http://n-europe.eu/article/2013/02/06/materinstvo_v_sovremennom_obshchestve_normirovanie_vmesto_raznoobraziya
06-02-2013 | Татьяна Щурко
Материнство в современных постсоветских обществах натурализировано и не мыслится как продукт культуры. Это значит, что оно представляется как естественный процесс, результат действия гормонов, материнского инстинкта и способности к репродукции.
26 и 27 января 2013 года в Минске прошли лекция и воркшоп Надежды Нартовой (Санкт-Петербург) под названием «Материнство: конвенции, концепции, практики» [1].
Надежда Нартова
Исследовательница обосновывала, что материнство в современной культуре – сложный и многоуровневый феномен. Это и практика повседневности, уникальный индивидуальный опыт, и жесткий нормирующий институт, регламентирующий практику, стратегии говорения и презентации данной практики.
Материнство как «естественное/природное предназначение»
Материнство в современных постсоветских обществах натурализировано и не мыслится как продукт культуры. Это значит, что оно репрезентировано как естественный процесс, результат действия гормонов, материнского инстинкта и способности к репродукции.
Отсутствие способности реализовать эту функцию (в случае бесплодия) подрывает уверенность женщины в себе и порождает сомнения в своей «женственности». Женщины с репродуктивными проблемами ощущают себя несостоявшимися и как матери, и как женщины. Это подтверждают и исследования М. Ирланд, основанные на интервью со 100 женщинами с различным уровнем образования, опытом беременностей и причинами отсутствия детей [2]. Однако если говорить о биологических процессах, то уместнее оперировать понятием «репродукция», в то время как материнство является тем, что позволяет наделять смыслом репродуктивную способность.
Другими словами, материнство – это то, что определяет, что значит быть матерью в этой конкретной культуре и обществе; что такое «хорошая мать» и «правильное материнство»; что значит «воспитание ребенка» и др. Все это имеет слабое отношение к «природности» и «естественности».
Однако, в нашей культуре часты именно апелляции к материнству как «естественному предназначению» каждой «настоящей женщины».
Так, например, в программе курса для 6–11-х классов «Подросток: подготовка к взрослой жизни» указывается, что «дети нуждаются в постоянном уходе и заботе. Эта функция предназначена для женщины. Потому что она в большей мере наделена качествами, которые необходимы для этой роли. Нежность, мягкость, терпеливость, жертвенность – основные качества матери, она ближе всех к детям ... Основная задача мужа – обеспечивать защиту семьи. Именно он предназначен находиться в непосредственном контакте с агрессивным внешним миром. Поэтому мужчина больше наделён такими качествами как сила, целеустремленность, твёрдость характера, смелость» [3].
Такие формулировки и ведут к пониманию материнства как некой предзаданной сущности, которая полностью предопределяет развитие женщины, влияет на совокупность ее черт характера. Роль социума в данном случае сведена к минимуму и заключается в создании условий для «естественного развития личности женщины», а также контроля «нормальности» этого развития.
Материнство как «счастье» и «радость»
Рассуждения о материнстве часто сопровождаются апеллированием к эмоциям, которые должна испытывать «настоящая мать». В обществе конструируется установка, в соответствии с которой материнство и рождение детей – это то, что, безусловно, должно вызывать позитивную реакцию. Рождение детей представлено как непреложная ценность, которая увязывается с такими категориями, как «счастье», «радость» и т.п.
«Примета весны – мамы с колясками в городских дворах и скверах. Из зимних квартир они "вывозят в свет" своих младенцев.
И малыши улыбаются, радуясь первому в своей жизни майскому солнышку. И мамы улыбаются, радуясь весне своего материнства. И мы все радуемся: жизнь – продолжается!» [4].
«Произошло маленькое чудо, и под сердцем с каждым днем растет и изменяется частичка тебя самой – твой будущий малыш. Тебе предстоит нелегкий путь. Но поверь, что самое прекрасное время в жизни женщины – ожидание ребенка» [5].
Соответственно, женщинам предписывается концентрироваться на позитивных эмоциях и опыте, нивелируя другие эмоциональные проявления.
Современные концепции материнства не оставляют пространства для выражения разнообразного спектра чувств и эмоций – страха, гнева, грусти, ненависти, злости и др.
С трудом можно представить себе женщину, которая может спокойно сказать в публичном пространстве, что ненавидит своего ребенка или что уход за ним часто ее злит. В таком случае сразу будет подвергнута сомнению ее компетентность как матери, т.е. ее способность ухаживать за ребенком, а также ее «нормальность».
Институции и регламентации
Материнство включено в пространство разнообразных институций, определено строгими правилами. Так, при беременности и даже еще до нее женщина должна регулярно посещать врача, сдавать анализы и проходить осмотры. В случае беременности количество разнообразных процедур становится достаточно большим. После родов женщина попадает под контроль детской поликлиники, потом детского сада, школы и других сервисов сферы социального обслуживания. Все они призваны не просто помочь женщине в уходе за ребенком, но проконтролировать «правильно» ли этот уход осуществляется, а также ознакомить мать с теми нормами и предписаниями, которым она должна следовать.
Так, американская писательница и философ Адриен Рич, анализируя свой личный опыт, подчеркивает, что материнство есть институция: «Когда я стараюсь вернуться в тело молодой женщины 26 лет, беременной первый раз, я осознаю, что я была совершенно отчуждена от моего реального тела и духа институтом – не фактом – материнства. Этот институт разрешал мне только определенное видение себя, воплощенное в специальных буклетах, в романах, которые я читала, в суждениях моей свекрови, в памяти моей собственной матери, Сикстинской мадонне или микеланджелевской Пиете» [6].
В Беларуси активно продвигается направление подготовки к беременности, что значит, что перед зачатием женщине желательно пройти обследование, сдать анализы, пропить разнообразные средства. Дальше, государство стимулирует (в виде дополнительного пособия) становиться на учет в женскую консультацию на сроках до 12 недель. Параллельно, помимо медицинских институций и процедур, женщина должна подготовиться к рождению ребенка, начиная от покупки «необходимых» вещей и заканчивая специальными курсами или книгами по подготовке к уходу за ребенком.
Существующие нормы унифицируют женский опыт, превращая беременность, роды, уход за ребенком в некую стандартную практику, которую каждая женщина должна пройти одинаковым образом.
Материнство конструируется как часть универсального женского опыта, в рамках которого какие-либо индивидуальные стремления исключены. При этом женщина в данном процессе является не субъектом своих действий, а скорее объектом предписаний, которые направляются ей со стороны разнообразных институций, экспертного знания.
Материнство в пространстве и времени
Агитационный плакат «Долой кухонное рабство!» (Г.М. Шегаль, 1931)
В современной культуре материнство – это рутинизированная практика. Это значит, что женщина выполняет огромный объем разнообразных обязанностей, связанных с уходом за ребенком. Эти практики редко подвергаются анализу и рефлексии. Они репрезентированы как «естественная» данность и повседневность. Это связано и с тем, что каждодневный процесс заботы о доме, семье, ребенке не воспринимается как труд.
По данным эмпирического исследования бюджета времени молодой семьи в России домашний труд и уход за детьми в выходной день женщины в среднем затрачивают 10–11 часов, в то время как мужчины – только 4–6 часов. Также на постсоветском пространстве материнство является достаточно длительным процессом, пролонгированным во времени. Уход за ребенком не останавливается в момент обретения им/ей совершеннолетия, но длится уже практически на протяжении всей жизни матери. Социально-экономическая ситуация создает такие условия, при которых дети проживают в родительском доме длительный период жизни. Весь этот период мать продолжает выполнять обязанности по уходу за семьей – приготовление пищи и уборка, оказание материальной поддержки.
«Нормальное» материнство
Материнство существует не как некая абстрактная категория, но как четкая концепция «правильного/хорошего материнства». Так, например, социально желательным является материнство в гетеросексуальной паре, брачном союзе, с рождением здоровых детей.
В 2008 году президент страны Александр Лукашенко заявил: «В наше время иметь здоровую, полноценную семью с несколькими детьми должно быть престижно и выгодно. Охрана здоровья матери и ребенка, укрепление семейных ценностей всегда являлись гуманитарным императивом государственно политики нашей страны» [7].
«Правильное» материнство исключает и маргинализирует разнообразие женского опыта, приписывая его «плохим» матерям.
Например, одиноким матерям: «С одной стороны, такая женщина на порядок сокращает свои шансы устроить собственную судьбу, с другой – годами живет на грани стресса. У нее нет тыла, нет свободного времени и нет права заболеть. Между тем, как доказано медиками, и неустроенность, и постоянное беспокойство одинокой матери, и ее разочарованность напрямую отражаются на ребенке. В результате он нередко вырастает нервным и не приспособленным к жизни» [8].
Другой пример «плохой» матери – это несовершеннолетняя мать: «Положение юных мам – просто драматическое. Рождение детей до наступления биологической и социальной зрелости – большой риск для здоровья и самой юной женщины, и для ее ребенка. Самостоятельно не только воспитывать, но даже ухаживать за ребенком девочки-мамы не могут» [9].
Как и мать в старшем возрасте: «… в любом случае беременность планировать нужно до 35 лет. Если по каким-то причинам не получилось «вовремя», тогда чем раньше, тем лучше. Поскольку к 49 годам вероятность зачать, выносить и родить здорового ребенка не превышает и 1 процента» [10].
***
Современные исследования материнства обращаются к тому, каким образом практика и личный опыт превращаются в институт и идеологию, а также обуславливают и оказывают влияние на повседневность и возможности самореализации женщины. Репродуктивная способность, переосмысленная в терминах материнства, жестким образом структурирует опыт, внося в него всегда определенные морально-оценочные категории и предписания, не только наносящие вред конкретным женщинам, но и поддерживающие патриархатные структуры современных обществ.
Примечания:
[1] Надежда Нартова – научный сотрудник Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ-Санкт-Петербург, научный сотрудник Центра независимых социологических исследований, старший преподаватель факультета свободных искусств и наук СПбГУ. Сфера научных интересов: феминистская теория, гендерные исследования, социология тела, исследования материнства/родительства и репродукции, квир-исследования.
[2] Ireland M.S. Reconceiving women: separating motherhood from female identity. New York: The Guilford Press, 1993.
[3] Подросток: подготовка к взрослой жизни: Программа курса для учащихся 6-11 классов. Мн.: БГАТУ, 2004. С. 51
[4] Кусливая Л. Добрая примета // Советская Белоруссия, № 121–122, 05.05.2001. С. 13.
[5] Пересада О.А. Подготовка к беременности // Советская Белоруссия, № 37, 27.02.2009. С. 23–24.
[6] Rich A. Of woman born. Motherhood as experience and institution. NewYork, London, 1995. P. 39.
[7] Лукашенко А. «Здоровье государства – это благополучие человека, согласие в обществе, целеустремленность нации». Послание президента А.Г. Лукашенко белорусскому народу и Национальному собранию // Советская Белоруссия, 30 апреля 2008. С. 3.
[8] Тамерланова Л. Рожу по собственному желанию // Советская Белоруссия, 4 августа 2001. С. 5.
[9] Кусливая Л. Дети детей // Советская Белоруссия, № 100, 03.06.2009. С. 3.
[10] Мохор В. Любовь с обязательствами // Советская Белоруссия, 3 ноября 2010. С. 10.
_______________________________________________
Елена Луковицкая
- Сортировать по:
- Дата
- Название
- Понравилось ▲
- Комментарии
- Посещения
о материнстве как социальном конструкте ( к 8-му марта) |
2 октября - день ненасилия
http://www.un.org/ru/events/nonviolenceday/ |
конкурс для студенток в области компьютерных технологий, информатики, математики или тесно связанных с ними научных направлений
Компания Google и Технологический Институт имени Аниты Борг проводят конкурс на получение в 2012-2013 академическом году грантов (стипендий) имени Аниты Борг . К участию в конкурсе приглашаются студентки, обучающиеся в университетах по программам в области компьютерных технологий, информатики, математики или тесно связанных с ними научных направлений, предусматривающих получение степеней бакалавра (3-й курс и выше), магистра, кандидата наук (или эквивалентных им).
Среди всех участниц конкурса будет отобрана группа финалисток. Среди финалистов будут выбраны стипендиаты - победители конкурса.
Победители конкурса получат стипендии в размере 7000 евро (или эквивалент в другой валюте).
В июне 2012 года стипендиаты и финалисты будут приглашены на рабочую встречу в европейский офис компании Googlе для делового общения и обмена опытом.
Заявки принимаются до 01 февраля 2012 года.
|
Спрос на образовательные услуги и экономические стратегии: почему дипломы перестают быть "рыночными сигналами", и что с этим делать?»На мой взгляд в выступлении социолога Михаила Соколова затрагиваются очень актульные вопросы университетского образования, в том числе и проблемы финансирования. http://contextclub.org/events/y2010/m12/n47 текст выступления Михаил Соколов: Наверное, я начну с вопроса, с ответа на который, явного или неявного, начинается большая часть литературы по социологии и экономике высшего образования: зачем люди вообще его получают? Презентация Дальше по строкам находятся те сферы, к которым эти ресурсы принадлежат. Первые три строки, которые я обозначил «А» и «В» – академические и профессиональные сферы. Между ними есть очень важное в некотором отношении различие, но сегодня говорить о нем нам почти не придется. Это различие между профессиональным капиталом (тем, который приобретают студенты в учебном заведении, а потом идут работать как профессионалы за пределы академической сферы) и специфически академическим, который оставляет их в академической сфере. Вторые собираются однажды поменяться местами с своими нынешними профессорами. А первые никогда не собираются этого делать. Есть студенты-юристы, которые хотят стать адвокатами, прокурорами, судьями и работать за пределами университета, и студенты-юристы, которые хотят заниматься теорией права, историей права и остаться в университете. Это две совершенно разные студенческие субкультуры, с некоторой точки зрения эти различия очень важные. Но нам не будет это важно, потому как и те, и другие заинтересованы в довольно похожих ресурсах, и те, и другие хотят выучить юриспруденцию в определенных пределах. Третья строка – это те же самые разновидности ресурсов, но применимые совсем в другом контексте, в контексте более широкого классового воспроизводства общества. Теории, которые здесь появляются, в основном не экономические. Я забыл сказать, что в то время, как в левом верхнем находится теория человеческого капитала, на которую ссылался профессор Капелюшников, дальше сетевую разность образования подчеркивают те версии институциональной экономики, которые теснее всего связаны с изучением социальных сетей и с сетями как механизмом, снижающим транзакционные издержки, в то время как рыночные сигналы – это термин из информационной экономики версии Спенса и Стиглица, это третья, совершенно самостоятельная область. Информационная экономика возникает в связи с неспособностью теории человеческого капитала ответить на простой вопрос, почему спрос на высшее образование растет по мере того, как количество людей, работающих по полученной специальности снижается. В зависимости от того, как определим полученную специальность, цифра будет составлять 20-30% или 40%, но все равно большинство людей не работают по той специальности, которая записана в дипломе. За что они тогда платят? Теория рыночных сигналов версии Спенса на это отвечает: они платят за сертификат, причем не столько за сертификат, который подчеркивает, что у них есть какие-то знания, а то, что у них есть более общие навыки, позволяющие им справляться с большими сложностями, которые всегда создает высшее образование более высокого уровня. Цитата из интервью, которая похожа на цитату из разговора, который большинство из нас, наверное, слышали: «Я всегда возьму парня с матмеха на любую работу, потому что, если человек закончил матмех, значит, у него голова на месте, он умеет со стрессом справляться и жульничать умеет понемногу», – что-нибудь такое, то есть человек умеет справляться ос сложностями. При этом важно не то, что он умеет решать дифференциальные уравнения, бог с ними, с дифференциальными уравнениями. Важно, что с такими типичными сложностями, которые в жизни возникают, он тоже умеет справляться. Это теория рыночного сигнала, которая предполагает, что речь идет о навыках, но навыки при этом определяются более широко. По своему происхождению это все экономические теории, потому что они отливаются в изящные формулы и в кривые спроса и предложения, которые так любят экономисты. Третий, более нижний слой, более нижняя строка – это социологические теории, которые говорят о том, что образование транслирует совсем другого вида ресурсы, которые годятся людям не для того, чтобы искать работу, а для того, чтобы сохранить в обществе то же положение, которое было у их родителей, а, возможно, это положение улучшить. В высших учебных заведениях, говорит нам Веблен, Вебер или Бурдье, происходит следующее. Дети из лучших семейств, в которых есть деньги на то, чтобы заплатить за высшее образование, есть возможность вырвать детей из производства на несколько лет. Дети в это время не работают, не обеспечивают себя, не обеспечивают свою семью, за них обычно нужно платить в это время, то есть самые бедные и необеспеченные не могут себе этого позволить. И когда это случается, когда дети оказываются в университете, совершенно не важно, что они там учат, потому что система уже начала работу. Важно то, что, во-первых, только богатые могут себе это позволить, во-вторых, когда дети в самый яркий период своей жизни взаимодействуют только с детьми из хороших семей, у них, скорее всего, друзья будут из этих семей, супруги будут из этих семей. Статусная группа, элита, а затем какие-то более благополучные сегменты общества обосабливаются от нижестоящих тем, что посылают детей в университет, где они знакомятся с такими же детьми, создают супружеские пары, на всю жизнь выносят дружбу из этого университета. И в эту систему детям из более простых семей никогда не пробиться. То, что в этом университете, якобы, что-то преподается, совершенно не важно. Конечно, желательно, чтобы образование предавало некоторый светский лоск, но такой университет может существовать вполне без всякого образования. И это тоже культурный капитал, но это минимальные светские познания, немножко латыни, которую нужно знать настоящему джентльмену, капельку истории – что-то такое, не очень важное. Очень важны связи и очень важны символы классового статуса, которые выпускник Кембриджа проносит через всю оставшуюся жизнь. В Великобритании правят выпускники Оксбриджа – факт, который многочисленные социальные революции не очень сильно изменили. Десятая ячейка, которая не вписывается в эту таблицу, но для еще одной группы теорий именно она самая важная, – это возрастной мораторий. Люди, которые взрослеют в современных сложных обществах, которым нужно выполнять самые сложные роли, требующие необычные когнитивные навыки, требующие уметь смотреть на вещи объективно, требующие справляться с очень комплексным окружением, не вырастают до этого быстро, говорят нам Парсонс или Эриксон. Если их просто вбросить выполнять эти роли сразу после выхода из школы, они потеряются, сломаются, не смогут это делать. Нужно создать специальный возрастной мораторий, который морально и эмоционально подготовит их к вовлечению во взрослую культуру. Это как раз университет. Университет – это когда люди могут искать себя, могут находить нишу, которая им наиболее приятна, могут по мелочи узнавать о самых разных вещах, главное – они взрослеют. Современно общество не имеет достаточно взрослых индивидов в 17 лет, взрослые индивиды появляются далеко за 20, поэтому им нужен университет. С этой точки зрения тоже не очень важно, что там преподают, не очень важно, какие связи там транслируются, а важно то, что это такая возможность легитимно существовать, не испытывая давления со стороны окружения, и за эти годы определиться со своей дальнейшей жизнью, со своей дальнейшей судьбой. Все эти мотивы или все эти причины, для того чтобы получать высшее образование, вполне правдоподобны, и мы легко можем придумать людей или придумать целые университеты, которые работают на удовлетворение определенной потребности из этой группы. Причем некоторые университеты за свою богатую историю успели сменить несколько амплуа. Типу студентов соответствует направленность или тип всего университета, потому что структуру, которая бы удовлетворяла все эти потребности, сложно придумать. Структура, которая лучше всего справляется с тем, чтобы транслировать человеческий капитал, это структура с очень жесткой образовательной программой, которая не оставляет много пространства для выбора, для проявления индивидуальности. Нужно вогнать какой-то объем знаний за ограниченное время. Это совсем не то, что нужно для того, чтобы обеспечить поддержание социальной среды у детей из высшего класса. Детей из высшего класса лучше не очень сильно нагружать, а то им не будет времени общаться друг с другом – а это именно то, за чем они на самом деле пришли, – и никакой специфический человеческий капитал им не понадобится, то есть их не надо учить юриспруденции, экономике или чего-нибудь еще. Когда им нужны будут специалисты в этих областях, они наймут каких-нибудь ботаников. Им важно дружить с такими же, как они. Пример совершенно не элитарного университета и совершенно не элитарного индивида – вспомните колоритное признание Владимира Владимировича Путина о том, что он пил много пива в университете и иногда по этой причине пропускал лекции. На первый взгляд это значит, что он был плохим студентом и не получил того, что было надо от своего высшего образования. Но если вдуматься, став президентом, ему не очень важно помнить содержание этих лекций, во-первых, потому, что программы по праву изменились вместе с самим законодательством, а во-вторых, потому что проблемы нанять квалифицированного эксперта у него нет. Проблема у людей, которые делают такую карьеру, с тем, чтобы иметь надежных друзей, на которых можно полагаться. Эти друзья заводятся в студенческой юности. И пить пиво, точки зрения политической карьеры, гораздо полезнее, чем (если среди нас нет студентов – нет студентов?) ходить на лекции. Университет, который позволяет студентам пить пиво с кем надо и не ходить на лекции – совсем не тот университет, который подготовит из них хороших профессионалов, но вполне может быть тот, который готовит хороших лидеров. Каждому типу мотивов или каждому типу стремлений соответствует своя организационная структура. История некоторых университетов представляет собой миграцию из одного типа в другой. Например, Кембридж, по сути, начинает как монастырская структура, с колледжами, повторяющими по своей организации маленькие монастыри, куда отправляются молодые монахи, для того чтобы подготовиться к дальнейшему служению. Некоторые из них потом станут государственными администраторами, потому что администраторы вербуются, разумеется, из клириков как единственно грамотных людей. Но большинство из них занимаются очень специфической религиозной деятельностью. Это Кембридж или Оксфорд в XIII веке. Монастыри распущены в XVI веке. Подготовка священнослужителей, по сути, оказалась за пределами Оксфорда и Кембриджа. Теперь туда отправляют молодых шалопаев. Монахи находятся где-нибудь здесь [слайд] – это типичное накопление человеческого капитала. Теперь, в XVI-XVIII веке, во времена Шекспира мы перемещаемся сюда – в Кембридже и Оксфорде уже ничему не учат. Никакого образования там, по сути дела, не осталось. Там иногда случайно оказываются великие ученые, но если они делают какую-то науку, то делает ее через Королевского общество, а вовсе не в Кембридже и не благодаря Кембриджу, и не благодаря Оксфорду. Главное, для чего функционирует Кембридж и Оксфорд – собрать лучших отпрысков вместе, дать им благополучно перебеситься в этих стенах четыре года, чтобы они вышли повзрослевшими, обзавелись правильными связями и дальше приступили к своей аристократической судьбе, и всю оставшуюся жизнь, разумеется, были бы выпускниками Кембриджа и Оксфорда, а не кем-то, кто зашел с улицы. Так продолжается до XVIII века. В XVIII веке, потом особенно в XIX постепенно происходит трансформация в сторону исследовательского университета, который – опять совершенно новая штука. Исследовательский университет современного образца – это университет, который по большей части не готовит людей очень жестко к какой-то одной деятельности, допуская свободу маневра большую, чем это было в случае с накоплением человеческого капитала, но при этом, во-первых, заботящийся о содержании программ, из которых можно выбирать, а во-вторых, в целом оставляющий меньше шансов для социализации среди себе подобных, вместо этого требующий гораздо больше работы. Дети элиты по-прежнему там, но случилось какое-то большое изменение, связанное с тем, что теперь университет декларирует, что он более не является университетом, который кого-нибудь отвергнет. Современный лозунг Оксфорда: мы никого не отвергнем из-за отсутствия денег. Блестящий выпускник школы всегда найдет стипендии. Гарвард скажет то же самое. Почему это так? Не потому что они – не экономические предприятия. Они остаются экономическими предприятиями. Дальше мы увидим, почему они могут пренебрегать платой за образование. Но теперь даже для тех, кто поступает как дети аристократов, лэйбл людей, которые учились в месте, отбирающем только самых блестящих и способных индивидов теперь важен. Теперь, для того чтобы сохранить положение в высшем классе, недостаточно быть только выходцем из того же класса. Вам нужно пройти какую-то процедуру, которая сертифицирует то, что вы еще и являетесь блестящим индивидом. Как скажут марксисты, для поддержания этой ширмы теперь возводятся все эти лаборатории, исследовательские центры. И действительно, некоторое количество детей из хороших семей выпадает, потому что не справляется с программой, а «с улицы» проходят, и свежая кровь вливается в господствующие классы. Но они за счет этого сохраняют свое господство. Вот история, которую проделал университет. Пока я описывал только очень благополучную картину, в которой университет не сталкивается с одной специфической проблема. Пока мы рассматривали связь между этими ячейками [слайд] как совершенно не проблематичные. Мы считали, что до тех пор, пока университет транслирует какие-то навыки, какие-то знания, какие-то связи, диплом сообщает о наличии всех этих ресурсов, диплом позволяет точно определить, какими связями и навыками индивид обладает. Но ясно, что это не совсем так, что в некоторых ситуациях появляется возможность для того, чтобы почему-то диплом перестал функционировать как надежный символ, как надежный сигнал обладания ресурсами. Он сохраняется как бумага, но однозначность его коннотаций в смысле атрибутов индивида, которому принадлежит диплом, уже теряется. Теперь мы видим человека с дипломом, но не знаем о нем многого. Диплом перестает быть сигналом, на основании которого мы что-то можем сказать об атрибутах. Самая общая теория в социологии, которая целиком сосредоточена на этих проблема, обязана своим возникновением социологу канадско-американского происхождения по имени Эрвинг Гоффман, который построил весьма изящную концепцию взаимодействия, исходя из того простейшего наблюдения, что символы социального статуса, то есть сигналы, которые мы распознаем, не являются очень хорошими тестами или не всегда являются тестами того или иного статуса. Взаимодействуя с другими людьми, мы всегда вынуждены полагаться на ту информацию, которая о них есть. Эта информация считывается по тем символам и сигналам, которые они подают. Эти символы и сигналы могут вводить в заблуждение. Они не обязательно свидетельствуют о точном положении дел, они могут быть искажены сознательно или несознательно. Тогда мы делаем ошибочные умозаключения и ведем себя с другими людьми не так, как мы бы вели себя, если бы знали буквально все. В случае с дипломом – диплом предполагает наличие каких-то атрибутов – того, о чем мы говорили раньше: знаний, может быть, мы догадываемся о связях, может быть, мы догадываемся о классовом происхождении по диплому. Диплом Кембриджа имеет значение в каждом из этих смыслов. Но диплом может начать терять однозначность умозаключений, которые могут быть сделаны на его основе. Связка между сигналом и атрибутами, от которых сигнал исходит, разрывается. Университет, если мы посмотрим на него теперь, превращается в организацию, которая выполняет две разные функции. Во-первых, она транслирует какие-то знания. Во-вторых, она сертифицирует их наличия. Во втором смысле университет функционирует как курирующая группа (термин из Гоффмана), которая присваивает символ, и которая гарантирует валидность этого символа – то, что он соответствует атрибутам обладателя символа, которому он присвоен. Это два разных вида работы, которые требуют разных затрат. Организация может проделать одну половину этой работы, не проделав вторую. То, что происходит в результате, – это как раз инфляция или девальвация символов, в результате которых символ начинает значить несколько меньше, чем он значил раньше. Теперь, видя диплом, мы уже не можем сказать о его носителе что-то такое, что могли сказать раньше. Раньше мы были уверены, что обладатель диплома физфака СПбГУ помнит закон Ома. А сегодня мы можем встретить выпускника физфака СПбГУ, который не помнит закона Ома. Связанные с дипломом предположения о том, что есть элементарные знания физики, оказывается вдруг неверным. Почему происходит подобная девальвация? Есть несколько возможных причин, которые разные