, доцент Государственного университета управления, председатель профкома профсоюза «Уиверситетская солидарность в ГУУ;

Шиян Анна Александровна, к.ф.н., доцент УНЦ феноменологической философии философского факультета РГГУ;

Эрлих Сергей Ефроимович, к.и.н., издательство «Нестор-История»

Документ открыт для подписания вузовскими преподавателями (вне зависимости от размера ставки). Для подписания отправьте свою подпись (ФИО (полностью), степень (при наличии), должность и вуз (полностью)) на е-мейл гл. редактора сайта «Университетская солидарность» -morozov.socialist.memo@gmail.com (Константину Николаевичу Морозову) или разместите свою подпись ( и то, что Вы хотите сказать поданному поводу) под этим письмом ниже в комментариях или на сайте «Университетская солидарность» (предварительно зарегистрировавшись) - http://unisolidarity.ru/?p=2441, откуда Ваша подпись потом будет перенесена в общий список".

  http://www.un.org/ru/events/nonviolenceday/
Международный день ненасилия отмечается 2 октября
«Существует много такого, за что я готов умереть, но нет ничего такого, за что я был бы готов убить».Махатма Ганди, История моих экспериментов с истиной, 1927 год
Скульптура «Нет насилию» К. Ф. Рейтерсуорда установлена на пьедестале перед входом для посетителей в комплекс Центральных учреждений ООН. Фото: ООН.
Международный день ненасилия отмечается 2 октября, в день рождения Махатмы Ганди — руководителя движения за независимость Индии и основоположника философии и стратегии ненасилия.
В соответствии с резолюцией A/RES/61/271 Генеральной Ассамблеи от 15 июня 2007 года, предусматривающей его проведение, этот Международный день служит еще одним поводом для того, чтобы «пропагандировать лозунг ненасилия, в том числе путем просветительной и общественно-разъяснительной работы». В резолюции подтверждается «универсальная значимость принципа ненасилия», а также желание «утвердить культуру мира, терпимости, понимания и ненасилия».

Государственный министр по международным делам Индии г-н Ананд Шарма, внося эту резолюцию от имени 140 авторов на рассмотрение Генеральной Ассамблеи, заявил, что широкий и разнообразный спектр авторов этой резолюции является отражением чувства глубокого уважения к Махатме Ганди, а также непреходящего значения его философских взглядов. В своем выступлении он привел следующее высказывание покойного руководителя: «Ненасилие является величайшей силой в руках человечества. Оно мощнее самого мощного разрушительного оружия, порожденного человеческой изобретательностью».

http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/ECCE/GANDHI_2.HTM
Человек
№2, 2001 г.
--------------------------------------------------------------------------------
Размышления о Ганди
Дж. Оруэлл
До тех пор, пока безгрешность святого не доказана, она остается под сомнением, хотя, разумеется, нельзя подходить ко всем праведникам с одной и той же меркой. В случае с Ганди нас интересует следующее: в какой мере им руководило тщеславие? Не гордился ли он своим могуществом, когда застыв в смиренной наготе на молитвенном коврике, одной лишь силой духа угрожал империям? Пришлось ли ему пожертвовать своими принципами, занявшись политикой, которая неизбежно связана с насилием и обманом? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо тщательно изучить деятельность Ганди, в том числе литературную, ибо его жизнь — своего рода аскетический подвиг и в ней существенна каждая деталь. Неполная автобиография, завершенная описанием событий 20-х годов, свидетельствует в его пользу, освещая тот период его жизни, который сам Ганди назвал бы периодом духовной слепоты и позволяет в этом святом или полусвятом увидеть черты исключительно одаренной личности. Ганди мог бы стать блестящим адвокатом, государственным чиновником или даже предпринимателем, но он выбрал иной путь.


Первые главы его книги * я прочел в какой-то скверно отпечатанной индийской газете. Они произвели на меня хорошее впечатление, чего я не мог тогда сказать о самом Ганди. То, что с ним обычно ассоциировалось — одежда из домотканного сукна, вегетарианство, вера в «душевные силы», не вызывало у меня симпатии, а его политическая программа отдавала каким-то средневековьем и явно не подходила для отсталой, перенаселенной и голодающей страны. К тому же было очевидно, что англичане используют его в своих интересах, по крайней мере сами они так и считали. Как националист — в строгом смысле слова — он был врагом, но поскольку в любой критической ситуации он делал все возможное, чтобы избежать кровопролития, его можно было считать «своим». Для англичан такая политика равносильна отказу от всякой борьбы, поэтому в частных беседах нередко проскальзывало циничное замечание, что Ганди, дескать, защищает интересы Британской короны. Индийских толстосумов он тоже вполне устраивал: в отличии от социалистов и коммунистов, которые стремились прибрать к рукам их капиталы, он призывал их к раскаянию. Время покажет, насколько подобный расчет оказался верным. Ганди часто говорил, что «в конце концов обманщики обманут лишь самих себя»; однако терпимость властей объясняется еще и тем, что они могли его использовать в своих целях. Гнев английских консерваторов он навлек на себя только когда применил тактику ненасилия по отношению к другому агрессору, как это случилось в 1942 г.
* Ганди М.К. Автобиография или История моих опытов с истиной / Пер. с гуджарати Махадев Десай.
Еще тогда я заметил, что даже чиновники колониальной администрации, относившиеся к Ганди со смешанным чувством неодобрения и сарказма, любили его и чуть ли не восхищались им. Его никогда не обвиняли в продажности и низком тщеславии, никто не смел утверждать, что в основе его деятельности — страх или злой умысел. Говоря о Ганди, невольно исходишь из высших критериев, так что иные его выдающиеся качестве остаются незамеченными. Например, даже из автобиографии видно, что он всегда отличался поразительным бесстрашием, на что указывают и обстоятельства его смерти: когда общественный деятель дорожит своей жизнью, он заботится об охране. Несвойственна Ганди и маниакальная подозрительность, столь характерная для его соплеменников. Как справедливо заметил Э.М. Форстер в романе «Поездка в Индию», у индийцев это такой же традиционный порок, как у англичан — лицемерие. Ганди был проницательным человеком и обмануть его было нелегко, но при этом он хранил непоколебимую веру в искренность и отзывчивость человеческой природы. Типичный представитель среднего сословия, он вырос в бедной семье, с трудом пробивал себе дорогу в жизни и обладал непримечательной наружностью, но он никогда не страдал ни от зависти, не от чувства неполноценности. Откровенная неприязнь к цветному населению, с которой он впервые столкнулся в Южной Африке, поразила его. Хотя борьба Ганди по сути — борьба цветного населения против европейцев, ему всегда была чужда расовая и социальная дискриминация. Человек прежде всего — человек и в этом смысле ничем не отличается от других людей, кем бы он ни был, губернатором провинции, хлопковым миллионером, голодным кули, английским солдатом. Даже в самые тяжелые годы, как например в Южной Африке, когда Ганди вызвал откровенную враждебность белого населения, защищая права индийской общины, у него было много друзей среди европейцев.

Автобиографию, написанную для еженедельника в виде небольших отрывков, не назовешь литературным шедевром, но читается она с интересом, несмотря на обилие отступлений и множество тривиальных подробностей. Оказывается, в юности Ганди питал типичные для индийского студенчества амбиции, а к своим радикальным взглядам пришел постепенно, а в ряде случаев чуть ли не против своей воли. Было время, когда он носил цилиндр, брал уроки танцев, изучал латынь и французский, поднимался на Эйфелеву башню и даже пытался играть на скрипке — одним словом старался как можно полнее ассимилировать европейскую культуру. Мы наслышаны о святых, которые еще в нежном возрасте славились феноменальной набожностью; однако были и другие подвижники, которые удалились от мира, отдав дань пороку. Ганди не принадлежит ни к тем, ни к другим. Он исповедуется во всех прегрешениях юности, хотя и признаваться почти что не в чем. На фронтисписе — фотография, на которой мы видим имущество Ганди в последний период его жизни. За весь этот скарб едва ли можно было выручить больше пяти фунтов, а полное собрание его грехов — по крайней мере плотских, выглядит более чем скромно. Несколько сигарет, несколько кусочков мяса, пара медяков, украденных в детстве у прислуги, два визита в бордель (в обоих случаях он покинул заведение «ничего не совершив»), история с квартирной хозяйкой в Плимуте**, когда ему чудом удалось избежать падения, одна-единственная вспышка гнева — вот и все.
** У Оруэлла здесь ошибка, это произошло в Портсмуте, см.: Ганди. Моя жизнь. М., Наука, 1969. С. 91-92. — Прим. перев.
С детства Ганди отличался честностью, а его мироощущение имело скорее этический, нежели религиозный характер. Однако вплоть до тридцати лет у него не было сколько-нибудь определенной ориентации, а первые шаги на поприще общественной деятельности сделаны благодаря увлечению вегетарианством, если, конечно, пропаганду вегетарианства можно считать общественной деятельностью. Свои деловые качества Ганди унаследовал от предков, торговцев средней руки. Даже после того, как он отказался от своих честолюбивых планов, в нем чувствуется способный адвокат, трезвый политик, учредитель всевозможных комитетов и неутомимый охотник за пожертвованиями, скрупулезно учитывающий каждую рупию. Его характер представлял собой удивительную смесь, но обнаружить в нем какую-либо однозначно дурную черту просто невозможно. Вряд ли даже злейшие его враги станут отрицать, что этот удивительный человек сделал мир духовно богаче самим фактом своего бытия. Любил ли он кого-нибудь? Имеет ли его учение какую-либо ценность для тех, кто не приемлет его религиозной основы? Для меня эти вопросы так и остались нерешенными.
В последнее время модно утверждать, будто Ганди не только симпатизировал левому движению на Западе, но чуть ли не был его участником. Особенно рьяно предъявляют на него права анархисты и пацифисты, поскольку Ганди выступал против централизма и осуждал насилие, чинимое государством. При этом почему-то совершенно игнорируют антигуманистическую, потустороннюю направленность его доктрин. Почему-то забывают, что они несовместимы с принципом гуманизма — «человек есть мера всех вещей», а также с нашей общей целью — добиться лучшей жизни не в мире ином, а здесь, на земле. Полностью принять учение Ганди можно лишь допустив существование Бога и воспринимая окружающий мир, как иллюзию, из плена которой необходимо вырваться. Остановимся на правилах, которые Ганди считал обязательными для тех, кто посвятил себя служению Богу или человечеству (правда, он не настаивал, чтобы все его последователи беспрекословно их соблюдали).

Во-первых, необходимо отказаться от мяса, а по возможности и от всякой животной пищи. (Когда здоровье Ганди было подорвано тяжелой болезнью, он был вынужден пить молоко и постоянно упрекал себя в ренегатстве.) Далее, не допускалось курение, употребление спиртных напитков, а также приправ и пряностей, даже если они были растительного происхождения: назначение пищи — поддерживать жизненные силы, а не услаждать вкус.

Во-вторых, воздержание; единственное назначение половой жизни — рождение детей, но и в этом случае сексуальные контакты должны быть сведены к минимуму. В возрасте 37 лет Ганди дал обет «брахмачарья», что подразумевало не только абсолютное воздержание, но и исчезновение сексуального влечения. Без соблюдения специальной диеты и частых постов это недостижимо, а употребление молока сопряжено с опасностью, так как оно вызывает сексуальное желание.

И наконец последнее, самое главное требование: тот, кто стремится к совершенству должен освобождаться от привязанностей и никому не оказывать предпочтения в любви и дружбе.

Привязанность к друзьям опасна, — говорит Ганди, ибо «друзья влияют друг на друга» и из-за верности можно впасть в прегрешение. С этим трудно не согласиться. Возлюбив Бога или человечество в целом, невозможно кого-то любить больше, а кого-то меньше. Бесспорно, это так, и здесь расходятся гуманистическая и религиозная позиция. В понимании обычного человека любовь — это возможность выбора, когда одних людей предпочитают другим, иначе любовь теряет для него всякий смысл. Вряд ли можно сомневаться в любви Ганди к жене и детям, и все же, когда его жена в связи с тяжелой болезнью трижды была на пороге смерти и врач настаивал на мясной диете, Ганди был непреклонен и скорее был готов потерять жену, чем согласиться с врачом. Правда, она выздоравливала, не нарушая обета, а Ганди, оставаясь непоколебимым, всегда оставлял за ней право выбора — сохранить жизнь ценой отказа от принципов. Но если бы решение зависело только от него, он запретил бы животную пищу невзирая на смертельный риск; не на все можно пойти ради сохранения жизни, должен быть некий предел, и он — по эту сторону мясного бульона.

Быть может эта позиция и возвышенна, но она негуманна именно в том смысле, который этому слову придает большинство людей. Суть того, что мы называем гуманным, заключается в том, чтобы не стремиться к абсолютному совершенству и не бояться впасть в грехи ради любви и верности; человечность несовместима с аскетическим идеалом, осуждающим привязанности. Человек должен быть готов к тому, чтобы сполна заплатить за любовь к другим людям и принять как неизбежность то, что в конце концов жизнь сломает и победит нас. Подобно тому, как праведники воздерживаются от крепких напитков, табака и прочего, люди должны сторониться святости, хотя наверняка найдутся охотники со мной поспорить. В наш одержимый йогой век многие как-то легко согласились с тем, что отсутствие «привязанностей» лучше честного принятия земной жизни, а средний человек просто не в силах от них отказаться, ибо это нелегко. Иными словами, обычный человек — это что-то вроде неудавшегося святого. Но это далеко не так. Большинство людей действительно не хотят быть святыми, а те, кто хотят, скорее всего, никогда не подвергались искушению быть просто людьми.

Если мы проанализируем психологические мотивы «отказа от привязанностей», то обнаружим желание избежать трудностей и в особенности страданий, сопутствующих любви. Любовь же, как чувственная, так и свободная от чувственности, никогда не бывает легкой. Бессмысленно спорить, какой идеал выше, гуманистический или религиозный, поскольку они несовместимы. Просто надо выбрать одно из двух: Бога или Человека, а все «радикалы» и сторонники «прогресса», от умеренных либералов до самых крайних анархистов в конце концов выбрали Человека.

Все же пацифизм Ганди в какой-то степени можно рассматривать отдельно, вне связи с остальными положениями его учения. Хотя мотивы этого пацифизма религиозны, Ганди был убежден, что его можно использовать в качестве метода политической борьбы. Позиция Ганди, однако, отличалась от взглядов западных пацифистов. Сатьяграха, впервые осуществленная в Южной Африке, это война без применения силы: чувство ненависти к противнику и причинение физического либо морального ущерба считалось недопустимым, а победа достигалась исключительно мирным путем. Эта тактика основывалась на гражданском неповиновении; проводились массовые демонстрации и забастовки, когда люди ложились на рельсы перед идущим поездом и, не оказывая сопротивления полиции, отказывались разойтись и т.д. Принятый на Западе термин «пассивное сопротивление» по мнению Ганди не передавал сущности движения («сатьяграха» в переводе с гуджарати означает «упорство в истине»).

Во время бурской войны Ганди был санитаром-носильщиком, а когда Англия вступила в 1-ю мировую войну, он вновь выразил готовность послужить империи, ухаживая за ранеными. Решительно осуждая войну и насилие, Ганди честно признавал необходимость принять чью-либо сторону. Центром его политической деятельности было обретение страной национальной независимости, поэтому он никогда не присоединялся к беспомощной лжи тех, кто утверждает. будто во всякой войне обе стороны стоят друг друга и не важно, кто победит.

В отличие от многих западных пацифистов он не боялся щекотливых вопросов. Во время 2-й мировой войны к числу таких вопросов относился следующий: «Как быть с евреями? Если вы против их уничтожения, то как их спасти, не прибегая к военному вмешательству?» Я не припомню ни одного честного ответа, хотя слышал немало уверток вроде: «Как будто дело в одних евреях!» Как свидетельствует Луис Фишер в книге «Ганди и Сталин», в 1938 году об этом спросили и Ганди, и он ответил, что немецким евреям следует совершить коллективное самоубийство и тем самым «вызвать возмущение всего мира и немецкого народа бесчеловечностью гитлеровского режима». После войны он не отказался от этой точки зрения: евреи все равно погибли, а могли бы умереть осмысленно. Подобные высказывания немало озадачили даже столь горячего поклонника Ганди, как Фишер. Но Ганди был просто до конца честным. Если у тебя не хватает решимости самому лишить себя жизни, будь готов к тому, что ее могут отнять другие. В 1942 году, призывая к ненасильственному сопротивлению японским захватчикам, Ганди знал, что Индии это может стоить несколько миллионов жизней.

Не следует забывать, что Ганди, родившийся в 1869 году — человек эпохи, отошедшей в прошлое. Он не понимал природы тоталитаризма и видел проблемы современности лишь в свете своей борьбы с английским правительством. Важным моментом здесь представляется не столько терпимость властей, сколько тот факт, что Ганди всегда мог обратиться к общественности. Как видно из его слов, приведенных выше, он верил, что можно «вызвать возмущение всего мира». Но для этого мир должен о тебе услышать. Вряд ли методы Ганди будут эффективны в стране, где представители оппозиции бесследно исчезают в течении одной ночи. Без свободной прессы и права на собрания невозможно ни обратиться к мировой общественности, ни развернуть массовое движение, ни даже заявить противнику о своих намерениях.

Есть ли свой Ганди в России? Если есть, каковы его планы? Русские могут оказать гражданское неповиновение лишь при одном условии: если эта идея каким-либо образом придет в голову каждому. Но даже тогда вряд ли что-нибудь существенно изменится, как показал голод на Украине. Допустим, что тактика ненасилия эффективна в борьбе с правительством своей страны или против агрессора: но как применить ее в международном масштабе? Судя по его довольно противоречивым высказываниям по поводу последней войны, Ганди несомненно понимал, насколько это трудно. В сфере внешней политики пацифизм или перестает быть пацифизмом, или вырождается в примиренчество. В отношениях с людьми Ганди исходил из того, что можно найти подход к любому человеку, и он непременно откликнется на благородный жест. Однако этот его принцип нуждается в серьезной проверке. Ибо он окажется ложным, если мы имеем дело с сумасшедшим. И тогда возникает вопрос: кого считать нормальным? Был ли Гитлер безумцем? Может ли целая культура восприниматься как нечто ненормальное в свете ценностей другой культуры? И коль скоро мы можем судить об умонастроениях целого народа, можно ли утверждать, что между благородным поступком и откликом на него существует прямая связь? Может ли благодарность быть фактором внешней политики?

Эти вопросы настоятельно требуют решения, иначе может случиться так, что в один прекрасный день кто-то нажмет на кнопку и в воздух взлетят смертоносные ракеты. Вряд ли наша цивилизация выдержит еще одну мировую войну, и весьма вероятно, что избежать ее можно ненасильственным путем. То, что Ганди не уклонился от честного ответа на вопрос, о котором говорилось выше, свидетельствует о его мужестве; вопросы, подобные этому, он вероятно обсуждал в своих бесчисленных газетных статьях. Далеко не все было ему ясно и многие проблемы ускользали от его понимания, однако он никогда не боялся размышлять над ними и высказывать свои суждения. Я никогда не чувствовал к нему симпатии, но я считаю, что как политический деятель он допустил серьезный просчет и дело всей его жизни кончилось неудачей.

После его убийства многие его последовали, преданные ему душой и телом, с горечью возопили, что Ганди пришлось своими глазами увидеть, как все его усилия пошли прахом: страна вовлечена в гражданскую войну, как это и предвиделось, поскольку гражданская война — одно из побочных последствий смены власти. У меня подобные настроения вызвали недоумение. Ганди отдал свою жизнь вовсе не ради того, чтобы уладить конфликт между индусами и мусульманами. Его главная политическая цель, мирным путем освободиться от английского владычества, была достигнута.

Достоверные факты, как обычно перечат друг другу. С одной стороны, англичане ушли из индии не взявшись за оружие, — мало кто из обозревателей мог предсказать такой поворот событий вплоть до 1947 г., когда это произошло. С другой стороны, это стало возможным благодаря правительству лейбористов, а правительство консерваторов, особенно такое, как при Черчилле, не пошло бы на это ни под каким видом. В Англии в 1945 г. были довольно сильные настроения в защиту Индии, но в какой мере здесь сыграла роль личности Ганди? И если между Англией и Индией в конце концов установятся дружественные отношения, что вполне возможно, будет ли и в этом заслуга Ганди, который упорной борьбой и отсутствием ненависти к противнику дезинфицировал политическую атмосферу? Уже тот факт, что мы задаем себе подобные вопросы, указывает на высокое моральное достоинство этого человека.

Можно, как я, ощущать по отношению к Ганди своего рода эстетическую неприязнь, можно не соглашаться с теми, кто видит в нем святого (кстати, сам он никогда не претендовал на исключительную праведность), можно вообще отвергать идеал святости и исходя из этого считать основные цели Ганди антигуманными и реакционными: но если видеть в нем только политического деятеля и сравнить его с другими ведущими политиками нашего века, какой чистой покажется атмосфера, которую он оставил после себя!

Перевод с английского Вл. Рынкевича

=============================================
http://gazeta-licey.ru/news/education/item/6311-kak-poluchit-vysshee-obrazovanie-s-pomoshhyu-youtube
Как получить высшее образование с помощью YouTube
Автор Сайт "Мой район" Пятница, 06 Декабрь 2013 16:24

Если вы еще не воспользовались образовательными каналами YouTube, то вы отстали от времени. Так как почти каждое уважающее себя учебное заведение в мире выкладывает свою собственную коллекцию новостей, лекций, семинаров и курсов, которые находятся в открытом доступе для скачивания.

Образовательные каналы также позволяют преподавателям и инструкторам делиться информацией и комбинировать средства массовой информации совершенно беспрецедентными способами.

Возможности виртуального образования, начиная от преподавания китайского и заканчивая мифами об астрономии, просто безграничны. Так как сегодня мы можем анализировать тысячи ресурсов, хранящихся в сети, то возможность получить образование видится в абсолютно новом свете.

Ниже приводится список топовых каналов, предлагающие образовательные услуги.



1. YouTube EDU: На этом канале сконцентрировано содержание более, предоставленное более чем 100 университетов и колледжей, начиная от лекций и исследований и заканчивая турами по кампусам.

2. Teaching Channel: Тут представлены видео-уроки.

3. TED-Ed: Содержит обширную видео-библиотеку с уроками. Новый урок появляется каждый день (по-пт), а по уик-эндам проводятся дебаты по теме.

4. Khan Academy: образовательный ресурс, основанный выпускником Гарварда, предлагает бесплатные уроки онлайн.

5. Discovery Channel: великолепный образовательный ресурс, рассказывающий о мировой науке, естествознании, антропологии, географии и технике.

6. National Geographic: ресурс рассказывает о дикой природе, естествознании, археологии и многом другом.

7.Biography: ресурс рассказывает о малоизвестных фактах жизни знаменитостей.

8 MinutePhysics: самый популярный после Khan Academy канал на YouTube, рассказывающий о физике.

9. Robert Krampf: представляет собой так называемый сайт одного академика. Здесь освещается масса вопросов, начиная от радиационной активности и наукой о кредитных картах, и заканчивая приготовлением сливочного масла и множеством других интересных тем.

10. Bright Storm: На канале представлено множество видео-уроков по биологии, химии, физики, математике, английскому, а также подготовке к тестам. Отлично подойдет тем, кто хотел бы освежить знание, так как урок длится всего несколько минут.

11. Bad Astronomy: ресурс посвящен развенчанию легенд об астрономии.

12. Burke Museum of Natural History and Culture: Вашингтонский университет разместил здесь захватывающие коллекции, касающиеся культурного наследия, а также естествознания.

13. Animal Planet: единственный мировой бренд, показывающий царство зверей через призму развлечений.

14.Gizmodo: на канале рассказывается о юных изобретателях, инженерах, компьютерных специалистах, разрабатывающих новейшие гаджеты.

15. NPTEL: на канале можно прослушать лекции по технической науке от семи институтов по технологии Индии, а также индийского института науки (Бангалор).

16. Mr. Robb’s Math Videos: канал изначально был задуман как уроки математики для студентов, пропустивших занятие. Сейчас ресурс представляет собой исключительно полный источник, где можно найти ответ на любой математический вопрос. This channel originally started out as a means for students to remember their lessons after class has been dismissed, but grew into an exceptionally comprehensive resource on almost all things mathematical.

17. The Video Math Tutor: на ресурсе представлено все – от урок по основам математики до хитроумных задачек.

18. Mathematics Online: ресурс посвящен геометрическим формулам.

19. Pulitzer Center on Crisis Reporting: посвящен обзору текущих новостей, особо уделяя внимание событиям, которые не попали в репортажи или были неверно освещены.

20. BarackObama.com: ресурс подойдет тем, кто изучает политику США.

21. The Library of Congress: в библиотеке конгресса США можно найти все, начиная от ранних фильмов Эдисона до наших дней. Отлично подойдет тем, кто изучает историю США.

22. The New Yorker: ресурс предлагает различные материалы, начиная от политики, бизнеса, технологий, культуры и искусства и заканчиваю юмором, поэзией, художественной литературой и мультфильмами.

23. Feministing: ресурс, посвященный правам женщин.

24. History Channel: рассказывает об истории.

25. CitizenTube: ресурс запущен самим YouTube и рассказывает о текущих событиях в мире.

26. World Economic Forum: основан женевской организаций. Тут обсуждается решение мировых финансовых проблем.

27. Routledge Textbooks: ресурс основан издательством. На нем публикуются учебники, а также видео-уроки.

28. USC Annenberg School for Communications & Journalism: на сайте преподаватели и студенты из университета штата Южная Каролина беседуют о СМИ, журналистике, текущих событиях и т.д.

29. The MacArthur Foundation: организация дает гранты тем, чьи цели и таланты направлены на то, чтобы сделать мир немного лучше.

30. Smithsonian American Art Museum: на сайте музея американского искусства можно посмотреть коллекции и послушать лекции.