для разных типов университетов и разных типов университетских структур. На основании каких-то простых обобщений мы видим, что университеты, которые в основном ориентированы на академическую и профессиональную квалификацию, на поддержание профессиональных групп и научных дисциплин, гораздо более подвержены инфляции своих дипломов, чем университеты, которые выполняют сугубо классовые функции. Классовый университет практически не взламываемый. Для университета, который главное, что делает, собирает вместе детей элиты, девальвация является очень малым риском. Для университета, который транслирует академические и профессиональные знания, этот риск довольно велик. Чтобы понять, как и в какой ситуации возникает девальвация, нужно посмотреть на разные группы, которые участвуют в самом процессе присвоения, передачи знаний и символов. Во-первых, это университет, который функционирует и как курирующая группа, отвечающая за передачу диплома, и как ретранслятор, который реально чему-то учит, реально создает какие-то условия для взаимодействия между студентами и преподавателями. Во-вторых, это реципиент или реципиенты, в данном случае – студенты. В-третьих, это плательщик, который может совпадать с реципиентом – это в случае, если кто-то платит за себя. Но есть также домохозяйства, плату может вносить корпорация, и практически во всех современных странах некоторую долю расходов берет на себя государство, но эта доля разная. Есть внешние курирующие группы, которые могут выступать как оценщики по заказу одной из этих сторон, и которые могут представлять независимую экспертизу услуг, которые предоставляет университет, а могут этого не делать. В разных системах они играют разные роли. И наконец, есть пользователь, в роли которого выступает любой, кто на основании диплома пытается сделать выводы об обладателе этого диплома. В этой системе есть много возможностей для того, что экономисты называют оппортунистическим поведением. Самая очевидная заинтересованная в нем группа – это университет, потому что преподавать плохо гораздо проще, чем преподавать хорошо. Затраты преподавательского корпуса существенно снижаются, если мы не ставим перед собой цели кого бы то ни было чему бы то ни было научить. Тогда можно снизить нагрузки, снизить общение с каждым студентом, давать простые контрольные работы, которые гарантировано все напишут и никто не придет на пересдачу, никогда никого не заваливать, не обновлять материалы своих курсов, а пустить все так на самотек, чтобы оно как-нибудь шло: оценки были получены, ведомости сданы, студенты сдали зачеты и экзамены и перешли на следующие курсы, и все были абсолютно довольны. У каждого преподавателя есть большой соблазн сыграть таким образом. У каждого университета на следующем уровне есть тоже большой соблазн пустить все на самотек, потому что, если ему важно нанять преподавателей, которые будут чему-то учить, то сразу возникает вопрос о том, сколько эти преподаватели будут стоить. Преподаватели, которые учат плохо и оказались в университете, потому что единственная альтернатива университету для них – это, скажем, торговать в круглосуточном магазине, не попросят столько денег, сколько попросит капризный нобелевский лауреат. С капризным нобелевским лауреатом надо возиться, потому что, во-первых, он попросит денег, во-вторых, он попросит скостить себе рабочие часы, в-третьих, он потребует лабораторию, в-четвертых, у него случаются страшные закидоны. Из интервью, которое некоторое время назад бралось в Оксфорде у бывшего проректора одного хорошего британского университета. Они наняли нобелевского лауреата по физике, а он завалил сразу целый курс – за последний тест он всем поставил неудовлетворительные оценки. К нему приходят и говорят: «Ну почему? Правильно же задача решена». – «Задача – отвечает он – решена правильно, но не гениально. Ни одного проблеска мысли. Вот мы в их годы писали статьи, за которые потом давали нобелевские премии, а эти по учебнику решают. Я не поставлю им ничего больше – это моя принципиальная позиция. Если вы на меня надавите, я уеду в Америку». Такие нормальные проблемы с настоящими звездами. Это человек, который, безусловно, может транслировать высокие профессиональные компетенции, у которого есть нужные связи, но с точки зрения минимизации затрат администрации университета на то, чтобы пропустить сквозь себя поток студентов – одна большая головная боль. Поэтому университет может легко сделать следующее. Он может начать предоставлять услуги значительно менее ценные, чем те, которые предполагаются этим получателем образовательных услуг. Диплом тот же самый, а содержание уже не то. Все немножко экономят на своих затратах. В простейшей и самой благополучной ситуации стимулы для университетов вести себя так преодолеваются очень легко. Они преодолеваются мониторингом самими получателями образования. Если университет имеет дело со студентами, которые явились сюда за человеческим или культурным капиталом, то сэкономить на них очень сложно, потому что они постоянно сравнивают образование, которое им дается, во-первых, с образованием, которое требуется на рынке труда, на который они направляются, а во-вторых, которое дают университеты-конкуренты. Если им начнет казаться, что происходит что-то не то – их учат не по самым последним учебникам, на лабораториях сэкономили, материала не додали – они могут бросить и поступить в другой университет, который их с удовольствием примет. Действительно, ведущие исследовательские университеты на уровне аспирантуры постоянно находятся под контролем своих студентов – тех, кому посчастливилось преподавать в таких учебных заведениях знают, как этот контроль осуществляется. Зарисовки из собственного опыта: приходят аспиранты из Европейского, которые говорят: «Скажите, у вас программа по социологической теории, а Латура-то в ней нет. А как это мы без Латура? А в Шанинке, между прочим, Латура всем преподают». И такой контроль, в смысле сравнение с программой конкурентов осуществляется буквально на месте, буквально студентами и до сведения преподавателя то, что он попытался схалявить, доводится очень быстро. Тут маневра немного. Но этот контроль осуществляется со стороны студентов при выполнении нескольких условий. Во-первых, нужно, чтобы эти студенты хотели получить человеческий капитал. Во-вторых, нужно, чтобы они могли осуществлять мониторинг. В-третьих, нужно, чтобы у них была альтернатива. Если эти условия соблюдены, тогда, конечно, проблемы девальвации как таковой не возникает. В каких-то секторах университетской системы она не существовала никогда. В других случаях она возникает. Еще одно обстоятельство, которое очень располагает к девальвации диплома, – это наличие селективных выгод, возникающих тогда, когда плательщик – это не реципиент и с реципиентом они никак не связаны. Если студент сам платит за свое образование, картина сильно отличается от той, которая появляется тогда, когда за его образование платит государство. Кроме того, государство платит стипендии, общежития и покрывает какие-то другие расходы за то, что студенты это образование получают. Во втором случае стимулов к тому, чтобы благополучно обзаводиться дипломом, не обзаводясь никакими прилагающимися к нему знаниями, гораздо больше. Тогда возникает условие для сговора между университетом и реципиентом. Теперь не просто преподаватель пускает все по пути минимального сопротивления. Он делает это вместе в молчаливом сговоре со студентом. Теперь студент не выполняет задания, а преподаватель их не проверяет. Студент ничего не читает. Преподаватель тоже ничего не читает, и они остаются абсолютно довольны друг другом. Тут не возникает никаких поводов для разногласий между этими двумя группами. Они соревнуются в том, как все это легче пропустить. В идеале они вообще договариваются о том, что отменяют часть лекций и договариваются о самообразовании. Один раз в месяц студенты приходят, преподаватель рассказывает им пару баек из своей жизни, студенты весело смеются, они расходятся страшно довольные друг другом, потом встречаются на зачете, преподаватель ставит им зачет, студенты идут дальше учиться, преподаватель – дальше в другой вуз преподавать по той же самой схеме. Минимальные издержки для всех сторон. Частично эта ситуация преодолевается мониторингом со стороны внешних курирующих групп или внешних организаций. И сегодня мы видим, как Российское государство отчаянно борется за то, чтобы создать структуры (самая активная ныне называется Рособрнадзором), порывающихся осуществить внешний контроль, предполагая, что, если предоставить вузы самим себе, они быстро придут не к тому состоянию, что нужно что-то сделать. Во-первых, нужно контролировать вступительные требования, а во-вторых, нужно контролировать процесс. Если преподавателю потребуется написать программу своего курса, запечатлев ее в чем-то, что называется учебно-методический комплекс, который можно проверить, то шансов, что преподаватель эту программу курсов, действительно, подготовит, а потом озвучит, все-таки больше. Человек уже все-таки что-то подготовил. Если иногда проверять лекции и проводить тесты остаточных знаний среди студентов, тогда шансы, по идее, должны еще вырасти. Жизнь любого постсоветского вуза последние три года состоит из постоянной борьбы профессорско-преподавательского состава с периодическими наездами Рособрнадзора или какой-нибудь другой инстанции такого рода. Мы все знаем, что это не очень эффективно. УМК может написать специально обученный, специально нанятый человек. Тесты остаточных знаний, скорее всего, окажутся у всех университетов низкими, и можно заранее получить варианты. В общем государство пока не победило в этой безнадежной борьбе и, возможно, вообще никогда не победит. А главное ее ведение чудовищно увеличивает затраты для преподавателя, потому что УМК же надо еще наваять, студентов к тесту надо еще специально натаскать. Если ваши результаты оцениваются по тесту, вы будете натаскивать студентов на тест, разумеется, в первую очередь. В случае с Россией еще не понятно, кто составит этот тест. Если мы берем социологию или большинство гуманитарных наук, то мы получим такие вещи, которым, может быть, мы побрезгуем учить своих студентов в любой другой ситуации. Наконец, есть третья возможность, и она, кажется, описывает российскую ситуацию едва ли не лучше, чем все предыдущие. Сговор может быть на самом высоком уровне между реципиентом, университетом и обобщенным государством. Ситуация, которая возникает в 1990-е годы, особенно в начале 1990-х годов – государство предпринимает все меры, для того чтобы провести базовые экономические реформы, не встречая очень большого сопротивления. Людям перестали платить. Все, что можно сделать, это дать им возможность зарабатывать самим, как-нибудь прокормить себя. Пока они как-нибудь кормят себя, они, наверное, не вымрут и не устроят революцию. Поэтому если вдруг в университете люди оказываются способными себя прокормить – это прекрасно, это отлично, нужно дать им все возможности для этого. Все возможности открываются – пожалуйста, берите деньги откуда угодно. Мы вам не платим, откуда вы их возьмете – уже абсолютно не наше дело. Мы не вмешиваемся. Вы можете себе позволить все, что угодно. Снижение затрат на образование для университета и для студента – простое продолжение той же самой логической линии. Университет как-то кормится, не протестует – и слава тебе, господи. Это все, чего мы от него хотим. Мы видим, как в 1990-е годы интенсивность внешнего контроля существенно снижается, что легко сделать в связи с общими настроениями, движением децентрализации. Некоторое время нет практически никаких государственных стандартов. Потом они начинают вводиться. Они начинают вводиться и насильственно внедряться уже существенно позднее, и, кажется, что местами без особого энтузиазма. Два слова о том, почему происходит или не происходит девальвация в университетах, исполняющих, прежде всего, классовые функции. Во-первых, она обычно не происходит, потому что коррупция построена на том, что кому-то можно продать что-то, что, по идее, не должно продаваться в академической сфере. Но классовый университет и так продает свое образование тому, кто заплатит дороже всего. Здесь у университета просто нет возможности нажиться на каких бы то ни было взятках. Классовый университет идеально устойчив в том смысле, что в университет, в который поступают «за взятки», мы точно знаем, учатся те люди, которые заплатили «самую большую взятку». В этом плане вуз, типа МГИМО, неподкупен. Он, действительно, продается за «самую большую взятку». У него нет никаких экономических стимулов, чтобы отклоняться от этой экономической стратегии. Я имею в виду обобщенный МГИМО, не конкретный МГИМО, такой провербиальный вуз, в который вы попадаете для того, чтобы там проучиться, и знаете, что там учатся только люди, которые этого достойны, потому что они происходят из правильных семей, у них есть правильные деньги. Что может поставить под угрозу такой университет? Он очень прост в управлении, потому что там никаких требований к образовательным программам, он может довольно дешево стоить. Единственный признак такого университета – то, что в нем уже учится элита. Элите просто в него поступать, потому что он производит самоисполняющееся пророчество, он сам по себе всегда оказывается элитарным. Главное – сделать его элитарным, а дальше все родители будут отдавать своих детей туда, где уже училась элита, и неважно, чему их там учат, важно, что их предшественники учились там же. Две вещи, которые могут поставить такой университет под угрозу. Во-первых, может измениться господствующая идеология, которая определяет поведение плательщиков, в данном случае – домохозяйств. Это то, о чем я успел упомянуть коротко вначале. Теперь среди доминирующих классов может распространиться мнение о том, что недостаточно, чтобы дети обладали дипломом, гарантирующим, что они из правильной семьи. Теперь хорошо бы, чтобы дети имели диплом, демонстрирующий, что они что-то знают и умеют. Из правильной семьи, конечно, хорошо, но если это правильная семья, плюс, мозги – это гораздо лучше. Когда такое настроение распространяется, тогда система начинает трансформироваться. Во-вторых, может произойти еще одна вещь, о которой я не говорил ничего. Может перераспределиться власть внутри университета. Та картина, которую я рисовал до сих пор, была очень упрощена в одном отношении. Перед тем, как говорить об этом, я скажу два слова о том, что, по-моему, произошло в России. Во-первых, в России существовала традиционная практика оплаты образования по результатам, которая очень располагала к тому, чтобы выдавать диплом кому угодно. Университет зависел от того, сколько студентов он выпустит, буквально – сколько дипломов он выдаст. Не выдавать диплом человеку, который уже оказался внутри, у самой организаци |
Мультимедийные проекторы или назад в 20-й век – к доске с мелом? прошу заинтересованных поддержать!Три года назад писала в блоге о том, как сложно обстоит дело в университете со стационарными мультимедийными проекторами, как приходится бегать со служебками в политехе, как предлагают самой носить проектор в сельхозинституте (наряду со своим ноутбуком). Более-менее хорошо дело обстоит в экономическом институте и в гуманитарном. За это время на тех факультетах, что преподаю, появилась лишь одна новая аудитория с проектором – 1208 на филологическом. Радует, что хоть что-то.... А вот на философском и ФПОИТ их нет, к сожалению. В нашем институте - ИНПО – хотела недавно провести лекцию с использованием проектора и интернета – оказалось, что он сломан, а wi-fi ловит только в одном углу здания, где как раз мы и не занимаемся. В техническом отделе молодой человек предложил мне пойти по кафедрам и поспрашивать – авось где-нибудь подадут…. На все мои вопросы – «когда у нас будет нормальное техническое оснащение аудиторий?» я обычно слышу «финансов нет, дорого» или другой вариант - "это нужно только вам"! |
Модели мировых рынков образовательных услугДумаю, что эта тема актуальна и для нас... "============================================= Смогут ли российские вузы участвовать в мировом соревновании за молодые таланты? Каков экспортный потенциал российского рынка образовательных услуг? Ограничены ли возможности для экспорта этих услуг наследием советской образовательной империи? Об этом читайте статью канд. соц. наук, старшего преподавателя факультета социологии Санкт-Петербургского филиала НИУ-ВШЭ Марии Сафоновой "Есть ли у российских университетов шансы на интернациональном рынке образовательных услуг?"
Для того, чтобы ответить на эти вопросы, нам нужно разобраться, как вообще работает международный рынок образовательных услуг. Модели мировых рынков образовательных услуг Способ распределения потребителей образовательных услуг между их поставщиками в этом случае напоминал бы распределение покупателей жетонов метро между окошками, в которых они продаются. Пассажиру совершенно все равно, в каком окошке их покупать, и количество продаж из каждого окошка есть произведение двух переменных — (а) времени, которое это окошко было открыто, (б) количества пассажиров, зашедших на станцию. Распределение мужчин и женщин, старых и молодых, блондинов и брюнетов, голосовавших за «Единую Россию» и против, купивших жетоны в каждом из них, было бы одинаковым в пределах статистической погрешности. Эта модель вопиюще неадекватна в нескольких отношениях. Во-первых, образовательные услуги не похожи на жетоны метро в том смысле, что они не эквивалентны друг другу — они варьируются по качеству и по профилю. Основные вариации по качеству имеют место между факультетами, а не между странами — в каждой стране есть лучшие и худшие факультеты по любой специальности — но поскольку факультеты интегрированы в национальные системы образования, между средним качеством программ по данной специальности в двух странах могут быть существенные различия. В целом, медицинские факультеты Великобритании, вероятно, лучше, чем медфаки Бурунди. Некоторые страны могут специализироваться на более качественном и более дорогом образовании, другие — на менее качественном и доступном. Аналогично, сегментация может происходить по специализации — одна страна поставляет медицинское образование, другая — инженерное. Во-вторых, потребители образовательных услуг различаются по своей покупательной способности и по своим предпочтениям в отношении содержания образования. Как и с качеством образования, тут есть вариации внутри каждого общества — в каждом есть более и менее обеспеченные — но в целом мы можем предположить, что средняя покупательная способность абитуриентов из богатой страны будет выше, чем абитуриентов из бедной. Вообще говоря, мы можем допустить также, что спрос будет варьироваться и по профилю — более прикладная и техническая ориентация культуры одной страны, более гуманитарная — другой. В-третьих, физическая и социальная дистанция между регионом–донором и регионом-реципиентом не может не иметь значения. Чем ближе в пространственном отношении, тем дешевле билеты и проще поддерживать связь с домом. Чем ближе в культурном и социальном отношении, тем более все знакомо и понятно, тем легче сориентироваться на месте и проще социальная адаптация. Чем дальше, тем выше то, что институциональная экономика называет «транзакционными издержками». Мы можем — пока чисто умозрительно — предложить несколько моделей сегментации глобального образовательного рынка. Первая — ценовая — предполагает, что будут страны, специализирующиеся на элитарном и дорогом образовании, в основном привлекающие абитуриентов из богатых регионов; страны, специализирующиеся на более низкого качества бюджетном образовании, рекрутирующие выпускников из более бедных регионов, и, наконец, страны, не экспортирующие образовательных услуг вовсе. Вторая — тематическая — предполагает, что будут устойчивые дисциплинарные профили разных национальных образовательных систем. Первая и вторая модели могут легко совмещаться студенты из бедных стран будут чаще выбирать медицину и инженерные специальности, на которые есть большой спрос у них дома, из богатых — элитарные научные или гуманитарные дисциплины. Наконец, третья модель или, вернее, модели, указывают на разные формы близости — пространственной, цивилизационной, политической, исторической, институциональной или какой-либо еще. Опять же, они могут быть объединены с предыдущими в разных комбинациях — например, для студентов из более бедных стран физическая дистанция может оказаться более важным фактором, чем для студентов из более богатых, и тогда мы можем получить более территориально локализованные рынки медицинского образования и более глобальные — образования в области теоретической физики. Международная статистика студенческих миграций: наследие Напротив, никакой значимой связи между долей международно мобильных студентов и показателями экономического развития (ВВП на душу населения) не обнаружилось (Спирмен -0.143, p>0.1). Нет ни положительной зависимости (чем богаче страна, тем больше возможностей оплатить образование за рубежом) , ни отрицательной (чем беднее страна, тем хуже образование и, в целом, тем большие стимулов стремиться из нее мигрировать). Не прослеживается и наличия какой-то нелинейной зависимости. Можно было бы предполагать, например, что студенческая миграция из самых бедных стран невозможна, поскольку лишь немногие дети там получают хотя бы среднее образование, зато из немного более развитых в образовательном отношении она наиболее интенсивна, в то время как из самых богатых — вновь низка (зачем им куда-то ехать, если можно привезти лучших преподавателей к себе?). Имеющаяся статистика, однако, не позволяет зафиксировать подобного эффекта. Доля мобильных студентов не зависит от экономического благосостоянии. Но если брать только студентов, уже покинувших свою страну, то окажется, что жетонная модель обладает не такой уж низкой предсказательной силой для государств — крупнейших поставщиков образовательных услуг, как можно было бы подозревать. Рассмотрим вначале три примера — США, Великобританию и Францию, которые в совокупности получают 41.5% всех мобильных студентов в мире (США — 21.3%, Великобритания — 11.4%, Франция — 8.8 %) На Рисунке № 1 показана зависимость объема потока (т.е. количества) иностранных студентов из некой страны-донора N, получаемого Соединенными Штатами, от общего числа интернационально-мобильных студентов, отравляемых страной N. Зависимость оказывается очень сильной — показатель R² (0,578) демонстрирует, что в случае с США размер отправляющей страны объясняет почти 60% наблюдающихся вариаций в численности иностранных студентов, решивших получить образование в Штатах. Рисунок 1. Зависимость количества студентов из страны N в США от общей численности мобильных студентов из N
Мы видим, что чем больше страна N отправляет студентов, тем большую их долю получают Соединенные Штаты. Однако на рисунке можно обнаружить ряд точек, которые находятся значительно выше центральной линии — это Канада, Индия, Ямайка, Танзания, Египет, Панама, Мексика, Южная Корея, Япония и др. Это страны, которые отправляют в США значительно больше своих интернационально-мобильных студентов, чем мы предполагали, исходя из жетонной модели. Мы также видим случаи, находящиеся значительно ниже центральной линии — это, например, Алжир, Тунис, Джибути, Таджикистан, Азербайджан, Мальта, Бруней и др. Это страны, которые отправляют значительно меньше своих интернационально-мобильных студентов, чем можно было предположить, опираясь на жетонную модель. На Рисунке № 2 показана зависимость объема потока иностранных студентов из некой страны-донора N, идущего в Великобританию, от общего числа интернационально мобильных студентов, отравляемых страной N. Рисунок 2. Зависимость количества студентов из страны N в Великобритании от общей численности мобильных студентов из N; красные значки соответствуют бывшим британским колониям
Поскольку жетонная модель в данном случае становится менее удовлетворительной, а случаев, ведущих себя неожиданным образом (т.е. расположенных значительно ниже или выше центральной линии), становится больше, приходится начинать думать об альтернативных объяснениях. Что общего есть между странами, которые находятся слишком высоко или слишком низко на нашем графике? Выше было предложено три возможных гипотезы — во-первых, ценовая сегментация, во-вторых, тематическая сегментация, в третьих, пространственная и институциональная близость. Они будут рассмотрены по очереди. Может ли быть так, что одни страны специализируются на элитарном высшем образовании для богатых, а другие — на бюджетном образовании для бедных? Глядя на расположение точек на графике, это объяснение оказывается не очень убедительным. Среди тех, кто отдает неожиданно много студентов Великобритании, оказываются как обеспеченные Ирландия и Катар, так и голодающие Нигерия и Сьерра-Леоне. Более формально, проанализировав корреляцию между числом студентов в принимающей стране для трех крупнейших экспортеров образовательных услуг и ВВП на душу населения в отправляющей, мы найдем значимую связь только для Великобритании, которая, видимо, действительно получает студентов из более богатых стран. Для США и Франции подобная связь отсутствует. Если экономическая сегментация что-то и объясняет, то немного. Вторая гипотеза не может быть проверена в данный момент, поскольку ЮНЕСКО не публикует сведения о том, что именно едут изучать мобильные студенты. Интуитивно, однако, она кажется малоубедительной. На уровне обыденного знания, ничего не известно о принципиальных различиях специализациях, по которым предлагают дипломы университеты США, Великобритании и Франции. Допущение же, что студенты из Камеруна, Нигерии, ЮАР и Центрально-Африканской республики предпочитают радикально различные области знания, и вовсе кажется неправдоподобным. Гипотеза территориальной близости на первый взгляд работает лучше. Ирландия находится рядом с Великобританией, а Мексика и острова Карибского бассейна — рядом с США. В других случаях, однако, и она дает сбой — обе страны находятся на приличном расстоянии от Южной Кореи, Индии и Филиппин, что не мешает последним отправлять в США или Великобританию много мобильных студентов. Существует, однако, еще одно предположение, которое отчасти поглощает предыдущее и согласуется с данными еще лучше. Это предположение о значимости институциональной и культурной близости. Такая близость обеспечивалась экспортом институциональных и культурных моделей из одной страны в другую. Наиболее ощутимые следы такого экспорта можно найти в странах, в истории которых есть период принадлежности к крупной империи (были колонизированы, находились на зависимых территориях и т.п.). Действительно, отклоняющиеся точки на графиках настойчиво напоминают о событиях на арене международных отношений из курсов по Новой и Новейшей истории. На рисунке, отображающем выигрыши Великобритании, наличие/отсутствие институционально и культурного экспорта из принимающей страны в страны-доноры обозначено с помощью значков разного типа. Квадратные значки на рисунке отображают страны, в истории которых в течение XIX — XX века был период политической зависимости от Великобритании (территория страны имела статус колонии или зависимой территории, находилась под протекторатом, заключала специальное соглашение, была мандатной территорией). Круглые — страны, в истории которых не было такого периода. Такая манипуляция с точками позволяет обнаружить, что квадратные значки концентрируются преимущественно над центральной линией. Страны, которые в прошлом были политически зависимы от Великобритании, отправляют в ее университеты гораздо больше своих мобильных студентов, чем можно предполагать, основываясь только на их размере. В случае третьего крупного международного поставщика образовательных услуг — Франции — жетонная модель работает еще хуже (Рис. № 3). Во-первых, на диаграмме появляется еще больше исключительных случаев, поднимающих высоко над центральной линией. Некоторые из этих случаев были замечены нами на предыдущих рисунках и обозначали страны, которые отправляли в Великобританию или США неожиданно мало студентов: Алжир, Сенегал, Гаити, Бенин, Коморские острова и др. Рисунок 3. Зависимость количества студентов из страны N в Франции от общей численности мобильных студентов из N; красные значки соответствуют бывшим французским колониям
Модель, учитывающая институциональную и культурную близость, дает значительные возможности для объяснения существования студенческих потоков между странами, которые были связаны отношениями политической взаимозависимости в прошлом. Гипотеза о значимости пространственной близости может быть включена в эту модель: соседнюю территорию легче покорить, политически или экономически, а, главное, легче оборонять от других претендентов. Чтобы проверить это наше предположение, мы можем посмотреть, какие потоки и в каком объеме достаются странам, которые в данных момент не входят в пятерку крупнейших реципиентов студенческой мобильности, но осуществляли интенсивную политическую, экономическую и культурную экспансию в прошлом. На рисунке № 4 показана зависимость объема потока иностранных студентов из некой страны-донора N, получаемого Испанией, от общего числа интернационально-мобильных студентов, отравляемых страной N. Эта зависимость гораздо слабее, чем в предыдущих случаях. «Отклоняющие» случаи, обозначенные красными значками — Мексика, Марокко, Филиппины, Венесуэла, Бразилия, Эквадор, Куба, Уругвай, Экваториальная Гвинея — взлетают очень высоко над центральной линией. Рисунок 4. Зависимость количества студентов из страны N в Испании от общей численности мобильных студентов из N; красные значки соответствуют бывшим испанским колониям
Рисунок 5. Зависимость количества студентов из страны N в Португалии от общей численности мобильных студентов из N; красные значки соответствуют бывшим португальским колониям
На этой диаграмме мы снова видим знакомый образец распределения точек. Квадратные значки, обозначающие бывшие советские республики, дают России заметную долю своих интернационально-мобильных студентов. Однако и все остальные государства, попавшие на него, напоминают нам о карте успехов советской внешней политики. Если бы у нас появилась возможность отобразить на диаграмме те страны, которые отсутствуют в силу ограничения данных, то они концентрировались бы в нижней половине рисунка. Рисунок 6. Зависимость количества студентов из страны N в России от общей численности мобильных студентов из N; красные значки соответствуют республикам бывшего СССР