31. British Film Institute National Archive: содержит богатейший архив фильмов, свободных для скачивания.

33. The Screening Room: ресурс, открытый самим YouTube представляет коллекцию фильмов высокого качества. Каждый две недели на нем появляются четыре новых фильма.

34. The Metropolitan Museum of Art: один из самых престижных музеев – Метрополитен предлагает окунуться в мир истории искусства, техники и многое другое.

35. Anaheim Ballet: один из самых популярных каналов на YouTube, где можно посмотреть самые захватывающие выступления артистов балета.

36. Stratford Shakespeare Festival: хотя шекспировский фестиваль в Стратфорде проходит раз в год, ресурс предлагает уроки по произведениям Шекспира.

37. JenniferESL: один из самых популярных языковых каналов на YouTube. На уроках рассказывается об идиомах, а также сленге. Отлично подойдет для начинающих изучение языка.

38. MisterDuncan: Считается самым оригинальным преподавателем английского на YouTube. Ресурс не столько заостряет внимание на грамматике, сколько учит быстрой и естественной речи.

39. Voice of America Learning English: Join over 98,000 other subscribers and learn English with captioned news reports read at a slower speed.

40. BBC Learning English: еще один популярный языковой курс от легендарной компании ВВС.

41. LearningLikeCrazy: ресурс подойдет тем, кто только начал изучать испанский. Ресурс также предлагает уроки по другим языкам, например итальянского.

42. LanguageNow: ресурс предлагает уроки испанского и португальского.

43. French From Beginners to Advanced: ресурс предлагает уроки французского от начального до продвинутого уровня.

44. SloppyCheng: ресурс предлагает уроки китайского, повседневную лексику, а также объяснение произношения и грамматики.

45. Chinese Class 101: ресурс учит говорить, читать, воспринимать и писать по-китайски.

46. Cambridge University: коллекция видео от Кембриджского университета, где можно посмотреть дискуссии по различным темам от энергетики и исчезающих языков до патрулирования улиц и будущего роботехники.

47. Harvard University: Гарвардский университет предлагает курс лекций по юриспруденции предлагает курс лекций по юриспруденции.

48. Indian Institute of Technology/Indian Institute of Science: Индийский технологический институт предлагает 50 бесплатных лекций по технике.

49. Stanford University: ресурс содержит более сотни видео с курсами, лекциями и семинарами Стэндфордского университета.

50. Yale University Courses: Йельский университет предлагает около 40 своих лекций, которые можно прослушать бесплатно

 Ирина Костерина http://www.nlobooks.ru/node/2464

Кто в доме хозяин?

О неоплачиваемой домашней работе в гендерной перспективе[1]

Ирина Владимировна Костерина (р. 1977) - социолог, специалист по гендерной проблематике, координатор гендерных программ московского представительства Фонда Генриха Бёлля (Германия).

Дома господство жены, по-видимому, бесспорно; правда, на ней, на стариках и детях лежат все домашние работы; муж охотится, пьет или бездельничает.
Тацит

Человек создал труд, а труд создал человека. Замкнутый круг причинно-следственных связей не позволяет усомниться в том значении, которое работа имеет в нашей жизни. Грустно сознавать, но почти все мы вынуждены тратить существенную часть жизни на то, чтобы зарабатывать на кусок хлеба и крышу над головой. Как отмечает в своих публикациях экономист и телевизионный продюсер Хейзел Хендерсон, огромной, но зачастую «невидимой» частью рыночной экономики является сектор неоплачиваемых услуг, производимых домашними хозяйствами и в основном нигде не учитываемых[2]. В то же время, количество часов, затрачиваемых на домашний труд, недавно было включено в ежегодные исследования ООН в качестве одного из индикаторов социального благополучия стран мира.

Уборка, стирка и глажка белья, приготовление еды, уход за детьми, больными или пожилыми членами семьи - в настоящее время отмечается наличие примерно восьмидесяти различных видов домашней работы. В подавляющем большинстве случаев все они ложатся на женские плечи. Но если еще сто лет назад разделение на оплачиваемый и неоплачиваемый (домашний) труд практически однозначно влекло за собой гендерные предписания, так как немногие женщины могли получить профессию и работу, то в индустриально развитых современных странах большинство женщин стали активными экономическими субъектами. Правда, если на рынке труда в силу этого произошло относительное сближение позиций мужчин и женщин (при сохранении, впрочем, среднего разрыва в оплате труда на уровне 17%), то в домашней сфере не все так просто.

Продолжение по ссылке http://www.nlobooks.ru/node/2464

  Интересные результаты включенного наблюдения Михаила Немцева

Михаил Немцев     http://gefter.ru/archive/9071

Университетские гуманитарии современной России

Расширенный и дополненный текст доклада на Всероссийской конференции «Гуманитарные науки: советская травма в постсоветскую эпоху» в НИУ ВШЭ 17 мая 2013 года.

Профессора18.06.2013 // 664

© Mark Nye

Хочу выразить благодарность организатору этой конференции Т.А. Левиной, без нее этот доклад не состоялся бы.

1

Когда говорят о совокупности академических сотрудников или «академическом сообществе» современных российских университетов, то о чем именно идет речь? Что за люди составляют это сообщество, что общего они имеют между собой и в чем различаются?

Это сообщество — основной объект широко обсуждаемой университетской реформы. Но объект таких рассуждений не совсем очевиден: кто именно работает в университетах? И почему, несмотря на все происходящее, кафедры не пустеют?

Итак, основной вопрос, на который я хочу начать отвечать, можно сформулировать просто: кто работает преподавателями [1] в современных российских университетах? Их профессиональные задачи сложны: эти люди обязаны одновременно преподавать, вести научно-исследовательскую работу (т.е. отчитываться о публикациях и участии в исследованиях) и в то же время вести методическую работу, причем в некоторых вузах подготовка «методического обеспечения учебного процесса» превращается в основное их занятие. Государство в процессе реформирования стратифицирует это сообщество, например, разделяя «эффективные» и «неэффективные» вузы. В то же время его представители по-разному используют те же вузы для удовлетворения своих экономических, карьерных и пр. интересов. Любой университет является полем стратегических игр, особенность российского университета только в том, что правила этих игр предопределяет общая постсоветская ситуация. Она и является основной темой данной конференции.

Исходный пункт этих рассуждений — мое собственное, «включенного наблюдателя», ощущение внутренней сложности этого сообщества. Я начну с описания общей ситуации в массовом университете, затем с помощью понятия «этос» попробую охарактеризовать основные группы, на которые следует делить вузовских преподавателей, а затем охарактеризовать логику отношений между ними.

Речь пойдет о преподавателях гуманитарных дисциплин массовых провинциальных вузов. Под «гуманитариями» подразумеваю не только тех, кто должен преподавать традиционные «гуманитарные» дисциплины (философия, история, языки и т.д.), но и преподавателей разнообразных предметов, вошедших в учебные программы с экспансией высшего образования в России за последние двадцать лет. Предполагается, что эти дисциплины имеют более прикладной характер и нацелены непосредственно на профессиональную специализацию студентов. Часто преподаватели публикуют статьи, т.е. ведут исследования (или, чаще, имитируют их проведение) в тех же предметных областях, к которым относятся предметы, которые им выпало преподавать.

Различие между людьми, имеющими базовое естественно-научное или техническое образование и работающими преподавателями соответствующих дисциплин, и другими вполне очевидно для самих сотрудников вузов. Это старое разделение внутри академии («физики и лирики», «две культуры» Чарльза Сноу) усилилось в постсоветский период. Оно происходило в первую очередь за счет «гуманитарных» специальностей и факультетов, т.е. быстрых в организации, не требующих сложного технического обеспечения и всегда обеспеченных преподавательскими кадрами (потенциальных преподавателей менеджмента, журналистики и английского языка в любом городе всегда больше, чем, скажем, математического анализа и аналитической химии). Число преподавателей в России непрерывно росло. В 1990 году было 219,7 тыс. преподавателей, в 1999 году — 255,9 тыс., а в 2010 году — уже около 341 тыс. При этом четкую границу между государственными и частными вузами провести невозможно, прежде всего потому, что работают в них одни и те же люди. При этом увеличение числа людей, трудоустроенных таким образом, не привело к каким-либо значимым процессам самоорганизации этого сообщества.

Особенности университетской «гуманитарии» в сравнении с «техническими специальностями»:

1) критерии результативности проделанной работы совершенно размыты, поэтому максимально упрощена возможность имитации исследований, аналитики и т.п.;

2) низкая себестоимость такой науки (кроме некоторых дисциплин, типа археологии);

3) «гуманитарии», особенно обладающие высоким административным статусом, успешно претендуют на экспертную позицию. Не будет преувеличением утверждение, что производство «экспертной позиции» — это основной общественный продукт «гуманитарной» университетской науки.

Провинциальнымэто сообщество является постольку, поскольку локализовано в вузах, не являющихся узлами глобальных научных интеллектуальных сетей. Работающие в них специалисты исключены из актуальной мировой науки. У гуманитариев эта ситуация усугубляется унаследованной от советской науки исходной ничтожной [2] позицией в мировой науке. В своих исследовательских интересах они «предоставлены сами себе»; как пишет Кирилл Титаев, «в российской вузовской системе никто не запрещает преподавателю хорошо преподавать», хотя «никаких стимулов хорошо преподавать и хорошо учиться нет» [3]. Ситуация «делайте что хотите» наиболее точно характеризует именно провинциальное состояние [4]. Конечно, «провинциален» вуз не в географическом, а в социальном пространстве: Новосибирский государственный университет (фактически, корпоративный вуз Сибирского отделения РАН) в гораздо меньшей мере провинциален, чем многие московские вузы. Но и там ситуация может драматически различаться от факультета к факультету.

2

Университетские трансформации постсоветского периода повлияли на интересующее нас сообщество прежде всего в таких аспектах:

1) дисциплинарное поле резко расширилось, появились новые, никогда ранее не существовавшие учебные курсы (от «истории стран СНГ» до «социально-этических аспектов информационных технологий»), что потребовало массовой переквалификации. В то же время, поскольку эти курсы возникали (оказывались в учебных планах) случайным образом, зачастую не было никаких требования к их содержательной стороне. См., к примеру, список прочитанных за 15 лет курсов, составленный преподавателем филологического факультета одного из новосибирских вузов в Приложении;

2) резко снизился жизненный уровень, а вслед за ним социальный статус преподавателя [5];

3) оставаясь государственными учреждениями, многие университеты превратились в коммерческие предприятия, работающие в интересах ректората. Открытие новых «легких» специальностей, о чем шла речь выше, — это пример поиска выгодной ниши на формирующемся рынке образовательных услуг и вызвано исключительно коммерческими и административными интересами руководства вуза. В «административной онтологии» вузовских чиновников почти представлены ценности классической «идеи университета», которая легитимирует существование большей части вузовских гуманитарных предметов. Жалобы на непонимание чиновниками важности этих предметов — это постоянная тема выступлений и профессиональной коммуникации университетских преподавателей вообще и гуманитариев в особенности;

4) резко трансформировалось информационное поле. От «нормальной» для советского гуманитария ситуации недостаточного доступа к необходимой литературе, высоких требований к владению «литературой по теме» и обыденного деления на «знающих иностранный язык» и «не знающих иностранный язык» сообщество окончательно ушло к середине 2000-х. Деление на тех, кто на достаточном для рутинного пользования уровне владеет техническими средствами поиска информации и иностранными языками, и тех, кто не владеет ими, во многом стало фактором разрыва между поколениями. Снижение требований к владению «литературой вопроса» привело, кроме прочего, к общей потере содержательности производимых гуманитариями текстов [6].

Эти процессы оказались «вложены» в процесс постсоветских университетских трансформаций в целом (нижеследующий перечень не претендует на полноту, но лишь на кратчайший абрис ситуации):

1. Основной социальной функцией вуза становится сословно-классовая социализация. Под «сословной» социализацией подразумевается перспектива вхождения с дипломом данного вуза в некоторое привилегированное сословие [7]. Таковы некоторые университеты, такие как Институт нефти и газа либо МГИМО. Обучение в них престижно и потому дорого стоит. Массовый университет, однако, производит классовую социализацию, т.е. «достраивает» выпускников средних школ до полноценного дее-, трудо- и бракоспособного «члена общества». При этом «гуманитарные специальности» предназначены именно для сословной социализации. Отсюда разрушение критериев профессионализма как требований к выпускнику…

2. Включившись в рынок, вузы стали экономическими субъектами [8] и произошла их двойная приватизация: ректораты распоряжаются университетом как экономическим предприятием, а Министерство образования и науки также распоряжается им как ресурсной базой для игры на административном рынке. Большой (во многих случаях уже непреодолимый?) разрыв между руководством университетов и рядовыми преподавателями на уровне ниже руководства деканатами видимо выражает всеобщую тенденцию постсоветских институциональных изменений. Однако в качестве экономических субъектов университеты не могут действовать целерационально: что является их продуктом на «рынке»? Что такое «образовательная услуга?» Фактически, с введением в 2012 году Федерального государственного образовательного стандарта 3-го поколения (ФГОС) потребителям (студентам) и государству предлагается платить за прописанные в нем «компетенции», которые определяются нерыночно, «сверху».

3) Разрушены кафедры с их традициями «вертикальной» передачи от поколения к поколению «скрытого знания» — методического, организационного и т.д. Что значит «кафедра» для многих, особенно для молодых сотрудников провинциальных университетов? Это (а) работодатель, (б) особое офисное помещение [9]. Она перестает быть местом продолжающегося методического и профессионального самообразования, обмена опытом и т.д. Это ведет к формализации отношений на кафедре и атомизации их сотрудников. Каждый из них формирует собственную стратегию выживания и продвижения в данной организации.

3

Теперь ближе посмотрим на людей, которые в перерывах между занятиями сидят на этих кафедрах, проверяя письменные работы или сосредоточившись в своих ноутбуках. Можно сформировать такую классификацию типов преподавательских позиций на основе авторских наблюдений и анализа качественных исследований. В своем анализе я исходу из того, что, даже находясь внутри одного института и выполняя сходные служебные обязанности, преподаватели не образуют единого сообщества. Однако можно описать особенности их поведения и на их основе выявить четыре основные группы, четыре основных «чистых типа» самоопределения университетского гуманитария. Преимущественно к одной из этих групп можно отнести каждого из них.

Чтобы охарактеризовать эти различия, можно применить категорию «этос».

Этосопределим как разделяемая некоторой группой совокупность обоснованных способов действия в рамках конкретного института. Она предполагает приверженность определенной совокупности личных и групповых ценностей, и соответственно, влечет предпочтение определенных стратегий [10].

Это промежуточная категория между габитусом и этикой как набором декларируемых норм (в т.ч. в виде разнообразных «этических кодексов»). Этос относится скорее к «скрытому знанию», формирующемуся в результате адаптации и социализации личных стремлений. В отличие от этических норм, этос не определяется в оценочных или нормативных суждениях, хотя и проявляется в них, но проявляется в выборе стратегий профессиональной и жизненной социализации. Его можно наблюдать в ситуациях конфликта, когда представители разных групп внутри сообщества оправдывают свои действия; этос хорошо проявляется в оправдании. Об «этосных группах» как некой переходной фигуре стратификации резонно говорить в условиях, когда профессиональные сообщества не сформировались, иерархизировать их затруднительно, академическая среда завивается «анархически» [11] (см. работу Соколова «Проблемы консолидации научного авторитета…») и образование групп не формализовано.

Важный пример сопоставления этосных групп в постсоветской академии предлагает Елена Гапова [12]. Она выделяет две группы с разными профессиональными и жизненными стратегиями: «вестернизованные» ученые и постсоветские «советские». Их уместно определять как этосные группы. «Разделение между ними имеет характер принципиального непризнания компетентности противоположной стороны и отказ быть на одном с ней поле (выступать на одних конференциях, публиковаться в одних изданиях и т.д.). Парадокс, однако, состоит в том, что обе группы сертифицированы (часто одной) академией, имеют степени, звания, списки публикаций в научных изданиях, преподают в университетах, входят в составы академических советов и т.д.» [13]. Это разделение восходит к позднесоветскому делению гуманитариев на работающих с иностранными или «западными» материалами и не работающих с ними (в силу незнания языков, отсутствия доступа и/или внутренней необходимости). Причем уже в советское время между этими группами устанавливались отношения взаимного «нечтения», т.е. рутинного непризнания [14]. Оно же вполне воспроизвелось в современной университетской среде, однако осложнилось пространственными факторами.

В тех городах, где существуют учреждения и традиции академической науки и старые университеты (Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск, Томск, Екатеринбург), на гуманитарных кафедрах есть сотрудники, имеющие опыт работы в академической структуре (как минимум, опыт очной аспирантуры); представляется, что этот опыт существенно влияет на их представление о нормах академической деятельности. А в городах, где не было значимых академических учреждений до «золотого» брежневского времени, когда оформился облик современного т.н. «классического» российского университета [15], кафедральный персонал буквально порождает сам себя. И для формирования научных «западников» нет существенных оснований; скорее эти кафедры приспособлены воспроизводить людей, имеющих лишь общее представление о «научной жизни», в которой они не соучаствуют и не испытывают такой потребности; это можно назвать «туземной наукой» [16].

Итак, с учетом этого различия выделим основные этосные группы.

А) «Случайные люди». Те, кто трудоустроен в университете в силу разных персональных причин неакадемического характера. Эти люди не идентифицируют себя с преподавательским сообществом. Это бизнесмены, преподающие два часа в неделю в экономическом вузе, чтобы «не потерять форму» или по просьбе друга-проректора, это аспиранты, вынужденные преподавать по условиям очной аспирантуры, и т.д. Это профессиональные исследователи, использующие университет как базу для своих прикладных исследовательских организаций (разнообразных «экспертных центров» и т.п.). В эту группу нужно отнести разнообразных «искателей академического статуса». Таких людей в университете довольно много, они легко выявляются при беседах. У них низкая публикационная продуктивность и какой-либо профессиональный этос не выделяется.

Б) «Люди призвания». «Убежденные преподаватели», те, кто идентифицирует себя с образовательно-воспитательным процессом. Эти люди часто готовы преподавать много и в сравнительно неудобных для себя условиях (например, соглашаются на неудобное расписание). Фактически не занимаются «исследованиями»; при публикации своих работ, которую требует от них университет, обращаются в «свой» ВАКовский журнал. Как правило, заняты методической и воспитательной работой. Если бы не «люди призвания», многие кафедры не справлялись бы с требованиями по производству методической литературы, а вузы не могли бы проходить аккредитацию. Яркий пример — феномен «кафедральных бабушек». На многих кафедрах работают женщины старше среднего возраста, для многих из них с их кафедрой связана вся профессиональная карьера, они пользуются искренним, хотя несколько снисходительным, ироничным уважением коллег и студентов, готовят кафедральные праздники (дни рожденья, «женский день» и т.д.) — там, где они сохранились. Профессиональный преподавательский этос «люди призвания» унаследовали, видимо, не просто из советского времени — они наследники старой «русской интеллигенции» в восприятии собственной деятельности как общественного служения.

В) «Люди системы». Те, кто идентифицирует себя с институтом как организацией. Преподавание для таких людей есть в первую очередь выполнение должностных обязанностей. Склонны к административной работе и вообще к деятельности по жизнеобеспечению университета как организации. Закономерный результат этого — карьерный рост в рамках этой организации. К тому же административная деятельность «на благо университета» поощряется университетами заметно охотнее, чем научная, тем более — педагогическая деятельность (так, проанализировав стимулирование персонала в одном из самых «продвинутых» университетов России, в Высшей школе экономики, А. Олейник пришел к выводу, что «существующая система стимулов ориентирует ученых и исследователей на поиск и захват ренты, а не на научно-преподавательскую деятельность и осуществление инноваций» [17]). Эти люди — основной ресурс для образования «туземной науки», которая становится источником формальных статусов, необходимых для административного же продвижения (что, конечно, не исключает принципиальной возможности объединения административной и исследовательской карьер). Как этосную группу «людей системы» нужно рассматривать как представителей некой корпорации, и базовой ценностью для них являетсялояльность корпорации.

Г) Люди «науки». К таковым нужно отнести тех, кто, работая в провинциальном университете, полагает себя в первую очередь исследователем. Такой человек осознает себя ученым, вынужденным преподавать в силу сложившихся жизненных обстоятельств, однако идентифицирует себя в первую очередь с воображаемым научным сообществом — с «настоящей наукой». Соколов и Титаев определяют такой тип профессиональной идентичности как «провинциальную науку». Пополнить ее ряды они могут с помощью удаленных коммуникаций. Очень важный метод воображаемого выхода из «нулевого» состояния провинциальности –– академический туризм [18], т.е. поездки на научные мероприятия, частично или полностью финансируемые принимающей стороной или различными фондами [19]. Этос, по-видимому, можно выразить в такой обобщенной формуле: максимизировать возможности научной деятельности и оптимизировать преподавание. «Люди науки» могут быть очень хорошими преподавателями, однако в совсем «слабых» вузах, т.е. в вузах с низкой корпоративной культурой, они не могут адаптироваться [20]. Как и «людей призвания», их можно полагать наследниками интеллигентного этоса.

Представители этих четырех «чистых» типов представлены в разных пропорциях в разных университетах. Чтобы сопоставить их «удельный вес», нужны специальные качественные исследования.

Специального исследования требуют функции «кафедры» — как было сказано, хотя во многих случаях «кафедральная жизнь» редуцирована, так что сотрудники кафедры встречаются лишь на обязательных собраниях кафедры, сама кафедра сохраняется. Сотрудники кафедры что-то должны делать «на благо кафедры», они представляют кафедры на различных мероприятиях («столько-то студентов от кафедры на студенческую конференцию») и т.д.

4

Будущее российского университета определяется тем, какой этос будет преобладать на «низовом» уровне персонала кафедр и факультетов. В настоящее время университеты терпимо относятся к «случайным людям», поощряют продвижение и кооперацию «людей системы», откровенно эксплуатируют «людей призвания» и тех, кто несмотря ни на что пытается приспособиться и «что-то делать».

В отношениях «людей системы» и «людей науки» фактически разыгрывается двойственность академического поля (поля науки), о которой писал Пьер Бурдье: «Два аспекта научного капитала имеют разные законы своего накопления: “чистый” капитал приобретается главным образом признанным вкладом в прогресс науки, то есть изобретениями или открытиями… а институциональный научный капитал в основном приобретается посредством политических (специфических) стратегий, общей характеристикой которых является расход времени (участие в комиссиях, жюри диссертаций и конкурсов, семинарах, более или менее фиктивных с научной точки зрения, церемониях, собраниях и т.п.). (…) Можно характеризовать исследователей по той позиции, которую они занимают в этой структуре, то есть на основе структуры их научного капитала, или, точнее, по соотношению весов “чистого” и “институционального” капитала: на одном полюсе находятся обладатели большого объема специфического капитала и небольшого объема политического, а на другом — обладатели большого объема политического капитала и небольшого научного (в особенности научные администраторы)» [21].

«Люди системы» получают преимущество в типичной для большинства современных российских университетов институциональной ситуации, которую Кирилл Титаев удачно определил как «академический сговор». Он также полагает, что этот «заговор» стал возможен благодаря критической постперестроечной ситуации, и обращает внимание на то, что в этот период, кроме иных изменений, резко снизились критерии оценивания. А экзамен полностью превратился в сделку. При этом он, естественно, утратил сакральное «ритуальное» измерение ступенчатого ритуала перехода, чье существование позволяло, например, «людям призвания» и многим «людям науки» задавать нормы высокой интенсивности учебной работы. Как пишет Титаев, «сговор появляется там, где в игру включаются студенты. А они постепенно формируют модель поведения, которая предусматривает снижение порогов оценивания при одновременном игнорировании всех остальных аспектов работы преподавателя…» [22] Академический сговор — это общая игра на размывание автономии университета, т.е. подчинение его внутренней жизни правилам, типичным для других типов институций — государственных ведомств или коммерческих фирм. Надо понимать, что, по крайней мере для группы людей, носителей этоса «людей системы» и «случайных людей» вуза, «академический сговор» — это вполне приемлемая и даже оптимальная рабочая ситуация. «Люди призвания» вздыхают, но приспосабливаются, поскольку даже в этих условиях они продолжают выполнять свою главную функцию — «учить детей». Люди с этосом «ученых» пытаются протестовать [23], однако этот протест пока неэффективен в силу:

1) неясности его ценностных оснований (за «что бороться?»); 2) неясности альтернатив тому, что есть, — не к «советскому» же прошлому апеллировать [24].

Вуз даже в ситуации «академического сговора» нуждается в каком-то количестве сотрудников — «людей призвания». Они дают публикационные показатели, благодаря этим преданным науке сотрудникам сохраняется академическая атмосфера. Однако если говорить о самых общих перспективах сообщества российских университетских гуманитариев, то места для «людей науки» остается все меньше; замещать их будут работающие по краткосрочным контрактам «случайные люди». Эффективность университета, если оценивать ее по разработанным «людьми системы» для «людей системы» формальным критериям, при этом даже будет расти. Эту ситуацию постепенного замещения одной функции университета другими, при молчаливом согласии одних и молчаливом одобрении других, можно было бы назвать «академическим заговором».

Приложение

Наталья Ласкина. Конец семестра

Опубликовано в соцсети «ВКонтакте» 08.06.2013 по адресу: https://vk.com/note2202168_11787369Воспроизводится с любезного разрешения автора.

Вот список дисциплин, которые я преподавала в разное время, за четырнадцать лет; в основном семестровые курсы, т.е. от 34 до 72 аудиторных часов. Среди тем есть такие, в которых я единственный специалист или самое близкое к специалисту в радиусе трех тысяч км; есть такие, что мне нужно было самой осваивать почти с нуля ради одного семестра и десятка студентов. Хорошо ли, плохо ли, но я никогда не работала так, как представляют себе нашу работу наши начальники — взял учебничек / продиктовал задачку.

Не поймите неправильно, я люблю эту работу, я именно ее и хотела — вопреки природным данным и советам доброжелателей. Я бы, даже, пожалуй, не поменялась с западным коллегой на нормальную человеческую преподавательскую карьеру. Но этот список следовало бы выжечь у меня на лбу. И высечь на памятнике моему поколению вузовских преподавателей в России.

Только практические (в первые два года работы):

1. Русская литература XIX века, часть 1 (Пушкин, Лермонтов, Гоголь).

2. Русская литература XX века, ч. 2 (1920–1980-е).

Лекции и практические:

3. Русская литература XVIII века.

4. Русская литература XIX века, ч. 2 / ч. 3 (от Достоевского до Чехова / от Толстого до Чехова).

5. История зарубежной литературы XVII–XVIII веков (романские литературы).

6. История зарубежной литературы XIX века, ч. 1 (1800–1830-е).

7. История зарубежной литературы XIX века, ч. 2 (1830–1870-е).

8. История зарубежной литературы конца XIX — начала XX века.

9. История зарубежной литературы XX века.

10. Современный литературный процесс за рубежом.

11. История зарубежной литературы — вся, в режиме ликбеза, в трех разных вариантах, от 20 до 60 часов.

12. Литература страны изучаемого языка (англоязычные литературы).

13. Итальянская литература ХХ века.

14. Роман М. Пруста «В поисках утраченного времени»: текст и контекст (спецкурс).

15. Анализ художественного текста.

16. Филологическая герменевтика.

17. Литературная компаративистика.

18. Методы литературоведческого исследования.

И изобретения последних двух лет (нормальными словами дополнительные предметы в новых учебных планах называть теперь нельзя, вырежут):

19. Дискурсивные практики культуры: музей.

20. Теоретические проблемы западного романа XX–XXI веков.

Примечания

↑1. Именно так: кто «работает преподавателями», точнее даже, «кто трудоустроен на должности преподавателей»? Очевидно, что работать преподавателем вовсе не означает «преподавать», тем более — преподавать «настоящим образом».

↑2. Савельева И.М., Полетаев А.В. Публикации российских авторов в зарубежных журналах по общественным и гуманитарным дисциплинам в 1993–2008 гг.: количественные показатели и качественные характеристики. Препринт WP6/2009/02. Серия WP6. Гуманитарные исследования. М: ГУ-ВШЭ, 2009. С. 42.

↑3. Титаев К. Академический сговор // Отечественные записки. 2012. № 2 (47).

↑4. Донских О.А. Разновекторность управления образованием как результат расслоения российского общества // Идеи и идеалы. № 4 (914). Т. 1. С. 136–144.

↑5. См. красноречивое рассуждение о новой семантике слова «бюджетник» в статье: Лейбович О., Шушкова Н.В. На семи ветрах: Институт высшего образования в постсоветскую эпоху. Новые явления в российском высшем образовании // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Т. VII. № 1. С. 141–142.

↑6. Соколов М.М. О процессе академической (де)цивилизации // Социологические исследования. 2012. № 8. С. 21–30.

↑7. Следуя социологии С.Г. Кордонского, под «сословием» я подразумеваю некоторую сравнительно небольшую группу, выделенную из остального населения России и наделенную государством особым статусом на основе формального или обычного права. В повседневности сословная принадлежность выражается, например, в привилегиях и льготах.

↑8. В ежегодном отчете некоторых кафедр привлеченные внебюджетные средства могут быть важнейшим показателем успешности их работы. Для этого кафедра может выполнять, например, договорные исследования или готовить экспертные заключения. Количество «ВАКовских публикаций», столь важное для академических сотрудников кафедры, в действительности может быть в глазах университетского руководства менее важным показателем.

↑9. Как афористически определил Кирилл Титаев в одном старом интервью, размещенном на Youtube, но впоследствии удаленном, «кафедра — это место, где между парами пьют чай».

↑10. «Этос вуза мы рассматриваем как некий виртуальный неписаный кодекс, устанавливающий стиль жизни, общения и деятельности вузовских преподавателей, принятую в вузовском сообществе субординацию, иерархию регалий, ценностей и т.д. Авторы верят в то, что в главном этосы российских вузов одинаковы» (Шестак В.П., Шестак Н.В. Этос, рейтинг вуза и публикационная активность преподавателя вуза // Высшее образование в России. 2012. № 3. С. 29–40). В данном докладе хотелось бы оспорить веру авторов в единство этоса.

↑11. По определению М.М. Соколова. См.: Соколов М. Проблема консолидации академического авторитета в постсоветской науке: случай социологии // Антропологический форум – 2008. № 9. С. 23–27.

↑12. Гапова Е. Национальное знание и международное признание: постсоветская академия в борьбе за символические рынки // Ab Imperio. 2011. № 4. С. 289–323.

↑13. Там же. С. 290.

↑14. Розов М.А. Философия без сообщества? //Вопросы философии. 1988. № 8.

↑15. Дмитриев А. Переизобретение советского университета // Логос. 2013. № 1. С. 41–64.

↑16. Соколов М., Титаев К. Провинциальная и туземная наука // Антропологический форум – 2013 (в печати). История такого месторождения «туземной науки»: Немцев М.М. О самодостаточности. История из жизни российской социологии с интерпретацией.

↑17. Олейник А.Н. Underperformance в теории и университетской практике // Социология науки и технологий. 2011. Т. 2. № 3. С. 68–78.

↑18. Соколов М.М. Академический туризм: об одной форме вторичного приспособления к институтам интернациональной науки // Неприкосновенный запас. 2009. № 5 (67).

↑19. Можно вспомнить, что для советского ученого возможность дальних академических поездок была важным статусным отличием; в постсоветское время такие поездки не влияют на социальный статус, но важны для самоидентификации себя с теми людьми, которых провинциал встречает раз или два раза в год «вживую», и молчаливо стоящей за их спинами мировой наукой.

↑20. Опыт работы в таком учреждении я пытался представить в беллетристической форме: Немцев М. Из дневника преподавателя философии // Неприкосновенный запас. 2011. № 3 (77). С. 131–141.

↑21. Бурдье П. Клиническая социология поля науки // Социоанализ Пьера Бурдье. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. С. 64–68.

↑22. Титаев К. Академический сговор // Там же.

↑23. Например, учреждая профессиональные объединения, такие как независимый профсоюз«Университетская солидарность».

↑24. См. две недавние статьи о невозможности мыслить университет «по-старому» и явном отсутствии новых убедительных представлений о том, каким его хотелось бы видеть: Маяцкий М. Университет называется // Логос. 2013. № 91. С. 4–17; Сафронов П. Высшее образование: что это значит? // Gefter.ru. 07.06.2013.

Конкурсный отбор для участия в работе Европейской летней школы в Ивангороде-Нарве

Ольга Здравомыслова http://www.nlobooks.ru/node/2465

«Выйти из тени»: переосмысление женственности в исследованиях девичества

Ольга Михайловна Здравомыслова - ведущий научный сотрудник Института социально-экономических проблем народонаселения РАН.

Социальная мысль от Аристотеля до Эрика Эриксона определяла подростковый возраст как особенный, критический период в становлении человека. Этот промежуток жизни обычно помещают между одиннадцатью и двадцатью годами, называя переходным и переломным - периодом «бури и натиска», временем «нового рождения». В центре внимания исследований подростковости традиционно оказывался мальчик - активный, бурно сопротивляющийся воспитателям, склонный к крайностям и рискованному поведению. Девочка-подросток до недавнего времени оставалась в тени.

В русском языке слово «девичество» ассоциируется со стариной, миром традиций и атмосферой тайны. В ней, как в коконе, скрытая от чужих глаз, девочка становится юной девушкой, готовится к «выходу» в жизнь, включая главное ее событие - встречу со своим избранником. Этим исчерпывается традиционный сценарий девичества, описанный еще Александром Пушкиным: «…но царевна молодая, тихомолком расцветая, между тем росла, росла, поднялась - и расцвела». Ключевой образ - таинство взросления («тихомолком расцветая») - указывает на непроявленность характера, отстраненность от мира и от самой жизни.

Скрытость и скрытность, невидимость и безгласность - это коннотации девичества, характерные для его описания в разных обществах. Доминирующий в культуре образ девочки и юной девушки всегда был частью картины мира, построенной на полярных гендерных различиях: за будущей женщиной - в отличие от будущего мужчины - не признавалось право на активность, на размышление и действие.

Сказанное отнюдь не означает, что взросление реальных девочек совсем не занимало общество. Начиная, по крайней мере, со второй половины XIX века, когда, как считает Филипп Ариес, в жизненном цикле человека был «открыт» подростковый возраст, можно говорить и об открытии девичьей культуры. Под ней сейчас понимают целую сеть институтов, культурных практик и дискурсов, в которых девочки и юные девушки выделяются в особую возрастную и гендерную группу. В социально-гуманитарных исследованиях девичья культура долго оставалась и во многом продолжает оставаться белым пятном.

Далее читать по ссылке:

 http://www.nlobooks.ru/node/2465

=============================================
http://polit.ru/article/2015/05/24/open_data
24 мая 2015, 15:14
АННА САКОЯН
Открытые данные в образовании

В последние годы участники международного движения за открытость все больше обсуждают тему использования открытых данных в образовании (open data in education). Так как все три слова очень популярные и в риторике представителей этого движения, они встречаются и в других комбинациях, что иногда приводит к путанице. В частности, есть понятие «открытое образование» (или открытые образовательные ресурсы), которое далеко не обязательно подразумевает работу с открытыми данными. Еще есть выражение «открытые данные по образованию» (open education data): речь идет о раскрытие данных, касающихся образования (об успеваемости студентов, преподавательских компетенциях, школьных бюджетах и т.п.). Кроме того, многие образовательные проекты, так или иначе осваивающие новые технические возможности, конечно, используют данные, но это далеко не обязательно открытые данные.

Смысл обсуждения «открытых данных в образовании» в том, чтобы исследовать, каким образом именно открытые данные могут быть полезны для образования. Любые открытые данные, в том числе открытые данные по образованию. Здесь есть несколько направлений. С одной стороны, это использование открытых данных для создания и совершенствования обучающих инструментов и образовательных платформ. С другой стороны, это разработка на основе открытых данных организационных и информационных приложений для координации образовательных процессов (регулярные расписания, мероприятия, инструменты для сравнения и т.п.). Наконец, это использование данных как материала, с которым могут работать сами студенты – для создания своих учебных проектов или для самостоятельной оптимизации своего учебного процесса.

Один из крупнейших международных проектов в этой области называется LinkedUp. Он был организован за счет выигранного гранта по программе ЕС, посвященной исследованию прогрессивных технологий. По формату он представляет собой консорциум образовательных организаций, в том числе университетов, которые так или иначе заинтересованы в этих исследованиях. Сейчас туда входят университеты и образовательные центры из Канады, Нидерландов, Греции, России, Британии, Германии, Люксембурга, Италии, Испании и Бразилии. Кроме того, у проекта есть партнеры в лице нескольких открытых университетов, а также Фонда открытых знаний (Open Knowledge Foundation). Координатор проекта – Марике Гай (Marieke Guy).

Сам проект уже заканчивается, однако за два года своего существования он успел привлечь к этой теме ряд учебных организаций и собрать много информации об использовании открытых данных в образовании. Образование понимается в самом широком смысле: начиная с образовательных институтов и заканчивая неформальным обучением.

В качестве примера пользовательского приложения для неформального взаимодействия можно привести нидерландский проект Konnektid. Это система, которая ищет по географическому признаку людей, имеющих опыт в том или ином виде деятельности (например, садоводстве) и желающих этим опытом поделиться. Человек, который хочет чему-нибудь научиться, ищет соответствующее направление по ключевым словам и в итоге видит, есть ли в его окрестностях кто-нибудь, с кем можно связаться на предмет обучения. Чем больше людей подключаются к проекту, тем больше его потенциальная эффективность.

Didactalia.net – это преимущественно испаноязычная система для поиска учебных материалов для преподавателей и студентов, а также агрегатор образовательных ресурсов, сделанных на основе связанных данных. Кроме того, это сообщество, в котором преподаватели размещают свои материалы, чтобы их могли использовать другие преподаватели или студенты. Посещаемость ресурса оценивается в 45 000 уникальных пользователей в сутки.

Система FLAX представляет собой попытку сделать базу для изучения языков и интерфейс для работы с этой базой. Технически система рассчитана на изучение любого языка, однако практически ее возможности сильно ограничены тем, насколько тот или иной язык описан машинным образом и представлен в интернете. Но английский язык действительно представлен очень разносторонне и с учетом разных уровней. Там можно найти уроки, презентации, учебные приложения, тематические тексты, тематические словарные базы, базы сочетаемости слов, базы готовых фраз.

Можно также привести в пример проект ECOLE, разработанный в лаборатории университета ИТМО (СПб), одного из партнеров проекта LinkedUp. Это открытая образовательная семантическая платформа, интегрирующая открытые курсы и учебные материалы, размещенные в интернете и позволяющая выстраивать из них индивидуальные учебные программы.

Все вышеприведенные примеры демонстрируют использование открытых данных для создания инструментов и усовершенствования образовательных процессов, но не в качестве того материала, с которым студенты (или преподаватели) работают непосредственно. Между тем, такое применение также обсуждается и применяется.

Наиболее очевидный случай – это когда открытые данные задействуются в проектах, направленных на обучение работе с данными. Использовать открытые данные здесь удобнее всего, так как они доступны всем участникам процесса. Открытые данные используются, например, в курсе в онлайн-курсе по журналистике данных, который запустил Европейский центр журналистики данных. К открытым данным неизбежно обращаются организаторы и участники так называемых экспедиций данных – неформальных образовательных и исследовательских проектов. Также знакомство с различными аспектами открытых данных будет частью повестки проекта «Школа информационной культуры», который в скором времени запускает НП «Инфокультура».

Есть и более развернутый подход, который пытается использовать правительство США. «Федеральные базы данных по высшему образованию, доступные на сайте education.data.gov(например, по ценам, выпускным рейтингам, процентам по ссудам и т.д.), - гласит запись в официальном блоге, опубликованная летом 2012 г., - могут стать основой для создания и совершенствования сервисов, которые бы помогали студентам и их близким принимать информированные решения о том, в каком колледже учиться, с точки зрения таких показателей, как цена и качество». Кроме того, «Инициатива по образовательным данным призывает учебные заведения, в том числе коммерческие, дать студентам доступ к безопасному скачиванию данных по их успеваемости. Это может создать стимул к развитию персонализированных учебных проектов и других услуг, которые бы помогали повысить качество обучения. Если сделать такие данные доступными, например, для старшеклассников, у них будет возможность создать свой собственный учебный профиль и подключить к нему инструменты и ресурсы, которые бы позволили им улучшить успеваемость».

Наконец, еще одна мотивация к тому, чтобы энергично внедрять работу с данными в учебные процессы, состоит в том, что системное массовое развитие этих навыков в принципе способствует повышению информационной грамотности, а это уже важно не только для оптимизации образовательных процессов, но и для повышения гражданской и производственной активности.
_______________________________________________

Кен Робинсон - Новый взгляд на систему образования

www.youtube.com

Русский перевод и озвучка (студия Airstrike). Оригинал - http://www.youtube.com/watch?v=zDZFcDGpL4U

На мой взгляд в выступлении социолога Михаила Соколова затрагиваются очень актульные вопросы университетского образования, в том числе и проблемы финансирования.

http://contextclub.org/events/y2010/m12/n47
Выступление на тему «Спрос на образовательные услуги и экономические стратегии: почему дипломы перестают быть "рыночными сигналами", и что с этим делать?» кандидата социологических наук, старшего научного сотрудника Лаборатории социологии образования и науки СПб филиала ГУ-ВШЭ Михаила Соколова. В обсуждении приняли участие: Александр Абдин, доктор медицины США, основатель, главный врач клиники «ЕвроМед»; Андрей Вейхер, кандидат экономических наук, профессор, заведующий Кафедрой методов и технологий социологических исследований СПб филиала ГУ-ВШЭ; Александр Карпов, кандидат биологических наук, директор Центра экспертиз ЭКОМ; Мария Маргулис, владелец, генеральный директор компании «1000 кадров»; Олег Паченков, кандидат социологических наук, заместитель директора Центра независимых социологических исследований; Виктор Тамберг, управляющий партнер консультационного бюро «Тамберг & Бадьин».

текст выступления

Михаил Соколов: Наверное, я начну с вопроса, с ответа на который, явного или неявного, начинается большая часть литературы по социологии и экономике высшего образования: зачем люди вообще его получают?

Презентация
Вот некоторое количество разных ответов [слайд]. Я разбил их на десять ячеек. Первый ответ – тот, вокруг которого строилась лекция профессора Капелюшникова. Это ответ самый, пожалуй, очевидный, самый привычный, самый обычный – люди получают образование, потому что им нужно знания, которые им это образование дает. Этот ответ помещается в таблице в левом верхнем углу. Очевидный ответ предполагает, что образование дает знания, то есть человеческий или культурный капитал, в зависимости от социологической или экономической традиции, что-то такое, что есть в голове людей, помогает им жить, помогает им решать те задачи, которые перед ними возникают. Второе объяснение, которое находится где-то рядом, в следующей графе – это не через культурный, а через социальный капитал. Образование не просто транслирует информацию, которая может быть использована, но в процессе образования люди, которые его получают, приобретают связи. Они знакомятся с преподавателями, которые специалисты в какой-то области, они знакомятся со своими сокурсниками и старшими, и младшими, которые тоже этим будут заниматься, и это очень полезно. Обычно говорить о важности образования и знания легко и просто. О важности связей в повседневной жизни мы упоминаем реже, хотя было много хороших работ по исследованиям в социологии науки, социологии социологии в частности, которые демонстрировали – то, что дают лучшие университеты, – это вовсе не образование, в том смысле, что они заставляют людей учить что-то такое, что остальные не заставляют учить, а это связи, которые приобретают. Связи с научным руководителем – это то, за что люди платят деньги в Гарварде, Беркли или в Кембридже, потому что программа Кембриджа, программа Гарварда или программа любого другого университета такая же, как у университетов второго эшелона. Люди не те, а программа примерно та же. И наконец, символический капитал (термин из социологии), который я буду понимать здесь более приземленно и более операционально, чем он часто понимается. Имеется в виду сигнал. После того как люди прошли образовательную программу, после того как они приобрели знания, связи, какие-то другие ресурсы, они получают диплом, как сигнал, который сигнализирует, что они этими ресурсами обладают. Все остальные мы не сможем сразу продемонстрировать людям, с которыми взаимодействуем, все свои связи или все свои знания – это очень сложно практически, отняло бы слишком много времени. Но мы можем продемонстрировать диплом. И диплом воспринимается как один простой символ, за которым, предположительно, скрывается все остальное. Если нам принесли гарвардский диплом, мы предполагаем, что человек должен знать что-то такое, должен уметь что-то такое, наверное, ездил на конференции, наверное, связан с людьми, которые будут работать в лучших университетах и лабораториях и когда-нибудь получат Нобелевские премии, ели не сам получит, то кто-то рядом с ним наверняка получит. Вот у нас три формы ресурсов.

Дальше по строкам находятся те сферы, к которым эти ресурсы принадлежат. Первые три строки, которые я обозначил «А» и «В» – академические и профессиональные сферы. Между ними есть очень важное в некотором отношении различие, но сегодня говорить о нем нам почти не придется. Это различие между профессиональным капиталом (тем, который приобретают студенты в учебном заведении, а потом идут работать как профессионалы за пределы академической сферы) и специфически академическим, который оставляет их в академической сфере. Вторые собираются однажды поменяться местами с своими нынешними профессорами. А первые никогда не собираются этого делать. Есть студенты-юристы, которые хотят стать адвокатами, прокурорами, судьями и работать за пределами университета, и студенты-юристы, которые хотят заниматься теорией права, историей права и остаться в университете. Это две совершенно разные студенческие субкультуры, с некоторой точки зрения эти различия очень важные. Но нам не будет это важно, потому как и те, и другие заинтересованы в довольно похожих ресурсах, и те, и другие хотят выучить юриспруденцию в определенных пределах.

Третья строка – это те же самые разновидности ресурсов, но применимые совсем в другом контексте, в контексте более широкого классового воспроизводства общества. Теории, которые здесь появляются, в основном не экономические. Я забыл сказать, что в то время, как в левом верхнем находится теория человеческого капитала, на которую ссылался профессор Капелюшников, дальше сетевую разность образования подчеркивают те версии институциональной экономики, которые теснее всего связаны с изучением социальных сетей и с сетями как механизмом, снижающим транзакционные издержки, в то время как рыночные сигналы – это термин из информационной экономики версии Спенса и Стиглица, это третья, совершенно самостоятельная область. Информационная экономика возникает в связи с неспособностью теории человеческого капитала ответить на простой вопрос, почему спрос на высшее образование растет по мере того, как количество людей, работающих по полученной специальности снижается. В зависимости от того, как определим полученную специальность, цифра будет составлять 20-30% или 40%, но все равно большинство людей не работают по той специальности, которая записана в дипломе. За что они тогда платят? Теория рыночных сигналов версии Спенса на это отвечает: они платят за сертификат, причем не столько за сертификат, который подчеркивает, что у них есть какие-то знания, а то, что у них есть более общие навыки, позволяющие им справляться с большими сложностями, которые всегда создает высшее образование более высокого уровня. Цитата из интервью, которая похожа на цитату из разговора, который большинство из нас, наверное, слышали: «Я всегда возьму парня с матмеха на любую работу, потому что, если человек закончил матмех, значит, у него голова на месте, он умеет со стрессом справляться и жульничать умеет понемногу», – что-нибудь такое, то есть человек умеет справляться ос сложностями. При этом важно не то, что он умеет решать дифференциальные уравнения, бог с ними, с дифференциальными уравнениями. Важно, что с такими типичными сложностями, которые в жизни возникают, он тоже умеет справляться. Это теория рыночного сигнала, которая предполагает, что речь идет о навыках, но навыки при этом определяются более широко. По своему происхождению это все экономические теории, потому что они отливаются в изящные формулы и в кривые спроса и предложения, которые так любят экономисты.

Третий, более нижний слой, более нижняя строка – это социологические теории, которые говорят о том, что образование транслирует совсем другого вида ресурсы, которые годятся людям не для того, чтобы искать работу, а для того, чтобы сохранить в обществе то же положение, которое было у их родителей, а, возможно, это положение улучшить. В высших учебных заведениях, говорит нам Веблен, Вебер или Бурдье, происходит следующее. Дети из лучших семейств, в которых есть деньги на то, чтобы заплатить за высшее образование, есть возможность вырвать детей из производства на несколько лет. Дети в это время не работают, не обеспечивают себя, не обеспечивают свою семью, за них обычно нужно платить в это время, то есть самые бедные и необеспеченные не могут себе этого позволить. И когда это случается, когда дети оказываются в университете, совершенно не важно, что они там учат, потому что система уже начала работу. Важно то, что, во-первых, только богатые могут себе это позволить, во-вторых, когда дети в самый яркий период своей жизни взаимодействуют только с детьми из хороших семей, у них, скорее всего, друзья будут из этих семей, супруги будут из этих семей. Статусная группа, элита, а затем какие-то более благополучные сегменты общества обосабливаются от нижестоящих тем, что посылают детей в университет, где они знакомятся с такими же детьми, создают супружеские пары, на всю жизнь выносят дружбу из этого университета. И в эту систему детям из более простых семей никогда не пробиться. То, что в этом университете, якобы, что-то преподается, совершенно не важно. Конечно, желательно, чтобы образование предавало некоторый светский лоск, но такой университет может существовать вполне без всякого образования. И это тоже культурный капитал, но это минимальные светские познания, немножко латыни, которую нужно знать настоящему джентльмену, капельку истории – что-то такое, не очень важное. Очень важны связи и очень важны символы классового статуса, которые выпускник Кембриджа проносит через всю оставшуюся жизнь. В Великобритании правят выпускники Оксбриджа – факт, который многочисленные социальные революции не очень сильно изменили.

Десятая ячейка, которая не вписывается в эту таблицу, но для еще одной группы теорий именно она самая важная, – это возрастной мораторий. Люди, которые взрослеют в современных сложных обществах, которым нужно выполнять самые сложные роли, требующие необычные когнитивные навыки, требующие уметь смотреть на вещи объективно, требующие справляться с очень комплексным окружением, не вырастают до этого быстро, говорят нам Парсонс или Эриксон. Если их просто вбросить выполнять эти роли сразу после выхода из школы, они потеряются, сломаются, не смогут это делать. Нужно создать специальный возрастной мораторий, который морально и эмоционально подготовит их к вовлечению во взрослую культуру. Это как раз университет. Университет – это когда люди могут искать себя, могут находить нишу, которая им наиболее приятна, могут по мелочи узнавать о самых разных вещах, главное – они взрослеют. Современно общество не имеет достаточно взрослых индивидов в 17 лет, взрослые индивиды появляются далеко за 20, поэтому им нужен университет. С этой точки зрения тоже не очень важно, что там преподают, не очень важно, какие связи там транслируются, а важно то, что это такая возможность легитимно существовать, не испытывая давления со стороны окружения, и за эти годы определиться со своей дальнейшей жизнью, со своей дальнейшей судьбой.