До сих пор рассматривались примеры отдельных стран. Взглянем теперь на мировую карту студенческих миграций с высоты полета МКС, для чего можно воспользоваться имеющейся у нас статистикой ЮНЕСКО и Росстата, и с помощью средств визуализации сетевых данных построить карты, которые будут отображать существующие международные студенческие миграции. Данные о наличие студентов из страны N в стране L будут кодироваться как существование связи между этими двумя странами, причем связь будет фиксироваться как направленная от страны N к стране L. На карте точками будут обозначены отправляющие и принимающие иностранных студентов страны, стрелками — наличие и направление потока между ними. Оставим на карте только наиболее существенные для отправляющих стран студенческие потоки, такие, по которым перемещается не менее 30% всех интернационально-мобильных студентов из страны-донора N. На рисунке № 7 мы видим только тех экспортеров и потребителей высшего образования, которые связаны подобными сильными (для страны-потребителя) отношениями. Те каналы, которые способны регулярно перемещать большие потоки интернационально-мобильных студентов, можно назвать «глубокими» миграционными каналами. Рисунок 7. «Глубокие каналы» международной студенческой миграции
Манипуляция, произведенная с данными, позволяет обнаружить, что на карте международных студенческих потоков есть всего несколько точек, притягивающих студенческую миграцию, идущую по глубоким каналам[5] . На карте остаются шесть основных центров притяжения: США, Великобритания, Франция, Австралия, Германия и Россия. Кроме крупнейших реципиентов на этой карте появляются три небольших — Португалия, Испания, и Куба. Еще семь стран получают лишь один поток, идущий по глубокому миграционному каналу (Дания — из Исландии, Нидерланды — из Суринама, и т.д.). Центральные крупные реципиенты окружены веером входящих потоков. В большинстве случаев отправляющая страна связана глубоким каналом студенческой миграции только с одной принимающей страной. Большинство отправляющих стран мы видели в качестве «отклоняющихся» точек на рисунках в первой части статьи. Социальная организация глубоких каналов студенческой миграции Такая организация миграции упрощает и ускоряет процесс адаптации, и делает миграцию в какую-то другую страну (где нет или не было земляков) менее простым, комфортным и, в конечном счете, менее прибыльным предприятием. Поскольку процесс перемещения упрощается, а выигрыши от миграции возрастают, то все новые и новые мигранты вовлекаются в процесс. Поэтому если трудовая миграция между двумя странами однажды началась, то некоторое время ее объемы будут нарастать: земляческие связи облегчают процесс перемещения и рекрутируют все новых и новых трудовых мигрантов. Персональные сети стабильно связывают конкретную принимающую страну и конкретную отправляющую страну миграционным потоком, так как обеспечивают регулярное пополнение потока новыми поколениями мигрантов. Массовые миграции относительно устойчивы во времени и пространстве. Чем больше земляков в принимающей стране — тем проще процесс адаптации и меньше издержки на получение навыков жизни в новой стране. Чем проще адаптация — тем более привлекательная страна, где есть принимающее сообщество [7] земляков, и тем более устойчивым становиться конкретный миграционный поток. Мы видим, что глубокие миграционные каналы преимущественно соединяют страны, связанные опытом принадлежности к одной политической структуре. Для того, чтобы сделать картину еще более ясной, на рисунке № 7 были использованы графические средства. Страны, которые были частью одной из семи крупных империй Нового и Новейшего времени и у которых в результате экспансии есть общий лингва-франка (английский, французский, испанский, русский и т.д.), были выделены значком одной формы. Отдельный значок был присвоен странам, территории зависели и от Франции, и от Великобритании, т.е. Камеруну и Канаде. Почему мы обращаем внимание прежде всего на язык? Во-первых, потому, что как мы уже говорили выше, знание языка обучения значительно сокращает возможные издержки потенциального интернационально-мобильного студента. Во-вторых, если язык имперского центра имеет статус государственно или используется как линва-франка, то он является единственным или одним из языков системы образования в стране-доноре. В тех случаях, когда после получения независимости в этой системе образования появлялись школы, которые предоставляли возможность обучаться на другом, отличном от языка колонизаторов, языке, старый колониальный экспорт порождал основания для неравенства. Поскольку в ситуации политической зависимости знание языка колонизаторов предоставляло больше возможностей для мобильности, доступ к образованию на языке колонизаторов имели элиты и образованные слои. После получения независимости они не только не отказывались от него, но поддерживали его статус как языка обучения в ряде школ, поскольку язык оставался инструментом поддержания классовых границ и приобретения жизненных шансов. Ряд школ с языком обучения колонизаторов продолжали иметь высокий статус; новые школы с локальными языками обучения, куда получали доступ те, кто стоял ниже на ступенях социальной иерархии, имели соответствующую непривлекательную позицию в системе образования. Более того, как мы знаем из истории колониальных империй, они экспортировали не только язык, но и элементы системы образования. Это означало, что школьники и родители из зависимой страны имели навыки навигации в системе образования, конструкция которой является схожей с конструкцией системы образования метрополии. Кроме того, в системах циркулируют сходные дипломы о получении среднего образования, что означает отсутствие или небольшие издержки при конвертации дипломов. Таким образом, экспортировав язык, бывшие имперские центры «встроили» в системы образования зависимых территорий элементы, которые направляют интернационально-мобильных студентов из политически-зависимых в прошлом стран в бывшие метрополии. Экспорт языка и институциональных образцов образовательной системы может либо создавать для экспортирующей страны исключительные условия получения возвратных студенческих потоков, либо возможности для их последующего разделения или перенаправления среди ее бывших колоний. Исключительные условия имеют Франция, Португалия, Нидерланды, Дания и Россия, поскольку на данный момент нет реципиентов, которые способны учить на их языках так успешно, что могли бы создать новые глубокие каналы. Первичный экспорт английского языка, осуществленный Великобританией, создал одно из условий для перенаправления больших потоков из Азии в США и Австралию. Первичный экспорт испанского создал одно из условий перенаправления отдельных потоков из Латинской Америки в кубинские университеты. США как страна иммиграции и страна, обладающая крупнейшей академической системой, оказывается в самой сильной позиции. К ней направлены три типа глубоких каналов студенческой миграции. Первый тип появился как один из выигрышей от собственной экономической и политической экспансии второй половины XIX — первой половины XX века (страны Латинской Америки, Филиппины, Япония). Второй тип потоков связан с более поздней экономической и культурной экспансией, однако для них в прошлом была подготовлена почва: Великобританией был экспортирован язык и ряд институциональных образцов (в Индию, например). Третий тип появился как следствие современной экономической и образовательной экспансии; лучший пример такого потока — поток из Южной Кореи и китайского Тайваня[8] . В этих и ряде других случаев современные студенческие потоки, идущие в США, имеют те же элементы в социальной организации, которые удерживают «постколониальные» потоки в европейские страны. Американские исследователи демонстрируют, что устойчивые потоки мигрантов, обладающих большим объемом человеческого капитала (в том числе потоки студентов, едущих на магистерские и аспирантские (PhD) программы), идущих из ряда стран Азии в США, организованы с помощью университетских подструктур, которые созданы в отправляющих странах силами выпускников американских университетов по американским образцам. Они называют наблюдаемое явление «сопряжением» образовательных систем двух стран (articulation of educational systems). Таким образом построен миграционный канал, обеспечивающий большой поток из Южной Кореи в США (63,8 тысяч студентов). Наличие такого рода элементов способствует дополнительному экспорту языка (значительная его часть осуществляется за счет диффузии культурных образцов средствами массовой культуры). История деятельности Кубы на рынке международного образования — один из интереснейших случаев, которые заслуживают более подробного изучения. Как утверждают кубинские исследователи [9], в течение 1960-1980-х Куба была связана исходящим студенческим потоком и активными академическими взаимодействиями со странами Восточной Европы (70% академических взаимодействий). На этот период пришлось интенсивное развитие старой университетской системы Кубы (университеты возникают в тот период, когда еще сильна зависимость от Испании, и создаются по испанским образцам). После распада СССР и прекращения финансовой помощи Куба снова начала отправлять молодых людей в Испанию, а сама развернула активную экспортную кампанию в испаноязычной Латинской Америке (70% современных академических взаимодействий Кубы локализованы в Латинской Америке), которая привела к ее современному сильному положению в регионе (см. рис. 7). Пример Кубы наводит на следующие соображения. Мы знаем, что некоторые страны, территория которых в прошлом входила в состав крупных империй, сегодня являются поставщиками услуг на международном рынке образования, однако размах их предпринимательской деятельности довольно невелик (за исключением Кубы) и территориально в основном очерчен все теми же имперскими границами. Так, Чили получает 31% всех своих иностранных студентов от Перу, Марокко получает 13% всех своих иностранных студентов от Мавритании, Вьетнам получает 70% всех своих иностранных студентов от Лаоса и 13% от Камбоджи, Гана получает 85% своих иностранных студентов от Нигерии, Киргизия получает 70% своих иностранных студентов от Узбекистана и 16% от Казахстана и т.д. Вопрос, который возникает при внимательном знакомстве со статистикой, может быть сформулирован следующим образом: смогут ли альтернативные образовательные центры на территории бывшего Советского Союза при некоторых инвестициях (собственных или иностранных) в университеты «перетянуть» часть студентов из стран СНГ и Балтии, едущих сейчас в Россию? Из работ по трудовым миграциям мы знаем, что на основе межличностных сетей мигрантов образуются предприятия (их легальный статус бывает разным), которые на регулярной основе рекрутируют трудовых мигрантов. В случае образовательной миграции организации системы образования — школы и бакалаврские программы — работают как предприятия, стабильно рекрутирующие студентов-мигрантов. Кроме того, в ходе экономической экспансии, помимо экспорта языка, центры крупных империй создали устойчивую транспортную инфраструктуру. В прошлом она позволяла метрополиям получать сырьевые ресурсы. Сегодня эта транспортная инфраструктура делает перемещение в бывшую метрополию более простым и привычным (хотя не всегда более дешевым). Ранее она упрощала перемещение рабочих, и способствовала возникновению устойчивых потоков трудовой миграции. Наличие трудовых потоков упрощает перемещение современных студентов в связи с упоминавшимися выше кумулятивными эффектами миграционных сетей. Транспортная инфраструктура поддерживает и трудовую миграцию, и студенческую. Модель, которая позволяет объяснить существование устойчивых каналов студенческой миграции, можно назвать историко-институциональной. Она учитывает, каким образом устойчивый экспорт институциональных и культурных образцов на протяжении какого-то исторического промежутка определяет современную студенческую мобильн |
вопрос к компьютерным специалистам УниверситетаЗдравствуйте!
|
Возможен ли феминизм в России?Интересно - мужчина феминист в том числе объясняет свою позицию. Не много у нас таких смелых...
Что люди понимают под словом "феминизм" и что оно означает на самом деле? Ольга Воронина, директор Московского центра гендерных исследований; Ольга В эфире: в воскресенье в 11:00, Фрагмент программы Ирина Костерина: Очень много стереотипов - о пресловутых «мамонтах». Продолжение - см |
Ударим невежеством по абортам============================================= Ударим невежеством по абортам К сожалению, обсуждение вопросов рождаемости и репродуктивных прав в российской публичной сфере никогда особенно не было основано на научных фактах. Совсем не потому, что таких фактов нет. Конечно, мы знаем про российскую демографию куда меньше, чем хотелось бы. Очень не хватает масштабных репрезентативных исследований".
|
Экологические аспекты онкологической заболеваемости и смертности населенияПотрясающе интересная статья с описанием причин онкологии в Новгороде в том числе. оказывается, у нас транспортная причина наиболее актуальна. см. сайт: http://ecodelo.org/node/5977/1541 |
Университет и Чистилище
От редакции. Университет как социальная институция – важная тема нынешних российских медитаций. Это связано не только с «болонским процессом» и реформой высшей школы. У этого есть и более широкий контекст, о котором пишет в своей недавно изданной в России книге «Университет в руинах» Билла Ридингса. Этому была посвящена и серия очень интересных публикаций Н.Плотникова, В.Россмана, В.Куренного в журнале «Пушкин» (2010, № 1). Университет переживает очень глубокое перерождение, идет спор о том, что вообще останется от классической «гумбольдтовской» модели университета. Чем университет станет завтра? В августе вышел в свет третий номер журнала «Культиватор», пока мало доступный читателям вне Москвы. Номер также посвящен прошлому и будущему университа. Для него Иосиф Фурман взял интервью с одним из крупнейших российских медиевистов ПАВЛОМ УВАРОВЫМ, |
100 -летие со дня начала празднования 8-го МартаРовно 100 лет назад впервые отметили 8-е марта в Германии, Дании, Швейцарии и Австрии. Отметили митингами в защиту прав женщин - избирательных, трудовых. а также:
Слово «феминизм» сегодня произносится с оттенком пренебрежения. В лучшем случае перед глазами встает зануда, в худшем — крикливая сумасшедшая. Сегодня почти никто из женщин не считает себя приверженками идеалов Симоны де Бовуар, Кейт Миллет или, не дай бог, Розы Люксембург. Но все пользуются правами, которых женщины добились за последние полтора века. То, что сегодня любой женщине кажется само собой разумеющимся — учиться и работать, носить брюки и голосовать, курить и владеть имуществом — 150 лет назад представлялось верхом смелости или неприличия. В бывшем СССР 8 марта женщинам дарят цветы и конфеты и желают им оставаться милыми и нежными. В Западной Европе в этот день газеты вспоминают о неравенстве в оплате труда, о «стеклянном потолке», об ущемлении прав женщин в Африке и на Ближнем Востоке. Для российского уха это звучит очень похоже на риторику времен Советского Союза и напоминает эмансипацию, проводимую сверху. Forbes решил вспомнить, за что боролись женщины последние полторы сотни лет и что из этого вышло. Далее — смотреть слайдшоу |
О важности гуманитарного образования в университетеПолностью согласна с Терри (см. ниже) . Постоянно встречаю своих бывших студентов с политеха, работающих не по специальности и нуждающихся как раз в социальных знаниях - коммуникативных навыках, навыках анализа социальной информации и т.д. Недавно встретила одного своего студента, который сообщил, что только 10% из его группы работает по специальности - автомобили кажется... Сам, кстати, тоже работает не по специальности, а слюдьми и с социальной информацией :)). http://www.rabkor.ru/debate/11388.html 21.12.2010 | 07:01 |
Выступление на тему «Человеческий капитал России»http://www.contextclub.org/events/y2010/m11/n51 Лекция весьма интересная - рассматривает проблемы образования - всех уровней- в России с точки зрения человеческого капитала. Приводятся интересные данные по разным аспектам образования в России. В очередной раз прихожу к мнению, что пока еще образование (не получение диплома, а уважение знаний) не стало ценностью само по себе в нашем обществе. |
Комментарий ректора ЕУСПб Олега Хархордина: Помогут ли целевые фонды высшему образованию?Комментарий ректора ЕУСПб Олега Хархордина: Помогут ли целевые фонды высшему образованию? |
О проекте «Модернизация в свете норм и ценностей современной России: 1981 – 2011Начинается интересный международный социологический проект в Москве, нацеленный на изучение ценностей в современной России. Замечательно, что наконец-то на ценности обратили серьезное внимание известные ученые. Почитать подробнее можно на сайте: Эдуард Понарин, Даниил Александров Начнем с главного – собственно с информационного повода: Государственный университет – Высшая школа экономики получил грант размером 110 миллионов рублей на открытие Лаборатории сравнительных социальных исследований. Как многие, вероятно, знают или слышали, в конце июня 2010 года Министерство образования и науки РФ объявило конкурс на привлечение ведущих ученых мира в российские вузы. В течение месяца шел прием заявок, осенью определились победители, и в итоге было выделено 40 грантов на более чем 500 заявок; из них государственное финансирование получила только одна заявка в области общественных наук – Лаборатория сравнительных социальных исследований во главе с выдающимся ученым, профессором Мичиганского университета Рональдом Инглхартом, который на протяжении 30 лет занимается реализацией проекта “World Values Survey” (“Всемирное исследование ценностей”). На данный момент известно, что в России Инглхарт будет работать вместе с немецким профессором Христианом Вельцелем, ученые, как планируется, приедут в Россию в середине декабря. |
лекторий - лекция о молодежных культурахНашла в интернете нтересный сайт с лекциями российских ученых . Лекция с Еленой Омельченко - точно должна быть интересной! Очень интересная личность. 2 декабря 11 ноября 22 октября 7 октября 23 сентября 20 мая 6 мая 22 апреля 8 апреля 25 марта 4 марта 18 февраля 4 февраля 21 января http://www.contextclub.org/events/ |
Поле битвы — образованиеПо рассылке прислали статью, которая задевает за больное. Является ли ценностью качественное образование в нашем обществе? Способствует ли политика министерства образования повышению качества образования? http://www.rabkor.ru/?area=articleItem&id=10833&mode=print Новейшие инициативы Министерства образования и науки в сочетании с принятием федерального закона №83 и публичными высказываниями официальных лиц нельзя расценить иначе, как объявление войны. И цель ее - не что иное, как уничтожение отечественной системы образования как таковой. |
проблемs высшего образованияОбнаружила в своем архиве запись о семинаре в Праге, который проходил 11 лет назад и поняла, что с того момента мало чего изменилось в нашем высшем образовании... Обсуждение проблем высшего образования в Праге В конце мая 1999 года в Праге состоялся семинар «Управление, предпринимательство и академические ценности», организованный Министерством образования, молодежи и спорта Чешской Республики, Центром исследований высшего образования и OECD Программой управления высшим образованием. В семинаре приняли участие представители министерств, ректоры, вице-ректоры, исследователи проблем высшего образования из 21 государства (Англия, Ирландия, Франция, Германия, Австралия, Израиль, Нидерланды и другие). Нашу страну представляли доцент кафедры высшей математики НовГУ Карданова Е.Ю. и доцент кафедры социологии НовГУ Луковицкая Е.Г. Наряду с традиционной миссией – создавать новые знания (исследовательская) и передавать эти знания (образовательная) современные университеты вынуждены выполнять и новые, среди которых: На семинаре мы участвовали в 3-х групповых сессиях, где обсуждались вопросы – каковы новые академические ценности, новые инновационные силы в образовательных процессах, какие существуют препятствия и пути их преодоления; отношения между образовательными институтами и средой, вхождение образовательных институтов на рынок и возможные цели и потери при этом. В целом на этом семинаре мы осознали, что университеты мира имеют те же проблемы, что и мы - где и как заработать деньги, взаимоотношения Министерства образования и университетов, где «золотая середина» между академическими и предпринимательскими ценностями для университетов. |
Современная литература США в контексте культурного плюрализмаhttp://www.polit.ru/lectures/2010/09/23/literature.html |
Мнение Ректора ВШЭ: треть российских студентов не способны учиться вообще Ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов, выступая на 6 Пермском экономическом форуме, сказал, что абсолютное большинство российских семей и студентов воспринимают образование как услугу, а учителя - как нечто абстрактное и великое. Кузьминов заметил, что в вузы поступает больше человек, чем выходят из школ. Большинство выпускников колледжей сразу идут в университеты. Это, заметил Кузьминов, не «буйство семей». По опросам, 35% предприятий требуют от всех своих сотрудников высшего образования. Премия за высшее образование — то есть насколько больший доход получает выпускник вуза — в России фактически равна нулю. В России, отметил Кузьминов, очень плохой отбор «исполнителей» Доля инвестиций семей в высшее образование за 10 лет сократилось с более 60% до 39% в 2009 году. Это значит, что за образование стало больше платить государство. Каждый новый рейтинг показывает падение уровня российских университетов. Это происходит из-за недофинансирования. На студента тратится меньше, чем в западных странах, зарплата преподавателей меньше чем в среднем по региону. Плохое и «качество» студентов. 35-40% студентов не могут, по словам Кузьминова, учиться вообще — это троечники или двоечники. Россия — лидер по заочному образованию. Свежие выпускники идут в торговлю, финансы и транспорт. При этом некоторые отрасли остаются без образованных людей, такие как сельское или лесное хозяйство. Для устранения «псевдовузов» необходим ввод «прикладного бакалавриата». Это позволит оставаться людям приобщенными к университетскому образованию, но при этом можно будет давать студентам практические навыки. |
Пять принципов построения нового университетаИнтересная, на мой взгляд, статья о стратегии развития университетов России - о создании своих независимых фондов поддержки исследований в университете, о реальном поощрении преподавателей, ведущих активную научно-исследовательскую деятельность на примере Высшей школы экономики - одного из продвинутых вузов России.... Полная версия - http://www.polit.ru/research/2010/09/14/uni.html |
О самообразовании
Это один из первых примеров открытых образовательных ресурсов, проект называется OpenCourseWare. За 8 лет набралась целая медиатека: видео с лекций, бесплатные конспекты. Все курсы бесплатные, единственное логичное требование – хороший английский язык. http://academicearth.org/ А так же на YouTube много видеоканалов других именитых университетов: 5. Ресурс runiverse – мощная подборка материалов по истории России. На сайте много книг по истории России, выпущенных преимущественно в 19 веке. Русская философия, военные очерки, записки путешественников. В архиве законодательные акты Российской империи, хороший блок по русской философии – все в приличном качестве, можно читать. Собрание постоянно пополняется, все книжки можно скачать в pdf. Спецпроекты: политическая история ислама и собрание русской фотографии 19 века. Карты и атласы Российской империи. Самый старый был напечатан в 1722 году. |
Модернизационная роль университетовНа сайте "Русского журнала" опубликована дискуссионная статья о модернизационной роли университетов. Модернизационная роль университетов С момента своего возникновения университеты были «агентами преобразования мира», причем даже в те эпохи, когда нам кажется, что университеты всячески старались воспроизводить университетский корпоративный консерватизм – религиозный или академический. Даже в период подъема академий в XVII – XVIII веках, как показывает статистика научных биографий, ведущие ученые Европы работали в университетах. Более того, просто благодаря тому, что университет всегда занят формированием нового поколения образованных людей, он все время толкает время вперед. Университет создает будущее. |
о конференции в ВашингтонеУважаемая Дарья Борисовна, решила более подробно ответить на ваш вопрос в своем блоге, а не в комментариях к вулканическому кризису. |
Женский репортаж из Копенгагена о столетии Дня борьбы женщинhttp://www.chaskor.ru/article/rabotnikam_seksualnogo_fronta_-_horoshie_usloviya_truda_15813 Женский репортаж из Копенгагена о столетии Дня борьбы женщин Таня Крис Я живу в Дании потому, что здесь когда-то победил феминизм. Победив лет сорок назад, раскрепощённые женщины дружно вышли на работу, не забыв вместе с лифчиками снять заодно и каблуки, а юбки заменить джинсами. А тут я — в туши и помаде, совкового разлива, на каблуках и с прижатой бережно и нежно к груди пудрой как самым верным оружием в борьбе против мужчин. Ну кто сможет против такого устоять? Он и не устоял, ведь родился и вырос уже при феминизме. Десять лет назад, когда я впервые попала за границу, Европа была для меня просто одним разноцветным куском карты — то, что я про себя называла Западом. Запад — он и есть Запад. Это такой не-Восток. Сейчас, конечно, часть этих цветных лоскутков ожила и окрасилась личными впечатлениями. Далеко ещё не все, но некоторые из них. Скандинавия для меня — это «страны победившего феминизма». На моей карте личных впечатлений окраска у них тёмно-розовая, этакая смесь красного социалистического с розовым, женским. Хотя вообще-то официально эти три страны — Дания, Швеция и Норвегия — называются по-другому: государства всеобщего благоденствия, да, вот так вот напыщенно. Welfare states. Больше всего розового у Норвегии, она по всем показателям равноправия на одном из первых мест в мире. А живу я в Дании. 8 марта здесь рабочий день и цветов вам никто дарить не будет ни дома, ни на работе. Отмечается он тут традиционно по-деловому: проводятся семинары и демонстрации, издаются книги о женщинах и женском движении, специально приуроченные к дате (в этом году вышло аж четыре), ну и всякие весёлые посиделки и концерты непременно с политическим уклоном. Оружие тут никто складывать не собирается, ведь столетняя борьба ещё не закончена. Лозунги этого года: «За равную зарплату!», «Запретить покупку секса немедленно!» и «Работникам сексуального фронта — хорошие условия труда!». Два последних лозунга друг другу противоречат, но логика тут только демократическая, а потому не всегда простая и понятная. Два разных феминистических движения борются с проституцией тоже по-разному, вот и всё. Место проведения двух демонстраций — одно и то же (Ратушная площадь столицы), разбежка во времени — полчаса. И никто не подрался, что самое удивительное. «Пойдёте на демонстрацию?» — лениво и дружелюбно поинтересовались у нас мужчины-коллеги. Мы не собирались. Однако в этом году был повод и для цветов — 100 лет назад именно здесь, в Копенгагене, Клара Цеткин предложила проводить День борьбы женщин каждый год. Дата круглая, как ни крути, и её решено было отметить. На международную конференцию, организованную Институтом Гёте и организацией КВИНФО (KVINFO), спонсируемой государством, пригласили знаменитых иностранных гостей и выделили престижный зал в Королевской библиотеке, в здании под названием «Чёрный алмаз». Гости съехались, я там тоже была, гостей слушала и даже фотографировала. Я не феминистка, боже упаси. Не подумайте чего плохого, не феминистка я. Я только учусь. Пробую, так сказать, на зуб. Интересно мне. Но и боязно. Как, наверное, у каждого, чьё детство и юность пришлись на советские пропагандистские, на всякий официоз и равнодушное враньё у меня стойкая аллергия и повышенная чувствительность. Чуть что — бежать, и куда подальше. Однако ни вранья, ни официоза (в самой минимальной даже дозе) замечено не было, а на свою чувствительность я полагаюсь — вырабатывалась много лет. Напротив, на мероприятии были замечены очень симпатичные и очень неравнодушные женщины, умеющие делать своё дело, рассказывать о нём, иногда волнуясь и не находя сразу нужных слов, высказывать неординарные идеи и слушать друг друга. Гости были именитые. Например, Наоми Вульф (Naomi Wolf), автор книги «Миф о красоте», давшая скандальное интервью газете Guardian «Путь Америки к фашизму», и советница в двух как минимум предвыборных президентских кампаниях в США (её блог на английском). Среди гостей была и Джессика Валенти (Jessica Valenti), создавшая и вознёсшая за шесть лет на вершины популярности блог юных американских феминисток. Поговорить о женских правах пришла и бывший бургомистр Копенгагена Ритт Бьерегорд, и бывший президент Исландии Вигдис Финнбогадоттир (первая женщина-президент в Европе и вторая в мире), заметившая, что, если бы женщины удержались там у власти, таких катастрофических последствий кризиса они бы ни за что не допустили. Сейчас она работает в ЮНЕСКО — милая пожилая женщина в белом костюме, с замечательным чувством юмора. Чтобы вымыть руки в туалете, она по-простому зажала сумку между коленями, так как поставить её было негде. Мне нравятся такие женщины. Оправдала ожидания и недавно выбранный министр равноправия Дании Люкке Фрис. Элегантная и сухощавая, с малочисленной свитой, в джинсах, крутом пиджаке и золотых сапогах, говорила она так зажигательно, что зал хлопал минут пять, ну и юмора ей тоже не занимать. Сюзанна Броггер, чья книга «И избави нас от любви» была переведена на 20 языков (но не на русский), вышла на сцену в странном чёрном халате и чалме, явно не узбекского происхождения. Она всё такая же красавица, какой была тогда, в 70-х. Было и много других интересных гостей, но у меня больше нет места, а у вас времени. Всем, кто пришёл на конференцию, подарили по книжке, маленькой и жёлтенькой, карманного формата. Название у неё интересное: «В аду есть одно специальное местечко для тех женщин, которые не помогают друг другу». Почему-то мне захотелось перевести её на русский. Пока я ехала домой, не заметила ни одного букета в руках, ни у кого.
|
О международных мужских праздниках.