Все эти мотивы или все эти причины, для того чтобы получать высшее образование, вполне правдоподобны, и мы легко можем придумать людей или придумать целые университеты, которые работают на удовлетворение определенной потребности из этой группы. Причем некоторые университеты за свою богатую историю успели сменить несколько амплуа. Типу студентов соответствует направленность или тип всего университета, потому что структуру, которая бы удовлетворяла все эти потребности, сложно придумать. Структура, которая лучше всего справляется с тем, чтобы транслировать человеческий капитал, это структура с очень жесткой образовательной программой, которая не оставляет много пространства для выбора, для проявления индивидуальности. Нужно вогнать какой-то объем знаний за ограниченное время. Это совсем не то, что нужно для того, чтобы обеспечить поддержание социальной среды у детей из высшего класса. Детей из высшего класса лучше не очень сильно нагружать, а то им не будет времени общаться друг с другом – а это именно то, за чем они на самом деле пришли, – и никакой специфический человеческий капитал им не понадобится, то есть их не надо учить юриспруденции, экономике или чего-нибудь еще. Когда им нужны будут специалисты в этих областях, они наймут каких-нибудь ботаников. Им важно дружить с такими же, как они. Пример совершенно не элитарного университета и совершенно не элитарного индивида – вспомните колоритное признание Владимира Владимировича Путина о том, что он пил много пива в университете и иногда по этой причине пропускал лекции. На первый взгляд это значит, что он был плохим студентом и не получил того, что было надо от своего высшего образования. Но если вдуматься, став президентом, ему не очень важно помнить содержание этих лекций, во-первых, потому, что программы по праву изменились вместе с самим законодательством, а во-вторых, потому что проблемы нанять квалифицированного эксперта у него нет. Проблема у людей, которые делают такую карьеру, с тем, чтобы иметь надежных друзей, на которых можно полагаться. Эти друзья заводятся в студенческой юности. И пить пиво, точки зрения политической карьеры, гораздо полезнее, чем (если среди нас нет студентов – нет студентов?) ходить на лекции. Университет, который позволяет студентам пить пиво с кем надо и не ходить на лекции – совсем не тот университет, который подготовит из них хороших профессионалов, но вполне может быть тот, который готовит хороших лидеров. Каждому типу мотивов или каждому типу стремлений соответствует своя организационная структура.

История некоторых университетов представляет собой миграцию из одного типа в другой. Например, Кембридж, по сути, начинает как монастырская структура, с колледжами, повторяющими по своей организации маленькие монастыри, куда отправляются молодые монахи, для того чтобы подготовиться к дальнейшему служению. Некоторые из них потом станут государственными администраторами, потому что администраторы вербуются, разумеется, из клириков как единственно грамотных людей. Но большинство из них занимаются очень специфической религиозной деятельностью. Это Кембридж или Оксфорд в XIII веке. Монастыри распущены в XVI веке. Подготовка священнослужителей, по сути, оказалась за пределами Оксфорда и Кембриджа. Теперь туда отправляют молодых шалопаев. Монахи находятся где-нибудь здесь [слайд] – это типичное накопление человеческого капитала. Теперь, в XVI-XVIII веке, во времена Шекспира мы перемещаемся сюда – в Кембридже и Оксфорде уже ничему не учат. Никакого образования там, по сути дела, не осталось. Там иногда случайно оказываются великие ученые, но если они делают какую-то науку, то делает ее через Королевского общество, а вовсе не в Кембридже и не благодаря Кембриджу, и не благодаря Оксфорду. Главное, для чего функционирует Кембридж и Оксфорд – собрать лучших отпрысков вместе, дать им благополучно перебеситься в этих стенах четыре года, чтобы они вышли повзрослевшими, обзавелись правильными связями и дальше приступили к своей аристократической судьбе, и всю оставшуюся жизнь, разумеется, были бы выпускниками Кембриджа и Оксфорда, а не кем-то, кто зашел с улицы.

Так продолжается до XVIII века. В XVIII веке, потом особенно в XIX постепенно происходит трансформация в сторону исследовательского университета, который – опять совершенно новая штука. Исследовательский университет современного образца – это университет, который по большей части не готовит людей очень жестко к какой-то одной деятельности, допуская свободу маневра большую, чем это было в случае с накоплением человеческого капитала, но при этом, во-первых, заботящийся о содержании программ, из которых можно выбирать, а во-вторых, в целом оставляющий меньше шансов для социализации среди себе подобных, вместо этого требующий гораздо больше работы. Дети элиты по-прежнему там, но случилось какое-то большое изменение, связанное с тем, что теперь университет декларирует, что он более не является университетом, который кого-нибудь отвергнет. Современный лозунг Оксфорда: мы никого не отвергнем из-за отсутствия денег. Блестящий выпускник школы всегда найдет стипендии. Гарвард скажет то же самое. Почему это так? Не потому что они – не экономические предприятия. Они остаются экономическими предприятиями. Дальше мы увидим, почему они могут пренебрегать платой за образование. Но теперь даже для тех, кто поступает как дети аристократов, лэйбл людей, которые учились в месте, отбирающем только самых блестящих и способных индивидов теперь важен. Теперь, для того чтобы сохранить положение в высшем классе, недостаточно быть только выходцем из того же класса. Вам нужно пройти какую-то процедуру, которая сертифицирует то, что вы еще и являетесь блестящим индивидом. Как скажут марксисты, для поддержания этой ширмы теперь возводятся все эти лаборатории, исследовательские центры. И действительно, некоторое количество детей из хороших семей выпадает, потому что не справляется с программой, а «с улицы» проходят, и свежая кровь вливается в господствующие классы. Но они за счет этого сохраняют свое господство. Вот история, которую проделал университет.

Пока я описывал только очень благополучную картину, в которой университет не сталкивается с одной специфической проблема. Пока мы рассматривали связь между этими ячейками [слайд] как совершенно не проблематичные. Мы считали, что до тех пор, пока университет транслирует какие-то навыки, какие-то знания, какие-то связи, диплом сообщает о наличии всех этих ресурсов, диплом позволяет точно определить, какими связями и навыками индивид обладает. Но ясно, что это не совсем так, что в некоторых ситуациях появляется возможность для того, чтобы почему-то диплом перестал функционировать как надежный символ, как надежный сигнал обладания ресурсами. Он сохраняется как бумага, но однозначность его коннотаций в смысле атрибутов индивида, которому принадлежит диплом, уже теряется. Теперь мы видим человека с дипломом, но не знаем о нем многого. Диплом перестает быть сигналом, на основании которого мы что-то можем сказать об атрибутах.

Самая общая теория в социологии, которая целиком сосредоточена на этих проблема, обязана своим возникновением социологу канадско-американского происхождения по имени Эрвинг Гоффман, который построил весьма изящную концепцию взаимодействия, исходя из того простейшего наблюдения, что символы социального статуса, то есть сигналы, которые мы распознаем, не являются очень хорошими тестами или не всегда являются тестами того или иного статуса. Взаимодействуя с другими людьми, мы всегда вынуждены полагаться на ту информацию, которая о них есть. Эта информация считывается по тем символам и сигналам, которые они подают. Эти символы и сигналы могут вводить в заблуждение. Они не обязательно свидетельствуют о точном положении дел, они могут быть искажены сознательно или несознательно. Тогда мы делаем ошибочные умозаключения и ведем себя с другими людьми не так, как мы бы вели себя, если бы знали буквально все. В случае с дипломом – диплом предполагает наличие каких-то атрибутов – того, о чем мы говорили раньше: знаний, может быть, мы догадываемся о связях, может быть, мы догадываемся о классовом происхождении по диплому. Диплом Кембриджа имеет значение в каждом из этих смыслов. Но диплом может начать терять однозначность умозаключений, которые могут быть сделаны на его основе. Связка между сигналом и атрибутами, от которых сигнал исходит, разрывается.

Университет, если мы посмотрим на него теперь, превращается в организацию, которая выполняет две разные функции. Во-первых, она транслирует какие-то знания. Во-вторых, она сертифицирует их наличия. Во втором смысле университет функционирует как курирующая группа (термин из Гоффмана), которая присваивает символ, и которая гарантирует валидность этого символа – то, что он соответствует атрибутам обладателя символа, которому он присвоен. Это два разных вида работы, которые требуют разных затрат. Организация может проделать одну половину этой работы, не проделав вторую. То, что происходит в результате, – это как раз инфляция или девальвация символов, в результате которых символ начинает значить несколько меньше, чем он значил раньше. Теперь, видя диплом, мы уже не можем сказать о его носителе что-то такое, что могли сказать раньше. Раньше мы были уверены, что обладатель диплома физфака СПбГУ помнит закон Ома. А сегодня мы можем встретить выпускника физфака СПбГУ, который не помнит закона Ома. Связанные с дипломом предположения о том, что есть элементарные знания физики, оказывается вдруг неверным.

Почему происходит подобная девальвация? Есть несколько возможных причин, которые разные для разных типов университетов и разных типов университетских структур. На основании каких-то простых обобщений мы видим, что университеты, которые в основном ориентированы на академическую и профессиональную квалификацию, на поддержание профессиональных групп и научных дисциплин, гораздо более подвержены инфляции своих дипломов, чем университеты, которые выполняют сугубо классовые функции. Классовый университет практически не взламываемый. Для университета, который главное, что делает, собирает вместе детей элиты, девальвация является очень малым риском. Для университета, который транслирует академические и профессиональные знания, этот риск довольно велик. Чтобы понять, как и в какой ситуации возникает девальвация, нужно посмотреть на разные группы, которые участвуют в самом процессе присвоения, передачи знаний и символов. Во-первых, это университет, который функционирует и как курирующая группа, отвечающая за передачу диплома, и как ретранслятор, который реально чему-то учит, реально создает какие-то условия для взаимодействия между студентами и преподавателями. Во-вторых, это реципиент или реципиенты, в данном случае – студенты. В-третьих, это плательщик, который может совпадать с реципиентом – это в случае, если кто-то платит за себя. Но есть также домохозяйства, плату может вносить корпорация, и практически во всех современных странах некоторую долю расходов берет на себя государство, но эта доля разная. Есть внешние курирующие группы, которые могут выступать как оценщики по заказу одной из этих сторон, и которые могут представлять независимую экспертизу услуг, которые предоставляет университет, а могут этого не делать. В разных системах они играют разные роли. И наконец, есть пользователь, в роли которого выступает любой, кто на основании диплома пытается сделать выводы об обладателе этого диплома.

В этой системе есть много возможностей для того, что экономисты называют оппортунистическим поведением. Самая очевидная заинтересованная в нем группа – это университет, потому что преподавать плохо гораздо проще, чем преподавать хорошо. Затраты преподавательского корпуса существенно снижаются, если мы не ставим перед собой цели кого бы то ни было чему бы то ни было научить. Тогда можно снизить нагрузки, снизить общение с каждым студентом, давать простые контрольные работы, которые гарантировано все напишут и никто не придет на пересдачу, никогда никого не заваливать, не обновлять материалы своих курсов, а пустить все так на самотек, чтобы оно как-нибудь шло: оценки были получены, ведомости сданы, студенты сдали зачеты и экзамены и перешли на следующие курсы, и все были абсолютно довольны. У каждого преподавателя есть большой соблазн сыграть таким образом. У каждого университета на следующем уровне есть тоже большой соблазн пустить все на самотек, потому что, если ему важно нанять преподавателей, которые будут чему-то учить, то сразу возникает вопрос о том, сколько эти преподаватели будут стоить. Преподаватели, которые учат плохо и оказались в университете, потому что единственная альтернатива университету для них – это, скажем, торговать в круглосуточном магазине, не попросят столько денег, сколько попросит капризный нобелевский лауреат. С капризным нобелевским лауреатом надо возиться, потому что, во-первых, он попросит денег, во-вторых, он попросит скостить себе рабочие часы, в-третьих, он потребует лабораторию, в-четвертых, у него случаются страшные закидоны. Из интервью, которое некоторое время назад бралось в Оксфорде у бывшего проректора одного хорошего британского университета. Они наняли нобелевского лауреата по физике, а он завалил сразу целый курс – за последний тест он всем поставил неудовлетворительные оценки. К нему приходят и говорят: «Ну почему? Правильно же задача решена». – «Задача – отвечает он – решена правильно, но не гениально. Ни одного проблеска мысли. Вот мы в их годы писали статьи, за которые потом давали нобелевские премии, а эти по учебнику решают. Я не поставлю им ничего больше – это моя принципиальная позиция. Если вы на меня надавите, я уеду в Америку». Такие нормальные проблемы с настоящими звездами. Это человек, который, безусловно, может транслировать высокие профессиональные компетенции, у которого есть нужные связи, но с точки зрения минимизации затрат администрации университета на то, чтобы пропустить сквозь себя поток студентов – одна большая головная боль. Поэтому университет может легко сделать следующее. Он может начать предоставлять услуги значительно менее ценные, чем те, которые предполагаются этим получателем образовательных услуг. Диплом тот же самый, а содержание уже не то. Все немножко экономят на своих затратах.

В простейшей и самой благополучной ситуации стимулы для университетов вести себя так преодолеваются очень легко. Они преодолеваются мониторингом самими получателями образования. Если университет имеет дело со студентами, которые явились сюда за человеческим или культурным капиталом, то сэкономить на них очень сложно, потому что они постоянно сравнивают образование, которое им дается, во-первых, с образованием, которое требуется на рынке труда, на который они направляются, а во-вторых, которое дают университеты-конкуренты. Если им начнет казаться, что происходит что-то не то – их учат не по самым последним учебникам, на лабораториях сэкономили, материала не додали – они могут бросить и поступить в другой университет, который их с удовольствием примет. Действительно, ведущие исследовательские университеты на уровне аспирантуры постоянно находятся под контролем своих студентов – тех, кому посчастливилось преподавать в таких учебных заведениях знают, как этот контроль осуществляется. Зарисовки из собственного опыта: приходят аспиранты из Европейского, которые говорят: «Скажите, у вас программа по социологической теории, а Латура-то в ней нет. А как это мы без Латура? А в Шанинке, между прочим, Латура всем преподают». И такой контроль, в смысле сравнение с программой конкурентов осуществляется буквально на месте, буквально студентами и до сведения преподавателя то, что он попытался схалявить, доводится очень быстро. Тут маневра немного.

Но этот контроль осуществляется со стороны студентов при выполнении нескольких условий. Во-первых, нужно, чтобы эти студенты хотели получить человеческий капитал. Во-вторых, нужно, чтобы они могли осуществлять мониторинг. В-третьих, нужно, чтобы у них была альтернатива. Если эти условия соблюдены, тогда, конечно, проблемы девальвации как таковой не возникает. В каких-то секторах университетской системы она не существовала никогда. В других случаях она возникает. Еще одно обстоятельство, которое очень располагает к девальвации диплома, – это наличие селективных выгод, возникающих тогда, когда плательщик – это не реципиент и с реципиентом они никак не связаны. Если студент сам платит за свое образование, картина сильно отличается от той, которая появляется тогда, когда за его образование платит государство. Кроме того, государство платит стипендии, общежития и покрывает какие-то другие расходы за то, что студенты это образование получают. Во втором случае стимулов к тому, чтобы благополучно обзаводиться дипломом, не обзаводясь никакими прилагающимися к нему знаниями, гораздо больше. Тогда возникает условие для сговора между университетом и реципиентом. Теперь не просто преподаватель пускает все по пути минимального сопротивления. Он делает это вместе в молчаливом сговоре со студентом. Теперь студент не выполняет задания, а преподаватель их не проверяет. Студент ничего не читает. Преподаватель тоже ничего не читает, и они остаются абсолютно довольны друг другом. Тут не возникает никаких поводов для разногласий между этими двумя группами. Они соревнуются в том, как все это легче пропустить. В идеале они вообще договариваются о том, что отменяют часть лекций и договариваются о самообразовании. Один раз в месяц студенты приходят, преподаватель рассказывает им пару баек из своей жизни, студенты весело смеются, они расходятся страшно довольные друг другом, потом встречаются на зачете, преподаватель ставит им зачет, студенты идут дальше учиться, преподаватель – дальше в другой вуз преподавать по той же самой схеме. Минимальные издержки для всех сторон.

Частично эта ситуация преодолевается мониторингом со стороны внешних курирующих групп или внешних организаций. И сегодня мы видим, как Российское государство отчаянно борется за то, чтобы создать структуры (самая активная ныне называется Рособрнадзором), порывающихся осуществить внешний контроль, предполагая, что, если предоставить вузы самим себе, они быстро придут не к тому состоянию, что нужно что-то сделать. Во-первых, нужно контролировать вступительные требования, а во-вторых, нужно контролировать процесс. Если преподавателю потребуется написать программу своего курса, запечатлев ее в чем-то, что называется учебно-методический комплекс, который можно проверить, то шансов, что преподаватель эту программу курсов, действительно, подготовит, а потом озвучит, все-таки больше. Человек уже все-таки что-то подготовил. Если иногда проверять лекции и проводить тесты остаточных знаний среди студентов, тогда шансы, по идее, должны еще вырасти. Жизнь любого постсоветского вуза последние три года состоит из постоянной борьбы профессорско-преподавательского состава с периодическими наездами Рособрнадзора или какой-нибудь другой инстанции такого рода. Мы все знаем, что это не очень эффективно. УМК может написать специально обученный, специально нанятый человек. Тесты остаточных знаний, скорее всего, окажутся у всех университетов низкими, и можно заранее получить варианты. В общем государство пока не победило в этой безнадежной борьбе и, возможно, вообще никогда не победит. А главное ее ведение чудовищно увеличивает затраты для преподавателя, потому что УМК же надо еще наваять, студентов к тесту надо еще специально натаскать. Если ваши результаты оцениваются по тесту, вы будете натаскивать студентов на тест, разумеется, в первую очередь. В случае с Россией еще не понятно, кто составит этот тест. Если мы берем социологию или большинство гуманитарных наук, то мы получим такие вещи, которым, может быть, мы побрезгуем учить своих студентов в любой другой ситуации. Наконец, есть третья возможность, и она, кажется, описывает российскую ситуацию едва ли не лучше, чем все предыдущие. Сговор может быть на самом высоком уровне между реципиентом, университетом и обобщенным государством. Ситуация, которая возникает в 1990-е годы, особенно в начале 1990-х годов – государство предпринимает все меры, для того чтобы провести базовые экономические реформы, не встречая очень большого сопротивления. Людям перестали платить. Все, что можно сделать, это дать им возможность зарабатывать самим, как-нибудь прокормить себя. Пока они как-нибудь кормят себя, они, наверное, не вымрут и не устроят революцию. Поэтому если вдруг в университете люди оказываются способными себя прокормить – это прекрасно, это отлично, нужно дать им все возможности для этого. Все возможности открываются – пожалуйста, берите деньги откуда угодно. Мы вам не платим, откуда вы их возьмете – уже абсолютно не наше дело. Мы не вмешиваемся. Вы можете себе позволить все, что угодно.

Снижение затрат на образование для университета и для студента – простое продолжение той же самой логической линии. Университет как-то кормится, не протестует – и слава тебе, господи. Это все, чего мы от него хотим. Мы видим, как в 1990-е годы интенсивность внешнего контроля существенно снижается, что легко сделать в связи с общими настроениями, движением децентрализации. Некоторое время нет практически никаких государственных стандартов. Потом они начинают вводиться. Они начинают вводиться и насильственно внедряться уже существенно позднее, и, кажется, что местами без особого энтузиазма.

Два слова о том, почему происходит или не происходит девальвация в университетах, исполняющих, прежде всего, классовые функции. Во-первых, она обычно не происходит, потому что коррупция построена на том, что кому-то можно продать что-то, что, по идее, не должно продаваться в академической сфере. Но классовый университет и так продает свое образование тому, кто заплатит дороже всего. Здесь у университета просто нет возможности нажиться на каких бы то ни было взятках. Классовый университет идеально устойчив в том смысле, что в университет, в который поступают «за взятки», мы точно знаем, учатся те люди, которые заплатили «самую большую взятку». В этом плане вуз, типа МГИМО, неподкупен. Он, действительно, продается за «самую большую взятку». У него нет никаких экономических стимулов, чтобы отклоняться от этой экономической стратегии. Я имею в виду обобщенный МГИМО, не конкретный МГИМО, такой провербиальный вуз, в который вы попадаете для того, чтобы там проучиться, и знаете, что там учатся только люди, которые этого достойны, потому что они происходят из правильных семей, у них есть правильные деньги. Что может поставить под угрозу такой университет? Он очень прост в управлении, потому что там никаких требований к образовательным программам, он может довольно дешево стоить. Единственный признак такого университета – то, что в нем уже учится элита. Элите просто в него поступать, потому что он производит самоисполняющееся пророчество, он сам по себе всегда оказывается элитарным. Главное – сделать его элитарным, а дальше все родители будут отдавать своих детей туда, где уже училась элита, и неважно, чему их там учат, важно, что их предшественники учились там же.

Две вещи, которые могут поставить такой университет под угрозу. Во-первых, может измениться господствующая идеология, которая определяет поведение плательщиков, в данном случае – домохозяйств. Это то, о чем я успел упомянуть коротко вначале. Теперь среди доминирующих классов может распространиться мнение о том, что недостаточно, чтобы дети обладали дипломом, гарантирующим, что они из правильной семьи. Теперь хорошо бы, чтобы дети имели диплом, демонстрирующий, что они что-то знают и умеют. Из правильной семьи, конечно, хорошо, но если это правильная семья, плюс, мозги – это гораздо лучше. Когда такое настроение распространяется, тогда система начинает трансформироваться. Во-вторых, может произойти еще одна вещь, о которой я не говорил ничего. Может перераспределиться власть внутри университета. Та картина, которую я рисовал до сих пор, была очень упрощена в одном отношении. Перед тем, как говорить об этом, я скажу два слова о том, что, по-моему, произошло в России. Во-первых, в России существовала традиционная практика оплаты образования по результатам, которая очень располагала к тому, чтобы выдавать диплом кому угодно. Университет зависел от того, сколько студентов он выпустит, буквально – сколько дипломов он выдаст. Не выдавать диплом человеку, который уже оказался внутри, у самой организаци

http://www.stapravda.ru/20100106/k_rektoru_za_razresheniem_zhenitsya_41979.html
К ректору - за разрешением… жениться? Текст: Наталья БЫКОВА

«Система образования в прямом смысле слова образует личность, формирует сам образ жизни народа. Передает новым поколениям ценности нации… Главное - сделать все необ-ходимое, чтобы помочь людям проявить себя. И особенно открыть дорогу способным и деятельным молодым людям. Они ровесники новой, демократической России. В них ее открытость, ее свободный дух, стремление ко всему передовому. И им предстоит нести ответственность за сохранение наших фундаментальных ценностей».
(Из Послания Президента РФ Дмитрия Медведева Федеральному Собранию).

На очередном заседании Совета по экономической и общественной безопасности Ставро-польского края обсуждался вопрос о мерах, принимаемых органами исполнительной вла-сти по реализации законодательства в сфере защиты прав и законных интересов семьи и детей. В нем принял участие и выступил с сообщением ректор Ставропольского государ-ственного университета, доктор социологических наук профессор Владимир Шаповалов, познакомивший участников заседания с информационно-аналитическими материалами, подготовленными группой ученых университета. Сегодня он - гость «Ставропольской правды».

- Владимир Александрович, ваше выступление на этом совещании вызвало большой резо-нанс. Представленные вами разработки ученых СГУ еще раз наглядно показали, насколь-ко полезен диалог власти и науки: у вашего университета уже сложился солидный автори-тет серьезной научной лаборатории, способной аргументированно отвечать на самые на-сущные запросы.

- Мы действительно стремимся сочетать фундаментальную науку с оперативными задача-ми времени, причем - в органичной связи с жизнью нашего региона. Было о чем сказать нам и по теме, затронутой краевым Совбезом. С нашей точки зрения, краевое законода-тельство в полной мере отражает федеральные законы, что позволяет исполнительной власти реализовывать предусмотренные в этих документах меры по социальной поддерж-ке семьи и детей.

По целому ряду проблемных вопросов нами были подготовлены и внесены предложения, которые частично нашли отражение в проекте решения Совета. Это содержательные по-правки к статьям отдельных законов. Как, например, в случае с поправкой к Закону «О местном самоуправлении в Ставропольском крае», где мы предлагаем расширить практи-ку создания молодежных палат, которые могли бы инициировать постановку вопросов по проблемам молодых семей, а в некоторых случаях подсказать оригинальные способы их решения.

Кроме того, нами предложены целые законопроекты, над которыми уже не один год рабо-тали наши ученые-юристы. Например, «О дополнительных гарантиях прав матерей и от-цов одиночек», «О школьных попечительских советах в Ставропольском крае», «Об орга-низации санаторно-курортного лечения и каникулярного отдыха детей дошкольного и школьного возраста в Ставропольском крае».

Пойдут ли такие законы, созрела ли для них ситуация? Это должны определить законода-тели. Но в настоящее время, как нам представляется, было бы интересно и полезно как разработчикам, так и законодателям проведение презентации таких законопроектов в профильных комитетах Государственной Думы Ставропольского края.

- В своем выступлении на заседании Совбеза вы остановились на некоторых проблемах студенческой семьи.

- Сразу же хочу отметить, что отдельного закона ни о молодой семье в целом, ни о сту-денческой на федеральном уровне нет. Правовые, материальные, экономические основы таких семей регулируются общим семейным законодательством.

Есть один хороший подзаконный акт - Концепция государственной политики в отноше-нии молодой семьи, утвержденная в 2007 году министром образования и науки России. Именно этот документ и является основой для выработки Ученым советом университета Комплексного плана по поддержке студенческой семьи и других наших мероприятий.

Значительную часть российских семей, как известно, составляют молодые семьи, в кото-рых возраст супругов не превышает 30 лет и воспитываются один и больше детей. Таких семей в России более шести миллионов. В Ставропольском крае в 2008 году было заклю-чено 16 тысяч браков молодыми людьми в возрасте до 30 лет.

- А каковы «особые приметы» студенческого семейного союза, в чем вообще его специ-фика?

- По официальной статистике, средний возраст вступления в брак - 22 года для женщины и 24 - для мужчины. В студенческой семье этот возрастной порог значительно ниже. В це-лом студенческий возрастной период, с позиций физиологической и психологической го-товности личности, считается наиболее благоприятным для создания семьи и рождения детей. И в абсолютно большей части студенческих семей супруги подтверждают этот вы-вод тем, что сохраняют на всю жизнь любовь и уважение друг к другу.