1)Всемирный день мужчин -- праздник, отмечается в первую субботу ноября. 2) Международный мужской день (англ. International Men's Day, IMD) - Целями создания Международного мужского дня являются привлечение В настоящий момент праздник празднуется в Австралии, Великобритании, В 2009 году были утверждены цели празднования Международного мужского дня: Сайты ММД (на английском): |
Размышления о преподавании в колледжах, о современной системе образования============================================= Два года я просидела с ребенком, а потом решила вернуться к профессии. Но реформа образования не буксовала, и в вузах за это время резко сократили часы по философии. На всех кафедрах урезают ставки. Не лучший момент для трудоустройства по специальности. После полугодового поиска обнаруживаю нишу, в которую раньше не заглядывала: среднее специальное образование. В ссузах (средних специальных учебных заведениях) учится почти три миллиона человек. Сразу трем московским колледжам нужны опытные преподаватели, желательно со степенью. Это же я. — За гранью, — успокаивала я себя, — ПТУ, а колледж — новое имя техникума. Колледж, в который я не пошла работать. Крепкий запах мочи из туалетов, рваный линолеум, грязные стены, а вот и дверь в кабинет директора и — как уместное дополнение к ее ценной породе — латунная табличка, а внутри натуральный паркет. Так хотелось преподавать, что я даже подумала, прежде чем отказаться. Мне предложили работать по восемь часов ежедневно за 15 тысяч рублей в месяц. Там, где я решила попробовать, было чисто и красиво. Педсовет перед началом учебного года Речь директора. Восьмикопеечная тетрадь, исписанная крупным почерком, подсказывает слова: Речь представителя департамента. Звучит упрек: сотрудники колледжа не организуют досуг студентов во время каникул. Эта дама, конечно, понимает, что ни один студент из Гусь-Хрустального, Подольска и Раменского не поедет сюда в начале августа, чтобы поиграть в волейбол, но и она произносит то, что должна. Речь дамы, отвечающей за трудоустройство выпускников. Дама встревожена. Главный партнер колледжа, принимающий на работу значительную часть подготовленных здесь товароведов, — «Ашан». Но партнерство под угрозой. В прошлом году из колледжа был отчислен студент Семенов, обматеривший половину педсостава (вмешивается директор: «Как же так, человек проучился у нас три года и не усвоил норм поведения, элементарных правил вежливости?». Так вот, отчисленный Семенов вместе со своей возлюбленной — тоже воспитанницей колледжа, но отличницей и кассиршей — организовал преступную группу, совершившую в «Ашане» серию краж. И куда теперь возьмут наших ребят? Линейка 1 сентября Накануне расписание еще не готово. Но это не очень важно, потому что весь преподавательский состав — даже те, у кого в этот день вообще нет занятий (как, например, у меня), — должен быть в 8:30 на линейке. И я там была. Слушала гимн России, гимн Москвы и выступления, деликатно приглушенные громкоговорителем. Узнала, что, «как сказал Юлий Цезарь, знание — сила». Поделилась недоумением с коллегой, шепотом упомянула Бэкона. Это я зря. Вокруг были и другие коллеги. Кто-то сразу после линейки помчался к директору возмущаться тем, насколько безграмотным людям доверяют у нас произносить напутственное слово. Оказалась втянута в дрязги, ругала себя. Техника безопасности За каждым преподавателем-новичком закреплен старший наставник. Общение такой пары оформляется, конечно, специальной таблицей: какого числа и чему я была обучена. Таблица заполняется в двух экземплярах. Мне повезло: моя наставница умеет сосредоточиться на главном. «Держите дверь всегда открытой во время занятия! Так меньше охотников подслушивать. Всегда так было, еще при советской власти: закроешь дверь, смотришь, а под ней тень остановилась. Потом лет десять я этого не замечала, а сейчас опять началось. И будет хуже, точно вам говорю. У меня всегда дверь открыта. Хочешь слушать — пожалуйста». Отдельное и очень срочное совещание у председателя ПЦК * Шестеро взрослых людей пишут под диктовку — очень медленно пишут и, как я подсмотрела, ничего не сокращают: «…самостоятельная внеаудиторная работа студентов бывает трех видов: получение знаний, закрепление знаний и обретение навыков». Никто не смеется. Просят повторить. Далее определение каждого из видов самостоятельной работы расшифровывается, и люди с педстажем больше десяти лет узнают, наконец, что получать знания можно, читая учебник и конспектируя его, перечитывая конспект лекции, работая с первоисточниками, составляя тезисные планы и т.д. Все это записывается в точных департаментских формулировках, передается коллегам, пропустившим совещание, а потом воспроизводится в рабочих программах. В программе каждый урок на год вперед должен быть расписан с указанием конкретных форм закрепления материала в виде таблицы, количество колонок в которой придумано специальным человеком в департаменте. Иначе никак. Иначе колледж не пройдет аккредитацию В каждом кабинете — застекленный шкафчик, в котором расставлены толстые папки методкомплекта. Основа такого комплекта — базовая программа, полученная из департамента. Несколько десятков страниц, на которых Коллега, читавшая в прошлом году этику, передает мне дела. Но когда я протягиваю руку за распечаткой базовой программы, вежливо объясняет, что это ее экземпляр. Позже узнаю, что эта шестидесятистраничная ахинея существует уже в трех застекленных шкафчиках: в кабинете завуча, в кабинете главного методиста и в кабинете моей коллеги-предшественницы. Ложь как принцип работы преподавателя этики Базовая программа указывает мне, по каким именно учебникам я должна учить студентов. Ни одного учебника по этике в библиотеке колледжа нет. Требовать покупать книги я не имею права, потому что «контингент не тот, что в вузе». Отправлять их по конкретным адресам интернета я могу, но упоминать интернет-ссылки нельзя ни в одном из документов: оформляя журнал, я обязана в специально отведенном уголке страницы указать учебник, упомянутый в программе. Ни один из моих студентов этот учебник никогда не увидит. Без этой надписи в углу страницы вся моя работа — псу под хвост. Я в тупике. Случайно слышу разговор коллег, преподавателей английского. Они ищут выход из своего тупика. Департамент запрещает использование иностранных слов при оформлении рабочей программы. Несчастные вынуждены переводить на русский: «спряжение глагола “иметь” в настоящем простом времени» — но это несложно. Они недоумевают, как быть с оборотами There is — there are, и вообще. Решаются прибегнуть к транслитерации, которая департаментом еще не запрещена. Открытые занятия На твой урок может зайти кто угодно и когда угодно — без предупреждения, без твоего согласия. Ветеран колледжа, старушка клоунского вида и такого же задора, ставит меня перед фактом: я у вас посижу, мне нужно свои бумажки где-то оформить. Позже узнаю от коллег, что ее надо было буквально выгонять, потому что эта старушка — парторг. Наплевать, что парторганизации уже лет пятнадцать не существует, она все равно парторг: добилась увольнения молодого преподавателя истории, потому что он был антисоветчик. Это могло бы рассмешить, если бы не произошло в позапрошлом году. Узнаю заодно, как перед выпускным парторг сообщила студентам, что любит малахит в серебре. И показала на себе участки тела, которые требовалось украсить — серьгами, колье, браслетом, перстнем… Скромность и простота всегда украшали членов партии. Узнаю, что старушка хвасталась потом перед коллегами своими сокровищами — свидетельством искренней любви студентов. Главный методист совсем другое дело. Вежлив, интеллигентен, предлагает мне самой выбрать занятие, которое он посетит. Приходит с таблицей, в ней 36 пунктов, по которым оценивается мое мастерство. После урока я подписываю документ, в котором 35 плюсов и один минус. Недостаток — отсутствие наглядности. Урок был о специфике философского знания. Дисциплина Почти каждый день занятия прерываются проверками посещаемости с пересчетом по головам. У опоздавших отбирают студенческие билеты, без которых они не могут войти в здание, не могут пользоваться проездными. Получить студенческий обратно можно только после «отработки» — это уборка здания и прилегающей территории. Посреди занятия директор голосом Левитана сообщает по громкой связи, что с 7 сентября курение на всей территории колледжа запрещено. Непослушных ждет отчисление. Начинается игра в прятки. Изюминка в том, что выход за территорию колледжа запрещен предыдущим приказом. За решетчатую ограду тянутся руки с сигаретами, между прутьями втискиваются искаженные лица — выдыхать дым стараются, не нарушая приказа. Во время часового обеденного перерыва пятьсот человек вынужденно галдят на крошечной площадке перед колледжем, заполняют своими телами единственный холл первого этажа. Из заточения можно выбраться только после четвертой пары или с разрешением, подписанным куратором группы. Журнал Особо важное совещание. Завуч объясняет: только синяя ручка, никакого карандаша. В графе «тема занятия» не следует указывать, чему оно на самом деле посвящено — там должна повторяться запись из соответствующей графы рабочей программы. Журнал — это не о том, чему вы учите детей, а о том, что вы написали в других документах. Никаких зачеркиваний и замазываний. Единственный допустимый способ исправить ошибку — вырезать из журнала за прошлый год чистый прямоугольник, совпадающий по разметке строчек и клеточек, и наклеить на испорченный лист так, чтобы каждая линеечка сливалась со своим новогодним продолжением. Справляюсь с задачей блестяще, впервые вижу снисходительное одобрение в глазах завуча, и впервые меня посещает робкое подозрение: я смогу здесь прижиться. Другие важные дела Занятия прерываются или начинаются на 10—15 минут позже звонка: постоянно устраиваются совещания, где обсуждают предстоящий День здоровья, конкурс молодых талантов, конкурс поздравительной открытки ко Дню учителя, праздник посвящения в студенты и т.д. Почти с каждой пары кураторы отпрашивают одну или двух девушек: нужно рисовать стенгазету, нужно репетировать песню. Быстро усваиваю систему приоритетов. Всех отпускаю. Пусть рисуют и поют. Чем их меньше — тем тише в классе. Тем проще что-нибудь объяснить. Уроки Культурология. Объясняю: согласно концепции Тойнби, история движется благодаря двум факторам — божественному провидению и творческому меньшинству. Хохот в аудитории. Можно было догадаться: «провидение» похоже на «привидение». Пишу на доске: «творческое меньшинство» и «пассивное большинство». Объясняю, кто из них кто и кто на что способен. Все кивают. Спрашиваю мальчика за третьей партой: на какие части делится общество с точки зрения Тойнби? Молчит. Подсказываю: одна часть побольше, другая поменьше, та, которая побольше, называется… (показываю на доску). — Творческое меньшинство? — робко спрашивает мальчик и надеется, что угадал. Пожаловалась коллеге — историку. Вот ее впечатления от последнего урока. Тема — возникновение государства в Древнем Египте. Всё уже разобрали, проговорили несколько раз, записали в тетради. Вопрос к классу: какие факторы обусловили возникновение государства в Египте? Молчание. Вопрос переводится: что должно было произойти в Египте, чтобы государство возникло? Молчание. Хорошо, рассмотрим простой пример. Если нужно сварить яйцо, мы достаем его из холодильника, моем, берем кастрюльку, наливаем в нее воду, кладем туда яйцо и ставим на огонь. Считаем до пятидесяти, яйцо сварилось. Так? Так. Каждое из перечисленных действий — фактор, необходимый для появления вареного яйца. Без кастрюльки появится вареное яйцо? Нет. Без воды? Нет. Без огня? Нет. Без самого яйца? Нет. Вот это всё — факторы, которые привели к появлению вареного яйца. Понятно? А теперь посмотрите в свои тетради и назовите факторы, которые привели к возникновению государства в Древнем Египте. Долгое молчание. Потом поднимается рука: — Про яйцо рассказывать? ЕГЭ Патриотическое воспитание считается приоритетом. Коллеги стараются, как могут: показывают на классных часах советские фильмы про войну и возят студентов на экскурсии. Тем временем входной контроль показал: дети не могут расположить в хронологическом порядке битву за Москву, Сталинградскую битву и сражение на Курской дуге. Входной контроль — возможность узнать, кого набрали учиться на основе результатов ЕГЭ и ИГА. Вопросы для проверки — те же самые, что были в школе. По истории в четырех группах одна пятерка, две четверки, несколько троек, у всех остальных — двойки. А что у них по истории в школьных аттестатах? Почти у всех — четверки. Контрольные Стенды в кабинетах украшены докладами, распечатанными из сети; проверяющим показывают их с гордостью: дети самостоятельно «используют современные компьютерные технологии». Проработав три недели, провожу в нескольких группах письменные контрольные. Это я погорячилась, просто не подумала. Проверка обнаружила, что все это время я разговаривала с маленькими воображаемыми друзьями. Пишут они красиво и старательно — уже опасный симптом. Но в процессе письма участвуют только руки. Кажется, они эти контрольные рисуют. «Совесть — она автономна, она же ориентирована на мнение окружающих, а вот стыд ориентирован на мнение окружающих, этим совесть и стыд отличаются друг от друга». К содержанию занятий они безразличны, но к оценкам проявляют болезненный интерес. Поэтому не думаю, что они издеваются, когда пишут, что «совесть могут быть разное». «Представим себе человека с чистой совестью и которая постоянно увеличивается и развивается. Возьмем, к примеру, мальчика Пашу. Вот у него сделалась медленная походка, он постоянно смотрел себе под ноги, чтобы случайно не наступить на какого-нибудь зверька. Говорил всем вежливые слова, чтобы люди не обижались оттого, что он такой невежливый. Совесть все росла и уже стала мешать ему жить. На девушек он тоже смотреть не мог: ведь неприлично же ЭТО! И он уже сам сходил с ума от своей чистой совести, а окружающие его люди видели лишь в нем чудака, поэтому он не мог нормально жить, развиваться. И живет он в своей “тюрьме”, которая вроде бы лучшая в мире. Каждый, кто там сидит, всегда говорит: “спасибо”, “пожалуйста”, “извините”. И эта “тюрьма” вроде бы должна принести счастье его обладателю и пользу окружающим, но почему-то все наоборот». Те, кого не было раньше Я проработала преподавателем философии в вузах семь лет. За семь лет я не исписала и сотой доли бумаг, которых потребовали от меня в этом месяце: отчеты, программы, календарно-тематические планы, и все это — очень серьезно. Место иронии и здравому смыслу есть там, где преподаватели заняты преподаванием и наукой, а здесь — теплица, в которой возделываются другие культуры. Документы дублируют друг друга, в виде текста, в виде таблиц и в виде схем, рассказывая о том, что и в каком порядке должны были бы усвоить студенты, если б имели орган для такого усваивания. |
Здоровье и его социальные характеристикиПредставленную тему считаю очень важной, статья созрела после прочтения книги питерских социологов о здоровье и доверии. буду рада всем комментариям Здоровье и его социальные характеристики. Все чаще мы слышим о необходимости вести здоровый образ жизни. И даже на российском канале «Спорт» появляется новая передача, посвященная здоровому образу жизни – «Будь здоров!». Но далеко не у всех получается вести здоровый образ жизни, поскольку это зависит от очень многих факторов – как объективных - доступность и качество медицинской помощи, наличие материальных ресурсов, знаний и т.д., так и субъективных – ценностей разных групп населения, предпочтений, особенностей религии (например, ислам запрещает потребление алкоголя, христианство - нет), психологической готовности личности преодолевать боль, например, у стоматолога и др. Доверие к медицинским институтам и врачам. Понятие «доверие» рассматривалось многими социологами – П. Штомпкой, А. Селигменом, Б. Мишталь, Н. Луманом, Р. Путнэмом, Т. Ямагиши (T. Yamagishi) и другими. Это находит свое отражение и в средствах массовой информации, что, в свою очередь, влияет на степень доверия населения к медицинским институтам. Нам периодически сообщают о трагических случаях врачебных ошибок как на телевидении, так и в газетах, например, газета АИФ в прошлом году известила нас, что в России количество врачебных ошибок во много раз превышает подобную статистику в США (к сожалению, не помню точно - во сколько раз, но очень значительно). Получаемая нами из разных источников информация не способствует формированию социального доверия к российским медицинским институтам. В целом возникшая социальная напряженность и структурная неопределенность существующих институтов ведут к кризису доверия в обществе. Кризис доверия к медицинским институтам можно проследить как в опросах российского населения, так и в нашей повседневной практике. «У меня была такая проблема: то ли аллергия, то ли что – никто не знает абсолютно,- ну мной просто никто толком и не занялся. Т. е. как дыхалка работает где-то процентов на 70, так она и работает. Ну, так скажем, послали по кабинетам, я по ним честно прошелся и получил там все, что им нужно… мне сказали, что, в общем, намекнули, что они не знают, что это такое и что нет ни времени, ни желания с этим разбираться. В общем, разбирайся сам как хочешь» (М, 19 лет) Другой студент рассказал о позднем диагнозе, который был поставлен его матери: В моей собственной практике врачи вызывали недоверие не один раз. Например, к своему участковому врачу я никогда уже не пойду из-за его грубости, не соотносящейся у меня с образом врача. Не приятие модели поведения врача ведет и к компетентностному недоверию к нему как специалисту. Недавнее мое обращение к хирургу (замещавшему коллегу на время летнего отпуска) в одной из поликлиник вызвало у меня только негативные эмоции, оставив в депрессии по поводу невозможности, с точки зрения этого врача, лечения моего травмированного плеча. Наше взаимодействие было напрасной тратой его и моего времени. К тому же, мое эмоциональное состояние от посещения этого врача только ухудшилось и пропало желание в ближайшее время тратить свое время на посещение поликлиник. Доверие к репродуктивной медицине Социологи Е. Здравомыслова и А. Темкина отмечают особую символическую ценность репродуктивного здоровья для гендерной идентичности, обостряющую проблему доверия во взаимодействии врач-пациент. «Женщины являются чрезвычайно чувствительными к вопросам сексуальности и репродукции, которые в культурном смысле связаны с выстраиванием и поддержанием гендерной идентичности. Женщины ожидают от гинекологов и акушеров не только профессиональной помощи, но и эмпатии , поддержки их гендерной роли» (2, с. 184). «В государственные поликлиники заходить не хочется, кричат, обвиняют: «Где ты это подцепила?». Должны лечить, а не обсуждать». (17 лет, учащаяся) Дефицит доверия к врачам и медицинским институтам действительно влияет на отказ некоторой части населения от медицинской помощи или ее откладывание на неопределенное время: Настораживает в этих ответах молодых девушек уже сложившаяся негативная установка по поводу посещения женских консультаций, идущая от родителей и своих старших знакомых. Образовавшийся психологический барьер, к сожалению, не способствует укреплению репродуктивного здоровья женской части населения. Социальный статус и здоровье. Место отдыха Малообеспеченные % Среднеобеспеченные% Обеспеченные и богатые % Существует сильная и устойчивая связь социальных факторов при формировании сердечно-сосудистых заболеваний, диабете, артрите, туберкулезе, хронических болезней органов дыхания, болезней органов пищеварения, неблагоприятного исхода родов, смертельных исходов (2, с. 113). Исследования показывают (E. Pamul, 1998), что существует связь между социально-экономическим статусом человека и раком легких. Раньше курение было более распространено среди людей с более высоким статусом и соответственно, рак легких был у них чаще. Но высокостатусные быстро отказались от курения, и сейчас рак легких встречается чаще среди курящих мужчин с низким социально-экономическим статусом. Расходы в репродуктивной медицине • формализованные – 39450 рублей Прямые платежи были платой за установление доверительных отношений между врачом и пациенткой и, как полагает О. Бредникова, эти платежи стали «наиболее эффективным механизмом по формированию долгосрочной и персонализированной ответственности врача» (с. 231). В данной статье мы рассмотрели, каким образом уровень доверия к медицинским институтам и врачам, а также социальный статус личности могут влиять на наше с вами здоровье. Все это показывает, что проблему здоровья населения надо решать комплексно, учитывая и социальные факторы – например, повышая уровень жизни населения, создавая действенную социальную политику с одной стороны, а с другой стороны – повышая ценность и престижность работы российских врачей. Однако это только часть социальных проблем здоровья… Использованная литература: |
Реализация права женщин на труд в Великом Новгороде (по результатам анализа рынка труда)Реализация права женщин на труд в Великом Новгороде (Луковицкая Е.Г.) Насколько распространены случаи дискриминации женщин при приеме на работу, оплате их труда в Великом Новгороде? Это мы пытались выяснить с помощью комплексного анализа различных проявлений гендерной дискриминации. Как известно, под гендерной дискриминацией в сфере труда понимается долговременное неравенство статусов индивидов на основании пола, проявляющееся в неодинаковом вознаграждении одинаково продуктивных групп, в практиках найма, продвижении по службе . Таким образом, для анализа гендерной дискриминации необходимо рассмотреть: Гистограмма 1. Наиболее часто предъявляемые требования к вакансиям в новгородских СМИ . Из данной диаграммы мы видим, что фактор возраста оказался самым дискриминационным на новгородском рынке труда. Остроту дискриминационных процессов именно в возрастной, а не гендерной дифференциации показывают и другие исследователи . Всего, например, за весь 2006 год в центре занятости В.Новгорода было зарегистрировано 2853 безработных женщин, из них трудоустроено - 1504 человек и направлено на обучение 388 человек . Почти треть из них – 1001 человек составили женщины с малолетними детьми, из них трудоустроена половина - 501 женщина и 162 женщины направлены на обучение. Как видно из таблицы, по одной пятой из всей совокупности безработных составляют женщины с высшим и средним профессиональным образованием, значительно больше среди безработных женщин со средним образованием – одна треть из общей совокупности. Т. (42 года, 2 детей, разведена, педагог, высшее образование) И. (45 лет, вдова, сын-студент, бухгалтер-экономист, 2 высших образования): Эта женщина посетила одно из крупных кадровых агентств («Бизнес-линк-персонал»), где девушка ей сообщила, что на 95% она не сможет найти работу, после чего наша респондентка даже не стала заполнять анкету и у нее пропало всякое желание идти в другие агентства. В интервью с одним из директоров частного кадрового агентства В.Новгорода мы получили тому подтверждение: Х: (Женщина, безработная, 31 год, 2 детей, замужем) Наглядно горизонтальная гендерная сегрегация – не равномерное распределение женщин и мужчин на рынке труда - прослеживается в статистике вакансий, предлагаемых в центрах занятости – в целом мужских вакансий значительно больше, а вакансий ниже прожиточного минимума значительно больше для женщин. Количество имеющихся в городском центре занятости вакансий с зарплатой выше 6000 рублей для женщин составило за полгода 640 мест из 2142 (это всего около 30 %), а для мужчин - 1129, что составляет 53 % (см. табл.). Если же рассматривать вакансии с зарплатой от 10000 рублей (это примерно равно средней зарплате по Новгородской области в целом – 10082 руб. за первое полугодие 2007г.) , то мужские вакансии с такой зарплатой составляют большинство – 86,1%, тогда как женские – всего 5,6%. Таблица 3. Вакансии, предлагаемые городским центром занятости (данные за полгода – с 1.01.07 - 30.06.2007) Вакансии Всего чел. % к общему * На 2589 вакансий, не представленных в таблице, предлагается зарплата от 4000 рублей до 6000. Как мы видим, предлагаемая безработным в центре занятости зарплата не высока, причем для женщин сохраняется явная тенденция - чем выше зарплата, тем ниже вероятность получить привлекательную в плане зарплаты вакансию. Низкую оплату женской работы некоторые социологи объясняют тем, что «работодатели, которые нанимают дешевую рабочую силу на полную ставку и дешевую женскую рабочую силу на неполную ставку, в сущности, основываются на предполагаемой зависимости этих групп от семьи. Считается, что обе эти группы относятся к домохозяйствам, где основные расходы несут те, кто зарабатывает больше. Виды деятельности, для которых сейчас готовят девочек, предлагают низкую оплату, пока они молоды, и работу на неполную ставку, когда они становятся старше. Они привыкают к зависимости, низкой оплате и «реальным» (в рамках существующего рынка рабочей силы) перспективам». В другом частном кадровом агентстве временно трудоустроенных мужчин в 3 раза больше, чем женщин. А на постоянную работу в торговую сферу в этом агентстве больше трудоустроено женщин (в 4 раза больше), тогда как мужчин больше трудоустроено в производственную сферу (в 10 раз больше). Зарплату от 15 до 20 тысяч рублей получают 29 % из всех опрошенных женщин и 39,4% из всех опрошенных мужчин. Зарплату от 20 тысяч рублей имеют уже 7,5% мужчин и 1,7% женщин.