Вместе с тем совершенно очевидно и другое. Это, во-первых, трудности, связанные с тем, что оба супруга еще не имеют достаточного общественного статуса и одновременно полу-чают образование. Во-вторых: занятость обоих супругов в течение всего дня, а с учетом самоподготовки - до 9-10 часов вечера. Отсюда, может быть, больше, чем в других семьях, возникают проблемы в распределении домашних обязанностей, особенно если в семье есть дети. Так, например, если в студенческих семьях, пока не имеющих детей, 81% моло-дых мужей и 67% юных жен удовлетворены распределением хозяйственно-бытовых обя-занностей, то в семьях, где появляется ребенок, удовлетворенность справедливостью рас-пределения таких обязаностей значительно снижается, на десять и более пунктов: 72% и 56% соответственно.

В-третьх, студенческие семьи находятся в более сложном материальном положении. У них скромный бюджет и, как правило, нет своего жилья. В-четвертых, повышенная общи-тельность, присущая молодым людям, в том числе и вступившим в брак, их участие в мас-совых молодежных мероприятиях, взаимодействие с большим числом сверстников зачас-тую приводят к усилению конкуренции «второй половины», мужу или жене, и как следст-вие - к дополнительным психологическим перегрузкам и претензиям друг к другу. В-пятых, студенты-супруги в каждом втором случае оторваны от родителей. С одной сторо-ны, самостоятельное ведение семейных дел - это благо, когда у ребят все получается. С другой стороны, это невозможность получения в нужное время дельного совета от имею-щих жизненный опыт родителей, свое-временной материальной поддержки, что также ос-ложняет проблемы молодой семьи.

Отечественные статистики считают, что у лиц до 20-летнего возраста вероятность развода вдвое выше, чем у тех, кто старше. А в эту статистику формально попадают и студенче-ские семьи…

- Очевидно, за названными цифрами и выводами вы, как ректор, видите своих реальных семейных студентов со всеми их, несомненно, хорошо знакомыми вам заботами…

- Ректорат совместно с Союзом студентов университета и студенческим профкомом как раз и строит свою работу с учетом всего этого «букета» особенностей студенческой семьи. Сегодня в вузе 255 семейных студентов. В 93 семьях воспитываются дети. Семей, в кото-рых оба супруга являются студентами университета, - 27, в пяти есть дети. Как видите, семейные - абсолютно малая часть студентов. Однако, сразу оговорюсь: работаем мы не только с ними. Ведь воспитание в духе сохранения и укрепления семейных ценностей имеет пролонгированный характер. Кто-то уже создал семью, кто-то создаст ее потом, ко-гда уйдет из университета, став специалистом. Мы формируем у всех студентов культуру семейных отношений. И видим в этом особый смысл и значение.

— Владимир Александрович, насколько мне известно, в вузе действует специальная Про-грамма поддержки студенческой семьи. В чем ее суть?

- Она предусматривает несколько направлений. Первое: социальная защита. Все семейные студенты обеспечены комнатами в общежитии, проживают компактно, на отдельных эта-жах. Как требует законодательство, в общежитиях оборудованы специальные места для хранения детских колясок, прачечные, сушки для белья. Замужние и женатые студенты получают социальную стипендию. Мы помогаем в устройстве в детские сады малышей, родители которых являются студентами.

Семейным студентам оказывается регулярная материальная поддержка. Уже стали тради-ционными встречи ректора с этими ребятами: раз в семестр этим семьям вручаются пре-мии - по пять тысяч рублей каждому супругу, если пока нет детей, и по десять тысяч руб-лей (то есть 20 тысяч рублей на семью), если в семье есть ребенок.

Кстати, на одной из таких встреч с молодыми семьями в прошлом году они обозначили такую серьезную тему: уход молодых мам в декрет, порождающий ряд проблем. Прежде всего, отставание студентки-мамы от своего курса, от мужа, с которым, как правило, обу-чаются вместе, потеря стипендии. Нам удалось найти такую форму, которая дала возмож-ность студенткам, родившим ребенка, продолжить обучение. Ректорат принял решение, не нарушая законодательства и учебного процесса, переводить молодых мам на индивиду-альный план.

Второе: социально-правовая поддержка студенческих семей. Ее обеспечивает Юридиче-ская клиника университета. Третье: полезную помощь оказывает Психологическая служба университета. Это очень важно, так как молодежь слабо подготовлена к решению семей-ных конфликтов. Четвертое: культурно-досуговая работа, направленная на духовное, культурное, творческое, интеллектуальное и физическое развитие молодых семей. Сего-дня в 14 студиях Культурного центра университета занимаются более 600 юношей и де-вушек. Совместное творчество объединяет, а нередко способствует более тесным отноше-ниям и как следствие - появлению семейных пар. Популярны в нашем вузе конкурсы творческих работ «Семья и здоровый образ жизни», «Нас связала молодость», «Моя се-мья». В выставочном зале университета регулярно устраиваются фотовыставки на тему «Мир любви, мир семьи». Большое число участников - семейных пар и их детей привле-кают спортивные праздники «Папа, мама, я - спортивная семья», «Ставропольский чем-пионат по бегу в ползунках». На каникулах для студенческих семей организуются экскур-сионные поездки.

Пятое: в вузе хорошо поставлена просветительская работа по вопросам семьи и брака: круглые столы и кураторские часы на темы «Духовно-нравственные ценности современ-ной семьи», «Студенческая семья», «Роль семьи в современном обществе», «Здоровая се-мья». В телепрограмме «Университет» на канале ТНТ мы пропагандируем университет-ский образ жизни, рассказываем о студенческих семьях. Соответствующая постоянная рубрика создана и в «Университетской газете».

- Мы живем в особом, полиэтническом регионе, где давно уже никого не удивляют меж-национальные браки. Есть такие и в студенческой среде?

- Естественно. И понятно, что, вступая в такой брак, молодые люди должны знать и пони-мать культуру, традиции и обычаи народа своей «второй половины», с которыми должны будут считаться они и их родные. Поэтому преподаватели университета знакомят студен-тов с историей, традициями и законодательством народов Северного Кавказа, читают лек-ции на темы: «Проблемы смешанных браков в полиэтническом регионе», «Гендерные во-просы современной России» и т. д.

А в последнее время увеличилось число так называемых гражданских браков, когда сту-денческая молодежь не спешит регистрировать фактические брачные отношения. Это, в свою очередь, ведет к ослаблению чувств семейного долга, традиций и установок супру-жеской верности. И об этом мы говорим со студентами, объясняем, что за «простотой» отношений кроются весьма непростые жизненные коллизии. В 2008 году в крае вне заре-гистрированного брака родилось 25% младенцев, из них позже признаны отцами только 38,8%. Значит, появляются дети, обреченные на сложности, связанные с их воспитанием. Хорошо, если потом найдется достойный мужчина, который будет любить их как родной отец…

- Упрощенный взгляд на брак во многом культивируется примерами из художественных фильмов, из бесконечно транслируемых передач о жизни знаменитых актеров, телеведу-щих и прочих «звезд» и кумиров.

- Мы с вами знаем, что сегодня на федеральных телеканалах почти не увидишь позитив-ных примеров о крепкой семье. Наоборот, чаще на экране - сюжеты об издевательствах над своими и приемными детьми, над женщинами. Косвенным образом это, конечно, за-ставляет задуматься как органы власти, так и саму молодежь об ответственности за детей и сохранение семейных ценностей. Совершенно очевидно, что в СМИ должно больше уделяться вниманию здоровой семье. Отдельные, но очень редкие примеры позитива слу-чаются. Вспомните, как замечательно в Год семьи рассказывали о своих семьях некоторые известные люди. В этом году на Первом канале позитив можно увидеть в передаче «Моя родословная». Но в целом это скорее исключение…

К счастью, наш край в этом плане выгодно отличается. На краевом телевидении и радио, в ряде газет достаточно регулярно поднимаются вопросы внимания к детским домам, де-тям-сиротам, приемным семьям. Сложилась благоприятная атмосфера по отношению к институту семьи. В том числе и благодаря нашей целенаправленной работе: для студентов университета семья остается важнейшей жизненной ценностью. Каждые два года мы про-водим социологические исследования, которые показывают, что, несмотря на то, что со-временный студент - это человек амбициозный, желающий проявить себя, думающий о карьере, о заработке, тем не менее наши студенты на первые места в иерархии ценностей ставят здоровье и семью.

В университете работают научные лаборатории, выполняются диссертационные исследо-вания, издаются научные труды по проблематике студенческой семьи. Мне также посча-стливилось вместе с коллективом ученых выпустить книгу «Социология молодежи», где среди множества вопросов рассматриваются и семейно-брачные отношения. Конечно, та-ких работ должно быть существенно больше, и мы к этому стремимся.

- Поскольку специфика студенческих семей примерно одинакова во всех вузах края и страны, логично сделать вывод о том, что ректорат вуза совместно со студенческими об-щественными организациями способны существенно влиять на устойчивость, материаль-ное и духовное благополучие таких союзов?

- Несомненно. Кстати, это имеет свою историческую традицию в высшей школе. Хотел бы привести интересный пример. Совсем недавно вышло в свет репринтное издание 1913 го-да «Руководство для составления деловых бумаг». Эту замечательную книгу выпустила Нотариальная палата Ставропольского края по инициативе ее президента Николая Ивано-вича Кашурина. И вот там-то мною обнаружен любопытный документ под названием «Прошение о разрешении вступить в брак». Документу более ста лет, но он чрезвычайно показателен с точки зрения солидарной ответственности целого ряда социальных инсти-тутов за студенческую семью. Позволю себе процитировать:

«Его превосходительству Господину Ректору (или Директору) Студента… курса факуль-тета (или отделения) такого-то (имя, отчество, фамилия) и место жительства.

Прошение. Имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство возбудить хода-тайство о разрешении мне вступить в законный брак с (указать звание, имя, отчество, фа-милию невесты).

При сём имею честь представить свидетельство о поведении и нравственных качествах моей невесты, а также заявления о неимении препятствий к вступлению в брак как моих родителей, так и родителей невесты, с обязательством последних оказывать нам матери-альную помощь во время состояния моего в числе студентов. Год, месяц, число. Подпись.

Ниже примечание: Свидетельство о поведении и нравственных качествах невесты получа-ется от Губернатора или от Полиции.

Подписи родителей должны быть засвидетельствованы Нотариусом или Полицией.».

Обратите внимание: в документе отражается ответственность, по сути, всего общества за студенческую семью - и самих молодых людей (прежде всего супруга), и их родителей, и университета в лице ректора, и государственной власти в лице губернатора, и правоохра-нительных органов. Сегодня такие заявления ректору, конечно, уже не пишут. Но, согла-ситесь, пафос документа, заключающийся в этой коллективной ответственности за моло-дую семью, можно и нужно использовать. Что мы и делаем, исходя из современных реа-лий и законодательства.

Студенты нашего университета, как и других вузов края, видят внимание к ним со сторо-ны краевых органов власти. Только в текущем году состоялись встречи губернатора Вале-рия Вениаминовича Гаевского со студентами на открытии «Года молодежи», на ряде ми-тингов, перед началом учебного года. На днях прошла его встреча с молодежью по слу-чаю вручения именных губернаторских стипендий. Внимание к студенчеству совершенно очевидно и вполне объяснимо. Ведь молодые люди, которые сегодня учатся, завтра будут определять лицо края и страны. И от того, какими человеческими качествами будут обла-дать подготовленные нами специалисты, какие морально-нравственные ценности будут у них сформированы, зависит реализация всех проектов инновационного развития страны.

Как мне кажется, ровно об этом говорил наш губернатор в интервью по случаю 15-летия Устава края. когда на вопрос корреспондента, что дает каждому жителю Ставрополья «Стратегия развития региона до 2020 года», он подчеркнул: «Приоритеты социальной сферы - это формирование нового облика жителя Ставрополья. Это должен быть физиче-ски и нравственно здоровый человек, успешный специалист своего дела, крепкий семья-нин, творческая, высококультурная личность, патриот и гражданин России». Ученые на-шего вуза и я, как ректор, абсолютно согласны с мнением губернатора края. Именно лю-ди, обладающие вышеназванными качествами, способны развивать нанотехнологии, обес-печивать экономику, основанную на знаниях, и решать масштабные инновационные зада-чи.

Мне представляется, что обсуждение проблем семьи и детства, инициированное краевыми правительством и Совбезом, отвечает той политике в социальной сфере, которая прозву-чала недавно на съезде партии «Единая Россия» в выступлении ее лидера, премьер-министра страны Владимира Путина, отметившего, что, «несмотря на проблемы, вызван-ные кризисом, мы не отказались от стратегической линии на инвестиции в человека, в ка-чество жизни граждан, благополучие российских семей». Очень правильное направление! Со своей стороны ректорат и Ученый совет нашего университета делают и будут делать все необходимое, чтобы совместно с правительством края укреплять моральные и нравст-венные устои студентов, готовить специалистов, способных реализовать свои творческие возможности в русле стратегии развития Ставрополья и России.

  На мой взгляд, очень интересное интервью с Андреем о том, что комфортная жизнь и вливания в науку взаимосвязаны, увы, не лучшим образом....

Нобелевский лауреат Андрей Гейм: Обыватели убьют человечество за 50 лет

Читать полностью: http://top.rbc.ru/viewpoint/04/06/2013/860500.shtml

Знаменитый физик, открыватель графена, лауреат Нобелевской и даже Шнобелевской премий, рыцарь Британской империи Андрей Гейм давно покинул Россию и работает в крупнейших западных научных центрах. На прошлой неделе он неожиданно приехал в Москву, чтобы поддержать попавшего под огонь критики министра Дмитрия Ливанова, в частности он принял участие в заседании Общественного совета при Минобрнауки и стал его почетным председателем. В завершение московской миссии нобелевский лауреат рассказал корреспонденту РБК Кириллу Сироткину о странной демократии, черлидерах, заплывших мозгах, застое и об обывателях, угрожающих гибелью человечеству, а также об откатах "Роснано", деньгах "Сколково", перспективах графена и трехмерном "Лего".

Андрей Константинович, почему Вы после стольких лет неучастия в наших политических и научных делах решили выступить в поддержку Дмитрия Ливанова?

Я решил помочь ему в борьбе с ветряными мельницами, которые построены в научной среде России. Никто не хочет замечать, что в стране существуют два министерства науки, и с этим что-то нужно делать. Ситуация исключительная, и я подумал, что могу помочь своими действиями возмутителя спокойствия - это у меня такая функция. В любой системе должны быть добрые дяденьки, которые ходят и гладят пионеров по головке, черлидеры, как я называю их. Черлидером быть выгоднее, чем возмутителем спокойствия, но недостает именно последних, только они могут перевести ситуацию из одного равновесия в другое. Поэтому я уже смирился с этой должностью возмутителя спокойствия, в которого летят плевки.

Естественно, я не всегда прав в своих суждениях, я уже сегодня по корреспонденции вижу, что своими выступлениями в России обидел многих, большинство - заслуженно, но кого-то - незаслуженно. Такую роль я выбрал и готов ее нести. Я думаю, она нужна России в данный момент. Министерству науки и Академии наук нужно установить новый баланс сил, нужно свести людей из РАН с министерством.

Будут ли Вам даны какие-нибудь полномочия в рамках новой должности почетного главы Общественного совета при Минобрнауки?

У меня столько титулов, что я не рвался за этой должностью. Для меня было неожиданностью, что мне что-то такое предложат. Когда ко мне приезжал Ливанов, мы разговаривали о том, что я буду членом этого совета, посещая его, когда смогу. Когда меня почетным или "по нечетным" председателем назначили, у меня глаза навыкате были. Но назвался груздем, полезай в кузов: отказаться я не мог.

Андрей Константинович, сегодня…

Меня Андреем Константиновичем с детства никто не называл. Меня чаще называют сэром, сэр Андрю или Андреем, даже русские студенты называют Андреем.

Выборы главы РАН, как Вы сказали, второго Министерства науки, выиграл ваш коллега по МФТИ - академик Владимир Фортов.

Я ему всего лучшего желаю. У меня спрашивали, за кого я бы голосовал, я побоялся сказать, что за Фортова, поскольку иногда поддержка отдельными людьми (типа меня) - это все равно, что бросание черного шара. Поэтому я ничего не сказал. Но, откровенно говоря, я не хотел видеть Жореса Алферова на этом посту хотя бы потому, что возраст уже не тот. Все-таки эта работа требует физической выдержки.

Как Вы считаете, что нужно сделать для того, чтобы могущественная советская академия стала современным научным сообществом?

Как есть идти нельзя. Существование двух министерств будет вести к постоянным конфликтам между Академией наук и Министерством науки. Никто не любит революции и перестройки - особенно в России. От них все устали, но что-то с этим нужно делать. Пока же все надеются, что дело как-то само утрясется.

Мнение, которое я слышал от многих людей, работающих в РАН, что академия незамечательная, но Министерство науки еще хуже. Может быть, эта точка зрения справедливая, ведь как бы ни были плохи или хороши академики, они являются экспертами или, по крайней мере, были экспертами в науке, они хорошо знают систему. Эксперт гораздо лучше, чем чиновник, который ничего о науке не знал и пытается только из политических соображений руководить ею. Эта точка зрения правильная, и к ней нужно относиться с уважением. В то же время нужно осознать, что существовать одновременно в качестве исполнительной и законодательной власти в науке - это исключительная ситуация, она осталась только в России, Китае и Северной Корее.

Академия - это уважаемое сообщество, уважаемый клуб людей, которые что-то сделали в науке, которые являются экспертами. 90% западных академиков из Британского королевского общества или Американской академии наук бежали бы, как от огня, если бы им дали возможность распределять деньги, руководить институтами и тому подобное. Это клуб, который должен давать советы обществу, народу, политикам, государству. Его функция совещательная, а статус высокий за счет наличия экспертизы по многим вопросам.

Многие люди в Академии наук хотят, чтобы все оставалось по-старому. Чтобы изменить к новому, надо признать, что старое невозможно. Как менять систему, как ее переделывать, как не создать вместо существующего монстра что-нибудь еще худшее - это, конечно, сложный вопрос. Надо для начала прийти к консенсусу, что нужно что-то делать.

Российские власти постоянно упрекают за то, что страна никак не может слезть с нефтяной трубы. Да, есть "Роснано", есть "Сколково", но изменений незаметно. Андрей, как Вы считаете, в какие отрасли государству нужно вкладываться, что надо делать?

Российская проблема зависимости от трубы не является уникальной, те же самые слова на других языках, в том же самом переводе я слышал от представителей арабских стран, Норвегии, я слышал те же слова в Англии, правда, вместо трубы там были банки. Все государства того же самого мнения - что надо с трубы слезть, только трубами в разных частях мира называют разное. Ситуация сложная по всему миру. В той же Южной Корее, которая кажется очень успешной, поскольку Samsung и LG повсюду, те же самые проблемы. Что мы будем делать через пять-десять лет? Технологии, которые по всему миру используют, приходят к концу своего существования. Вспомните: десять лет назад мы меняли компьютеры каждые два года - настолько быстро они улучшались. Теперь, если мы меняем компьютер или мобильный телефон, улучшения минимальны. Они в том, как он выглядит, а не какая технология туда вложена.

За последние десять лет люди по всему миру поняли, что что-то меняется. Мы переживаем новую парадигму, новое состояние глобальной экономики. Экономисты и люди непрофессиональные (типа меня), которые что-то про экономику понимают, считают, что мы в начале глобального застоя. Низковисящие плоды все пожали, и мы приблизились к тому, что должны платить за ошибки последних 50 лет, что мы не вкладывали в науку и технологии, считали, что можно вкладывать в быстропожинаемые прикладные технологии, а не в фундаментальные технологии.

"Сколково" - хорошая идея, но реализация получилась такой, как всегда. За последние дни я повторил много раз, что из "Сколково" пытались выстроить город-сад: построить здания, привлечь людей непонятно откуда - с того же Марса или Сатурна, совершенно нереальные планы. Угробили огромное количество денег. Конечно, теперь все нужно выполнять, только одного города-сада для такой большой страны мало. Нужно сливать академию с высшим образованием, так же как это делается в большинстве стран Запада, где эта система действует десятилетиями, если не столетиями. Это можно сделать, не строя на пустом месте. К примеру, есть Долгопрудный с известным Физтехом, там можно строить академические институты, и Черноголовка с академическими институтами, там могли бы построить вуз. Это могло бы быть в несколько раз более эффективно. За те деньги, что пошли на "Сколково", можно было бы четыре смешанных академгородка построить. Но что сделано, то сделано.

С "Роснано" то же самое случилось - хотели как лучше…. Те же самые программы вкладывания в высокие технологии существуют в Норвегии, Арабских Эмиратах. Но почему-то, как всегда, в России получились бюрократия и коррупция. "Роснано" использовали совершенно не в тех целях, в каких должны были.

Я вам расскажу историю. На какой-то конференции ко мне подошел израильтянин. Он около трех лет постоянно бывал наездами в Москве, но кроме слова "здравствуйте" практически ничего по-русски не знает. Я у него спросил, какое у него впечатление от "Роснано". А он мне отвечает: "Откат". Поскольку он по-русски не говорит, я спрашиваю, а что это такое. А он мне опять говорит: "Откат". Мы общаемся по-английски с ним. Он мне пояснил, что это русское слово. Я ему говорю, что такого русского слова не существует, если только в контексте "откат пушки". Другого контекста я три года назад не знал. После этого я приехал в Манчестер и спросил визитера из Москвы, что этот израильтянин имел в виду. И он объяснил мне новую концепцию этого слова, о которой я не знал. Теперь я знаю, что подразумевают под откатом в России. Но представьте, человек знает три слова по-русски: "здравствуйте" и "за здоровье" и "откат". Эта история много о чем говорит, отсюда и мое мнение о "Роснано".

Вы известны своими резкими суждениями, которые себе редко позволяют представители властных структур. Перед разговором с Дмитрием Ливановым о Вашем возвращении в Россию, Вы ставили условия политического характера?

Никто мне рот не затыкал, но и какие-то условия ставить - это не в моих правилах. Имейте в виду, что в Россию я прилетел за свой собственный счет. Предлагали оплатить из министерства, я сказал, что не нужно, что я билет могу сам оплатить. Время для меня важно. Я все-таки два дня на эту поездку затратил. Деньги не так важны.

Если говорить о политике, то я рассматриваю министра Ливанова как жертву этой политики, ему нужно помогать избегать политики, а не ставить условия. Естественно, система демократии в России довольно странная. Надо сказать, я с демократиями в других странах тоже повстречался и не являюсь большим сторонником западной демократии. Согласен с Черчиллем, что демократия - это жуткая политическая система, но лучшей мы пока не изобрели.

Что случилось с российской демократией, я вижу, читая отдельные газеты, отдельные сайты вроде вашего. Как всегда, в России любят покритиковать, за что журналистам и платят. Критика конструктивная всегда приветствуется, но, кажется, что всех можно критиковать, за исключением Путина. С моего западного взгляда, что называется, из-за бугра очень заметно, что министры стали мальчиками для битья. Скажем, продажа ответов на госэкзамены - это настолько серьезно, что должно в функции президента входить. Это серьезное дело, серьезная открытая коррупция и политический, а не административный вопрос. Каким-то образом мальчиком для битья стал тот же самый министр Ливанов. На Западе министры - политики, здесь министры не политики, а назначенцы главы государства. Требования было бы возможно предъявлять, скажем, президенту Путину или членам Государственной думы, которые являются профессиональными политиками, а Ливанов - профессиональный администратор.

Андрей, Вы упомянули Единый госэкзамен. Очень многие представители РАН, представители вузовского сообщества не устают его критиковать, говорить, что его введение разрушило советскую школу. Каково Ваше мнение по этому поводу?

У меня мнения нет. Это то, чего я не знаю, не понимаю, воздержусь от высказывания мнения. Я конкретную систему не знаю. Я знаю, что в Англии существует Единый государственный экзамен, который работает. Всегда ли применима западная система к России - это другой вопрос.

У нас многие говорят о падении качества подготовки российских студентов. Вы часто сталкиваетесь с выпускниками российских вузов. Действительно ли есть такая тенденция?

За российскими студентами, особенно выпускниками московских университетов или, скажем, Новосибирского университета, лучшие университеты будут гоняться, они самые конкурентоспособные. Если они стоят не на самом высоком месте в рейтинге, то это частично из-за незнания английского языка, незнания западной системы, недостаточного знакомства на конференциях.

У меня в лаборатории работают выпускники из Москвы, выпускники из Рязани, выпускники из Новосибирска, из Волгограда. У меня работают китайцы, индусы, украинцы и многие другие. Язык не имеет никакого значения, он только помогает общению. Главное - уровень, на котором они работают. Конечно, бывает, что приходят совершенно невразумительные люди, но 70% российских выпускников, с которыми я сталкивался, - просто замечательные ребята по сравнению с английскими, американскими и др. Здесь Россия слишком много занимается самобичеванием. Да, уровень, наверное, падает, но он падает во всем мире, он падает во всех странах, он падает в Китае. Это связано с тем, что общество становится более богатым, мозги покрываются корочкой жира. Но в России дела обстоят не так плохо, как во многих других развитых странах.

Не могли бы Вы рассказать немного о будущем графена. Все слышали о его открытии, знают о Вашей Нобелевской премии, много говорится об огромных перспективах нового материала.

Я не являюсь индустриалистом и застройщиком, я - человек, который прорубает джунгли и первым прокладывает дорогу другим. Я занимаюсь фундаментальными исследованиями и не отвечаю за то, что может случиться с прикладными исследованиями. Будет ли графен использоваться в индустрии, будут ли из него делать то, что могут пощупать обычные люди, я за это не ответственен.

Но в оправдание всех других, индустриалистов и разработчиков, должен сказать, что обычно требуется 40 лет, чтобы новый материал из академической лаборатории превратился в коммерческий продукт. Графену только восемь лет, люди стали интересоваться графеном с 2007г., и уже несколько лет он в индустриальных лабораториях у того же Samsung, в куче японских лабораторий.

За последние два года все медленно начало рассеиваться в различные предложения. Я уже видел мобильный телефон Lenovo c тач-экраном, сделанным из графена: ничем не отличается от обычного. В настоящий момент это тестовый экземпляр. Есть надежда, что он будет дешевле нынешних смартфонов. Есть большая надежда, что боковая поверхность, которая никак не используется в современных мобильных телефонах, тоже станет тачскрином. Японская компания Sony делает 100-метровые рулоны графена. Я знаю компанию, которая называется Blue stone, у них та же задача: десятикилометровые рулоны графена производить на продажу. Изначальная цель - мобильные телефоны.

Все выглядит очень оптимистично и, по сравнению с другими материалами, происходит со скоростью света. У графена много титулов. Похоже, что он заслуживает титул материала, который быстрее других перешел из науки в настоящее производство. Остается подождать несколько лет, чтобы увидеть этот материал в коммерческой продукции.

Обычно считается, что для ученого хорошо открыть направление или область в науке. Мне приписывают создание трех направлений: gecko tape (суперклей "по рецепту" гекконов), графен и диамагнитная левитация.

Похоже, что мы открыли еще и четвертую область, чем я и занимаюсь последние два года. Она совершенно новая, но немного похожа на графен. Что такое графен: мы из куска графита вытащили одну атомную плоскость, научились ее мерить, научились с ней обращаться, научились ее делать. Мы таким же образом можем разобрать на отдельные плоскости два десятка других материалов.

Наше новое направление - это научное открытие, потому что было непонятно, возможно такое или невозможно. Мы берем отдельные листочки атомарной толщины и складываем в новые материалы, строя слой за слоем нового типа материалы.

Наверное, любой другой человек, если бы вы его спросили два года назад, сказал бы, что это невозможно. Насыпать друг на друга отдельные листочки можно, но они будут склеены какой-то грязью. Казалось, нереально сделать их чистыми, как новые кристаллы. Оказалось, что такое возможно. Новая парадигма - искусственные материалы, построенные из отдельных плоскостей, которые вытащили или вырастили таким способом. Если графен - двухмерный материал - столько нового привнес, можно себе представить огромную возможность комбинировать различные материалы и делать различные трехмерные структуры из библиотеки материалов, которая на сегодняшний день состоит из двух десятков. Это обещает быть такой же горячей и такой же продуктивной областью как графен. Минимум из того, что мы можем ожидать, - такие структуры, построенные из отдельных плоскостей, по крайней мере, помогут графену быть конкурентоспособным в тех областях, где он немножко недотягивает, а его комбинация с другими материалами может помочь.

Кто знает, что может случиться, когда имеется абсолютно новый класс материалов, не имеющих толщины, их толщина - один атомный слой, меньше невозможно представить. Теперь мы имеем новый класс материалов, которые мы можем по желанию складывать как конструктор "Лего". Ты можешь конструировать все, что можешь представить.

Чтобы было понятнее далеким от науки людям: что можно будет создать из этих трехмерных материалов?

Я часто повторяю фразу, что я аккуратно могу предсказывать только прошлое. Я могу привести пример, который наверняка не случится, но на нем можно показать, какого рода трюки можно будет делать. Существует класс материалов, который называется "высокотемпературные сверхпроводники". 20 лет назад был огромный бум по этому поводу. Надеялись найти комнатно-температурную сверхпроводимость, тогда начнут поезда летать, провода начнут делать из высокотемпературных сверхпроводников. Но этого не случилось. В каком-то месте стало очень сложно повышать температуру этих материалов - дошли до предела. Мы знаем, что температура зависит от многих параметров, и один из этих параметров - это насколько далеко друг от друга полупроводящие плоскости находятся. Чем дальше - тем выше температура, но чем дальше - тем менее стабильными становятся сверхпроводники.

Это несколько детский, наивный, вопрос, но почему бы его не задать. Что будет, если мы разберем сверхпроводники, где случилась эта точка, этот непреодолимый барьер, чтобы сделать его пригодным для температуры, разберем его и вставим туда дополнительные плоскости, мы соберем другой материал, видоизмененный материал, который покажет более высокую сверхпроводящую температуру.

Скажем, Жорес Алферов получил свою Нобелевскую премию за гетероструктуры, которые на сегодняшний момент выращиваются при использовании очень ограниченного числа материалов. Это опять слоистые структуры, выращенные слой за слоем. На этом принципе сделаны многие лазеры, светодиоды, транзисторы и тому подобное. Даже для этой деятельности гетероструктур предложен вариант делать их с атомарной точностью, чего невозможно достичь другими технологиями. Что из этого получится, увидим, это то, чем мы пытаемся заниматься, это только зарождающаяся деятельность. Основные амбиции в этой области - сделать новые типы гетероструктур с лучшими лазерами, новыми типами транзисторов. Например, транзистор на графене, как теперь известно, невозможен. А вот транзистор с использованием слоистых гетероструктур, с использованием также графена был недавно продемонстрирован многими группами.

Наш конструктор, позволяющий складывать что-то из материалов существенно расширился. Конечно, до сверхпроводимости, о которой я сказал, слишком далеко. Но такие мысли приходят многим группам во всем мире: создадим слоистый материал, который природа не может создать.

В своей нашумевшей статье Вы написали, что человечеству для новой индустриальной революции нужен грозящий Земле астероид. Но получается, что революция в науке возможна и без угроз из космоса...

Нет, к сожалению, экономика и наука отсоединены друг от друга. За последние 50 лет, после того, как закончились "холодные и горячие" войны, человечество живет в очень комфортабельных условиях. Мозги в этом комфорте покрылись тонким слоем жирка. Homo sapiens - не слишком рациональные животные, которые часто повторяют: "Хотим все сразу, сегодня, а не через 50 лет". Под этим давлением, которое мы сами, не замечая того, создаем, сократили капиталовложения в науку.

Это, конечно, штамп, но войны и военная промышленность стимулировали капиталовложения в науку. Те же спутники, те же полеты на Луну были спровоцированы гонкой вооружений. Такой угрозы больше нет. И что случилось в мире? Государства меньше и меньше денег вкладывают в университетскую и академическую науку, в фундаментальные исследования.

То же самое делается со стороны индустрии. Наилучший способ поднять цену акций - это заявить во всеуслышание, что ваша компания закрывает исследовательскую лабораторию. За последние 20-30 лет всемирно известные лаборатории IBM, медицинские лаборатории в Англии и многие другие либо закрылись, либо стали заниматься конкретными разработками, которые дальше, чем на три года вперед, не смотрят. И это не вина компаний - это просто давление рынка. Рынки хотят как можно больше дохода, и не через 50 лет, а на следующий год. Те компании, которые вкладывают на 50 лет вперед, просто не выживают в этой системе.

Компании сейчас надеются, что технологии будут развиваться в академических институтах и университетах, но, к сожалению, масштаб таких работ совсем не тот. Я говорил с главами компаний по всему миру. Некоторым, конечно, неинтересно, что происходит в науке, их волнует только то, что будет с ними через год-два. Но существуют компании, которые хотят что-то хорошее большое через 10-20 лет. Но даже с этими компаниями невозможно переступить ту пропасть, которую мы сами создали между академическими разработками и технологиями.

В университетах на маленьком уровне делаются разработки, все на уровне отдельных лабораторий, перевести такие технологии в большие компании практически невозможно. Маленькие компании какую-то роль играют. Функция маленьких компаний - начать разработку, а потом быть поглощенными большими компаниями. Но это очень медленный путь. В графене он возможен, это новые материалы.

А какие-то новые прорывные технологии, например технологии холодного "термояда", финансируются исключительно государствами, и налогоплательщики этих стран недовольны. Все недовольны, что до сих пор ничего не сделали. Это фундаментальные исследования, никто не может предсказать, будут они через 10, 20 или 50 лет успешными. Но одна из самых больших проблем, стоящих перед человечеством, - где брать энергию. Нефть жечь невозможно. И в то же время американский конгресс говорит: "Вы нам обещали управляемый "термояд" в прошлом году, но не соблюли сроки поставки управляемого "термояда". Вот такое обывательское отношение к науке. Если бы какая-нибудь комета угрожала человечеству, психология бы изменилась.

Адрес: http://polit.ru/article/2013/12/08/migration/
08 декабря 2013, 10:07
Миграция: проблема или ресурс
 

 Материнство в современном обществе: нормирование вместо разнообразия

http://n-europe.eu/article/2013/02/06/materinstvo_v_sovremennom_obshchestve_normirovanie_vmesto_raznoobraziya

06-02-2013 | Татьяна Щурко

Материнство в современных постсоветских обществах натурализировано и не мыслится как продукт культуры. Это значит, что оно представляется как естественный процесс, результат действия гормонов, материнского инстинкта и способности к репродукции.

26 и 27 января 2013 года в Минске прошли лекция и воркшоп Надежды Нартовой (Санкт-Петербург) под названием «Материнство: конвенции, концепции, практики» [1].


Надежда Нартова

Исследовательница обосновывала, что материнство в современной культуре – сложный и многоуровневый феномен. Это и практика повседневности, уникальный индивидуальный опыт, и жесткий нормирующий институт, регламентирующий практику, стратегии говорения и презентации данной практики.

Материнство как «естественное/природное предназначение»


Материнство в современных постсоветских обществах натурализировано и не мыслится как продукт культуры. Это значит, что оно репрезентировано как естественный процесс, результат действия гормонов, материнского инстинкта и способности к репродукции.

Отсутствие способности реализовать эту функцию (в случае бесплодия) подрывает уверенность женщины в себе и порождает сомнения в своей «женственности». Женщины с репродуктивными проблемами ощущают себя несостоявшимися и как матери, и как женщины. Это подтверждают и исследования М. Ирланд, основанные на интервью со 100 женщинами с различным уровнем образования, опытом беременностей и причинами отсутствия детей [2]. Однако если говорить о биологических процессах, то уместнее оперировать понятием «репродукция», в то время как материнство является тем, что позволяет наделять смыслом репродуктивную способность.

Другими словами, материнство – это то, что определяет, что значит быть матерью в этой конкретной культуре и обществе; что такое «хорошая мать» и «правильное материнство»; что значит «воспитание ребенка» и др. Все это имеет слабое отношение к «природности» и «естественности».

Однако, в нашей культуре часты именно апелляции к материнству как «естественному предназначению» каждой «настоящей женщины».

Так, например, в программе курса для 6–11-х классов «Подросток: подготовка к взрослой жизни» указывается, что «дети нуждаются в постоянном уходе и заботе. Эта функция предназначена для женщины. Потому что она в большей мере наделена качествами, которые необходимы для этой роли. Нежность, мягкость, терпеливость, жертвенность – основные качества матери, она ближе всех к детям ... Основная задача мужа – обеспечивать защиту семьи. Именно он предназначен находиться в непосредственном контакте с агрессивным внешним миром. Поэтому мужчина больше наделён такими качествами как сила, целеустремленность, твёрдость характера, смелость» [3].

Такие формулировки и ведут к пониманию материнства как некой предзаданной сущности, которая полностью предопределяет развитие женщины, влияет на совокупность ее черт характера. Роль социума в данном случае сведена к минимуму и заключается в создании условий для «естественного развития личности женщины», а также контроля «нормальности» этого развития.

Материнство как «счастье» и «радость»

Рассуждения о материнстве часто сопровождаются апеллированием к эмоциям, которые должна испытывать «настоящая мать». В обществе конструируется установка, в соответствии с которой материнство и рождение детей – это то, что, безусловно, должно вызывать позитивную реакцию. Рождение детей представлено как непреложная ценность, которая увязывается с такими категориями, как «счастье», «радость» и т.п.

«Примета весны – мамы с колясками в городских дворах и скверах. Из зимних квартир они "вывозят в свет" своих младенцев.

И малыши улыбаются, радуясь первому в своей жизни майскому солнышку. И мамы улыбаются, радуясь весне своего материнства. И мы все радуемся: жизнь – продолжается!» [4].

«Произошло маленькое чудо, и под сердцем с каждым днем растет и изменяется частичка тебя самой – твой будущий малыш. Тебе предстоит нелегкий путь. Но поверь, что самое прекрасное время в жизни женщины – ожидание ребенка» [5].

Соответственно, женщинам предписывается концентрироваться на позитивных эмоциях и опыте, нивелируя другие эмоциональные проявления.

Современные концепции материнства не оставляют пространства для выражения разнообразного спектра чувств и эмоций – страха, гнева, грусти, ненависти, злости и др.

С трудом можно представить себе женщину, которая может спокойно сказать в публичном пространстве, что ненавидит своего ребенка или что уход за ним часто ее злит. В таком случае сразу будет подвергнута сомнению ее компетентность как матери, т.е. ее способность ухаживать за ребенком, а также ее «нормальность».

Институции и регламентации

Материнство включено в пространство разнообразных институций, определено строгими правилами. Так, при беременности и даже еще до нее женщина должна регулярно посещать врача, сдавать анализы и проходить осмотры. В случае беременности количество разнообразных процедур становится достаточно большим. После родов женщина попадает под контроль детской поликлиники, потом детского сада, школы и других сервисов сферы социального обслуживания. Все они призваны не просто помочь женщине в уходе за ребенком, но проконтролировать «правильно» ли этот уход осуществляется, а также ознакомить мать с теми нормами и предписаниями, которым она должна следовать.

Так, американская писательница и философ Адриен Рич, анализируя свой личный опыт, подчеркивает, что материнство есть институция: «Когда я стараюсь вернуться в тело молодой женщины 26 лет, беременной первый раз, я осознаю, что я была совершенно отчуждена от моего реального тела и духа институтом – не фактом – материнства. Этот институт разрешал мне только определенное видение себя, воплощенное в специальных буклетах, в романах, которые я читала, в суждениях моей свекрови, в памяти моей собственной матери, Сикстинской мадонне или микеланджелевской Пиете» [6].

В Беларуси активно продвигается направление подготовки к беременности, что значит, что перед зачатием женщине желательно пройти обследование, сдать анализы, пропить разнообразные средства. Дальше, государство стимулирует (в виде дополнительного пособия) становиться на учет в женскую консультацию на сроках до 12 недель. Параллельно, помимо медицинских институций и процедур, женщина должна подготовиться к рождению ребенка, начиная от покупки «необходимых» вещей и заканчивая специальными курсами или книгами по подготовке к уходу за ребенком.

Существующие нормы унифицируют женский опыт, превращая беременность, роды, уход за ребенком в некую стандартную практику, которую каждая женщина должна пройти одинаковым образом.

Материнство конструируется как часть универсального женского опыта, в рамках которого какие-либо индивидуальные стремления исключены. При этом женщина в данном процессе является не субъектом своих действий, а скорее объектом предписаний, которые направляются ей со стороны разнообразных институций, экспертного знания.

Материнство в пространстве и времени


Агитационный плакат «Долой кухонное рабство!» (Г.М. Шегаль, 1931)

В современной культуре материнство – это рутинизированная практика. Это значит, что женщина выполняет огромный объем разнообразных обязанностей, связанных с уходом за ребенком. Эти практики редко подвергаются анализу и рефлексии. Они репрезентированы как «естественная» данность и повседневность. Это связано и с тем, что каждодневный процесс заботы о доме, семье, ребенке не воспринимается как труд.

По данным эмпирического исследования бюджета времени молодой семьи в России домашний труд и уход за детьми в выходной день женщины в среднем затрачивают 10–11 часов, в то время как мужчины – только 4–6 часов. Также на постсоветском пространстве материнство является достаточно длительным процессом, пролонгированным во времени. Уход за ребенком не останавливается в момент обретения им/ей совершеннолетия, но длится уже практически на протяжении всей жизни матери. Социально-экономическая ситуация создает такие условия, при которых дети проживают в родительском доме длительный период жизни. Весь этот период мать продолжает выполнять обязанности по уходу за семьей – приготовление пищи и уборка, оказание материальной поддержки.

«Нормальное» материнство

Материнство существует не как некая абстрактная категория, но как четкая концепция «правильного/хорошего материнства». Так, например, социально желательным является материнство в гетеросексуальной паре, брачном союзе, с рождением здоровых детей.

В 2008 году президент страны Александр Лукашенко заявил: «В наше время иметь здоровую, полноценную семью с несколькими детьми должно быть престижно и выгодно. Охрана здоровья матери и ребенка, укрепление семейных ценностей всегда являлись гуманитарным императивом государственно политики нашей страны» [7].

«Правильное» материнство исключает и маргинализирует разнообразие женского опыта, приписывая его «плохим» матерям.

Например, одиноким матерям: «С одной стороны, такая женщина на порядок сокращает свои шансы устроить собственную судьбу, с другой – годами живет на грани стресса. У нее нет тыла, нет свободного времени и нет права заболеть. Между тем, как доказано медиками, и неустроенность, и постоянное беспокойство одинокой матери, и ее разочарованность напрямую отражаются на ребенке. В результате он нередко вырастает нервным и не приспособленным к жизни» [8].

Другой пример «плохой» матери – это несовершеннолетняя мать: «Положение юных мам – просто драматическое. Рождение детей до наступления биологической и социальной зрелости – большой риск для здоровья и самой юной женщины, и для ее ребенка. Самостоятельно не только воспитывать, но даже ухаживать за ребенком девочки-мамы не могут» [9].

Как и мать в старшем возрасте: «… в любом случае беременность планировать нужно до 35 лет. Если по каким-то причинам не получилось «вовремя», тогда чем раньше, тем лучше. Поскольку к 49 годам вероятность зачать, выносить и родить здорового ребенка не превышает и 1 процента» [10].

***

Современные исследования материнства обращаются к тому, каким образом практика и личный опыт превращаются в институт и идеологию, а также обуславливают и оказывают влияние на повседневность и возможности самореализации женщины. Репродуктивная способность, переосмысленная в терминах материнства, жестким образом структурирует опыт, внося в него всегда определенные морально-оценочные категории и предписания, не только наносящие вред конкретным женщинам, но и поддерживающие патриархатные структуры современных обществ.

Примечания:

[1] Надежда Нартова – научный сотрудник Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ-Санкт-Петербург, научный сотрудник Центра независимых социологических исследований, старший преподаватель факультета свободных искусств и наук СПбГУ. Сфера научных интересов: феминистская теория, гендерные исследования, социология тела, исследования материнства/родительства и репродукции, квир-исследования.

[2] Ireland M.S. Reconceiving women: separating motherhood from female identity. New York: The Guilford Press, 1993.

[3] Подросток: подготовка к взрослой жизни: Программа курса для учащихся 6-11 классов. Мн.: БГАТУ, 2004. С. 51

[4] Кусливая Л. Добрая примета // Советская Белоруссия, № 121–122, 05.05.2001. С. 13.

[5] Пересада О.А. Подготовка к беременности // Советская Белоруссия, № 37, 27.02.2009. С. 23–24.

[6] Rich A. Of woman born. Motherhood as experience and institution. NewYork, London, 1995. P. 39.

[7] Лукашенко А. «Здоровье государства – это благополучие человека, согласие в обществе, целеустремленность нации». Послание президента А.Г. Лукашенко белорусскому народу и Национальному собранию // Советская Белоруссия, 30 апреля 2008. С. 3.

[8] Тамерланова Л. Рожу по собственному желанию // Советская Белоруссия, 4 августа 2001. С. 5.

[9] Кусливая Л. Дети детей // Советская Белоруссия, № 100, 03.06.2009. С. 3.

[10] Мохор В. Любовь с обязательствами // Советская Белоруссия, 3 ноября 2010. С. 10.
_______________________________________________

аннотация           http://contextfound.org/events/y2014/m1/n90 .

 Взаимозависимость между количественными показателями социально-экономического развития общества и динамикой его основополагающих ценностей позволяют ставить вопрос о роли культурных факторов для модернизации. Как показывает мировой опыт, успешная модернизация – это, в первую очередь, социокультурный процесс, в рамках которого происходит переход от традиционных ценностей к секулярно-рациональным, укрепление значения ценностей индивидуализма, рост ценностей самовыражения, а также высокая ориентация на будущее. Участникам обсуждения будет предложено спроецировать эти данные на их российский опыт и совместно ответить на ряд вопросов. Существуют ли специфические культурные черты, принципиально отличающие российского работника от его коллег в ведущих странах Запада? Какова связь между выявленными чертами и процессами экономической модернизации в российском контексте?

Александр Архангельский

В рамках открытой дискуссии выступление на тему «Культура как фактор развития» кандидата филологических наук, ординарного профессора Национального исследовательского университета «Высшая школа экономикиИнформационная рассылка Центра независимых социологических исследований от 07.02.2014 г.

Дорогие коллеги! Опубликована видеозапись лекции и дискуссии к лекции А.Архангельского: http://contextfound.org/events/y2014/m1/n90 . Приглашаем к просмотру!
 Рекомендую посмотреть - очень интересная дискуссия, почаще бы обсуждали эксперты возможности модернизации России

Алексей Левинсон   Наши М и наши Ж  (выделение текста жирным - мое - Е.Л.)

http://www.nlobooks.ru/node/2468

Когда-то Юрий Левада высказал замечание, одно из тех, которые он нередко бросал мимоходом: «“Мужское” и “женское” - надо бы с этим поразбираться». Он имел в виду - в узком смысле - причины различий в ответах респондентов-мужчин и респондентов-женщин на вопросы наших анкет, а в широком смысле - причины различия между мужским и женским началом в нашей социальной культуре. Сказал он это давно, когда мода на так называемые гендерные исследования еще не начиналась. Но поскольку пастернаковскую строчку «…с ранних детских лет / я ранен женской долей» я повторял чуть ли не с детства, то, наверное, поэтому фраза Левады запала в меня глубоко и до сих пор заставляет обращать внимание на отношения мужского и женского в опросах и в жизни.

В опросах и впрямь есть, чему подивиться. Вот, например, ответы на вопрос «Что вы больше всего цените в женщинах?». И мужчины, и женщины в полном согласии ставят на первое место «хозяйственность» - 56% (в мужчинах почти столь же солидарно ценят прежде всего ум). Различия начинаются со второго места. Мужчины, оговорив «хозяйственность», вторым из наиболее ценимых женских качеств называют «хорошую внешность». Женщины же в себе второй по важности добродетелью считают «заботливость», третьей - «верность». Мужчинам от женщин «верность» также требуется (третье место), но в себе они ценят ее в два с половиной раза меньше, чем в женщинах, ставя «верность» на седьмое место. Женщинам же мужская верность нужна гораздо больше (четвертое место после ума, порядочности и заботливости). Конфликт по поводу верности продолжается в теме независимости. Для мужчины это четвертое, а для женщины - всего лишь седьмое по важности мужское качество. Для женщин же независимость считают необходимой менее 2% мужчин (последнее место в списке), сами женщины ценят ее несколько выше (10%), но и у них она едва входит в десятку.

Эти домостроевские М и Ж, будь то автопортрет или портрет своего гендерного партнера, удручат не только феминисток. Оба пола ценят ум в женщинах вдвое меньше, чем в мужчинах, и ставят впереди пресловутую хозяйственность, а также внешность, заботливость и верность. Сексуальные качества ценят только мужчины в женщинах, мужчины не заботятся об их наличии у самих себя, но, как выясняется, это не волнует и их партнерш. Женщины также предпочитают не заводить разговор о собственной сексуальности. Во всяком случае «хорошую внешность» они ценят в себе в пять раз больше.

Идеи человеческого, идеи достоинства человека как такового не видно. Перед нами не «неравенство полов», которое можно увидеть только с этой позиции, а представление об изначально разной природе мужского и женского. Представление не уникальное, свойственное многим культурам - но архаическим, догородским.

Неравноправие полов - давно обсуждаемая у нас проблема. Ее пытались решить многие, в том числе большевики в первый период своего правления в СССР. Те противоречия в статусах мужчины и женщины, которые существуют в нашей сегодняшней жизни, в основном представляют собой результат воздействия большевистских преобразований на традиционную систему гендерных статусов и ролей российского дореволюционного, то есть деревенского, общества. В этой традиции, известной нам теперь только из книг, было свое ужасное (домострой) и свое прекрасное («Есть женщины в русских селеньях…»). От тех времен нам остались представления о допустимости насилия в семье (против слабейшей стороны, будь то ребенок, женщина, пожилой человек).

Обратим внимание на то, какими двумя путями пошло преодоление асимметрии в гендерной структуре в период становления советского строя. Крестьянскую семью выгоняли или вытаскивали из деревни в новый тип поселения - «рабочий поселок». Женщину выгоняли или вытаскивали «в общественное производство». Часть женщин были поставлены на позиции, которые существовавшей до того культурой опознавались как мужские. Это были отнюдь не только украшенные авторитетом и статусом места на мостике корабля, в кабине самолета и трактора. Это были куда более многочисленные места у станков, на подсобных работах в цехах и - конечно, символически самые вопиющие - места на насыпи с кувалдой и ломом в руках. Известно также, что женщины заняли не просто «мужские места». А мужские места низкостатусные и, как обязательно отмечают, низкооплачиваемые. Те, на которые настоящие мужчины с тех пор уже не соглашаются. Сегодня на них не соглашаются и русские женщины, нынче эти места - а они остались, несмотря на какое бы то ни было научно-техническое развитие, - отданы гастарбайтерам. (Последние - почти исключительно мужчины, но их статус лишен гендерной привязки. Они у нас - пока - ниже этого.)

Принудительный выход женщин в мужские сферы деятельности дал в России толчок тем же процессам, что и в Европе. Началась общая экспансия женского в мир мужского. Женщины приобретают мужские профессиональные и иные статусы. Процесс в целом доброкачественный, но с издержками в виде переноса в женский обиход мужских поведенческих атрибутов в виде потребления мужских наркотиков - табака и алкоголя, использования мужских языков - обсценной лексики и насилия. Мат, алкоголь и табак в женской культуре - это плохо. Но использование женщинами физического насилия в отношениях между женщинами, в семейных отношениях - куда хуже. То, что в обществе в целом происходит не отказ мужчин от мужского языка насилия, а его распространение в женской среде, означает, что развитие пошло злокачественным образом.