Итак, проведенный комплексный анализ показал, что действительно существует гендерная сегрегация на рынке труда. Мужчины и женщины В.Новгорода, типичного города для Северо-Запада России по своим социально-демографическим и социально-экономическим показателям, действительно «плавают в разных бассейнах» на нашем рынке труда. Женщин больше в бассейне, где платят зарплату ниже средней - 49% опрошенных на предприятиях В.Новгорода женщин имеют зарплату от 5 до 10 тысяч рублей, а мужчин больше в бассейне, где выдают зарплату выше средней (более 10000 рублей) – это 60,8% опрошенных мужчин. Если же говорить о «государственном» бассейне, где в основном «плавают» женщины - образование, социальная сфера, культура, медицина (младший и средний персонал) и т.д., то средние зарплаты там еще ниже. |
Этническая дискриминация при приеме на работу в России - эксперимент журналистовПанов, Кацман и Гусейнов пытаются устроиться на рабо-ту http://www.snob.ru/fp/entry/10804
Marianne Bertrand Sendhil Mullainathan
MIT Department of Economics Working Paper No. 03-22 |
открылась выставка плакатов социальной рекламы американских студентовВ Великом Новгороде открылась выставка плакатов социальной рекламы американских студентов |
О студенческой семье в Ставропольском Университетеhttp://www.stapravda.ru/20100106/k_rektoru_za_razresheniem_zhenitsya_41979.html На очередном заседании Совета по экономической и общественной безопасности Ставро-польского края обсуждался вопрос о мерах, принимаемых органами исполнительной вла-сти по реализации законодательства в сфере защиты прав и законных интересов семьи и детей. В нем принял участие и выступил с сообщением ректор Ставропольского государ-ственного университета, доктор социологических наук профессор Владимир Шаповалов, познакомивший участников заседания с информационно-аналитическими материалами, подготовленными группой ученых университета. Сегодня он - гость «Ставропольской правды». - Владимир Александрович, ваше выступление на этом совещании вызвало большой резо-нанс. Представленные вами разработки ученых СГУ еще раз наглядно показали, насколь-ко полезен диалог власти и науки: у вашего университета уже сложился солидный автори-тет серьезной научной лаборатории, способной аргументированно отвечать на самые на-сущные запросы. - Мы действительно стремимся сочетать фундаментальную науку с оперативными задача-ми времени, причем - в органичной связи с жизнью нашего региона. Было о чем сказать нам и по теме, затронутой краевым Совбезом. С нашей точки зрения, краевое законода-тельство в полной мере отражает федеральные законы, что позволяет исполнительной власти реализовывать предусмотренные в этих документах меры по социальной поддерж-ке семьи и детей. По целому ряду проблемных вопросов нами были подготовлены и внесены предложения, которые частично нашли отражение в проекте решения Совета. Это содержательные по-правки к статьям отдельных законов. Как, например, в случае с поправкой к Закону «О местном самоуправлении в Ставропольском крае», где мы предлагаем расширить практи-ку создания молодежных палат, которые могли бы инициировать постановку вопросов по проблемам молодых семей, а в некоторых случаях подсказать оригинальные способы их решения. Кроме того, нами предложены целые законопроекты, над которыми уже не один год рабо-тали наши ученые-юристы. Например, «О дополнительных гарантиях прав матерей и от-цов одиночек», «О школьных попечительских советах в Ставропольском крае», «Об орга-низации санаторно-курортного лечения и каникулярного отдыха детей дошкольного и школьного возраста в Ставропольском крае». Пойдут ли такие законы, созрела ли для них ситуация? Это должны определить законода-тели. Но в настоящее время, как нам представляется, было бы интересно и полезно как разработчикам, так и законодателям проведение презентации таких законопроектов в профильных комитетах Государственной Думы Ставропольского края. - В своем выступлении на заседании Совбеза вы остановились на некоторых проблемах студенческой семьи. - Сразу же хочу отметить, что отдельного закона ни о молодой семье в целом, ни о сту-денческой на федеральном уровне нет. Правовые, материальные, экономические основы таких семей регулируются общим семейным законодательством. Есть один хороший подзаконный акт - Концепция государственной политики в отноше-нии молодой семьи, утвержденная в 2007 году министром образования и науки России. Именно этот документ и является основой для выработки Ученым советом университета Комплексного плана по поддержке студенческой семьи и других наших мероприятий. Значительную часть российских семей, как известно, составляют молодые семьи, в кото-рых возраст супругов не превышает 30 лет и воспитываются один и больше детей. Таких семей в России более шести миллионов. В Ставропольском крае в 2008 году было заклю-чено 16 тысяч браков молодыми людьми в возрасте до 30 лет. - А каковы «особые приметы» студенческого семейного союза, в чем вообще его специ-фика? - По официальной статистике, средний возраст вступления в брак - 22 года для женщины и 24 - для мужчины. В студенческой семье этот возрастной порог значительно ниже. В це-лом студенческий возрастной период, с позиций физиологической и психологической го-товности личности, считается наиболее благоприятным для создания семьи и рождения детей. И в абсолютно большей части студенческих семей супруги подтверждают этот вы-вод тем, что сохраняют на всю жизнь любовь и уважение друг к другу. Вместе с тем совершенно очевидно и другое. Это, во-первых, трудности, связанные с тем, что оба супруга еще не имеют достаточного общественного статуса и одновременно полу-чают образование. Во-вторых: занятость обоих супругов в течение всего дня, а с учетом самоподготовки - до 9-10 часов вечера. Отсюда, может быть, больше, чем в других семьях, возникают проблемы в распределении домашних обязанностей, особенно если в семье есть дети. Так, например, если в студенческих семьях, пока не имеющих детей, 81% моло-дых мужей и 67% юных жен удовлетворены распределением хозяйственно-бытовых обя-занностей, то в семьях, где появляется ребенок, удовлетворенность справедливостью рас-пределения таких обязаностей значительно снижается, на десять и более пунктов: 72% и 56% соответственно. В-третьх, студенческие семьи находятся в более сложном материальном положении. У них скромный бюджет и, как правило, нет своего жилья. В-четвертых, повышенная общи-тельность, присущая молодым людям, в том числе и вступившим в брак, их участие в мас-совых молодежных мероприятиях, взаимодействие с большим числом сверстников зачас-тую приводят к усилению конкуренции «второй половины», мужу или жене, и как следст-вие - к дополнительным психологическим перегрузкам и претензиям друг к другу. В-пятых, студенты-супруги в каждом втором случае оторваны от родителей. С одной сторо-ны, самостоятельное ведение семейных дел - это благо, когда у ребят все получается. С другой стороны, это невозможность получения в нужное время дельного совета от имею-щих жизненный опыт родителей, свое-временной материальной поддержки, что также ос-ложняет проблемы молодой семьи. Отечественные статистики считают, что у лиц до 20-летнего возраста вероятность развода вдвое выше, чем у тех, кто старше. А в эту статистику формально попадают и студенче-ские семьи… - Очевидно, за названными цифрами и выводами вы, как ректор, видите своих реальных семейных студентов со всеми их, несомненно, хорошо знакомыми вам заботами… - Ректорат совместно с Союзом студентов университета и студенческим профкомом как раз и строит свою работу с учетом всего этого «букета» особенностей студенческой семьи. Сегодня в вузе 255 семейных студентов. В 93 семьях воспитываются дети. Семей, в кото-рых оба супруга являются студентами университета, - 27, в пяти есть дети. Как видите, семейные - абсолютно малая часть студентов. Однако, сразу оговорюсь: работаем мы не только с ними. Ведь воспитание в духе сохранения и укрепления семейных ценностей имеет пролонгированный характер. Кто-то уже создал семью, кто-то создаст ее потом, ко-гда уйдет из университета, став специалистом. Мы формируем у всех студентов культуру семейных отношений. И видим в этом особый смысл и значение. — Владимир Александрович, насколько мне известно, в вузе действует специальная Про-грамма поддержки студенческой семьи. В чем ее суть? - Она предусматривает несколько направлений. Первое: социальная защита. Все семейные студенты обеспечены комнатами в общежитии, проживают компактно, на отдельных эта-жах. Как требует законодательство, в общежитиях оборудованы специальные места для хранения детских колясок, прачечные, сушки для белья. Замужние и женатые студенты получают социальную стипендию. Мы помогаем в устройстве в детские сады малышей, родители которых являются студентами. Семейным студентам оказывается регулярная материальная поддержка. Уже стали тради-ционными встречи ректора с этими ребятами: раз в семестр этим семьям вручаются пре-мии - по пять тысяч рублей каждому супругу, если пока нет детей, и по десять тысяч руб-лей (то есть 20 тысяч рублей на семью), если в семье есть ребенок. Кстати, на одной из таких встреч с молодыми семьями в прошлом году они обозначили такую серьезную тему: уход молодых мам в декрет, порождающий ряд проблем. Прежде всего, отставание студентки-мамы от своего курса, от мужа, с которым, как правило, обу-чаются вместе, потеря стипендии. Нам удалось найти такую форму, которая дала возмож-ность студенткам, родившим ребенка, продолжить обучение. Ректорат принял решение, не нарушая законодательства и учебного процесса, переводить молодых мам на индивиду-альный план. Второе: социально-правовая поддержка студенческих семей. Ее обеспечивает Юридиче-ская клиника университета. Третье: полезную помощь оказывает Психологическая служба университета. Это очень важно, так как молодежь слабо подготовлена к решению семей-ных конфликтов. Четвертое: культурно-досуговая работа, направленная на духовное, культурное, творческое, интеллектуальное и физическое развитие молодых семей. Сего-дня в 14 студиях Культурного центра университета занимаются более 600 юношей и де-вушек. Совместное творчество объединяет, а нередко способствует более тесным отноше-ниям и как следствие - появлению семейных пар. Популярны в нашем вузе конкурсы творческих работ «Семья и здоровый образ жизни», «Нас связала молодость», «Моя се-мья». В выставочном зале университета регулярно устраиваются фотовыставки на тему «Мир любви, мир семьи». Большое число участников - семейных пар и их детей привле-кают спортивные праздники «Папа, мама, я - спортивная семья», «Ставропольский чем-пионат по бегу в ползунках». На каникулах для студенческих семей организуются экскур-сионные поездки. Пятое: в вузе хорошо поставлена просветительская работа по вопросам семьи и брака: круглые столы и кураторские часы на темы «Духовно-нравственные ценности современ-ной семьи», «Студенческая семья», «Роль семьи в современном обществе», «Здоровая се-мья». В телепрограмме «Университет» на канале ТНТ мы пропагандируем университет-ский образ жизни, рассказываем о студенческих семьях. Соответствующая постоянная рубрика создана и в «Университетской газете». - Мы живем в особом, полиэтническом регионе, где давно уже никого не удивляют меж-национальные браки. Есть такие и в студенческой среде? - Естественно. И понятно, что, вступая в такой брак, молодые люди должны знать и пони-мать культуру, традиции и обычаи народа своей «второй половины», с которыми должны будут считаться они и их родные. Поэтому преподаватели университета знакомят студен-тов с историей, традициями и законодательством народов Северного Кавказа, читают лек-ции на темы: «Проблемы смешанных браков в полиэтническом регионе», «Гендерные во-просы современной России» и т. д. А в последнее время увеличилось число так называемых гражданских браков, когда сту-денческая молодежь не спешит регистрировать фактические брачные отношения. Это, в свою очередь, ведет к ослаблению чувств семейного долга, традиций и установок супру-жеской верности. И об этом мы говорим со студентами, объясняем, что за «простотой» отношений кроются весьма непростые жизненные коллизии. В 2008 году в крае вне заре-гистрированного брака родилось 25% младенцев, из них позже признаны отцами только 38,8%. Значит, появляются дети, обреченные на сложности, связанные с их воспитанием. Хорошо, если потом найдется достойный мужчина, который будет любить их как родной отец… - Упрощенный взгляд на брак во многом культивируется примерами из художественных фильмов, из бесконечно транслируемых передач о жизни знаменитых актеров, телеведу-щих и прочих «звезд» и кумиров. - Мы с вами знаем, что сегодня на федеральных телеканалах почти не увидишь позитив-ных примеров о крепкой семье. Наоборот, чаще на экране - сюжеты об издевательствах над своими и приемными детьми, над женщинами. Косвенным образом это, конечно, за-ставляет задуматься как органы власти, так и саму молодежь об ответственности за детей и сохранение семейных ценностей. Совершенно очевидно, что в СМИ должно больше уделяться вниманию здоровой семье. Отдельные, но очень редкие примеры позитива слу-чаются. Вспомните, как замечательно в Год семьи рассказывали о своих семьях некоторые известные люди. В этом году на Первом канале позитив можно увидеть в передаче «Моя родословная». Но в целом это скорее исключение… К счастью, наш край в этом плане выгодно отличается. На краевом телевидении и радио, в ряде газет достаточно регулярно поднимаются вопросы внимания к детским домам, де-тям-сиротам, приемным семьям. Сложилась благоприятная атмосфера по отношению к институту семьи. В том числе и благодаря нашей целенаправленной работе: для студентов университета семья остается важнейшей жизненной ценностью. Каждые два года мы про-водим социологические исследования, которые показывают, что, несмотря на то, что со-временный студент - это человек амбициозный, желающий проявить себя, думающий о карьере, о заработке, тем не менее наши студенты на первые места в иерархии ценностей ставят здоровье и семью. В университете работают научные лаборатории, выполняются диссертационные исследо-вания, издаются научные труды по проблематике студенческой семьи. Мне также посча-стливилось вместе с коллективом ученых выпустить книгу «Социология молодежи», где среди множества вопросов рассматриваются и семейно-брачные отношения. Конечно, та-ких работ должно быть существенно больше, и мы к этому стремимся. - Поскольку специфика студенческих семей примерно одинакова во всех вузах края и страны, логично сделать вывод о том, что ректорат вуза совместно со студенческими об-щественными организациями способны существенно влиять на устойчивость, материаль-ное и духовное благополучие таких союзов? - Несомненно. Кстати, это имеет свою историческую традицию в высшей школе. Хотел бы привести интересный пример. Совсем недавно вышло в свет репринтное издание 1913 го-да «Руководство для составления деловых бумаг». Эту замечательную книгу выпустила Нотариальная палата Ставропольского края по инициативе ее президента Николая Ивано-вича Кашурина. И вот там-то мною обнаружен любопытный документ под названием «Прошение о разрешении вступить в брак». Документу более ста лет, но он чрезвычайно показателен с точки зрения солидарной ответственности целого ряда социальных инсти-тутов за студенческую семью. Позволю себе процитировать: «Его превосходительству Господину Ректору (или Директору) Студента… курса факуль-тета (или отделения) такого-то (имя, отчество, фамилия) и место жительства. Прошение. Имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство возбудить хода-тайство о разрешении мне вступить в законный брак с (указать звание, имя, отчество, фа-милию невесты). При сём имею честь представить свидетельство о поведении и нравственных качествах моей невесты, а также заявления о неимении препятствий к вступлению в брак как моих родителей, так и родителей невесты, с обязательством последних оказывать нам матери-альную помощь во время состояния моего в числе студентов. Год, месяц, число. Подпись. Ниже примечание: Свидетельство о поведении и нравственных качествах невесты получа-ется от Губернатора или от Полиции. Подписи родителей должны быть засвидетельствованы Нотариусом или Полицией.». Обратите внимание: в документе отражается ответственность, по сути, всего общества за студенческую семью - и самих молодых людей (прежде всего супруга), и их родителей, и университета в лице ректора, и государственной власти в лице губернатора, и правоохра-нительных органов. Сегодня такие заявления ректору, конечно, уже не пишут. Но, согла-ситесь, пафос документа, заключающийся в этой коллективной ответственности за моло-дую семью, можно и нужно использовать. Что мы и делаем, исходя из современных реа-лий и законодательства. Студенты нашего университета, как и других вузов края, видят внимание к ним со сторо-ны краевых органов власти. Только в текущем году состоялись встречи губернатора Вале-рия Вениаминовича Гаевского со студентами на открытии «Года молодежи», на ряде ми-тингов, перед началом учебного года. На днях прошла его встреча с молодежью по слу-чаю вручения именных губернаторских стипендий. Внимание к студенчеству совершенно очевидно и вполне объяснимо. Ведь молодые люди, которые сегодня учатся, завтра будут определять лицо края и страны. И от того, какими человеческими качествами будут обла-дать подготовленные нами специалисты, какие морально-нравственные ценности будут у них сформированы, зависит реализация всех проектов инновационного развития страны. Как мне кажется, ровно об этом говорил наш губернатор в интервью по случаю 15-летия Устава края. когда на вопрос корреспондента, что дает каждому жителю Ставрополья «Стратегия развития региона до 2020 года», он подчеркнул: «Приоритеты социальной сферы - это формирование нового облика жителя Ставрополья. Это должен быть физиче-ски и нравственно здоровый человек, успешный специалист своего дела, крепкий семья-нин, творческая, высококультурная личность, патриот и гражданин России». Ученые на-шего вуза и я, как ректор, абсолютно согласны с мнением губернатора края. Именно лю-ди, обладающие вышеназванными качествами, способны развивать нанотехнологии, обес-печивать экономику, основанную на знаниях, и решать масштабные инновационные зада-чи. Мне представляется, что обсуждение проблем семьи и детства, инициированное краевыми правительством и Совбезом, отвечает той политике в социальной сфере, которая прозву-чала недавно на съезде партии «Единая Россия» в выступлении ее лидера, премьер-министра страны Владимира Путина, отметившего, что, «несмотря на проблемы, вызван-ные кризисом, мы не отказались от стратегической линии на инвестиции в человека, в ка-чество жизни граждан, благополучие российских семей». Очень правильное направление! Со своей стороны ректорат и Ученый совет нашего университета делают и будут делать все необходимое, чтобы совместно с правительством края укреплять моральные и нравст-венные устои студентов, готовить специалистов, способных реализовать свои творческие возможности в русле стратегии развития Ставрополья и России.
|
Кризис отцовства и вертикаль власти - статья известного российского ученога Игоря Конаhttp://www.polit.ru/author/2009/12/18/fatherness.html Прежде всего, необходимо различать а) нормативные представления о том, каким должен быть отец, и б) отцовские практики, что отцы реально делают. Эти понятия никогда и нигде не совпадают, а в современном мире, где плюрализм и многоголосие считаются не пороком, а достоинством – тем более. Неоднозначно и понятие «кризиса отцовства». В одном случае, это аспект кризиса семьи, проявляющегося в таких тенденциях, как нестабильность брака, изменение критериев оценки его успешности, проблематичность распределения супружеских обязанностей в мире, где оба супруга работают, появление нетрадиционных форм семьи и брака и т.п. Во втором случае, это аспект кризиса маскулинности. Имеется в виду ослабление привычной мужской гегемонии и связанное с этим изменение традиционных представлений о мужественности, конфликт между трудовыми и семейными обязанностями, превращение отцовства из обязательного в факультативное, появление новых отцовских практик и сопутствующих им психологических проблем и т.д. Все это преломляется в самосознании мужчины и его гендерной идентичности, с которой соотносится его самоуважение и частные самооценки: что нужно, чтобы стать отцом, каковы критерии отцовской эффективности, в чем современные мужчины видят плюсы и минусы отцовства и насколько оно важно для их субъективного благополучия? В третьем случае, кризис отцовства – аспект кризиса власти. Власть-то раньше была какая? – Мужская, отцовская, патриархатная. Подобно тому, как рыба тухнет с головы (хотя чистить ее почему-то начинают с хвоста), ослабление власти отдельно взятого отца в отдельно взятой семье начинается с ослабления власти царя и государя, но между этими процессами есть обратная связь. Однажды я сформулировал эту связь в виде притчи: Когда-то в мире существовала вертикаль власти. На небе был всемогущий Бог, на земле - всемогущий царь, а в семье – всемогущий отец. И всюду был порядок. Но это было давно и неправда. Именем Бога спекулировали жуликоватые жрецы, именем царя правили вороватые чиновники, а отец, хоть и порол своих детей, от повседневного их воспитания уклонялся. Потом все изменилось. Богов стало много, царя сменила республика, а отцовскую власть подорвали коварные женщины, наемные учителя и непослушные дети. И теперь мы имеем то, что мы имеем. Многим людям кажется, что раньше было лучше, и они призывают нас вернуться в прошлое. Какое именно? Если взглянуть на дело исторически, очевидно, что изменение нормативного канона и оценочных критериев отцовства началось очень давно. В Древнем Риме pater familias полновластно распоряжался жизнью и смертью не только собственных детей, но и всех своих многочисленных чад и домочадцев. Средневековое христианство эту власть сильно ограничило. Тем не менее, в доиндустриальном обществе «хороший отец» был прежде всего воплощением власти и инструментальной эффективности. Для русского крестьянина – отец и царь почти одно и то же: «Царь-государь — наш земной Бог, как, примерно, отец в семье». Отцу принадлежат и власть, и собственность, и распорядительные функции. Вот как описывали быт крестьян Владимирской губернии конца Х1Х века: «Имуществом глава семьи распоряжается бесконтрольно, несколько ограничить его власть могут лишь взрослые сыновья». «За непочтительное отношение к себе отец вправе выслать сына из дома без всякого вознаграждения. Никто не может его обязать даже наделить сына землей, поскольку мир и власти всегда на стороне родителей» «Отношение родителей к детям строгое. Отец распоряжается в одинаковой степени детьми обоего пола, имеет всю полноту власти. При этом власть отца над замужней дочерью сохраняет свою силу, в то время как отделенный сын становится абсолютно независимым» «Отец распоряжается сыновьями, мать – дочерьми. Власть отца безгранична: он может отдать в найм и принудить к браку. Лишь отделившиеся сыновья и замужние дочери не подвластны отцу». Изменение содержания отцовской роли в Новое время обусловлено двумя взаимосвязанными макросоциальными процессами: ускорением темпа социально-экономического обновления, с вытекающим отсюда повышением значения внесемейных факторов социализации, и изменением характера властных отношений в обществе. Замена патриархально-монархического государственного устройства «братски-республиканским» повлекла за собой и изменение канона отцовства: абсолютный монарх, который волен карать и миловать, уступает место «кормильцу», у которого значительно меньше власти и гораздо больше обязанностей. Хотя в крестьянской большой семье отец непосредственно не ухаживал за детьми, сыновья проводили много времени, работая под его руководством. В городской среде, под давлением таких факторов, как пространственная разобщенность труда и быта и вовлечение женщин в профессиональную работу, традиционные ценности отцовства меняются. Как работает отец, дети уже не видят, а по количеству и значимости своих внутрисемейных обязанностей он явно уступает матери. Это меняет не только внутрисемейное разделение труда, но психологический климат семьи. Тесный домашний быт не предусматривает для отца пьедестала. По мере того, как «невидимый родитель» становится более видимым и доступным, он все чаще подвергается критике со стороны жены и детей, а его авторитет, основанный на внесемейных факторах, заметно снижается. Ослабление и даже полная утрата мужской власти в семье отражается в стереотипном образе отцовской некомпетентности, который отнюдь не способствует поддержанию отцовского авторитета. Тем более что отцов нередко стали оценивать по традиционно женским критериям, по достижениям в той сфере деятельности, вроде ухода за маленькими детьми, которой мужчины раньше не занимались и к которой их не готовили. Панические разговоры о тотальном кризисе и упадке отцовства зачастую искажают реальную картину. Социологические исследования в США и странах Западной Европы показывают, что отцовский вклад в воспитание детей в ХХ в. не столько уменьшился, сколько качественно видоизменился. Сегодняшние отцы берут на себя много таких обязанностей, которые раньше считались исключительно женскими. Хотя, как и в предшествующие эпохи, отцы проводят со своими детьми значительно меньше времени, нежели матери, и лишь незначительная часть этого времени расходуется непосредственно на уход и общение с детьми, современные отцы в этом отношении не только не уступают прежним поколениям, но и существенно превосходят их, особенно в семьях, основанных на принципе гендерного равенства. Однако это касается преимущественно более молодых и лучше образованных мужчин, а улучшение, достигнутое в конкретных семьях, на макросоциальном уровне перечеркивается ростом числа разводов. Те же тенденции действуют и в России, хотя в целом современная российская семья, как и общество, значительно консервативнее западной, а взгляды людей на природу отцовства противоречивы. Судя по результатам недавнего (июнь 2008 года) национального опроса Всероссийского центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) о том, как должна быть устроена современная семья, сторонников полного равенства в семье (считающих, что главы семьи быть не должно, важные решения должны приниматься совместно всеми, а мелкие - в соответствии с существующим разделением обязанностей) в стране несколько больше (38% респондентов), чем приверженцев патриархальных отношений (32%), причем эта разница увеличивается. Однако мужчинам патриархальная модель импонирует больше, чем женщинам (её предпочитают 38% мужчин и 27% женщин) Хотя в большинстве российских семей оба супруга работают, отцовство традиционно ассоциируется прежде всего с материальным обеспечением. В ответах на вопрос Левада-центра (2004) «Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать хороший отец?» первые три места заняли умение заработать (75 %), заботливость (67 %) и ум (51 %). Соотношение властных и экспрессивных функций в российской семье также скорее традиционно. Отвечая на вопрос Фонда «Общественное мнение» (ФОМ) (2004) «Кто из членов Вашей семьи, с которыми Вы жили в детстве, был главным, принимал основные решения?» - большинство россиян (в среднем 42 %, в старшей возрастной группе – 56 %) отдали предпочтение отцу. Зато в ответах на вопрос «Кто проводил с Вами больше всего времени, занимался Вашим воспитанием?» пальму первенства – 57 % - получила мать. Вариант «оба родителя» выбрали 22 % , «других родственников» назвали 14 %, а отца - лишь 7 % опрошенных. На вопрос Левада-центра (сентябрь 2007) «Как Вы думаете, кто из Ваших родителей в большей мере повлиял на Ваше воспитание?» отца назвали 18 % , мать – 38 %, обоих в равной мере- 34 %. В Екатеринбурге 49 % опрошенных подростков самым авторитетным для себя человеком назвали мать, на втором месте (33 %) стоят друзья и на третьем (29 %) – отец. Более прицельные психологические исследования показывают, что реальное влияние отца в семье зависит от общего семейного климата и от индивидуальных особенностей родителей, причем это влияние может быть разным для сыновей и дочерей. Как и в прошлом, мальчики, особенно подростки, сильнее тянутся к отцу, чем к матери. Среди опрошенных в 2001 г московских старшеклассников, 34.4 % мальчиков назвали своим образцом для подражания назвали отца и 26.4 % мать; у девочек соотношение обратное: 34.7% назвали мать и только 20.5 % - отца. Однако по этим данным невозможно судить, хотят ли дети подражать отцу и матери как гендерно-ролевым моделям, или же их привлекают индивидуальные, личностные свойства родителей. Эмоционально мальчики, как и девочки, обычно чувствуют себя ближе к матери, чем к отцу, но при более детальном рассмотрении степень родительского влияния оказывается неодинаковой в разных сферах жизнедеятельности. Отцы традиционно опережают матерей как источники информации по социально-техническим вопросам, спорту и выбору профессии, зато по вопросам интимной жизни, сексуальности и т.п. к ним обращаются за советами значительно реже. «Кризис отцовства» часто усматривают в том, что мужчины якобы не хотят иметь детей и не любят с ними возиться. Это сильное упрощение. Безусловно, определенные сдвиги в этом отношении в культуре произошли. Согласно традиционному гендерному канону, каждая женщина была обязана стать матерью, а каждый мужчина – отцом. Сегодня и то и другое стало делом свободного выбора. Однако по данным большинства сравнительных исследований, доля мужчин, принципиально не желающих становиться родителями, меньше, чем доля женщин. Главная проблема (и трудность) состоит не в наличии или отсутствии «потребности в детях», а в том, что конкретно значит для мужчины отцовство и как он понимает свою отцовскую роль - чувствует ли он себя только донором спермы, зарплатоносителем или полноценным и полноправным отцом. Иными словами, психологию отцовства нужно представить не только в контексте макросоциальных и внутрисемейных отношений, но и в системе мужской идентичности. Вопрос «зачем ребенку отец?» превращается в вопрос «зачем отцовство нужно мужчине?» Это зависит как от макросоциальных условий, так и от множества индивидуальных обстоятельств жизни. Характерно, что наряду с увеличением числа «принципиальных» холостяков, у многих взрослых социально-успешных мужчин появляется потребность в детях. «Стало модно любить детей. Это произошло в последние годы. В кругу моих друзей, приятелей, в кругу людей, с которыми я общаюсь… это модно», - говорит известный политический журналист Андрей Колесников, создавший колонку «Отец» в газете «Коммерсант». Вокруг созданной Ашотом Насибовым «Школы молодого отца» на «Эхе Москвы» группируются журналисты, музыканты и политики, которые около 40 лет или немного позже неожиданно обнаружили, что хотят стать отцами, причем не такими, какими они сами были раньше. Отцовство для этих людей не имеет ничего общего с государственной демографической политикой, это прежде всего поиск, а точнее – придание нового смысла собственной жизни. Помимо желания, для отцовства нужен опыт. Доказано, что многие мужчины формируют свои отцовские цели и методы в зависимости от собственных детских воспоминаний, подражая своим отцам или, напротив, желая исправить их недостатки. В эстафете отцовского опыта действует как механизм подражания (отец или дед как ролевые модели), так и критическая переработка отрицательного опыта (сын хочет быть лучше своего отца и избежать его ошибок). Но если все больше мальчиков вырастают без участия отцов (в России это эффект двух мировых войн), откуда у них возьмется тот положительный или отрицательный опыт, с которым они будут соотносить собственные отцовские ожидания и практики? Не сделает ли отсутствие примера их собственный опыт менее удачным или, напротив, будет способствовать его индивидуализации? С изменением социального мира, меняются и нормативные ценности отцовства. Традиционный канон выдвигал на первый план такие черты, как властность и суровость. В описаниях и нормативных образах родительства отцовская власть постоянно выступает как антитеза и дополнение материнской любви. Современные родительские практики в эту антитезу часто не вписываются. С ослаблением отцовской власти и дискредитацией поддерживавших ее телесных наказаний, она становится сомнительной. Сравнение поведения отцов в разных странах и этнических группах показывает, что сама по себе физическая доступность отца для ребенка значительно менее важна, чем тепло и сочувствие. В некоторых случаях наличие или отсутствие отцовского тепла предсказывает психологическое благополучие подростка даже лучше, чем наличие материнской любви. Иными словами, отцовская любовь и тепло - более эффективные средства воспитания, чем строгость и телесные наказания. Короче говоря, современные отцы морально и психологически нисколько не хуже своих предшественников, но изменившиеся социальные условия сталкивают их с множеством новых проблем, к решению которых молодые мужчины не подготовлены. Это создает трудности и для них самих, и для общества, причем ни одна из этих трудностей не является исключительно «мужской». Психологизация и интимизация отцовства тесно связаны с изменением стратегии и тактики семейной педагогики. Один из самых живучих стереотипов в этой сфере – представление, что необходимой предпосылкой успешного воспитания детей, особенно мальчиков, является жесткое разделение материнских и отцовских ролей, по принципу или/или. Между тем многочисленные исследования показывают, что реальные родительские практики зависят не столько от гендерных стереотипов - что должен делать отец, в отличие от матери, - сколько от индивидуальных черт каждого из родителей, которые могут с этими стереотипами не совпадать, и от их гармонизации. В семье фальшивить невозможно, без искренности не может быть интимности. «Правильное воспитание детей в том, чтобы дети видели своих родителей такими, каковы они в действительности» (Джордж Бернард Шоу). Не имеют научного обоснования и навязчивые заклинания, что мальчиков и девочек необходимо воспитывать по-разному. Половые и гендерные различия действительно очень существенны, и их нужно учитывать, но отличия одного конкретного ребенка от другого, даже если это родные братья или сестры, больше, чем отличия абстрактного мальчика от абстрактной девочки. Сыновья и дочери, как и их папы и мамы, - разные, они требуют к себе не «гендерного», а индивидуального подхода. В школе осуществить это почти невозможно, а в семье - трудно, но обязательно. Главная проблема детско-родительских, особенно отцовско-сыновних, отношений – недостаток взаимопонимания. Рассуждая абстрактно, хорошие родители знают о своем ребенке значительно больше, чем кто бы то ни было другой, даже больше, чем он сам. Ведь они наблюдают за ним изо дня в день, на протяжении всей его жизни. Но изменения, происходящие с подростком, часто совершаются слишком быстро для родительского глаза. Ребенок вырос, изменился, а родители все еще видят его таким, каким он был несколько лет назад, причем собственное мнение кажется им непогрешимым. Как мудро заметил один 15-летний мальчик, «главная беда с родителями — то, что они знали нас, когда мы были маленькими». Спешка, неумение, авторитарность, нежелание выслушать, понять то, что происходит в сложном юношеском мире, постараться взглянуть на проблему глазами сына или дочери, самодовольная уверенность в непогрешимости своего жизненного опыта — вот что в первую очередь создает психологический барьер между родителями и растущими детьми. Самая распространенная (и совершенно справедливая!) жалоба юношей и девушек на родителей: «Они меня не слушают!» Эта проблема тоже имеет гендерный аспект. С ребенком собственного пола папы и мамы чувствуют себя увереннее, потому что когда-то они сами были такими же, а дети, чувствуя это, понимают, что такого родителя труднее обмануть. Поэтому, в общем и целом, матери успешнее дисциплинируют девочек, а отцы – мальчиков. Отсюда и разная степень снисходительности: матери больше позволяют сыновьям, а отцы – дочерям, мальчику легче ослушаться маму, а девочке – папу. А снисходительность, в свою очередь, благоприятствует развитию взаимной эмоциональной привязанности, чему властные отношения не способствуют. В древнерусском тексте ХШ в. говорится: «Матери боле любят сыны, яко же могут помагати им, а отци – дщерь, зане потребуют помощи от отец». Впрочем, и тут многое зависит от индивидуальных свойств детей и родителей и от социального контекста. Одной из главных функций отцовства традиционно считается дисциплинарная функция, включая телесные наказания. На самом деле, в России, как и в большинстве стран мира, матери, которые проводят с детьми больше времени и несут за них непосредственную ответственность, физически наказывают их чаще, чем отцы, но «серьезная» порка обычно составляет прерогативу отца. В связи с крахом авторитарной системы власти и воспитания порки стали непопулярными. Тем не менее, в России, по данным одного крупного опроса (2008), доля мужчин, считающих телесные наказания неотъемлемой частью воспитательного процесса, вдвое больше, чем женщин (12% против 6%). За этим тоже стоит социально-педагогическая проблема. Маскулинность часто, если не всегда, тяготеет к авторитарности. Но власть современного отца над собственным ребенком весьма ограничена, и отец, который сумеет стать своему ребенку не столько начальником, сколько собеседником, часто окажется и более успешным воспитателем. Это касается не только дисциплинарных практик. Образ социально успешного отца, стоящий на красивом пьедестале, импонирует мальчишескому воображению, если такого отца нет – мальчик может его даже придумать. «Отсутствующий отец» - не только самая распространенная, но и самая емкая метафора отцовства. Известно множество случаев, когда мальчик, лишенный отца, «сочинял» его и заставлял своих приятелей завидовать этому героическому образу. Реальным отцам зачастую приходится труднее. Гипертрофированно-суровое и властное отцовское начало не только порождает конфликты, но и калечит индивидуальность мальчика (самый знаменитый пример – письмо Франца Кафки отцу). Откровенное признание отцом своих слабостей или того, что считается таковыми, иногда может быть для сына более впечатляющим примером, чем демонстрация закрытости и силы. В этом смысле на меня произвели сильное впечатление «Письма к сыну» Евгения Леонова: «Андрюша, ты люби меня, как я люблю тебя. Ты знаешь, это какое богатство – любовь. Правда, некоторые считают, что моя любовь какая?то не такая и от нее, мол, один вред. А может, на самом деле моя любовь помешала тебе быть примерным школьником? Ведь я ни разу так и не выпорол тебя за все девять школьных лет». «Я оттого и пишу эти письма, чтобы исправить что?то неправильное, и выгляжу, наверное, смешным и нелепым, как некоторые мои персонажи. Но ведь это я! В сущности, дружочек, ничего нет проще живой тревоги отцовского сердца. Когда я один, вне дома, тоскуя, вспоминаю каждое твое слово и каждый вопрос, мне хочется бесконечно с тобой разговаривать, кажется, и жизни не хватит обо всем поговорить. Но знаешь, что самое главное, я это понял после смерти своей мамы, нашей бабушки. Эх, Андрюша, есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита». Семейная психология – не моя специальность. Подходя к проблемам отцовства социологически, я склонен думать, что так называемый «кризис отцовства» - не катастрофа, а вызов. Современные мужчины не хуже прежних поколений, но они оказались перед лицом новых, отчасти беспрецедентных вызовов. И ответом на них может быть не реставрация мифической всеобъемлющей «вертикали власти», а устремленный в будущее творческий поиск, который мужчины и женщины должны вести совместно. Автор - профессор, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, доктор философских наук, академик РАО, почетный профессор Корнелльского университета, доктор honoris causa университета Суррей. Материал подготовлен при помощи Фонда Генриха Белля.18 декабря 2009, 09:09 |
Опыт взаимодействия преподавателя с мультимедийной техникой в институтах НовГУОпыт взаимодействия преподавателя с мультимедийной техникой в институтах НовГУ С некоторых пор наш предмет перевели только на лекционные занятия, студентам далеко не всегда все понятно в устном изложении и хотелось бы разбавлять свои занятия визуальным материалом для лучшего усвоения. Но оказалось, что в нашем университете с этим не все так просто. Экономический институт Сельхозинститут Гуманитарный институт Политехнический институт В политехническом институте я имела опыт обращения к аудиториям с мультимедийной техникой в позапрошлом году. Для того, чтобы провести занятия в 3-й поточной аудитории, мне пришлось где-то около часа ходить подписывать служебные записки. Брать эту аудиторию не всегда получалось, потому что там были запланированы и другие мероприятия. К чему я это все пишу? Очень хотелось бы, чтобы в нашем университете (уже 21 века) наконец появилось больше поточных аудиторий с мультимедийной техникой, чтобы не приходилось бегать со служебными записками, со своей техникой по университету. |
Гуманитарное образование в трех национальных образовательных системах - публичная лекция Андрея Зоринаhttp://www.polit.ru/lectures/2009/11/12/gumeducation.html Опубликована полная расшифровка лекции историка и филолога, доктора филологических наук, профессора РГГУ и Оксфорда Андрея Леонидовича Зорина, прочитанная 8 октября 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру». |
Издан первый номер нового философского журнала "Сократ". Много статей о кризисеhttp://www.politizdat.ru/news/186/ По мнению инициаторов и участников проекта, сегодня в России существует явная потребность в качественной рефлексии по поводу основных социальных, политических и культурных процессов, протекающих в нашем общественном и культурном пространстве, рефлексии и анализа, осуществляемого с привлечением философского инструментария, философских знаний и традиции. По мнению авторов проекта, философия может быть интересной, актуальной, востребованной, и она должна быть таковой в современном развитом обществе. Современное российское общество, по мнению инициаторов проекта, не в меньшей степени нуждается в качественной и актуальной рефлексии. В настоящее время деинтеллектуализация, процессы устранения всякой рефлексии, оценок, критики общественных процессов с интеллектуальной позиции, зашли слишком далеко, и в этом отношении не будет большим преувеличением говорить о глубокой интеллектуальной деградации, которая в этом смысле является неотъемлемой частью общего структурного кризиса российского общества. В этом контексте редакцией была избрана и тема первого номера – тема Кризиса в широком смысле слова. В настоящее время в отечественных и мировых СМИ тема Кризиса является одной из наиболее обсуждаемых. В то же самое время, обсуждение этой темы не выходит, как правило, за рамки узко-экономического и даже финансового анализа. Являясь, несомненно, полезным и актуальным для специалистов, такое толкование ничего не говорит о системных и глубинных истоках и предпосылках современного Кризиса: философских, теоретических, культурных, социальных. Авторы первого номера «Сократа» предприняли попытку расширить поле возможных интерпретаций такого явления как Кризис, поместить его в более широкие культурные, теоретические и исторические горизонты. Читатели первого номера журнала смогут ознакомиться с различными подходами к этимологии и генеалогии слова и понятия «Кризис», проследить развитие этого понятия от Античности, через Новое Время, к Современности, ознакомиться с мнениями ведущих современных философов и интеллектуалов на современный Кризис, познакомиться и с авторским взглядом на это явление самих участников проекта «Сократ». Безусловно, не претендуя на исчерпывающее объяснение такого сложнейшего явления как Кризис, авторы первого номера предлагают, по меньшей мере, «философское расширение горизонтов» при оценке этого явления. И уже только одно это «расширение», безусловно, может быть полезным и продуктивным для всех тех, кто сегодня пытается понять истоки Кризиса, его природу, найти дополнительные возможности для его анализа и преодоления. Новый философский журнал «Сократ» как и всякий новый проект, создавался в результате коллективного творчества разных авторов, групп и объединений, поэтому пилотный номер, по всей видимости, не избежал традиционных недостатков всякого нового проекта: некоторой несогласованности позиций, расхождения в оценках и подходах, редакторских и стилистических шероховатостей. Однако во многом данный журнал и создавался не как какой то «партийный» орган с четкой редакторской позицией, но, прежде всего, как максимально открытая и свободная площадка для обмена мнениями различных авторов, позиций и подходов, объединенных идеей о необходимости актуальной философской рефлексии современного российского общества. По мнению инициаторов проекта, мышление вообще и философия в частности снова должны стать модным и современным занятием, именно так можно обозначить одну из главных долгосрочных целей, которую поставили перед собой создатели журнала.