Европейская социал-демократия конца XIX века, обсуждая вопросы освобождения человека от зависимости и эксплуатации, поставила среди прочих проблему «освобождении женщины». Институтом, с которым связывали угнетение, а то и «рабство» женщины, была семья. Тогда говорилось об освобождении женщин от эксплуатации со стороны не столько мужчин (как это принято в нынешнем феминистском дискурсе), сколько семьи в целом. Ради освобождения женщин требовали разрушить, отменить семью. В радикальных социалистических/коммунистических утопиях семья отсутствовала, а все ее функции переходили к обществу. Институт свободной любви должен был прийти на смену браку, институт общественного воспитания - заменить материнство, институт общественного питания - домашнее хозяйство.

Многие российские социал-демократы в 1918 году были убеждены, что на повестке дня у них стоит реализация социалистической/коммунистической программы во всей ее полноте, включая описанную отмену семьи. На практике реализация утопии в этой сфере прошла дальше, чем в других, - правда, с постоянной подменой целей, - а процесс растянулся на несколько поколений. Социал-демократы первой волны были уничтожены второй волной, вторая - третьей. Цель «освобождения женщины» ради ее собственного развития была заменена целью высвобождения женщины из семьи и домашнего труда ради ее включения в «общественное производство». Так, Советский Союз к началу строительства «зрелого социализма» похвалялся самым высоким в мире уровнем этого включения.

Помимо описанного выше вовлечения женщин в мужские занятия и профессии, состоялось куда более масштабное создание (практически с нуля) женских профессий как таковых. Материнские функции, исполнявшиеся женщиной в традиционной (то есть крестьянской) семье были вынесены, как велела великая утопия, из семьи. Утописты-мечтатели думали, что эти функции станут общественными, их наследники-практики сделали эти функции государственными. Государственная система детских учреждений, учреждений здравоохранения, образования частично разделили между собой функции семьи, исполнявшиеся по преимуществу женщиной-матерью, приняли на себя задачи социализации. А не освобожденная до конца от этих обязанностей в собственной семье и по отношению к собственным детям женщина была направлена в соответствующие государственные учреждения осуществлять те же функции по отношению к ничьим, общим, государственным детям. Огосударствление личных внутрисемейных, и в этом смысле интимных, отношений было совершено в национальных масштабах, то есть поголовно, как это свойственно тоталитарному государству. Вместо ожидавшегося утопистами отмирания и государства, и семьи, произошло прорастание семьи в государство, а государства в семью.

Это породило, кстати, новые представления о естественности. Роли-профессии воспитателя, учителя, врача стали естественно-женскими. То, что женщина становится учительницей или врачом, и то, что учитель - почти всегда женщина, врач - чаще всего женщина, оказалось близко к само собой разумеющемуся, природному, традиционному. Такие же качества естественной социальной нормы стали проявляться и в других аспектах общественной жизни. Например, в том, что указанные учреждения - государственные, и государство здесь такой же хозяин, каким был хозяин-мужчина в традиционной семье. Подчиненное положение женщин символически обозначается низкой оплатой труда. Оплатой, во всяком случае, не такой, на которую можно содержать семью, быть в ней старшим, хозяином.

Стоит еще раз подчеркнуть тотальность и «естественность» нового состояния. Именно поэтому указанное различие не считалось долгое время дискриминацией, нарушением провозглашенных принципов равноправия. Остатками этих представлений является присутствие в постсоветском политическом жаргоне словечка «бюджетники». Вроде бы все знают, что эти, оставшиеся после всех приватизаций в собственности государства институции являются местами преимущественно женского труда. Но в силу нашей политкорректности, которая не слабее американской, вслух этого не говорят. Ведь если сказать, то станет ясно, что оплата их труда по остаточному признаку есть способ, которым мужское государство указывает им на подчиненное, «бабье» место.

Если снова вернуться к тому времени, когда утопия, сказка становилась былью, можно проследить, что и как в этой утопии менялось. Идея «свободной любви вместо брака» реализовалась в том, что любовные отношения членов общества оказались чуть ли ни единственной сферой вне прямого контроля государства. Выбор партнера для половых отношений, в том числе для копуляции, нарочито был оставлен без государственной регуляции привычным институтам контроля - в этом смысле любовь осталась свободной. Ее регуляцией стали заниматься иначе устроенные институты - массовых коммуникаций и массовой культуры. Песни, трактующие роль женщины в качестве потенциального и актуального участника любовной пары, указывают девушкам, как понимать себя в этой роли, как ставить себя по отношению к мужчине. Господствующая не первое десятилетие норма исполнения этих песен не женскими-взрослыми, а женскими-детскими голосами, как и преобладающая в текстах субординированная позиция героини («я тебя жду…», «ты для меня все…») показывают, что некогда провозглашенные идеалы освобождения женщины и гендерного равенства здесь вспоминать никому и в голову не придет.

Дома-коммуны, а далее просто общежития, пластически выражавшие социальные программы утопий, предполагали обобществление почти всех функций семьи, кроме собственно одной, а именно копулятивной. Государство посредством регистрации брака в особом учреждении давало официальную санкцию на совокупление, которое в этом смысле было государственно-санкционированным частным делом. Для этого «семейным» давали отдельную комнату. Исполнение этой семейной функции было делом настолько частным, что публичное распространение сведений о том, как производить совокупление, долгое время считалось уголовным, государственно наказуемым преступлением. Все последующие стадии репродуктивного процесса, напротив, были опубличены, лишены интимности: государственное учреждение должно наблюдать за течением беременности, принимать роды и так далее.

Теперь несколько слов о мужской «доле». Не следует думать, что если у нас было (и отчасти сохраняется) общество и государство, где женщина находится в подчиненном положении, то это означает господство мужчин. Реализация утопии всеобщей свободы и равенства, в том числе свободы и равенства полов, привела к их равному подчинению институту государства. Государство же есть не форма доминирования мужчин, а форма доминирования мужского дискурса как дискурса насилия. До начала 1990-х это было насилие, почти целиком осуществляемое государством, далее институты насилия размножились, ушли от единого контроля. «Персонал» этих институтов пока по преимуществу мужской, но и объекты насилия и репрессии преимущественно мужские. Извлечение женщины из семьи, произведенное в раннесоветские годы, отнюдь не означало, что мужчина в семье остался. Его уход оттуда был, пожалуй, еще более полным. Кризис отцовской роли и роли супруга еще не завершен, и нам видны далеко не все его последствия.

Реализация права женщин на труд в Великом Новгороде (Луковицкая Е.Г.)
(К сожалению, не все гистограммы и таблицы перенеслись адекватно из моего текста или вообще не вставляются - не знаю почему)

Насколько распространены случаи дискриминации женщин при приеме на работу, оплате их труда в Великом Новгороде? Это мы пытались выяснить с помощью комплексного анализа различных проявлений гендерной дискриминации. Как известно, под гендерной дискриминацией в сфере труда понимается долговременное неравенство статусов индивидов на основании пола, проявляющееся в неодинаковом вознаграждении одинаково продуктивных групп, в практиках найма, продвижении по службе . Таким образом, для анализа гендерной дискриминации необходимо рассмотреть:
• существующие практики найма на работу женщин и мужчин
• предлагаемую и реальную оплату труда женщин и мужчин
• возможности продвижения по службе (так называемый стеклянный потолок)
Для выявления этих составляющих гендерной дискриминации на новгородском рынке труда мы поставили следующие задачи:
• Проанализировать гендерную статистику по безработице и вакансиям в Великом Новгороде:
 выявить соотношение безработных мужчин и женщин в центрах занятости;
 выявить уровень предлагаемых зарплат для мужских и женских вакансий - ниже прожиточного минимума (4000 руб), ниже или выше средней зарплаты по региону (10000 руб);
• проанализировать официальную статистику о средней зарплате мужчин и женщин в Великом Новгороде и Новгородской области
• изучить мнения экспертов – руководителей центров занятости, кадровых агентств и ведущих специалистов о реальной ситуации с реализацией права женщин на труд.
• изучить вторичные данные результатов социсследований по новгородскому рынку труда (опросы о реальной и желаемой зарплате мужчин и женщин)
• изучить мнение безработных женщин, ищущих работу - их опыт и проблемы трудоустройства.
• Провести контент-анализ местной прессы с точки зрения требований, предъявляемых к вакансиям.
Практики найма на работу мужчин и женщин можно проследить через объявления в прессе, анализ статистики центров занятости и кадровых агентств. К сожалению, очень трудно отследить не формальные индивидуальные практики найма на работу – через личные связи.
Рассмотрим, прежде всего, то, что наиболее видимо для всех новгородцев и что наиболее часто им предъявляется – это газеты. В Великом Новгороде есть, например, газета «Новгород», которая поддерживается Администрацией города и рассылается бесплатно и еженедельно всем жителям города.
Контент-анализ объявлений о предлагаемых вакансиях в новгородской прессе показал, что фактор пола стоит на четвертом месте среди предъявляемых требований к работе после 1) ограничений по возрасту, 2)опыта работы 3) знания ПК (см. гистограмму 1).

Гистограмма 1. Наиболее часто предъявляемые требования к вакансиям в новгородских СМИ .

Из данной диаграммы мы видим, что фактор возраста оказался самым дискриминационным на новгородском рынке труда. Остроту дискриминационных процессов именно в возрастной, а не гендерной дифференциации показывают и другие исследователи .
Тем не менее, фактор пола (у нас оказался на четвертом месте) является ограничивающим фактором на многие высокие должности с весьма достойной зарплатой. Торговые компании Санкт-Петербурга и Москвы ищут на новгородском рынке труда именно мужчин с высшим образованием - руководителей филиалов с зарплатой свыше 25000 рублей. ЗАО «Новтрак» предлагает вакансии программиста и инженера-конструктора только мужчинам, хотя в Новгородском государственном университете по специальности программиста обучается практически 50% девушек, также учатся девушки и на инженерно-технических факультетах университета. Но, к сожалению, в эту довольно престижную организацию девушкам на вышеназванные вакансии путь изначально закрыт.
Высокооплачиваемая работа для девушек предлагается лишь в весьма подозрительной сфере. В летнем номере городской газеты «Дело» предлагается работа для «ухоженных» девушек от 18 лет в Санкт-Петербурге в сеть массажных салонов с предложением «бесплатного жилья, материальной помощи и поступления в вузы (!)» с зарплатой 5000 рублей в день. Мучительный выбор для девушек – продавать свое тело за 5000 рублей в день в массажном салоне или идти работать за 2000 рублей в месяц воспитателем в детском садике?
Грустно, что подобные объявления «о массаже» до сих пор печатаются во вполне, казалось бы, приличной новгородской газете, поддерживаемой Администрацией новгородской области.
Другая важная сторона анализа практик найма на работу – анализ безработицы, регистрируемой центрами занятости.
Официальная - зарегистрированная в центрах занятости безработица в Великом Новгороде и новгородском районе по-прежнему имеет в основном женское лицо, хотя общее число безработных, зарегистрированных в городском центре занятости, и, соответственно, число безработных женщин значительно сократилось на сегодняшний день, что говорит в целом о сокращении безработицы:
с 1858 чел. - за первое полугодие 2005г
до 1032 чел. - на первое полугодие 2007г

Всего, например, за весь 2006 год в центре занятости В.Новгорода было зарегистрировано 2853 безработных женщин, из них трудоустроено - 1504 человек и направлено на обучение 388 человек . Почти треть из них – 1001 человек составили женщины с малолетними детьми, из них трудоустроена половина - 501 женщина и 162 женщины направлены на обучение.
Если рассматривать в сравнении с мужчинами процент зарегистрированных в городском центре занятости женщин с 2005 года, то количество зарегистрированных женщин по-прежнему колеблется около 70%, то есть соотношение зарегистрированных женщин по сравнению с мужчинами практически не изменилось.
Ситуация в сельском новгородском районе близка к городской, но процент зарегистрированных женщин здесь несколько выше – 76% (против 67% в городском центре), тогда как мужчин – 23,9%.
В целом группа безработных женщин, как городских, так и представляющих новгородский район, выглядит более образованной по всем уровням образования в сравнении со стоящими на учете мужчинами (см. табл.1).

Как видно из таблицы, по одной пятой из всей совокупности безработных составляют женщины с высшим и средним профессиональным образованием, значительно больше среди безработных женщин со средним образованием – одна треть из общей совокупности.
Как показывает проведенный анализ, дискриминация по признаку пола очень часто совпадает с возрастной - труднее устроиться на работу женщинам в возрасте до 25 лет, когда, с одной стороны, у них еще не достаточно профессионального опыта и женщина занята созданием семьи, рождением и воспитанием малолетних детей. Второй проблемный возраст для женщины - после 40 лет, когда начинает действовать возрастной ценз. Более половины - 52% стоящих на учете в районном центре занятости составляют женщины за 40 лет, а в городском центре занятости эта цифра чуть меньше - 44,6%.
Среди опрошенных в фокус-группе респондентов большинство составили женщины за 40 лет (кроме троих). Большая часть из них очень нуждается в работе, готовы обучаться, что-то менять в себе, но многие работодатели не хотят брать женщин за 40 лет.
В. (48 лет, не замужем, ребенку 11 лет, образование средне-спец.):
«Если на бирже куда посылают, где хорошая зарплата - там берут до 35 лет. Хочу приобрести какую-то специальность здесь (в центре занятости). Хочется что-то делать. Что – не знаю, поэтому и пришла сюда. Я уже сломалась, я уже в фатальном состоянии, уже ничего не хочу.. . Депрессия, начинают (болезни) вылезать... возраст такой, все женщины через это проходят».

Т. (42 года, 2 детей, разведена, педагог, высшее образование)
«Я обращалась в «Бизнес-персонал» (кадровое агентство). Девушка в таком декольте сказала – «Вы зна-аете, у вас очень мало шансов. Ну, хотите, заполните анкету..» (говорит протяжно).
Здесь впервые мне так сказали. Я заполняю эту анкету, я подавила в себе все чувства. Я ей сказала – «Вы знаете, у вас тоже мало шансов на эту работу, поскольку ваши должностные обязанности – создавать огромную сеть для работодателей, а не откидывать клиентов, не зависимо от возраста». Она сказала – «извините», но я думаю, что она куда-нибудь засунула эту мою анкету».

И. (45 лет, вдова, сын-студент, бухгалтер-экономист, 2 высших образования):
«Сейчас камень преткновения получился возраст, смотрят – образование есть, опыт есть, прямым текстом в 2-х местах сказали – извините, если бы были помоложе – мы бы вас взяли. Я с мая месяца стою на бирже. Мотивация (отказа в работе) была – возраст, но они мне писали другое, поскольку это запрещено законом….
Я не готова была услышать, что в 45 лет - я старая. Я уже перестроилась – я иду на работу, я - товар, меня выбирают, я нормально на это реагирую. Не возмущена, ничего. Понимаете, когда тебе прямым текстом говорят (о возрасте)... Разные другие моменты .. еще можно в себе переосмыслить, что-то в себе изменить. А что с возрастом-то я могу сделать? Он у меня есть – ни убавить, ни прибавить, понимаете...»

Эта женщина посетила одно из крупных кадровых агентств («Бизнес-линк-персонал»), где девушка ей сообщила, что на 95% она не сможет найти работу, после чего наша респондентка даже не стала заполнять анкету и у нее пропало всякое желание идти в другие агентства. В интервью с одним из директоров частного кадрового агентства В.Новгорода мы получили тому подтверждение:
«Зарплаты, которые мы предлагаем – не плохие, как правило, женщины там не требуются. Это с большой вероятностью так бывает. В нашем городе существует четкое разделение по половому принципу - мужчинам легче трудоустроиться, чем женщинам. Женщин до 30 лет часто не берут потому, что у них ребенок. После 30 лет не берут – потому что у них опыта нет. По моей практике – женщинам гораздо сложнее устроиться, чем мужчинам на что-то такое, чтобы касалось офиса, не касалось больших нервов, но касалось больших денег. Как правило, туда берут мужчин.
Женщин берут на должности, где работа не очень денежная, но требует внимания. На должности коммерческих директоров женщин берут крайне мало или вообще не берут….
Если женщина была руководителем, если у нее высшее образование, и она ушла с работы или собирается уходить по каким-то причинам, ее, скорее всего не возьмут. Легче взять больше более управляемых 20-летних глупышек, чем ее, ведь она будет доказывать, что она лучше знает. Город у нас маленький, все всех знают. У нас имеет значение не образование, а личные отношения.
К нам приходят больше женщины, но на учет мы ставим в основном мужчин. Процентов 80 у нас - мужчины.
Женщины вообще более адекватны – они согласны больше работать, согласны сделать больше, не смотря на то, что за спиной 4 спиногрыза и муж, они согласны и могут, у них есть опыт. Но это не я их не возьму. Их не возьмут работодатели».
Из этого интервью мы видим существование реального разделения рынка труда между мужчинами и женщинами, что постоянно проявляется в работе кадрового агентства. Буквально во время нашего интервью проходил разговор директора агентства с работодателем, который категорически отказался, чтобы и женщины участвовали в конкурсе на замещение вакантной должности руководителя филиала – только мужчины.
Женщины более старшего возраста часто не выгодны работодателю, поскольку имеют свою точку зрения и менее управляемы. А молодые женщины не выгодны, поскольку очень часто имеют маленьких детей. Одна из наших респонденток никак не может найти работу с гибким графиком, поскольку имеет маленьких детей, и хотела бы больше проводить с ними времени:
Е. (32 года, замужем, двое детей – 3 и 4 года, образование высшее - иняз):
«У меня спрашивают – сколько детям лет – и до свидания. Я ходила по направлениям, но если со мной не разговаривают, я даже фирмы не запоминала. Референтом отправляли в хорошую фирму, со мной там даже поговорили. Обещали перезвонить и ничего...
У мужчины в анкете вы никогда не найдете «наличие детей», если мужчина будет заполнять анкету и возьмут мужчину, потому что он может остаться после работы, а женщина побежит домой, потому что ей надо к плите, сделать уроки, перемыть посуду. У нее нет времени оставаться»

Х: (Женщина, безработная, 31 год, 2 детей, замужем)
«А меня не берут на работу, т.к. у меня дети маленькие. Говорят: «Вот подрастут, тогда и приходите». А когда подрастут, мне будет уже за 40, скажут «Извините»… Когда уже профессионализм сойдет на нет… Я еле вытерпела в кабинете, думала разревусь, моргать стала… А потом стало смешно. Это ведь из рамок выходит! Обидно!».

Наглядно горизонтальная гендерная сегрегация – не равномерное распределение женщин и мужчин на рынке труда - прослеживается в статистике вакансий, предлагаемых в центрах занятости – в целом мужских вакансий значительно больше, а вакансий ниже прожиточного минимума значительно больше для женщин.
Женщинам в основном предлагается работать в государственных структурах, где заработки не большие – например, учителя, много вакансий воспитателей детских садов с зарплатой 2000 и 3000 рублей (что значительно ниже прожиточного минимума!), нянечки, медсестры, мойщицы посуды и т.д. Мужчин же чаще приглашают работать на частные предприятия, на руководящие должности, где заработки значительно выше.
С другой стороны, на биржах труда практически всегда есть работа для рабочих, в то время как среди безработных женщин значительную долю составляют инженеры и техники, экономисты, воспитатели детских садов и работники здравоохранения и науки. Такая картина спроса и предложения на женскую рабочую силу сложилась с первых дней регистрации безработицы и мало что в ней изменилось до настоящего времени. В новгородском центре занятости вакансии для руководителей, специалистов и рабочих распределяются по признаку пола следующим образом:

Количество имеющихся в городском центре занятости вакансий с зарплатой выше 6000 рублей для женщин составило за полгода 640 мест из 2142 (это всего около 30 %), а для мужчин - 1129, что составляет 53 % (см. табл.). Если же рассматривать вакансии с зарплатой от 10000 рублей (это примерно равно средней зарплате по Новгородской области в целом – 10082 руб. за первое полугодие 2007г.) , то мужские вакансии с такой зарплатой составляют большинство – 86,1%, тогда как женские – всего 5,6%.

Таблица 3. Вакансии, предлагаемые городским центром занятости (данные за полгода – с 1.01.07 - 30.06.2007)

Вакансии Всего чел. % к общему
числу
вакансий Вакансии ниже прожиточного минимума Вакансии с зарплатой от 6000 руб. и выше Вакансии с зарплатой от 10000 руб. и выше
Для мужчин 4065 54,7 211 1129 1205
Для женщин
2046 27,6 467 640 83
Безразличны к полу 1314 17,7 272 373 186
Всего 7425 100 950 2142 1474

* На 2589 вакансий, не представленных в таблице, предлагается зарплата от 4000 рублей до 6000.

Как мы видим, предлагаемая безработным в центре занятости зарплата не высока, причем для женщин сохраняется явная тенденция - чем выше зарплата, тем ниже вероятность получить привлекательную в плане зарплаты вакансию.
Иногда даже на одну и ту же вакансию мужчинам может предлагаться зарплата выше, чем женщинам. На мой вопрос к директору кадрового агентства, «различаются ли вакансии для мужчин и женщин по зарплатам?», она ответила:
«Еще как…еще как… У меня было однажды – (нужен был) контролер счетчиков – мужчинам (предлагалась зарплата) - 8 тысяч, а женщинам – 4,5 тыс. рублей. Я говорю – ну какая разница – и та снимет показатели и этот…. «Нет, ну мужчина, он посмотрит, в порядке ли счетчик?» Так ведь и опытная женщина… тоже посмотрит!»

Низкую оплату женской работы некоторые социологи объясняют тем, что «работодатели, которые нанимают дешевую рабочую силу на полную ставку и дешевую женскую рабочую силу на неполную ставку, в сущности, основываются на предполагаемой зависимости этих групп от семьи. Считается, что обе эти группы относятся к домохозяйствам, где основные расходы несут те, кто зарабатывает больше. Виды деятельности, для которых сейчас готовят девочек, предлагают низкую оплату, пока они молоды, и работу на неполную ставку, когда они становятся старше. Они привыкают к зависимости, низкой оплате и «реальным» (в рамках существующего рынка рабочей силы) перспективам».
Однако далеко не всегда женщина имеет рядом мужчину, зарабатывающего больше. В Новгородской области, например, 9117 матерей-одиночек, воспитывающих 10100 детей . Кроме того, есть одинокие женщины, живущие с престарелыми родителями или живущие одни.
Таким образом, мы видим, что структура вакансий, предлагаемая новгородскими центрами занятости, не соответствует профессиональным, образовательным и квалификационным характеристикам женщин, ищущих работу. В целом получается картина, характерная и для многих других регионов, только более усугубленная низкими зарплатами.
Помимо центров занятости в годы перестройки на новгородском рынке труда появилось около 10 кадровых или рекрутинговых агентств, которые отличаются от государственных центров занятости тем, что имеют другие цели, задачи и ресурсы. Они подбирают высококвалифицированный персонал для крупных, средних и малых стабильно работающих компаний, предлагающих весьма достойную зарплату не только в Новгороде, но и в других регионах.
Нами проведено 5 интервью с директорами частных кадровых агентств Великого Новгорода. Как выяснилось в процессе интервью, если женщины в возрасте за 35 лет к ним и приходят, то с большой вероятностью в некоторых агентствах их даже не ставят на учет, поскольку работы со средней и высокой зарплатой для них нет.
Например, в кадровом агентстве «Дело», предлагающем вакансии с зарплатой от 5 тыс. рублей до 30-35 тыс., нам предоставили такую статистику посещений за год:
• за год в агентство обратилось 300 человек
• из них трудоустроены 120 женщин и 90 - мужчин
• из них не трудоустроены – 70 женщин и 20 мужчин.
Таким образом, здесь проявляется та же тенденция - в этом агентстве большинство обратившихся являются представителями женского пола – их почти в 2 раза больше. А среди не трудоустроенных лиц их почти в три с лишним раза больше.
Средняя зарплата, которая предлагается в агентстве «Империя кадров» – 13866 рублей, что совпадает со средней зарплатой на предприятиях города, минимальная – 5000 рублей, максимальная – 50000. К ним также больше обращаются женщины:
• из всей выборки базы данных агентства
мужчины составляют 37 %, женщины – 63%
• трудоустроены – 58% мужчин и 42% женщин

В другом частном кадровом агентстве временно трудоустроенных мужчин в 3 раза больше, чем женщин. А на постоянную работу в торговую сферу в этом агентстве больше трудоустроено женщин (в 4 раза больше), тогда как мужчин больше трудоустроено в производственную сферу (в 10 раз больше).
Как справедливо заметила одна из наших респонденток, зав. отделом городской администрации В.Новгорода - «даже в обслуживающей сфере лучше берут и будут брать мужчин. Например, из 23 подготовленных поваров в училище (кулинарном) было 2 мальчика, их взяли на работу, а девочек нет. Нужно развивать отрасли, где были бы заняты женщины – ткацкое, например, производство, туризм. Поэтому важно учитывать статистику, где заняты женщины и мужчины. Должно быть квотирование рабочих мест. Но сейчас это не действует».
Предпочтительную визуальную направленность кадровых агентств на мужчин можно увидеть на примере информационного буклета «Kelly Services» - на одном из них изображены мужчины среднего возраста в деловой традиционно черно-белой одежде с галстуками, в несколько странных позах, серьезные и не улыбающиеся, делающие шаги вперед (см. рис. 1).
На одном из их же рекламных плакатов женщина все-таки изображена, но почему-то в красивом свадебном платье с большим декольте, как будто это служба знакомств, а не кадровое агентство, подбирающее работодателям специалистов.
Ту же самую визуальную направленность на мужчин можно увидеть и на информационных буклетах другого известного кадрового агентства - «Бизнес линк персонал» - «Как написать стандартное резюме» и «Прохождение интервью» (см. рис.2).
На первых страницах информационных буклетов мы также видим мужчин, правда обезличенных, но в целом они выглядят основательно и представительно - в деловых костюмах с галстуками, в деловой обстановке за столом, пишущих резюме и проходящих интервью.
Действительно получается, что женщин в этих агентствах не ждут???
Как уже говорилось выше, женщины в основном сосредоточены в государственных структурах, где небольшая зарплата. Это сферы здравоохранения, образования, культуры, социальных услуг и т.д. Средняя зарплата на 1 января 2007 года по здравоохранению в целом по области составила 6900 рублей , что значительно ниже средней зарплаты по нашей области.
Не так давно ситуация с зарплатой улучшилась среди врачей, большую часть которых составляют женщины: из 2254 человек – 1602 женщины или 71% от общего количества. Средняя зарплата врачей увеличилась и приблизилась к среднемесячной начисленной зарплате по средним и крупным предприятиям города В.Новгорода - 12400 руб .
Среднемесячная зарплата в сфере образования области даже меньше, чем в сфере здравоохранения и составляет 6020 рублей . К сожалению, мы получили от комитета образования области весьма показательную информацию о том, что «данными о количестве мужчин и женщин в общем числе работающих в системе образования наш комитет не располагает». Современная ситуация в сфере образования такова, что мужчин можно пересчитать по пальцам – это в основном директора школ и редкие работники комитетов образования. Так, например, в новгородских школах 4 года назад работало всего 8% учителей мужчин, а среди директоров их было - 30%, среди завучей – 5%. В городском комитете образования на 2007 год из 40 человек только четверо являются представителями мужского пола.
Таким образом, социальное устройство образовательных учреждений отражает в целом гендерную стратификацию общества, сохраняя, закрепляя и даже усиливая неравный статус мужчин и женщин в обществе. Но, к сожалению, такая стратификация приводит к тому, что обучение за счет присутствия в школах в основном женщин теряет все богатство возможного разнообразия. Как справедливо заметила американская исследовательница М. Мид, «вполне логично утверждать, что профессии, связанные с воспитанием, по идее, должны включать представителей обоих полов: если мы обучаем и мальчиков, и девочек, то обучать их должны и мужчины, и женщины. Поэтому профессии, связанные с обучением и воспитанием, возможно, утратили даже больше, чем приобрели, когда мужчины перестали работать не только в начальных классах…, но даже в старших классах, где мальчики страдают от того, что их учат только женщины » .