Алексей Козырев. Колонка редактора: на дне? I. Главная тема II. Симпозиум III. Контекст IV. Сократический диалог V. Полития V. Идеологии VII. Alma mater VIII. Культура IX. Сеть X. Каталог |
Крестьянство и семейный уклад - интервью с известным английским и российским ученым профессором Теодором ШанинымКрестьянство и семейный уклад См. также часть 1. Как появилась Шанинка Анатолий Кузичев: Приветствую наших слушателей. В студии сегодня несколько усеченный состав, но уверен, что беседа окажется не менее интересной, чем на прошлой неделе. Мы приветствуем Теодора Шанина, выдающегося российского и английского социолога и историка, одного из основателей западного крестьяноведения, основателя и президента Московской высшей школы социальных и экономических наук. В прошлый раз мы выяснили, что это за учебное заведение, которое в просторечии называется «Шанинкой». Кроме того, Теодор Шанин – профессор социологии Манчестерского университета, член Российской академии сельскохозяйственных наук и кавалер ордена Британской Империи. Кроме гостя, в студии радиостанции «Вести FM» Борис Долгин, научный редактор «Полит.ру» и Анатолий Кузичев, ведущий. Как мы и договорились, вторая часть нашей беседы будет посвящена крестьянскому вопросу. В качестве эпиграфа - Публий, занимаясь со Сципионом Африканским младшим, говорил ему: «Не трожь законы о земле. Все законы о земле, которые я знаю, всегда приводят к войнам». А теперь возвращаемся к крестьянству. И все ли законы о земле приводят к войнам? Теодор Шанин: Есть несколько разных причин. Одна из причин того, что меня вопросы крестьянства заинтересовали достаточно рано, - мой отец был эсером. Он не был членом партии, он был в студенческой организации. И я от него наслышался всяких романтических рассказов, про эсеров как про движение и про крестьянство, которое они считали своей базой, своим электоратом. И это, конечно, было правильно. Когда дошло до выборов в Учредительное Собрание, большинство крестьян проголосовало за эсеров. И поэтому эсеры стали большинством, а большевикам пришлось разгонять это собрание. Так что это был отдельный элемент, семейный. Я довольно рано сообразил, что большая часть населения мира – это крестьяне. Крестьяне в наиболее широком смысле – это люди, занятые сельскохозяйственным производством. В более узком – люди, занятые семейным сельскохозяйственным производством. Акцент именно на семейном характере труда помогал отличить крестьян, например, от советских инженеров, постоянно привлекавшихся к сельскохозяйственным работам. И большая часть населения тех стран, где я тогда жил, – это крестьяне. Несмотря на это, про них практически ничего не знали. Многими годами позже я назвал хрестоматию по крестьянству, которая вышла в России, «Великий Незнакомец». А.К.: Вы сказали про страны, где вы жили. А есть ли разница между негородским населением и крестьянством? Или это одно и то же? Т.Ш.: Есть разница. В том числе с точки зрения классического определения крестьянства. Крестьянство – это семейное хозяйство на земле, и есть люди, которые живут в селе, но не ведут такого хозяйства. Б.Д.: Представим себе сельскую учительницу, которая не является крестьянкой. Т.Ш.: Да, хотя она жительница села. Так что есть эта разница. И есть четкое определения крестьянства – это семейное хозяйство. Между прочим, то, что это четко выражено, в большой мере связано с российской и с польской наукой. Это две страны, которые сильно развивали крестьяноведение в свое время. В какой-то степени, еще Румыния. Но в России были великие имена: Чаянов, Макаров и другие. Вся эта школа. А в Польше был такой великий ученый, как Знанецкий[1], главная книга которого посвящена польским крестьянам. Так что развитие шло оттуда, и оно сильно повлияло на другие страны. Я бы сказал, что не случайно познание крестьянства в Западной Европе было очень ограниченным. Это был район индустриализации. А.К.: Почему? Недооценивали значение крестьян для страны или его значение не было определяющим? Т.Ш.: Было хуже. Считалось, иногда интуитивно, а иногда и говорилось в открытую, что настоящий ученый должен заниматься будущим, а не прошлым, а крестьяне – это прошлое. Хотя их может быть 90% населения, но они – прошлое. А нас интересует настоящее и будущее. Поэтому крестьян откладывали. А.К.: А разве крестьянство – это не прошлое? Мы сейчас говорим о том, что нам необходимо развивать инновационную экономику. Разве крестьянство в эту парадигму вписывается? Т.Ш.: Может вписаться. Это зависит от методов развития сельского хозяйства. Если возьмете книгу Чаянова по кооперации, одну из двух центральных книг, которыми он славен на весь мир, то там система кооперации напрямую перекликается с индустриальным развитием страны. Он показывает, как это можно сделать при быстром и эффективном развитии сельского хозяйства. И это может быть куда более эффективно, чем другие методы - например, чем выбросить всех крестьян и сконцентрироваться на индустрии. Наоборот, одним из лучших способов может стать концентрация на сельском хозяйстве, потому что это даст лучшее развитие индустрии. А.К.: А насколько мы сейчас крестьянская страна? Т.Ш.: Это зависит от того, как вы определяете крестьян. Если классически, то есть как семейное хозяйство... А.К.: Да, мы так договорились. Т.Ш.: То вы имеете ясно выраженное меньшинство практически во всех районах Сибири, кроме, скажем, Алтайского края. Коллективизация создала систему, которая не является в полном смысле крестьянской. И ставится вопрос: колхозные крестьяне – это крестьяне? А.К.: Да. Б.Д.: И совхозные тоже. Т.Ш.: А часть исследователей считает, что нет, потому что это не семейные хозяйства. Другие считают, что это семейные, потому что есть подсобные хозяйства. И подсобные хозяйства иногда давали куда больше, чем колхозные. А.К.: Мы до сих пор ощущаем последствия коллективизации в этом смысле? Т.Ш.: Несомненно. Б.Д.: Собственно, мы не смогли восстановить крестьянство. Т.Ш.: Да. Было усилие восстановить крестьянство. Это видно из материалов 1990-ых годов. Там беспрестанно шел разговор о том, что надо создать фермерское хозяйство. На данный момент фермерское хозяйство – это около 3%. Б.Д.: Но они дают заметную часть продуктов. Т.Ш.: Зависит от места. Есть места, где да, а есть, где ничего не дают. Но ясно, что восстановления семейного хозяйства не произошло, и страна, по-видимому, движется в сторону крупных хозяйств. А.К.: Получается, что страна, где превалируют крупные хозяйства, вообще лишена крестьянства? Т.Ш.: Возможно, что так. В 1920-1930-ые годы Англия стала почти такой страной, когда индустриализация высосала из сельской местности почти все население. Хотя нет, раньше – еще в конце XIX века. Но после этого пришла война, которая показала, насколько опасно для страны остаться без сельского хозяйства. Потому что немецкие подводные лодки чуть не угробили Англию - есть-то нечего. Тогда правительство резко повернуло. А.К.: Есть ли в истории, в том числе сейчас, пример успешной аграрной страны без крестьянства? Т.Ш.: На данный момент нет. Но это не значит, что это невозможно. Ведь работа, особенно работа теоретиков – это не только то, что есть, но и то, что может быть. Б.Д.: Создание некоторых клеточек, в которые потенциально что-то может вписаться. Т.Ш.: Да. И нет сомнения, что многие из руководителей сельского хозяйства видят будущее в крупных единицах. Какие-то, конечно, будут и подсобные хозяйства. Идеи этого рода принимаются. А.К.: Я представил Теодора Шанина как одного из основателей западного крестьяноведения. Б.Д.: Тогда вопрос, а что такое крестьяноведение: это часть социологии, антропологии, еще чего-то? И кто отцы-основатели? Т.Ш.: Во-первых, по уже названной причине - будущее виделось как некрестьянское. В ситуации, когда доминировала теория прогресса, создалось положение, когда изучения крестьянства почти не происходило. И это в странах, где большинство населения было крестьянским. А где происходило развитие крестьяноведения? В тех местах, где к этому вопросу подошли по-другому, где теория прогресса не была абсолютно доминирующей, то есть в странах Восточной Европы: России, Польше, Румынии, Болгарии. Это были также районы так называемого «Зеленого интернационала», где политические организации крестьянства стали решающим фактором в политической жизни, а потому влияли на политику страны и на интеллектуальную жизнь. А.К.: А что это за страны «Зеленого интернационала»? Т.Ш.: Болгария, Румыния, Чехословакия. Там были свои крестьянские партии. А.К.: Но в России тоже была крестьянская партия – эсеры. Т.Ш.: До тех пор, пока их не разогнали. К тому же они были нелегальной партией. В Болгарии крестьянская партия набрала огромное большинство и создала свое правительство, что кончилось военным переворотом и убийством крестьянского премьер-министра. В Польше и Румынии было что-то в этом духе. С одной стороны, сильное развитие крестьянского движения, с другой – сильный нажим, чтобы его прекратить, не допустить, чтобы они пришли к власти. Потому что их приход к власти означал удар по хозяевам земли. Это привело к классовой войне почти во всех странах, где крестьянство заняло определенную позицию. Были как бы три силы: консерваторы; партии, которые считали себя пролетарскими (коммунистическая, социалистическая, социал-демократическая и т.д.); и партии «Зеленого интернационала». И они имели довольно большую поддержку, и в некоторых местах эта поддержка привела к диктатуре и убийству руководства крестьянского движения. Были страны, где этого убийства не было. В Польше их не переубивали, но оттолкнули от власти. Б.Д.: Что все-таки такое крестьяноведение? Т.Ш.: Крестьяноведение западного мира начало возникать вокруг ситуации, в которой у крестьянства оказалось важная роль в мире с политической точки зрения. Китайская коммунистическая революция была ясным выражением воли крестьянских масс. Что-то схожее происходило в ряде азиатских и, в какой-то мере, латиноамериканских стран. Это увеличило интерес к крестьянству. Наиболее выраженным этот интерес был там, где были университеты, а не там, где крестьянское движение начало борьбу: Вьетнам, например. А университеты – это Западная Европа и Америка. Поэтому и был взлет заинтересованности крестьянством, начало создаваться крестьяноведение. Стали собирать статистику, теоретически изучать мышление крестьянства. Выяснилось, что в теоретическом плане у Восточной Европы было гораздо больше разработок, чем их имел к тому времени западный мир. Тогда начинается взлет заинтересованности в этой проблематике, тогда впервые перевели на английский книгу Чаянова «Теория крестьянского хозяйства», что прозвучало, как взрыв бомбы. Тогда же начали переиздавать Знанецкого и т. д. В этот период в Европе и Америке сыграли сравнительно важную роль несколько ученых. Среди них несколько антропологов, несколько социологов и несколько экономистов. Б.Д.: Еще в XIX веке антропологи занималась этнографией обществ третьего мира. Т.Ш.: Это непростой вопрос. Я знаю на практике, что меня все считали антропологом в Латинской Америке, экономистом в Индии и социологом в Англии. Почему? Да потому что в разных странах по-разному определяли, что такое крестьянство. Когда началась заинтересованность крестьянством, это как-то завязалось на Вьетнамскую войну – это 1960-ые годы. Тогда особое влияние оказали три человека: Эрик Вульф[2] в США, Знанецкий в Польше, а в Англии – я. Я помню, когда я предложил эту тему для докторской диссертации, реакция была такая: «Прекрасно. А то у нас уже более 10 лет не было ни одной книги, связанной с крестьянством». Это было в 1962 году. К тому времени 20 лет практически никто не писал о крестьянстве. А.К.: Видимо, просто крестьянства не было. Т.Ш.: Оно было большинством - до 70%. А.К.: А сейчас в Британии есть крестьяне? Т.Ш.: Я думаю, что нет. Хотя есть элементы чего-то, что можно было бы так назвать. А.К.: А где в мире сосредоточены крестьяне? Т.Ш.: Азия: Индия, Китай, Вьетнам. Б.Д.: Африка? Т.Ш.: Да. И Латинская Америка. А.К.: Мы начали эту часть беседы с того, что инновационный путь развития экономики не предполагает полного отсутствия крестьянства. С другой стороны, крестьяне «водятся» в слаборазвитых, развивающихся странах и регионах. Это случайность? Т.Ш.: Само понятие «слаборазвитые»... А.К.: Я не хотел обидеть... Т.Ш.: Это не вопрос обиды, а вопрос понимания. Б.Д.: У Теодора есть замечательное понимание того, что такое развивающиеся страны. Т.Ш.: В этом смысле, только если ты считаешь, что индустриализация есть показатель развития... А.К.: Я считаю, что это уровень жизни. Т.Ш.: Тут тоже не так просто. Я жил в Вильно, в Литве, и я думаю, что условия жизни литовцев были очень хорошими. Жили они лучше, чем во многих индустриальных странах. А есть, конечно, крестьянские страны, где бедность была решающим элементом. Взять хотя бы Индонезию того времени. Огромная бедность этого населения была напрямую связана с тем, что это было сельское население, которое не могло заниматься сельским хозяйством, потому что не хватало земли. С этим надо разобраться. Вы мне задали вопрос, зачем я полез в крестьяноведение. Я полез туда, потому что это было интересно. Это была довольно закрытая зона, этим занималось мало людей. А с другой стороны, это было большинство населения в мире. Это меня и подтолкнуло. Б.Д.: На самом деле индустриализация сейчас уже не может быть критерием. Мы живем в том, что условно называется постиндустриальным обществом. А где в нем может быть место для крестьянства? Т.Ш.: Это вопрос широкий. И это вопрос семейного хозяйства. Вопрос, насколько оно нужно в мире, где компьютеры являются центральной частью жизни людей. Это вопрос, который остается открытым. Потому что в ту минуту, когда это становится не вопросом крестьянства в узком смысле, а вопросом крестьянства в смысле семейного хозяйства, семейной экономики, вместо крупной, мы опять возвращаемся в Англию. Страну, где люди живут неплохо, хотя жалуются беспрестанно. Есть те, кто говорит, что жизнь на земле и жалобы на правительство – эти вещи, идущие вместе. А.К.: Жаловаться на жизнь – это свойство человека вообще, а не только крестьянства. Т.Ш.: Не только. В условиях, когда государственный бюджет начинает играть центральную роль в жизни сельского хозяйства, создается ситуация, когда ты непрестанно жалуешься на правительство. Б.Д.: Сельское хозяйство почти всегда дотационно? Т.Ш.: Вообще говоря, нет. Но в Европе сегодняшнего дня – да. Потому что так построили. Если ты входишь в дом фермера, ты сходу замечаешь две вещи. Это библиотека, которую не заметишь в доме рабочего... А.К.: А там Чаянов, Теодор Шанин? Т.Ш.: Нет. Как раз они их не интересуют, потому что Чаянов и Теодор Шанин – это этап, который уже прошел. Там книги технические о том, как вести сельское хозяйство. Б.Д.: Как сделать нужный гибрид и т. д.? Т.Ш.: Совершенно точно. И с этой точки зрения фермеры более образованные в том, что они делают, чем, скажем, рабочий класс. Это интересная характеристика. Там в каждом доме стоит компьютер. Когда ездишь по Англии, место, где часто ночуешь, – это bed and breakfast, где люди живут и выделяют комнату для тех, кто задерживается в пути. Там ты смотришь на тех, кто живет, и точно знаешь, что у них есть. Если там комиксы в библиотеке, значит, это рабочий класс. С некоторыми исключениями. Например, там профсоюзники работают иногда. В этом смысле неясно, куда все идет. Вся идея была в том, что крестьянства станет меньше, а рабочих – больше. Эта простота передается в своем первоначальном виде там, где индустриализация – это центральный элемент всего. Для настоящего ученого это, на мой взгляд, уходит в прошлое. Я писал предисловие к новому изданию «Теории крестьянского хозяйства», и закончил тем, что жизнь интересная штука и у меня есть чувство: может оказаться так, что Чаянов станет особо важным в мире без крестьян. Его бы это, наверное, удивило, так как он считал себя теоретиком крестьянства. Но то, что он написал, важно для семейных экономик. Б.Д.: А как быть с провозглашаемым кризисом семьи? Какая может быть семейная экономика в ситуации столь резких трансформаций в самом институте семьи? Т.Ш.: Ну, это еще надо посмотреть, будет ли этот кризис, и как он будет себя вести. Б.Д.: Его вроде бы сейчас диагностируют. Разве нет? Т.Ш.: Спешат, как всегда. Ученые занимаются тем, что дает им докторские и профессорские звания. Конечно, это влияет. И нет никакого сомнения, скажем, что когда люди уходят с земли, а это всюду, человек, который вытаскивает семью из села, – это женщина. Так как ее жизнь особую зависть не вызывает в условиях сельского хозяйства, она хочет уйти. А.К.: Женщина как разрушительница агрокомплекса. Т.Ш.: Ну, не агрокомплекса, а семейного хозяйства. А.К.: И тогда разрыв семьи в том виде, в котором мы его понимаем, парадоксальным образом сыграет на крестьянство. Т.Ш.: Может быть. Женский труд в современном сельском хозяйстве скучен, требует меньше знаний, дает меньше удовлетворения и т. д. А.К.: Есть и еще один очень важный аспект. У мужчины компьютер есть, футбол можно посмотреть - и нормально. А вот женщина меньше найдет в компьютере. Т.Ш.: Есть совершенно ясное чувство опустения женской жизни. В сельских районах оно куда сильнее, чем опустение мужской жизни. А.К.: А можно придумать компромисс? Т.Ш.: Придумать всегда все можно. А.К.: Например. Т.Ш.: Сделать всех женщин мужчинами. А.К.: Технически это возможно. Но вот оживит ли это нашу экономику? Б.Д.: На деле стереть границу в профессиональном смысле между так называемыми мужскими и женскими работами – значит воплотить мечту феминизма. Т.Ш.: Это надо придумать. Но придумать – это для писателей и пророков, а для ученых – это не придумать, а определить, куда уже сдвинулось и куда движется сейчас. Б.Д.: Есть еще социальные работники и социальные инженеры. Те, кто пытаются дальше эти придумки реализовывать. Где здесь границы опасности? Т.Ш.: Опасность в делах человеческих. Если люди ломают существующую систему и не имеют альтернативы, это опасно. Но это делают люди, а не технологии. А.К.: Что касается мечты феминизма, как выразился Боря, здесь дело же не в объективной интересности мужской работы и объективной неинтересности работы женской. Гораздо более прав был Теодор, говоря, что легче сделать операцию по изменению пола. Потому что это твое ощущение. И если ты дашь женщине смотреть футбольный матч, он ей будет так же отвратителен, а тебе он будет так же интересен. Здесь дело не в этом. Б.Д.: Это не граница полов, это граница социальных ролей, которые могут быть изменены. А.К.: И ты думаешь, что если женщине дать возможность ездить на комбайне, она будет счастлива? Б.Д.: Некоторые это с удовольствием делают, точно так же, как некоторые женщины смотрят футбол. А.К.: Как аттракцион, не более того. Б.Д.: Нет. Т.Ш.: Вопрос смены ролей – один из самых трудных вопросов. И как это происходит – непонятно. Но я опять призываю вас вернуться в действительность. Вопрос не в том, что может быть, а в том, что есть. Женские роли на данный момент остаются. Б.Д.: Они меняются. Т.Ш.: Меняются, но куда меньше сменились за последние 100 лет, чем можно было ожидать. Б.Д.: Это не совсем так. Основной траекторией для женщины в западном мире и в городской России стала женщина работающая, и кроме того что-то делающая в семье, а отнюдь не женщина в семье, которая как-то иногда работает. А это принципиальное изменение роли. Т.Ш.: Но в этом принципиальном изменении ты сам отметил, что центрально то, что женщина и работает, и должна добавить к этому все остальное. И это ставит ее в незавидное положение, от которого люди хотят отойти. Сама идея, что женщина работает, с работы бегом отправляется забрать детей, оттуда бегом домой, чтобы успеть помыть тарелки, а потом еще надо что-то сварить. А если она плохо сварила, она еще и получает нагоняй от мужа, который вернулся и сел перед телевизором! А.К.: Вы сейчас описываете идеальную семью? Б.Д.: Не стал ли муж, рассевшийся перед телевизором, к счастью, потихонечку вымирающим типом? А.К.: Стал, даже у нас. Т.Ш.: Надеюсь. Я мужчина - и все же я надеюсь, что эти мужские обычаи вымрут. А.К.: Мне нужно усилием воли закончить нашу беседу, поблагодарить Теодора Шанина, участника двух последних программ проекта «Наука 2.0», совместного проекта радиостанции «Вести FM” и портала «Полит.ру». Теодор Шанин – выдающийся английский социолог и историк, один из основателей западного крестьяноведения, основатель и президент «Шанинки», известной также как Московская высшая школа социальных и экономических наук, профессор социологии Манчестерского университета, член Российской академии сельскохозяйственных наук и кавалер ордена Британской Империи. Это, кстати, значит, что нужно вам говорить «Сэр»? Т.Ш.: Сэр – это если бы я поднялся еще двумя шагами вверх по лестнице значений. Я бы тогда вышел на дворянство, но я не стал дворянином. Я только скромный обладатель ордена Британской Империи за вклад в развитие российского образования. А.К.: У нас, к сожалению, нет аналогов британского рыцарства. От всей души мы с Борисом Долгиным от имени всех наших слушателей говорим вам большое спасибо! Я не знаю, «господин» - это аналог «сэра»? Б.Д.: Нет. А.К.: Тогда просто Теодор Шанин, спасибо вам огромное. Б.Д.: Спасибо. Т.Ш.: И вам.
[2] Американский антрополог и историк, автор книг «Крестьянские войны XII века» и «Крестьяне». Много занимался Латинской Америкой и историей колониализма, много внимание уделял полевой антропологии.
|
Россия заняла 51 место в исследовании равных возможностей для мужчин и женщин в обществе
Наталья Радулова: Индекс равноправия http://www.vz.ru/columns/2009/10/30/343531.html В рейтинге равноправия полов Россия заняла лишь 51-е место в мире. И дело не только в отсутствии квот для женщин в нашей политике или в плохо проработанном Трудовом кодексе. Посуду сначала научитесь мыть по очереди. Индекс равноправия полов, который опубликован в ежегодном докладе Всемирного экономического форума, рассчитывается путем сравнения возможностей мужчин и женщин в политике, в построении карьеры, здравоохранении и образовании. Причем во внимание берутся не лучшие условия жизни для представителей одного из полов, а именно разница в возможностях. Вот с возможностями как раз мы и оплошали. Кстати, уровень участия женщин в политической жизни у нас и вовсе один из самых низких – по этому показателю Россия заняла 99-е место. «Мы шикаем на тех, кто меняется, кто пытается идти своей дорогой. Да, буквально собираем на лобном месте и гнобим» Не изменится никакой индекс равноправия, хоть ты тысячу законов прими и миллион лекций на гендерные темы в университетах прочти, пока мы на бытовом уровне, в мелочах не поймем, что все – люди. Что сила, слабость, чувство юмора или обязанность мыть посуду не зависит от пола. А пока – 51-е место, да. А что вы хотели? Вот какое у нас самое популярное шоу, лучше всего отражающее настроения в обществе, в том числе и межполовые? «Дом-2», конечно, то самое зеркало, на которое нечего пенять. Вот уж где всегда четко демонстрируются все отечественные стереотипы. И не люблю я «Дом-2» лишь за то, что его герои не только сами пытаются жить по патриархальным принципам, но и зрителям их впаривают. Существуют в этом любовном гетто, «в периметре», как они говорят, вроде, все – и девочки, и мальчики – на равных условиях, все получают более-менее одинаковые гонорары, однако, едва сформируется там влюбленная пара, как парень начинает по-хозяйски помыкать своей подругой: «Иди приготовь мне обед. Почему у меня нет чистых носков?» То есть он совершенно убежден в том, что равный ему партнер должен немедленно стать его слугой. И вся стая дружно подтявкивает: «Да-да-да, почему у твоего мужчины нет чистых носков? Ты ведь женщина!» В такие моменты хочется взять табуретку и хряснуть по экрану с криком а-ля Нургалиев: «Долой «Дом-2!» Бабья дорога – от печи до порога (Фото: Fotobank.ru) Вот и на днях там, в этом «периметре», кто-то с важным видом вещал традиционные домовские истины, я даже решила записать: «Если она не будет ухаживать за своим мужчиной, если не будет следить за его одеждой, не будет стирать и гладить ему, если не будет вкусно готовить, то эти отношения обречены на провал». Во дают. Не будешь следить за его одеждой – не будешь любима. Как можно на 20-миллионную аудиторию, всем этим внемлющим детям, которые теперь не спят до 23.00, озвучивать подобный бред? Как вообще можно перед всем миром строить отношения с человеком, которому важно лишь, с какой скоростью ты бегаешь «от печи до порога»? А мальчики? Как они их дергают всех: «Будь сильнее, не давай слабину, ты не баба… Ответь тому лысому, заступись вон за ту, с челкой, ты же мужчина…» В общем, парень там у них тоже не человек. Охранник. Терминатор, которому нельзя проявлять эмоции. Только силу. А если он, не дай Бог, проявит нежность или поступит так, как советует его девушка, или вместо торжественного вручения дежурных цветов на День святого Валентина возьмет на себя равную часть ежедневного кухонного дежурства, то тамошние жители зашипят как змеи: «Васссся, да ты никак подкаблуччччник?»
Кто-то должен озвучить иное мнение. А то эти фразы – «Ты же девочка, ты должна обслуживать своего парня» и «Ты же мальчик, ты главный в вашей паре» – за пять лет порядком надоели. Они, эти жители «Дома», а значит, и большинство в нашем обществе почему-то упорно считают, что российские парни, как Гоша из «Москва слезам не верит», не просто должны держать всю власть в своих руках, а давить любую женскую инициативу: «Запомни, что все и всегда я буду решать сам. На том простом основании, что я – мужчина». А женщины, в свою очередь, обязаны отвечать за носки-посуду. И меняться нельзя. Мы шикаем на тех, кто меняется, кто пытается идти своей дорогой. Да, буквально собираем на лобном месте и гнобим: «Что она вообще за женщина, если ей так важна карьера? Что это за мужчина, который решил сидеть дома с ребенком?» И пока мы так гнобим друг дружку – сидеть нам на 51-м месте по уровню равноправия. Не специалисты, которые составляли отчет для ВЭФ, – мы сами не позволяем себе подняться выше, давно и как бы навсегда распределив, кто чего в нашей стране достоин согласно своему полу. |
Зарубежные гранты и стипендииГрантовые программы и конкурсы без срока подачи заявок Visiting researchers at the Research Centre of the Deutsche Bundesbank (Гранты на реализацию научных проектов в Исследовательском центре Дойче Бундесбанка, Франкфурт-на-Майне, Германия).
|
Определение политкорректностиВстретила в интернете хорошее определение политкорректности- "Политкорректность – абсолютно нейтральное требование находить компромисс и примирение в мире со множеством взглядов, ценностей, моральных, религиозных норм и воззрений. В этом требовании – стремление к самосохранению человечества. Пренебречь им – значит скатиться к одной точке зрения, например, к тому же ленинизму". |
По поводу конфликта с Петром Антошкиным.уважаемые коллеги и студенты, Пытаясь узнать побольше о понятии «экстремистская деятельность», я обнаружила, что принятый закон об экстремистской деятельности, оказывается, противоречит не только шести статьям Российской Конституции, но и ряду международных актов о правах и свободах человека. «Представители 15 правозащитных общественных организаций 8 июля 2002 года на «круглом столе», посвященному Федеральному закону «О противодействии экстремистской деятельности», обратились к Президенту РФ и Совету Федерации с просьбой отказаться от принятия этого закона. Как заявил руководитель общественной организации «За гражданские права», глава экспертного совета при Уполномоченном по правам человека РФ Олеге Миронове Валерий Гарбисов, закон «О противодействии экстремистской деятельности», принятый депутатами Государственной думы в третьем чтении 27 июня 2002 года, противоречит ст. 13, 14, 17, 18, 28 и 29 Конституции РФ и ряду международных актов о правах и свободах человека и гражданина» (.http://studies.agentura.ru/tr/presscoverage/extremist/ Итак, не смотря на неопределенность и противоречие Конституции, закон был принят. Так что все-таки в нем понимается под экстремистской деятельностью? Под какие пункты этого определения подпадает деятельность Антошкина – «унижение национального достоинства?» Или «осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы»? Хотелось бы, чтобы это прокомментировали юристы, которые есть в нашем университете, а также философы, политологи. Мне представляется, что должна быть какая-то серьезная научная дискуссия, поскольку мы находимся в научном сообществе, а не в полицейском государстве. Как мне представляются высказывания Петра – это, скорее всего, юношеский максимализм, стремящийся противоречить конформистскому мэйнстриму. Некоторые его высказывания слишком оценочны для серьезной дискуссии - «шизофреническая проблема администрации», «паранойя», «слишком большому числу калининградцев, куда приятней слышать словосочетание «житель Кенигсберга» (не понятно - есть данные опросов общественного мнения на эту тему или это субъективное видение ситуации?). Честно говоря, такой протест Петра – это один из способов привлечь внимание к нашим проблемам. Но это первый этап – привлечение внимания, но их надо как-то решать? Здесь он, как действительно кто-то заметил, ничего не предлагает. |
Родиться и умереть в России. Опять о демографииНАРОДУ НЕ ХВАТАЕТ ЛЮДЕЙ Независимые эксперты: в России нет государственной политики не только по сохранению нации, но даже по предотвращению ее вырождения Группа независимых экспертов подготовила по инициативе ООН доклад о развитии человеческого потенциала в РФ. Первое, самое отчетливое впечатление после прочтения последней, 208-й, страницы авторитетного исследования - его надо переименовать. Потому что по сути научные исследования, изложенные для узкого круга читателей, сообщают мысль, прямо противоположную вынесенной в заголовок. В России устойчиво прогрессирует не развитие человеческого потенциала, а неуклонная его деградация. И если вчитаться в то, как в России рождаются и как умирают, то беспомощность социальной политики станет до оторопи очевидной. Рождение и смерть у нас по-прежнему остаются личным делом каждого, в которое государство предпочитает вмешиваться по минимуму. И еще доклад с безупречной доказательностью демонстрирует, что практически все "позитивные сдвиги" не могут быть реально таковыми хотя бы потому, что мнение профессионалов-демографов в расчет не берется. А общество оказывается под впечатлением распиаренных мифов об успехах демографической политики. Демографические вызовы ближайших лет, с которыми столкнется страна, с трудом поддаются "лечению". Причем в подобную ситуацию отчасти попадает практически все цивилизованное человечество. А демографические вызовы, да еще в таком сочетании, - это тяжелый диагноз даже для более социально адаптированного мира. Демографы не сомневаются, что в ближайшие годы Россию ждет нарастающая естественная убыль населения. Как следствие - убыль населения в трудоспособном возрасте, рост демографической нагрузки на трудоспособное население, падение числа потенциальных матерей, большой приток иммиграции. Цифры в докладе рисуют картину если не катастрофическую, то очень близкую к ней. По прогнозу, убыль населения в 2010 году достигнет 463 тысяч человек в год, в 2017-м превысит 600 тысяч, а в 2025-м окажется выше 800 тысяч. То есть в ближайшие 19 лет население России сократится на 11 миллионов человек. Еще большее сокращение произойдет среди трудоспособного населения. Число налогоплательщиков сократится на 14 миллионов. Число иждивенцев, напротив, увеличится. По среднему варианту прогноза Росстата, уже в 2011 году оно превысит 31 миллион пенсионеров - столько пенсионеров в России никогда не было. В итоге число детей и стариков на 1000 лиц рабочего возраста увеличится с нынешних 578 до 822 в 2025 году. А доля 60-летних россиян в ближайшие 15 лет превысит 22% населения, чего в истории страны никогда не было. Как обеспечить им достойную старость, если уже сейчас пенсии большинства едва дотягивают до прожиточного минимума? Ситуация с рождаемостью тоже дает мало поводов для оптимизма. Падает число потенциальных матерей. С 2004 года идет сокращение женщин репродуктивного возраста. К 2025 году оно сократится более чем на 7 миллионов. И значит, рассчитывать, что рождаемость в России когда-либо превысит смертность, для чего надо лишь запустить еще несколько проектов, подобных введению материнского капитала, - утопия. Рождаются и умирают в отечестве по своему особому пути. Родиться в России... Становится все труднее. Как утверждают эксперты, пережив с начала 90-х годов несколько колебаний рождаемости, Россия неизменно остается в группе стран со сверхнизким ее уровнем. В 2006 году среди сорока развитых государств она занимала 27-е место. Для того, чтобы население не убывало при современном уровне смертности, женщины должны рожать по 2,1 ребенка. В России же за последние 13 лет выходило более не 1,3. Государство спохватилось и два года назад приняло "Концепцию демографической политики РФ на период до 2025 года". В концепции (опять возникло ощущение, что создавалась она без привлечения авторитетных экспертных заключений) главная ставка сделана на то, чтобы добиться от россиян отчетливого стремления к деторождению. Главным ресурсом в стимулировании рождаемости стал масштабно отрекламированный материнский капитал. Потенциальные родители отреагировали в целом положительно, и примерно половина опрошенных согласились с тем, что этот жест со стороны государства должен спровоцировать деторождение. Но на конкретный вопрос "Заведут ли обязательно детей больше, чем планировали?" ответил положительно лишь 1(!)% опрошенных. А 81% твердо ответили, что "будут следовать прежним намерениям, когда и сколько заводить детей". Бонус за материнство, по мнению демографов, способен вызвать кратковременный всплеск рождаемости, причем преимущественно среди малоимущих. Упрощенная схема, предложенная государством, - "мы вам немного денег зараз, а вы нам налогоплательщика навсегда" не срабатывает. Например, самый высокий уровень рождаемости фиксируется в Чечне - там на одну женщину приходится 2,77 рождений. По 2,1 ребенку рожают женщины в Эвенкийском, Бурятском, Чукотском автономных округах и Туве - регионах, которые трудно назвать комфортными. А меньше всего рожают в Ленинградской, Тульской, Воронежской, Саратовской, Тамбовской областях. СТИМУЛИРОВАТЬ РОЖДАЕМОСТЬ УДАЛОСЬ ВО ФРАНЦИИ И СКАНДИНАВСКИХ СТРАНАХ. НО ТАМ ПОШЛИ НЕ ПО ПУТИ "ПОДКУПА" РОДИТЕЛЕЙ, А СДЕЛАЛИ УПОР НА МАКСИМАЛЬНОЕ СОХРАНЕНИЕ ЖЕНЩИН НА РЫНКЕ ТРУДА В ТЕЧЕНИЕ ВСЕГО ВРЕМЕНИ, ПОКА РЕБЕНОК ВЗРОСЛЕЛ. ГИБКИЙ РАБОЧИЙ ГРАФИК, НЕПОЛНЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ, АДАПТИРОВАННЫЕ К РАБОЧЕМУ ЖЕ ГРАФИКУ РАБОТАЮЩИХ МАТЕРЕЙ ДЕТСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ - ВСЕ ЭТО ПОЗВОЛИЛО СОВМЕСТИТЬ МАТЕРИНСТВО И КАРЬЕРУ С МИНИМАЛЬНЫМИ ПОТЕРЯМИ. ОДНАКО ЧТОБЫ ТАКАЯ МОДЕЛЬ ДАЛА ПРЯМУЮ ОТДАЧУ, НУЖНО, ЧТОБЫ ОНА ЭФФЕКТИВНО ДЕЙСТВОВАЛА НЕ МЕНЕЕ ДВУХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ. ОЧЕВИДНО, ЧТО ДЛЯ РОССИИ ЭТО ПУТЬ ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖЕН. Кроме того, рождаемость в России по принципу "желанные дети в желанные сроки" для большинства до сих пор недостижимая цель. Еще не так давно, в 80-х годах, в России средствами контрацепции пользовались 10% женщин, а в развитых странах их было 60%. При таких различиях в "ментальностях" планирования семьи в России в те годы регистрировалось 120 абортов на 1000 женщин, на Западе - менее 20. И только теперь Россия приближается к западным стандартам тридцатилетней давности. Однако при всех позитивных сдвигах только 58% респондентов в 2004 году оценивали текущую беременность как "желанную и своевременную", а 23% как "желанную и несвоевременную". Умереть в России... Значительно проще, чем родиться. А способность россиян гибнуть в цветущем возрасте и вовсе наводит на мысли о самоуничтожении генофонда. "Атипичность русской смертности" - так деликатно назвали эту особенность нации демографы. Причем эта особенность начинает проявляться уже в младенчестве. Наши младенцы умирают в три раза чаще, чем, к примеру, в Швеции, Португалии и Греции. И еще одна национальная особенность очень красноречива - в России последние два десятилетия сохраняется высокий уровень постнеонатальной (от 28 дней до 1 года) смертности. А во всем цивилизованном мире основная доля младенческой смертности приходится на первый месяц жизни младенца, когда он наиболее уязвим. Далее современная медицина резко увеличивает шансы на выживание. Везде, но не у нас. Но самое яркое проявление российской атипичности - это огромная доля смертности от внешних причин. От самоубийств, отравлений, несчастных случаев, убийств мужчины у нас гибнут втрое чаще, чем на Западе, - 182 случая на 1000, против 65. Самый "смертельный" возраст сильного пола в России - от 30 до 54 лет. Эксперты отмечают, что влияние алкогольного фактора на смертность от внешних причин и от болезней кровообращения огромно. "Пьют смертельно" - это буквально про нас. В среднем российском городе Ижевске провели исследования и выяснилось, что 40% смертей мужчин цветущего возраста - от перепоя. Не призывая к крайним запретительным мерам, демографы меж тем констатируют: в период антиалкогольной кампании 1985-1987 годов ожидаемая продолжительность жизни мужчин выросла на 3,1 года и почти вернулась к историческому максимуму, а у женщин и вовсе превысила его. Сейчас средняя продолжительность жизни мужчин - 60 лет, женщин - 73. Согласно докладу о развитии человеческого потенциала, по ожидаемой продолжительности жизни в 2005 году Россия занимала 119-е место в мире, находясь по этому показателю позади многих развивающихся стран. Эпидемиологический переход - есть такое понятие в среде демографов. Оно означает, что этап, на котором главной задачей было снижение смертности от инфекционных и других острых заболеваний, пройден. И у здравоохранения появились другие приоритеты. На этом этапе система здравоохранения и население как бы меняются местами. Инициатива переходит к населению, поскольку источники опасности для здоровья и жизни находятся вне зон влияния здравоохранения. Человек сам выбирает, как ему питаться, сколько употреблять алкоголя, каким воздухом дышать, пристегиваться ли ремнями безопасности в автомобиле. Россия в отличие от всего мира в этом смысле оказалась необучаема. Беречь жизнь в течение жизни у нас патологически не умеют. Что характерно, "перезагрузка" приоритетов, для которой и создавалась новая "Концепция развития здравоохранения до 2020 года", в ней отражения так и не нашла. Эксперты поражены: концепция заполнена формулировками типа "улучшить", "усовершенствовать", "внедрить" и "снизить за счет повышения". Ни конкретных обоснованных рецептов, ни четко сформулированных целей. Можно только предположить, что стратегическое осмысление "загадки" российской сверхсмертности - непосильная задача для государства. По материалам доклада подготовила Наталья Чернова Источник: "Новая газета" от 13.05.2009 http://www.novayagazeta.ru/data/2009/048/19.html |
Публичные лекции известных ученых. Русский грех и русское спасениеРусский грех и русское спасение http://www.polit.ru/lectures/2009/08/13/pokojanije.html |
«Сильный пол в России – это женщины» Интервью с Йенсом Зигертом директором российского офиса Фонда им. Генриха Бёлля в МосквеЕ.Г.- Сильные и без комплексов мужчины не боятся назвать себя феминистами... «Сильный пол в России – это женщины» http://www.polit.ru/analytics/2009/09/24/women.html Почему Фонд Бёлля так активно поддерживает гендерные программы? Это написано у нас в уставе. Фонд Бёлля и все его сотрудники во всех начинаниях должны обращать внимание на гендерное равенство. Не только на гендерное равенство, но и на равенство людей разного этнического происхождения, из разных стран, разного гражданства, разного сексуального предпочтения. Это общая установка. Почему – это на самом деле риторический вопрос. Почему женщины и мужчины должны быть равны? Или почему мы должны стремиться к тому, чтобы изменить неравенство, которое реально существует практически во всех странах и обществах мира? Этот вопрос очень масштабный, я могу ответить только про Фонд Бёлля. Он близок к партии Зеленых. Зеленая партия образовалась в Германии в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов прошлого века как проект разных социальных движений. И одна из главных составляющих зеленого движения, о которой здесь, в России, часто просто не знают, - это женское феминистское движение. В социологии тогда образовался термин «новые социальные движения», чтобы отличать их от «старых», как, например, профсоюзы, которые занимались в большей степени социальными вопросами. А новые социальные движения занимались т.н. постматериалистическими вопросами. Речь шла не столько о материальном благосостоянии, сколько о качестве жизни. Это было, конечно, экологическое движение, антиядерное движение, женское движение, демократическое движение, которое требовало больше возможностей граждан участвовать в политических процессах, референдумах и гражданских инициативах. Общественные организации тогда, в 50-60-е годы, не были очень распространены. Многие заявляли свое право открыто выражать свое мнение и принимать участие в общественной и государственной деятельности через демонстрации. Часто одни и те же люди состояли в нескольких движениях, например, экологически ориентированные феминистки. Вот эти движения вместе образовали зеленую партию. И с самого начала гендерное равенство – одна из главных целей партии. В уставе партии Зеленых до сих пор есть правило, что при составлении избирательных списков первое место в списке занимает женщина. Второе может занимать и мужчина, и женщина, а третье опять может занимать только женщина. То есть существуют квоты? Есть квоты практически на всех административных постах Партии зеленых. Мы славимся тем, что все партийные посты возглавляют всегда два человека – женщина и мужчина. Это, конечно, внешний показатель. Мы хотим показать, что равенство - это не только слова, мы так и живем. Так же и в нашем Фонде правление состоит из двух человек, это женщина и мужчина. Есть еще исполнительный директор, это тоже женщина. В самом Фонде примерно семьдесят процентов сотрудников - женщины. У нас есть квоты для мигрантов. Для Германии это люди не немецкого происхождения. Квот для геев и лесбиянок нет, но это такая вещь, более личная, и ее не все афишируют. Есть люди, которые открыто говорят: я такой и такой, или я такая и такая, - а есть люди, которые предпочитают этого не делать. Мы никого вынуждать не хотим. А вот если человек женщина или мужчина, в большинстве случаев это довольно очевидно. Как все эти принципы вы применяете в российской практике? Если посмотрим на структуру нашего офиса, то я единственный мужчина, а все остальные - женщины. Ну, можно найти подвох в том, что я руководитель, а все женщины подчиненные. Но у нас есть 28 офисов на всех континентах, и большинство руководителей - женщины. А как эти принципы, которые разделяет Фонд Бёлля, удается применять в российской практике, работая в каких-то проектах? Во-первых, большинство наших проектов изначально имеют гендерную составляющую. У нас есть большая программа, которая называется «Женская политика и гендерная демократия». Во-вторых - и это наша обязанность по уставу, - во всех сферах, где мы работаем, мы должны задавать себе вопрос – нет ли здесь гендерной составляющей? И при возможности мы обращаем на это внимание. Например, в области экологии. У нас был проект по новым репродуктивным технологиям. И там это почти напрашивается – как относятся женщины и мужчины друг к другу, не ущемляются ли чьи-то права? И, конечно, в этом проекте мы исследовали гендерные аспекты. Наш главный партнер здесь, в России – Общество «Мемориал», которое занимается репрессивным прошлым Советского Союза. Мы инициировали проект, который сейчас «Мемориал» продолжает самостоятельно, - это «Женская память», потому что заметили, что память о репрессиях, о ГУЛАГЕ, о жертвах – в основном мужская. Конечно, это связано с тем, что 85-90% людей, сидевших в лагерях и Гулаге, были мужчины, но все же 10-15 % было женщин. Там также были жены «изменников родины», которых посадили только потому, что они были замужем за мужчинами, которых приговорили к смертной казни. Или - мужчину арестуют, отправляют в лагерь, а женщина остается с детьми, может быть с родителями, за которыми нужен уход. Это и социально, и морально трудное положение. И у них всегда был этот штамп – жена изменника родины... Это было не только клеймо, эта была реальная трудность. Это приводило к тому, что выгоняли с работы. Часто отбирали детей и отдавали их в специальный детдом, чтобы воспитывать из них «настоящих советских патриотов». Это только один практический пример. Во многих местах можно найти гендерную составляющую, даже там, где она не очевидна. Часто слово «гендер», и особенно слово «феминизм» у многих, причем достаточно образованных и интеллектуальных людей, вызывает как минимум настороженность, а чаще всего скепсис. Как в таких условиях в России вам удается работать и реализовывать ваши программы? Это реальная проблема. Проблема, с которой мы сталкиваемся практически ежедневно, может быть, даже это неустранимая проблема. И это не только проблема России. Конечно, в т.н. старой части Европейского Союза, которая никогда не была советской, это уже стало немного лучше. Но там 40 лет проводилась работа. Я еще хорошо помню 70-80-е годы, когда все то же самое было в Германии. В 89-м году я как журналист делал репортаж об одном маленьком городе. Тогда был принят закон, что в администрации каждого города должен был быть пост уполномоченного (омбутсмана) по вопросам гендерного равенства. И местные власть имущие, которые не хотели, но были вынуждены соблюдать закон, уговорили молодую женщину, которая работала в одном управлении, занять этот пост. До той поры эта женщина была очень далеко от гендерных вопросов и, по ее собственному признанию, никогда раньше об этом не думала. Но она была обязательным человеком и хотела честно выполнить свой чиновничий долг, и поэтому она активно занялась вопросами гендерного равенства. Этого местные начальники никак не ожидали. Для них она из девочки для битья превратилась в большого врага. Однажды, когда они хотели назначить на один пост своего протеже, она вмешалась и потребовала соблюдения равенства в этом вопросе – открытого конкурса и т.д. И тогда они начали ее очень сильно третировать. Вплоть до того, что ей стали звонить и угрожать, прокалывали колеса машины. И все переросло в громкий публичный скандал. Эта история показывает: то, что для нас сейчас воспринимается как естественное, раньше тоже было противоестественно. Как нам удается строить дискуссию в России? Конечно, ничего не добьешься, если придешь к кому-то с «феминистскими библиями», в которых жестко написано о каких-то принципах, да еще и мудреным академическим языком, да еще и американками (смеется). Это непродуктивный подход. Хотя в 90-е годы с этим еще можно было чего-то добиться, но это были больше внешние изменения. Внутренние изменения начинаются с того, что человек должен захотеть что-то понять, он должен заинтересоваться этим. Он не может оставаться с ощущением, что все это полная фигня или полный бред, или даже чуждо и враждебно его культуре. Самый лучший способ – найти жизненные ситуации, на примере которых можно показать человеку, что здесь есть проблема, которую нужно преодолеть. Например, такие очевидные вещи, как насилие в семье, когда мужчина бьет женщину. Можно, конечно, исходить из убеждения, что так было всегда, и поэтому ничего не поделаешь. Но большинство разумных людей считает, что так быть не должно. Другой пример, который также может быть понятен каждому, – это безопасность в городе. Одна наша партнерская организация делала проект в Петрозаводске, в ходе которого они убеждали городское начальство и милицию, что для уменьшения количества случаев нападения на женщин, достаточно просто повесить несколько ламп в том месте, где многие женщины возвращались поздно домой. О том, что именно в этом месте происходит большинство нападений, может свидетельствовать милицейская статистика, если она правильно составлена. Поэтому нужно лишь находить эти болезненные точки, связанные с гендерными вопросами, и правильный язык, которым об этом можно говорить. Одной из попыток писать об актуальных гендерных проблемах простым языком была наша книга «Гендер для чайников». В ней мы старались избегать догмативности типа: «Мы должны соблюдать гендерное равенство», а старались просто объяснить, что такое гендер. Потому что многим непонятно, зачем нужно это слово – «Гендер». Ведь в русском языке, как и в немецком, нет разделения на gender и sex. Там мы пытались показать, что у человека есть не только биологический, но и психический, и социальный пол. К сожалению, в наших языках часто нет адекватных слов для обозначения этих различий, поэтому многие понятия выглядят искусственными, как, например, гендерная демократия. Поэтому каждый раз нужно просто рассказывать, что имеется в виду под этим понятием. Простой пример: в тех сферах, для работы в которых требуется обязательное высшее образование, женщины в Германии получают на 20% меньше, чем мужчины. Чем это объяснить? Ведь здесь уже нельзя сказать, что это тяжелая физическая работа, и женщины выполняют ее хуже. Выполняя одинаковую с мужчиной работу, женщина может получать при этом зарплату гораздо ниже. И часто бывает трудно определить, почему так происходит. И аргументация работодателя выглядит очень убедительной. Но мы-то понимаем, что часто это связано не с квалификацией, а с традиционными представлениями, что мужчины – лучшие работники. Очень часто в дискуссиях этот вопрос даже не обсуждается, потому что многие вещи кажутся настолько укоренившимися, что не подлежат сомнению. Один из таких популярных вопросов – зачем женщины идут во власть, ведь они не могут быть конкурентоспособными мужчинам ни в интеллектуальном плане, ни в управленческом. А кроме того, им придется уделять много времени семье и детям. Да, это можно считать конкурентным преимуществом - то, что мужчины не рожают детей. Но это - естественная разница между мужчинами и женщинами. А когда мы говорим не о биологических различиях, а о социальных, культурных, правовых, все становится сложнее. Когда мы говорим о равных правах, то можно лишь аргументировать свою позицию, стараться убедить человека. Но доказать, что права человека должны соблюдаться, очень трудно. Потому что приходится доказывать, что это правильно и этически, и морально, что это основа нашего сосуществования, элементарная этика. Но опять же, эти законы и права, написанные в Российской Конституции и Всеобщей декларации прав человека, многими не воспринимаются как очевидные и обязательные. Конечно, наше законодательство тоже не совершенно, и по-прежнему остаются дискриминационные законы. Так, например, есть закон, дискриминирующий мужчин, – закон о всеобщей воинской обязанности. Но все же большинство законов направлено именно на преодоление дискриминации. И говоря о мужских и женских способностях, если мы посмотрим, например, на госпожу Матвиенко, то она ничем не хуже (хотя и не лучше) своих коллег-мужчин. Есть достаточно женщин-министров, которые вполне успешно справляются со своей работой. Так что серьезных фундаментальных различий между интеллектуальными и управленческими способностями мужчин и женщин никто пока не обнаружил. Но опять же, с помощью всех этих примеров мы можем лишь убедить, но не доказать необходимость гендерного равенства. Аргументация обывателей часто строится по следующему принципу – делаются широкие обобщения относительно женщин и мужчин, например, когда говорят: «женщины хуже играют в шахматы». Подразумевая под этим что-то типа «все женщины». С одной стороны, действительно, есть статистические данные, которые подтверждают этот факт, но такая статистика ничего не говорит нам ни о конкретной женщине, ни о конкретном, отдельно взятом мужчине. Вот я, например, неплохо играю в шахматы, но я знаю, что есть тысячи и тысячи женщин в мире, против которых у меня просто нет шансов. И поэтому - что, если я проиграю, я буду размахивать статистикой и кричать: «Как же вы могли выиграть, ведь я же мужчина!» И что, значит, эта ситуация противоестественна? Или другой пример – статистика говорит, что средний рост немецкого мужчины 1м 80 см, а средний рост немецкой женщины 1м 62 см. А я хожу по улицам Германии и вижу, что там есть много женщин, которые выше меня. И что, я должен возмущаться этой противоестественной ситуацией и говорить им, что согласно статистике они не могут быть выше меня? Тогда расскажите еще о ваших личных наблюдениях. Есть что-то, что вас удивляет в современном российском обществе в отношениях между мужчиной и женщиной, мужских и женских ролях? Меня уже ничего не удивляет, потому что я слишком долго здесь нахожусь и живу (смеется). Большая часть моих удивлений прошла 15 лет назад. Нет, есть вещи, которые до сих пор все-таки удивляют. На самом деле меня до сих пор удивляет высокомерие российских мужчин, когда они продолжают считать себя сильным полом. Хотя всем очевидно (я надеюсь, что здесь это всем очевидно), что сильный пол в России – это женщины. Я бы разделил российских мужчин на две категории – властители и дети. Властителей, по моим прикидкам, процентов десять. Это серьезные мужчины, начальники, и среди них действительно много мужчин, которые знают, что такое ответственность. Но большинство мужчин ведут себя безответственно, как дети. И жена для них на самом деле - это не жена, а, скажем так, приемная мать. Они совершенно не хотят отказываться от материнской заботы и опеки, и, по их мнению, жена должна за них все делать. Такие мужчины не в состоянии приготовить себе нормальную еду самостоятельно. И они не знают, где в шкафу лежит их одежда, и когда у них кончаются чистые рубашки, для них проще пойти в супермаркет и купить новую, чем постирать и погладить старую. Но это конечно одна, смешная сторона этой ситуации. Есть и другая, совсем не смешная. Как и, например, в Латинской Америке, в России есть очень много женщин, которые воспитывают детей в одиночку. По моим наблюдениям, это связано с двумя причинами: с одной стороны, многие мужчины уходят из семьи, так как не хотят в равной мере делить эту ответственность. С другой стороны, многие женщины сами выгоняют мужей, так как им хватает забот о собственных детях, и иметь на шее еще одного взрослого, волосатого, а часто еще и пьющего «ребенка» ей уже не хочется. Часто я сталкиваюсь с ситуацией, когда люди идеализируют гендерные отношения советского периода, и говорят, что там было гендерное равенство. На мой взгляд, это гендерное равенство было мнимым. Хотя, конечно, многие женщины имели хорошее образование и работали, это важный шаг на пути к гендерному равенству, к независимости. А в советское время часто получалось так, что многие женщины и работали наравне с мужчинами и еще должны были вести хозяйство, занимались воспитанием детей и, что немаловажно, занимались уходом за родителями. Поэтому часто получалось, что мужчины занимались только работой, а женщины занимались и работой, и домом, и семьей, и родителями. И те мужчины еще имели наглость говорить, что они лучше, потому что больше зарабатывают. То, что вы говорите, - это вполне феминистские рассуждения. Ну, значит, я – феминист (смеется). Почему, на ваш взгляд, у феминизма в России такая судьба? С одной стороны, в России у феминизма плохая репутация, с другой стороны, есть мнение, что его тут нет вообще. Можно провести какие-то параллели с Германией? Что я могу сказать? В Германии очень похожая ситуация. Если смотреть на немецкое общество, то там у феминизма тоже очень плохая репутация. Я специально не занимался вопросом, почему так произошло. Там образ феминистки - это тоже образ женщины, которая, скажем так, мужа не нашла, и поэтому разозлилась и стала стервой, мужененавистницей. Ведь часто слова феминистка и мужененавистница употребляются как синонимы. Это представление до сих пор существует в Германии - конечно, не в таких масштабах, как раньше, и не в таких формах, как в России. Изменения в Германии произошли благодаря двум причинам. Во-первых, в 70-80-е годы феминистское и женское движение стали настолько обширными и популярными среди молодых и образованных женщин, что уже даже из-за количества приверженцев этого движения его было трудно игнорировать. Многие женщины с университетским образованием и солидарные с ними мужчины в течение последних двух десятилетий заняли многие руководящие посты. И поэтому получили возможность влиять на все общество, привносить новые идеи. Но это, конечно, очень длительный процесс |
Открытое письмо ученых - почему мы утекли...Интересно, сколько много наших ученых работает на американские университеты. Подписавшиеся - это только малая их часть... Фундаментальная наука: Почему мы утекли (http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/2009/10/02/215251) |
МЫ, ВЫЖИВШИЕ В ДЕВЯНОСТЫЕНаш современник, No.7, 2009: 159-161 МЫ, ВЫЖИВШИЕ В ДЕВЯНОСТЫЕ Автор: МАРИНА ШАМСУТДИНОВА ШАМСУТДИНОВА Марина Сагитовна родилась в 1975 году в Иркутске. Окончила Литературный институт имени А. М. Горького (мастерскую Станислава Кунаева). Печаталась в журналах "Сибирь", "Наш современник", "Созвездие дружбы" и "Первоцвет", в других периодических изданиях. Автор книг стихов "Солнце веры" (2003) и "Нарисованный голос" (2007). Член Союза писателей России. Живёт в Москве.