Еще один важный источник, к которому мы обратились для получения информации о зарплатах – социологические исследования. Представляется, что на фоне существования во многих российских организациях «белых» и «серых» зарплат, анонимные опросы дают нам более объективные данные, чем даже официальная статистика.
Данные о зарплатах мужчин и женщин В.Новгорода мы получили из социологического исследования «Лучший работодатель В.Новгорода», проведенного консалтинговой группой «Интек». Всего было опрошено 520 женщин и 360 мужчин, работающих на разных предприятиях города. Мы рассмотрели полученные данные об имеющейся зарплате респондентов и о желаемой зарплате по признаку пола.
На представленном ниже графике видно, что пик женских зарплат на предприятиях приходится примерно на 8-9 тысяч рублей, тогда как для мужских – на 12-14 тысяч рублей. Действительно, большинство опрошенных мужчин (около 40%) имеют зарплату от 10 до 15 тысяч, тогда как большинство женщин - почти половина опрошенных - (49%) имеют зарплату от 5 до 10 тысяч рублей.

Зарплату от 15 до 20 тысяч рублей получают 29 % из всех опрошенных женщин и 39,4% из всех опрошенных мужчин. Зарплату от 20 тысяч рублей имеют уже 7,5% мужчин и 1,7% женщин.
Таким образом, мы видим, что средняя зарплата женщин на предприятиях В.Новгорода на порядок ниже мужской. И эта средняя женская зарплата ниже средней зарплаты по средним и крупным предприятиям города, которая составляет 13024 руб.
Рассмотрим, какую зарплату хотели бы иметь мужчины и женщины, работающие на предприятиях нашего города. Из представленного ниже графика видно, что она заметно отличается от имеющейся.
.
Зарплату от 15 до 20 тысяч хотели бы иметь 32,7% от всех опрошенных женщин и практически такой же процент из всех опрошенных мужчин. Зарплату от 20 тысяч рублей хотели бы иметь уже 45,8% мужчин и 35,6 % женщин. Как мы видим, уровень притязаний женщин несколько ниже, чем у мужчин.
Опрошенные методом фокус-групп безработные женщины не раз отмечали, что предлагаемая женщинам работа в Новгороде – в основном низкооплачиваемая. Как заметила весьма активная женщина, находящаяся в поиске работы с достойной зарплатой:
«Человек без мотивации ничего не хочет делать. За 5-6 тысяч – просто пришла и отсидела. За 15 (тысяч) я еще буду хотеть шевелиться. Это наверное, обстановка такая – в Новгороде совершенно другие зарплаты. Просто хочется выть, потому что расценки все те же. Что я в Питере трачу, чтобы закупиться, даже меньше денег, а приезжаешь в этот Новгород…
Если ничего не делать (в Новгороде), то все в Москву или в Питер уедут и тут вообще не останется специалистов.
… зарплата должна быть достойной. Уровень ли Питера, Новгорода... Мы все равно живем в России. Почему женщины Питера должны достойную зарплату получать, а мы такую мизерную?...» (Т. , 41 год, замужем, заочно заканчивает новгородский университет).

Если говорить о вертикальной сегрегации, то она тоже встречается. В исследовании И.Калабихиной был сделан ряд углубленных интервью с новгородскими известными, активными и успешными женщинами предпринимательницами, которые показали, что
«реально существует мужской шовинизм в предпринимательстве. Мужчины как бы до определенного потолка отпускают женщин с каким-то делом, но не более того. И если им все вопросы легко и просто решить неформально, в бане за водкой, то редчайшая женщина пойдет на такой стиль решения вопросов. Но большинство женщин не могут быть приближены (в высокий бизнес) в нашем обществе» (О., более 40 лет, есть дети, 2001г.)
На вопрос интервьюера «А как вы пробивали эту стену?» она ответила:
«А я ее не пробила, я ее абсолютно не пробила. Все-таки я ограничена этим шовинизмом мужским. «Не женское это дело», такие вот тезисы: «А ну что женщина? Ну что она может? А-а! С женщиной лучше не связываться!» А женщина, может быть, значительно собраннее, талантливее, работоспособнее».
Другие показатели вертикальной сегрегации – статистика наличия женщин в политике, органах власти. Если рассматривать верхний эшелон руководства области, то там, в основном преобладают мужчины. Из 24 руководителей комитетов, управлений области женщин всего 5, из 58 заместителей женщин уже - 25 .

Итак, проведенный комплексный анализ показал, что действительно существует гендерная сегрегация на рынке труда. Мужчины и женщины В.Новгорода, типичного города для Северо-Запада России по своим социально-демографическим и социально-экономическим показателям, действительно «плавают в разных бассейнах» на нашем рынке труда. Женщин больше в бассейне, где платят зарплату ниже средней - 49% опрошенных на предприятиях В.Новгорода женщин имеют зарплату от 5 до 10 тысяч рублей, а мужчин больше в бассейне, где выдают зарплату выше средней (более 10000 рублей) – это 60,8% опрошенных мужчин. Если же говорить о «государственном» бассейне, где в основном «плавают» женщины - образование, социальная сфера, культура, медицина (младший и средний персонал) и т.д., то средние зарплаты там еще ниже.
Многие женщины очень хотят найти себе достойную работу, поскольку они или одни воспитывают детей или если зарплата мужа недостаточна для содержания детей. Но возможностей для женщин найти достойную работу меньше – выбор для них сужен в несколько раз.
И получается замкнутый круг - женщин, как социальную группу, имеющую меньше возможностей устроиться на работу, нанимают за меньшие деньги. Бизнес, стремящийся снизить расходы на рабочую силу, постоянно воспроизводит этот способ эксплуатации.
Можно ли как-то изменить эту ситуацию? Здесь существуют разные точки зрения. Некоторые исследователи полагают, что равенство мужчин и женщин будет возможно, если «изменятся разделение труда в домашнем хозяйстве и семье, условия самого труда в направлении повышения его роли в социальной идентификации (личности) и его смысловое назначение» .
С другой точки зрения, «социальное неравенство мужчин и женщин встроено в основную схему индустриального общества, в соотношение производства и воспроизводства труда внутри семьи и труда с целью заработка… равноправия нельзя достичь в рамках этих институциональных структур, изначально ориентированных на неравноправие. Добиться качественного равноправия за пределом мужской и женской роли возможно, лишь продуманно изменяя совокупную институциональную систему развитого индустриального общества» .
Трудно не согласиться с этим утверждением У.Бека. Рассмотренная нами гендерная сегрегация и дискриминация – лишь следствия сложившегося институционального порядка. Чтобы что-то изменилось в нашем обществе, необходимо изменить сложившуюся гендерную систему на уровне общества и гендерный режим на уровне социальных институтов.
Институализация структур, поддерживающих справедливый гендерный режим, крайне актуальна для российского общества. Только тогда, когда будут возможны реальные формальные санкции для работодателей, СМИ не будут публиковать объявления с требованиями определенного возраста и пола.

Е.Г.- Сильные и без комплексов мужчины не боятся назвать себя феминистами...

«Сильный пол в России – это женщины» http://www.polit.ru/analytics/2009/09/24/women.html
Интервью с Йенсом Зигертом, директором российского офиса Фонда им. Генриха Бёлля в Москве На сайте московского офиса фонда имени Генриха Бёлля наряду с тематическими разделами «Демократия», «Экология» и «Международный диалог» есть специальный раздел «Гендерная демократия». И дело не ограничивается сайтом. Откуда возникает столь серьезное внимание к гендерной проблематике, попробовала выяснить у директора российского офиса Фонда им. Генриха Бёлля в Москве Йенса Зигерта культуролог Ирина Костерина.

Почему Фонд Бёлля так активно поддерживает гендерные программы?

Это написано у нас в уставе. Фонд Бёлля и все его сотрудники во всех начинаниях должны обращать внимание на гендерное равенство. Не только на гендерное равенство, но и на равенство людей разного этнического происхождения, из разных стран, разного гражданства, разного сексуального предпочтения. Это общая установка. Почему – это на самом деле риторический вопрос.

Почему женщины и мужчины должны быть равны? Или почему мы должны стремиться к тому, чтобы изменить неравенство, которое реально существует практически во всех странах и обществах мира? Этот вопрос очень масштабный, я могу ответить только про Фонд Бёлля. Он близок к партии Зеленых. Зеленая партия образовалась в Германии в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов прошлого века как проект разных социальных движений. И одна из главных составляющих зеленого движения, о которой здесь, в России, часто просто не знают, - это женское феминистское движение. В социологии тогда образовался термин «новые социальные движения», чтобы отличать их от «старых», как, например, профсоюзы, которые занимались в большей степени социальными вопросами. А новые социальные движения занимались т.н. постматериалистическими вопросами. Речь шла не столько о материальном благосостоянии, сколько о качестве жизни. Это было, конечно, экологическое движение, антиядерное движение, женское движение, демократическое движение, которое требовало больше возможностей граждан участвовать в политических процессах, референдумах и гражданских инициативах. Общественные организации тогда, в 50-60-е годы, не были очень распространены. Многие заявляли свое право открыто выражать свое мнение и принимать участие в общественной и государственной деятельности через демонстрации. Часто одни и те же люди состояли в нескольких движениях, например, экологически ориентированные феминистки. Вот эти движения вместе образовали зеленую партию. И с самого начала гендерное равенство – одна из главных целей партии. В уставе партии Зеленых до сих пор есть правило, что при составлении избирательных списков первое место в списке занимает женщина. Второе может занимать и мужчина, и женщина, а третье опять может занимать только женщина.

То есть существуют квоты?

Есть квоты практически на всех административных постах Партии зеленых. Мы славимся тем, что все партийные посты возглавляют всегда два человека – женщина и мужчина. Это, конечно, внешний показатель. Мы хотим показать, что равенство - это не только слова, мы так и живем. Так же и в нашем Фонде правление состоит из двух человек, это женщина и мужчина. Есть еще исполнительный директор, это тоже женщина. В самом Фонде примерно семьдесят процентов сотрудников - женщины. У нас есть квоты для мигрантов. Для Германии это люди не немецкого происхождения. Квот для геев и лесбиянок нет, но это такая вещь, более личная, и ее не все афишируют. Есть люди, которые открыто говорят: я такой и такой, или я такая и такая, - а есть люди, которые предпочитают этого не делать. Мы никого вынуждать не хотим. А вот если человек женщина или мужчина, в большинстве случаев это довольно очевидно.

Как все эти принципы вы применяете в российской практике?

Если посмотрим на структуру нашего офиса, то я единственный мужчина, а все остальные - женщины. Ну, можно найти подвох в том, что я руководитель, а все женщины подчиненные. Но у нас есть 28 офисов на всех континентах, и большинство руководителей - женщины.

А как эти принципы, которые разделяет Фонд Бёлля, удается применять в российской практике, работая в каких-то проектах?

Во-первых, большинство наших проектов изначально имеют гендерную составляющую. У нас есть большая программа, которая называется «Женская политика и гендерная демократия». Во-вторых - и это наша обязанность по уставу, - во всех сферах, где мы работаем, мы должны задавать себе вопрос – нет ли здесь гендерной составляющей? И при возможности мы обращаем на это внимание. Например, в области экологии. У нас был проект по новым репродуктивным технологиям. И там это почти напрашивается – как относятся женщины и мужчины друг к другу, не ущемляются ли чьи-то права? И, конечно, в этом проекте мы исследовали гендерные аспекты.

Наш главный партнер здесь, в России – Общество «Мемориал», которое занимается репрессивным прошлым Советского Союза. Мы инициировали проект, который сейчас «Мемориал» продолжает самостоятельно, - это «Женская память», потому что заметили, что память о репрессиях, о ГУЛАГЕ, о жертвах – в основном мужская. Конечно, это связано с тем, что 85-90% людей, сидевших в лагерях и Гулаге, были мужчины, но все же 10-15 % было женщин. Там также были жены «изменников родины», которых посадили только потому, что они были замужем за мужчинами, которых приговорили к смертной казни. Или - мужчину арестуют, отправляют в лагерь, а женщина остается с детьми, может быть с родителями, за которыми нужен уход. Это и социально, и морально трудное положение. И у них всегда был этот штамп – жена изменника родины... Это было не только клеймо, эта была реальная трудность. Это приводило к тому, что выгоняли с работы. Часто отбирали детей и отдавали их в специальный детдом, чтобы воспитывать из них «настоящих советских патриотов». Это только один практический пример. Во многих местах можно найти гендерную составляющую, даже там, где она не очевидна.

Часто слово «гендер», и особенно слово «феминизм» у многих, причем достаточно образованных и интеллектуальных людей, вызывает как минимум настороженность, а чаще всего скепсис. Как в таких условиях в России вам удается работать и реализовывать ваши программы?

Это реальная проблема. Проблема, с которой мы сталкиваемся практически ежедневно, может быть, даже это неустранимая проблема. И это не только проблема России. Конечно, в т.н. старой части Европейского Союза, которая никогда не была советской, это уже стало немного лучше. Но там 40 лет проводилась работа. Я еще хорошо помню 70-80-е годы, когда все то же самое было в Германии. В 89-м году я как журналист делал репортаж об одном маленьком городе. Тогда был принят закон, что в администрации каждого города должен был быть пост уполномоченного (омбутсмана) по вопросам гендерного равенства. И местные власть имущие, которые не хотели, но были вынуждены соблюдать закон, уговорили молодую женщину, которая работала в одном управлении, занять этот пост. До той поры эта женщина была очень далеко от гендерных вопросов и, по ее собственному признанию, никогда раньше об этом не думала. Но она была обязательным человеком и хотела честно выполнить свой чиновничий долг, и поэтому она активно занялась вопросами гендерного равенства. Этого местные начальники никак не ожидали. Для них она из девочки для битья превратилась в большого врага. Однажды, когда они хотели назначить на один пост своего протеже, она вмешалась и потребовала соблюдения равенства в этом вопросе – открытого конкурса и т.д. И тогда они начали ее очень сильно третировать. Вплоть до того, что ей стали звонить и угрожать, прокалывали колеса машины. И все переросло в громкий публичный скандал. Эта история показывает: то, что для нас сейчас воспринимается как естественное, раньше тоже было противоестественно.

Как нам удается строить дискуссию в России? Конечно, ничего не добьешься, если придешь к кому-то с «феминистскими библиями», в которых жестко написано о каких-то принципах, да еще и мудреным академическим языком, да еще и американками (смеется). Это непродуктивный подход. Хотя в 90-е годы с этим еще можно было чего-то добиться, но это были больше внешние изменения. Внутренние изменения начинаются с того, что человек должен захотеть что-то понять, он должен заинтересоваться этим. Он не может оставаться с ощущением, что все это полная фигня или полный бред, или даже чуждо и враждебно его культуре. Самый лучший способ – найти жизненные ситуации, на примере которых можно показать человеку, что здесь есть проблема, которую нужно преодолеть. Например, такие очевидные вещи, как насилие в семье, когда мужчина бьет женщину. Можно, конечно, исходить из убеждения, что так было всегда, и поэтому ничего не поделаешь. Но большинство разумных людей считает, что так быть не должно. Другой пример, который также может быть понятен каждому, – это безопасность в городе. Одна наша партнерская организация делала проект в Петрозаводске, в ходе которого они убеждали городское начальство и милицию, что для уменьшения количества случаев нападения на женщин, достаточно просто повесить несколько ламп в том месте, где многие женщины возвращались поздно домой. О том, что именно в этом месте происходит большинство нападений, может свидетельствовать милицейская статистика, если она правильно составлена. Поэтому нужно лишь находить эти болезненные точки, связанные с гендерными вопросами, и правильный язык, которым об этом можно говорить.

Одной из попыток писать об актуальных гендерных проблемах простым языком была наша книга «Гендер для чайников». В ней мы старались избегать догмативности типа: «Мы должны соблюдать гендерное равенство», а старались просто объяснить, что такое гендер. Потому что многим непонятно, зачем нужно это слово – «Гендер». Ведь в русском языке, как и в немецком, нет разделения на gender и sex. Там мы пытались показать, что у человека есть не только биологический, но и психический, и социальный пол. К сожалению, в наших языках часто нет адекватных слов для обозначения этих различий, поэтому многие понятия выглядят искусственными, как, например, гендерная демократия. Поэтому каждый раз нужно просто рассказывать, что имеется в виду под этим понятием. Простой пример: в тех сферах, для работы в которых требуется обязательное высшее образование, женщины в Германии получают на 20% меньше, чем мужчины. Чем это объяснить? Ведь здесь уже нельзя сказать, что это тяжелая физическая работа, и женщины выполняют ее хуже. Выполняя одинаковую с мужчиной работу, женщина может получать при этом зарплату гораздо ниже. И часто бывает трудно определить, почему так происходит. И аргументация работодателя выглядит очень убедительной. Но мы-то понимаем, что часто это связано не с квалификацией, а с традиционными представлениями, что мужчины – лучшие работники.

Очень часто в дискуссиях этот вопрос даже не обсуждается, потому что многие вещи кажутся настолько укоренившимися, что не подлежат сомнению. Один из таких популярных вопросов – зачем женщины идут во власть, ведь они не могут быть конкурентоспособными мужчинам ни в интеллектуальном плане, ни в управленческом. А кроме того, им придется уделять много времени семье и детям.

Да, это можно считать конкурентным преимуществом - то, что мужчины не рожают детей. Но это - естественная разница между мужчинами и женщинами. А когда мы говорим не о биологических различиях, а о социальных, культурных, правовых, все становится сложнее. Когда мы говорим о равных правах, то можно лишь аргументировать свою позицию, стараться убедить человека. Но доказать, что права человека должны соблюдаться, очень трудно. Потому что приходится доказывать, что это правильно и этически, и морально, что это основа нашего сосуществования, элементарная этика. Но опять же, эти законы и права, написанные в Российской Конституции и Всеобщей декларации прав человека, многими не воспринимаются как очевидные и обязательные. Конечно, наше законодательство тоже не совершенно, и по-прежнему остаются дискриминационные законы. Так, например, есть закон, дискриминирующий мужчин, – закон о всеобщей воинской обязанности. Но все же большинство законов направлено именно на преодоление дискриминации. И говоря о мужских и женских способностях, если мы посмотрим, например, на госпожу Матвиенко, то она ничем не хуже (хотя и не лучше) своих коллег-мужчин. Есть достаточно женщин-министров, которые вполне успешно справляются со своей работой. Так что серьезных фундаментальных различий между интеллектуальными и управленческими способностями мужчин и женщин никто пока не обнаружил. Но опять же, с помощью всех этих примеров мы можем лишь убедить, но не доказать необходимость гендерного равенства. Аргументация обывателей часто строится по следующему принципу – делаются широкие обобщения относительно женщин и мужчин, например, когда говорят: «женщины хуже играют в шахматы». Подразумевая под этим что-то типа «все женщины». С одной стороны, действительно, есть статистические данные, которые подтверждают этот факт, но такая статистика ничего не говорит нам ни о конкретной женщине, ни о конкретном, отдельно взятом мужчине. Вот я, например, неплохо играю в шахматы, но я знаю, что есть тысячи и тысячи женщин в мире, против которых у меня просто нет шансов. И поэтому - что, если я проиграю, я буду размахивать статистикой и кричать: «Как же вы могли выиграть, ведь я же мужчина!» И что, значит, эта ситуация противоестественна? Или другой пример – статистика говорит, что средний рост немецкого мужчины 1м 80 см, а средний рост немецкой женщины 1м 62 см. А я хожу по улицам Германии и вижу, что там есть много женщин, которые выше меня. И что, я должен возмущаться этой противоестественной ситуацией и говорить им, что согласно статистике они не могут быть выше меня?

Тогда расскажите еще о ваших личных наблюдениях. Есть что-то, что вас удивляет в современном российском обществе в отношениях между мужчиной и женщиной, мужских и женских ролях?

Меня уже ничего не удивляет, потому что я слишком долго здесь нахожусь и живу (смеется). Большая часть моих удивлений прошла 15 лет назад. Нет, есть вещи, которые до сих пор все-таки удивляют. На самом деле меня до сих пор удивляет высокомерие российских мужчин, когда они продолжают считать себя сильным полом. Хотя всем очевидно (я надеюсь, что здесь это всем очевидно), что сильный пол в России – это женщины. Я бы разделил российских мужчин на две категории – властители и дети. Властителей, по моим прикидкам, процентов десять. Это серьезные мужчины, начальники, и среди них действительно много мужчин, которые знают, что такое ответственность. Но большинство мужчин ведут себя безответственно, как дети. И жена для них на самом деле - это не жена, а, скажем так, приемная мать. Они совершенно не хотят отказываться от материнской заботы и опеки, и, по их мнению, жена должна за них все делать. Такие мужчины не в состоянии приготовить себе нормальную еду самостоятельно. И они не знают, где в шкафу лежит их одежда, и когда у них кончаются чистые рубашки, для них проще пойти в супермаркет и купить новую, чем постирать и погладить старую. Но это конечно одна, смешная сторона этой ситуации. Есть и другая, совсем не смешная. Как и, например, в Латинской Америке, в России есть очень много женщин, которые воспитывают детей в одиночку. По моим наблюдениям, это связано с двумя причинами: с одной стороны, многие мужчины уходят из семьи, так как не хотят в равной мере делить эту ответственность. С другой стороны, многие женщины сами выгоняют мужей, так как им хватает забот о собственных детях, и иметь на шее еще одного взрослого, волосатого, а часто еще и пьющего «ребенка» ей уже не хочется.

Часто я сталкиваюсь с ситуацией, когда люди идеализируют гендерные отношения советского периода, и говорят, что там было гендерное равенство. На мой взгляд, это гендерное равенство было мнимым. Хотя, конечно, многие женщины имели хорошее образование и работали, это важный шаг на пути к гендерному равенству, к независимости. А в советское время часто получалось так, что многие женщины и работали наравне с мужчинами и еще должны были вести хозяйство, занимались воспитанием детей и, что немаловажно, занимались уходом за родителями. Поэтому часто получалось, что мужчины занимались только работой, а женщины занимались и работой, и домом, и семьей, и родителями. И те мужчины еще имели наглость говорить, что они лучше, потому что больше зарабатывают.

То, что вы говорите, - это вполне феминистские рассуждения.

Ну, значит, я – феминист (смеется).

Почему, на ваш взгляд, у феминизма в России такая судьба? С одной стороны, в России у феминизма плохая репутация, с другой стороны, есть мнение, что его тут нет вообще. Можно провести какие-то параллели с Германией?

Что я могу сказать? В Германии очень похожая ситуация. Если смотреть на немецкое общество, то там у феминизма тоже очень плохая репутация. Я специально не занимался вопросом, почему так произошло. Там образ феминистки - это тоже образ женщины, которая, скажем так, мужа не нашла, и поэтому разозлилась и стала стервой, мужененавистницей. Ведь часто слова феминистка и мужененавистница употребляются как синонимы. Это представление до сих пор существует в Германии - конечно, не в таких масштабах, как раньше, и не в таких формах, как в России. Изменения в Германии произошли благодаря двум причинам. Во-первых, в 70-80-е годы феминистское и женское движение стали настолько обширными и популярными среди молодых и образованных женщин, что уже даже из-за количества приверженцев этого движения его было трудно игнорировать. Многие женщины с университетским образованием и солидарные с ними мужчины в течение последних двух десятилетий заняли многие руководящие посты. И поэтому получили возможность влиять на все общество, привносить новые идеи. Но это, конечно, очень длительный процесс