|
Как реагируют на короновирус в Амхерсте (США), с которым наш университет работал много летhttps://www.umass.edu/coronavirus/ Случайно наткнулась на сайт университета Амхерста. с которым наш Университет сотрудничал много лет и мне понравилось, как все четко там организовано - Ректор университета выступил с обращением к студентам и сотрудникам, успокоил, что ни одного случая заражения там не выявлено. Кроме того,на сайте прописано, что делать и как, куда обращаться в случае подозрений на короновирус. Очень четко по всем пунктам информируют - 1)информация по путешествиям, 2)ресурсы в отношении здоровья, 3)ресурсы для студентов, 4)преподавание и исследования. Надеюсь, что у нас появится четкая информация для всех студентов и сотрудников на сайте - что, как, куда обращаться. где проверяться, как долго мы со студентами будем работать дистанционно и т.д.
. |
О бюджете американского университета в сравнении с РАН
Как правильно сравнить бюджет Академии с бюджетом «одного среднего американского университета» http://www.sibai.ru/kak-pravilno-sravnit-byudzhet-akademii-s-byudzhetom-odnogo-srednego-amerikanskogo-universiteta.html 22.08.06
В последнее время в публичных высказываниях руководства РАН все чаще прослеживается тема сравнения бюджета Академии с бюджетом «одного среднего американского университета», в частности, об этом в различных интервью неоднократно упоминали вице-президенты Г.А. Месяц и А.Д. Некипелов. За комментариями по поводу корректности такого сравнения мы обратились к Уважаемый Андрей Геннадьевич, не могли бы Вы рассказать о бюджете университета Иллинойса? Годится ли он на роль того «среднего» университета США, о котором говорят руководители РАН? Да, действительно, в последнее время в российских СМИ можно часто встретить сравнения, что Российская Академия Наук получает из бюджета страны меньше, чем годовое финансирование «маленького затрапезного университета США». С затрапезными университетами США мне, к сожалению, пока познакомиться не удалось, но правда заключается в том, что бюджет крупного американского исследовательского университета действительно составляет порядка $1-2 миллиарда в год, а годовое финансирование РАН, насколько я знаю, составляет порядка $0.8 миллиарда. Однако РАН получает свое финансирование практически целиком напрямую из федерального бюджета России, в то время как структура бюджета американских университетов принципиально иная. Бюджет Иллинойского Университета (это университет штата, т.е. "государственный") в размере примерно $1.3 млрд складывается из следующих пяти источников:
Такая структура бюджета характерна для любого американского исследовательского университета независимо от того, является ли он государственным или частным. У частного университета будет отсутствовать (хотя и не обязательно) доля доходов из бюджета штата, где он расположен, зато будут несколько повыше доходы за счет оплаты студентами за образование, за счет своих endowments (капитальных фондов, которые у частных университетов, как правило, крупнее, чем у государственных) и за счет собственного бизнеса. Таким образом, получает американский университет только около 30-35% своего бюджета (практически только ту самую долю из бюджета штата, причем не на исследования, а на образование), а остальное каждый университет зарабатывает благодаря творческой инициативе своих профессоров и других сотрудников, включая и администрацию, соперничая с другими подобными университетами в открытых для всех конкурсах. Что представляет собой упомянутый "собственный бизнес" университета? Основной бизнес любого американского университета – это высшее образование. И все университеты относятся к этому бизнесу очень серьезно, потому что даже государственные университеты сильно зависят от того, что им платят студенты, которые, естественно, свободны в выборе того или иного вуза. Кроме того, сильные студенты – это и возможность развивать сильную науку, а это оборачивается возможностью привлекать дополнительные средства на исследования в виде грантов, которые в сумме составляют почти половину университетского бюджета. Побочным бизнесом может быть все, что угодно: продажа футболок с символикой университета, доходы от платных парковок на кампусе, продажа лицензий на открытие кафе-ресторанов и других торговых заведений на территории университета, доходы от продажи патентов и лицензий – результатов научно-исследовательской деятельности, и т.п. Важно, что даже у самых успешных университетов эта доля относительно невелика (обычно не более 10%), и благосостояние университета от этих доходов не зависит напрямую. И это очень хорошо, потому что такие побочные доходы от года к году могут сильно колебаться. Высока ли конкуренция по открытым конкурсам NSF, DOE, DOD и пр.? Каковы в среднем суммы грантов? Конкуренция всегда достаточно высока: в каждом конкретном конкурсе побеждает всего порядка 20-30% заявок. Но конкурсов таких достаточно много: практически каждое министерство США имеет некоторый (иногда – очень внушительный) бюджет на научные исследования, который почти полностью распределяется на основе открытых конкурсов. Это могут быть сравнительно небольшие гранты порядка $100-200 тыс в год для поддержки исследований одной исследовательской группы (обычно – один профессор и 1-2 студента-аспиранта-постдока) и проекты с финансированием по нескольку миллионов долларов в год, рассчитанные на 5-10 лет и десятки участников (отдельных групп) из разных университетов и исследовательских центров. Но механизм их распределения, в принципе, примерно один и тот же: открытый конкурс проектов и выделение финансирования на основе экспертных оценок (peer review). Каждая заявка отправляется на отзыв нескольким (3-5) экспертам (часто - зарубежным), которые анонимно пишут развернутые рецензии на проект. Эти оценки затем ранжируются в финансирующем ведомстве на заседании экспертной комиссии (panel), состоящей из других приглашенных экспертов, которые почти все работают там на непостоянной основе и привлекаются только для оценки заявок данного конкретного конкурса. Если речь идет о больших многолетних многомиллионных грантах, то до определения окончательных победителей экспертные комиссии часто еще выезжают "на места", чтобы пообщаться с заявителями лично и оценить условия для успешного выполнения проекта в каждом конкретном месте. По результатам этих комиссий и визитов принимаются окончательные решения, всем участникам конкурса – и победителям, и проигравшим – высылается развернутое официальное заключение экспертной комиссии и все отзывы анонимных рецензентов. Это очень важно и для заявителя, и для комиссии, и для финансирующего ведомства, поскольку позволяет заявителям в дальнейшем совершенствовать свою заявку в соответствии с замечаниями рецензентов, а комиссии и ведомству – засвидетельствовать свое уважение к труду заявителей по сотставлению заявки и участию в конкурсе, даже если они в нем проиграли. Нужно также иметь в виду, что активно работающие ученые в США могут являться и заявителями, и рецензентами, и членами экспертынх комиссий (не в одних и тех же конкурсах, естественно). Поэтому конкурсная система работает так, что никто в стране (кроме Президента, конгресса, министра финансов и еще нескольких федеральных чиновников высокого уровня) не имеет контроля над большой долей бюджетных средств на научные исследования. В этом одно из ее огромных преимуществ, обеспечивающее ее надежность и устойчивость. Контроль за распределением финансов реально распределен между экспертами-рецензентами (в том числе и зарубежными), между руководителями экспертных комиссий (которых много по конкретным отраслям науки и специализациям), и между самими исполнителями, которые, естественно, отчитываются о потраченном финансировании и сами участвуют в конкурсной системе в качестве экспертов. В результате вся система является самоуправляемой – все научное сообщество (не в лице президиумов, бюро отделений, коллегий министерств, и других назначенных комиссий, а в лице всех своих участников) по сути дела само контролирует, как расходуются средства научного бюджета страны. Но мнение каждого конкретного участника этого процесса может повлиять лишь на распределение относительно небольшой части общей суммы. При этом влияет оно не само по себе, а вместе с мнениями других анонимных рецензентов. Впрочем, обычно это – его же коллеги по специальности, которых он чаще всего даже хорошо знает лично. В этом месте система рецензирования как раз намеренно непрозрачна почти для всех ее участников, что делает гораздо более прозрачным и объективным процесс peer review в целом. Такая конкурсная система финансирования критически зависит от добросовестности всех ее участников, а каждый конкретный участник одновременно не только частично контролирует реальное функционирование всей системы, обеспечивая ее устойчивость, но и сам зависит от ее устойчивой работы. Насколько конкурсная грантовая система стимулирует активность ученых? Следует ли увеличивать ее долю и в финансировании российской науки? Мне кажется, активность ученых по настоящему стимулируется только их собственным любопытством в познании действительности и в стремлении ее усовершенствовать. Конкурсная грантовая система просто предоставляет наиболее объективный и действенный механизм распределения государственного бюджетного финансирования между такими "любопытными", который в максимальной степени учитывает обоснованность их права на общественную поддержку своего любопытства и научного творчества. Нужно сказать, что не менее самих американских ученых-профессоров в получении исследовательских грантов заинтересованы и их работодатели – университеты и научные центры. Накладные расходы по такой схеме грантового финансирования обычно составляют около трети общей суммы (бывает и больше). Эти деньги поступают в распоряжение департмента, кафедры или университета, и из них в значительной мере оплачивается многочисленный вспомогательный персонал, состоящий на постоянных университетских должностей (секреташ, бухгалтеров, библиотекарей, обслуживающего персонала). Стипендии, на которые живет большинство аспирантов (graduate students), также выплачиваются из этого источника. Кроме того, аспирантам, которые работают по грантам в качестве research assistants (примерно соответствует 1/2 ставки лаборанта), из этих же грантов оплачивается и их учеба. Таким образом, для аспиранта учеба становится практически бесплатной (это характерно в США практически для всех специальностей в sciences & engineering, причем равно распространяется и на студентов-иностранцев). В то же время университет целиком возмещает себе затраты на образование каждого аспиранта из исследовательских грантов, получаемых его научным руководителем. В конечном итоге, каждый университет оказывается кровно заинтересован в привлечении к себе на работу лучших, наиболее творческих в научном смысле профессоров (и удержании их в своем штате в условиях довольно жесткой конкуренции между университетами), поскольку именно они обеспечивают университету и дополнительное довольно существенное финансирование, и лучших аспирантов, и репутацию университета в научном сообществе и в обществе в целом. В России конкурсная грантовая система финансирования науки реализована главным образом в РФФИ и РГНФ, которые и создавались в свое время по подобию американского NSF. К сожалению, заимствована оказалась главным образом лишь оболочка, внешняя форма такой конкурсной системы, а не ее существенное содержание. В частности, прозрачность и открытость всех видов конкурсов, доступность для заявителей письменных аргументированных отзывов экспертов и комиссий на их заявки – все это пока оставляет желать много лучшего. На сайте http://www.scientific.ru/участниками сформулированы многие полезные, легко реализуемые рекомендации по улучшению конкурсной системы РФФИ, большинство из которых не требуют даже никакого дополнительного финансирования. Но, конечно, для того, чтобы конкурсная система научного финансирования в России реально заработала, помимо значительного совершенствования системы экспертизы необходимо в разы увеличивать и размеры отдельных грантов, и общую долю конкурсного финансирования в российском научном бюджете. Мне кажется совершенно иррациональным часто высказываемое руководством РАН мнение, что конкурсное финансирование должно иметь лишь дополняющий характер, служить, так сказать "для поддержания штанов", а наиболее значительная часть финансирования должна обязательно идти по смете, якобы только это может обеспечить сохранение и развитие научной среды. Совершенно бесспорно, что в РАН сосредоточены сильнейшие российские научные кадры. Это доказывается в частности тем, что Академия уже и так получает львиную долю грантов РФФИ. Если распределять большую долю финансирования фундаментальной науки на основе конкурсов, эти деньги все равно в конечном счете получит главным образом РАН. Так в чем же причина такого неприятия конкурсной системы? Мне кажется, что все дело в возможности определять и контролировать "административную ренту" финансирования, по каким бы каналам оно ни поступало. Грубо говоря, сейчас бюджет РФФИ составляет менее 6% всех бюджетных средств на фундаментальную науку в стране, а сметный бюджет РАН - более трети, если не половину. Конечно, в такой ситуации денег по конкурсам РФФИ будет хватать только на поддержание штанов. А если, скажем, поменять эти доли местами? Тогда 6% по сметному финансированию будет вполне достаточной суммой для поддержания административного аппарата Академии, а 30-50% будут составлять реальные весомые гранты конкретным научным сотрудникам на их выигравшие в конкурсах проекты (см. выше про открытые прозрачные конкурсы). Большинство этих денег все равно пойдет в те же самые академические институты, но уже по несколько другим каналам, и распоряжаться ими уже будут другие люди (сами руководители проектов). Для проведения такой структурной реформы на первом этапе даже не нужно никаких дополнительных денежных вливаний! А в результате каждый научный сотрудник уровня с.н.с. и выше в полной мере ощутил бы свою личную ответственность за благополучие своей исследовательской группы, лаборатории, и всего института. Административная рента при этом тоже никуда не денется: накладные расходы с каждого гранта понадобятся, чтобы содержать инфраструктуру и весь административный и обслуживающий персонал институтов: бухгалтерию, общие мастерские, секретарш, и пр. Только у грантодержателей тогда появится право решать, сколько и какого обслуживающего персонала они в состоянии содержать на общие нужды, чтобы успешно выполнять свои проекты и позволить своему институту развиваться. Вопросы сокращения неэффективных подразделений при такой системе тоже решаются наиболее мягким и объективным способом и автоматически защищены от какого-либо административного произвола. Научные сотрудники, которые в течение ряда лет оказываются неспособны обеспечить конкурсное финансирование исследований для себя и своей группы просто таким образом постепенно сокращают сами себя. Создание новых групп и лабораторий тоже решается почти автоматически: научный сотрудник, написавший хороший проект и успешно победивший в конкурсе, будет иметь возможность создать или расширить свою группу за счет средств своего гранта, практически независимо от своего возраста, формальных регалий, мнения начальства и пр. Демонополизация, равенство возможностей, открытые гласные конкурсы, их многообразие из разных источников, полновесное финансирование каждого конкретного успешно прошедшего конкурс проекта – вот все, что для этого нужно. Мне кажется, что обсуждаемое в рамках реформирования российской фундаментальной науки "компромиссное" между (предложениями МОН и РАН) решение создавать некие прикладные инновационные подразделения в академических институтах, куда переводить (временно?) некоторых сотрудников на внебюджетные ставки тоже может найти свою естественную форму только в рамках конкурсной грантовой системы. Действительно, в данном случае обе стороны по своему правы. Министерство образования и науки – в том, что хочет разделить бюджетные и внебюджетные финансовые потоки и лучше видеть, что куда идет и как возвращается. А академические ученые – в том, что по большому счету фундаментальная наука от прикладной так просто не отделяется (не с точки зрения финансов, а с точки зрения самой науки). Очевидно же, что "творчески активные научные сотрудники фундаментальной науки" и "творчески активные научные сотрудники прикладной науки" – это в значительной степени одни и те же люди, с теми же самыми головами и руками. А от тех, у кого ни то, ни другое толком не получается, куда ни переводи и из каких разных источников ни финансируй - толку будет все равно мало. Но вся предлагаемая организационная конструкция создания внебюджетных инновационных подразделений при фундаментальных академических институтах выглядит довольно нелепо по очень простой причине – а именно потому, что предполагается как само собой разумеещееся, что финансироваться (из бюджета - на фундаментальную, от заказчиков - на прикладную науку) должны целые институты, которые внутри себя уже будут решать, кто там фундаментальщик, а кто - прикладник. Но если в качестве организационной единицы финансирования по конкурсным проектам и грантам рассматривать не институты целиком, а отдельные исследовательские группы и/или отдельных сотрудников, то все эти нелепости мгновенно исчезают. Выиграл фундаментальный грант – занимайся фундаментальной наукой со своей группой. Есть у этого фундаментального проекта выходы в приложения – ищи заказчиков, заключай договор, и зарабатывай на приложениях дополнительно к фундаментальному бюджетному финансированию. Или продавай лицензию прикладникам, которые дальше сами займутся в расчете на прибыль. Или набирай еще одну группу, которая будет разрабатывать эти прикладные аспекты, раз дополнительное финансирование позволяет и есть заинтересованные заказчики. В любом случае получается, что не людей распределяют туда, где есть деньги в данный момент ("фундаментальные" или "прикладные"), а наоборот, деньги выделяются туда, где в данный момент есть конкретные конкурентоспособные люди и проекты. Не важно при этом, какие конкретно люди, группы и проекты, просто конкурентоспособность у "фундаментальных" и "прикладных" будет оцениваться и финансироваться по-разному. А с неконкурентоспособными и систематически безрезультатными довольно бессмысленно решать, "фундаментальщики" они или "прикладники", с ними через некоторое время все равно придется распрощаться и помочь им найти другое занятие в жизни. Четко отделить "фундаментальное" от "прикладного", действительно, нельзя. Но в этом и нет необходимости. С этой точки зрения "фундаментальными" и "прикладными" не могут называться целые институты, а могут только конкретные проекты/группы и конкретные результаты этих проектов. А институты - это просто помещения и инфраструктура, с помощью которых такие проекты выполняются, как фундаментальные, так и прикладные. При этом совсем не обязательно, чтобы на конкурсной грантовой основе финансировались только относительно кратковременные проекты небольших исследовательских групп. Можно себе представить, например, всероссийский конкурс проектов на создание нового нанотехнологического центра с достаточным финансированием на оборудование, зарплаты сотрудникам, и все прочее. Скажем, несколько миллионов долларов в год на протяжении 10-15 лет (на более короткий срок такие большие проекты затевать не имеет смысла). Ясно, что нужные специалисты разбросаны по всей стране и вряд ли их будут собирать в одно какое-то место ради этого центра (хотя и такое возможно). Навскидку, за право разместить такой центр у себя (по праву уже наличия специалистов, экспертизы, многой инфраструктуры и т.п.) могут соревноваться, скажем, МГУ, консорциум нескольких московских физических и химических институтов РАН, академический центр в Черноголовке (порядка 10 институтов по профилю), новосибирский академгородок, Санкт-Петербург (консорциум нескольких институтов РАН, университета, политеха), возможно – Курчатовский центр, возможно - центры типа Арзамаса и Снежинска. Вот между этими большими группами (которые самоорганизуются для подачи заявки, возможно и в более сложных конфигурациях, чем я здесь наугад предположил) и нужно устраивать открытый конкурс проектов создания нового центра нано-науки и технологий. С peer review и международным рецензированием того задела, который имеется, с экспетной оценкой того, что обещается сделать, и прочими многоступенчатыми экспертными оценками. После такого отборочного сита внутри победившего проекта вполне можно организовать внутрицентровой конкурс на гранты поменьше. А, скажем, через пять лет после начала проекта организуется глобальная ревизия всего того, что наработано за это время (опять с peer review и международной экспертизой), сравнивается с тем, что было обещано, оценивается прогресс, и на основании этого принимается решения, финансировать ли проект дальше. Несколько таких центров - не постоянных институтов-отделений, а сфокусированных на конкретных достаточно широко сформулированных более-менее глобальных проблемах центров, время от времени открываемых и закрываемых с периодом порядка 10-15-20 лет - в состоянии будут поддерживать адекватный мировому уровень фундаментальной науки в стране гораздо эффективнее, чем вечные институты, научные школы и прочие структуры, по определению или по умолчанию подразумевающие главным образом лишь самовоспроизводство того, что уже есть. Как Вы можете оценить предложение РСПП по созданию капитальных фондов (эндаументов) для выделения бизнесом денег вузам? Не лучше ли выделять эти деньги в виде прямых грантов? Любые предложения по финансированию образования и науки бизнесом в любых формах и размерах можно только приветствовать. Мне кажется, ЮКОС первым несколько лет назад предложил подобный проект финансирования целого университета крупной успешной компанией, который, к сожалению, закончился, так по настоящему и не начавшись. И пожертвования в капитальные фонды университетов (эндаументы), и гранты на исследования и развитие – это разные формы более-менее безвозмездных вложений бизнеса в высшее образование и науку. Форма в данном случае определяется и целями дарителя, и потребностями учебного или научного заведения. Грант обычно подразумевает непосредственное финансирование конкретного проекта, не обязательно долговременного, и, тем более, не постоянно действующего. С другой стороны, университетские еndowments - это просто фонды, аккумулирующие пожертвования частных лиц (часто – разбогатевших бывших выпускников), которые университет может расходовать на свои просветительские и научные нужды. Точнее, чаще всего сами эти пожертвования вкладываются в различные надежные активы (ценные бумаги, немного - в недвижимость), а регулярно расходуется только прибыль, процентные доходы от этих вложений. Только такая схема позволяет обеспечивать долговременную финансовую устойчивость всей схемы. Боюсь, что в России существует некоторая иллюзия по поводу возможности финансирования образования и науки целиком за счет эндаументов. Это, во-первых, просто вредно: в том, что американские исследовательские университеты имеют множественные примерно равноценные источники финансирования – залог их успешности, процветания и финансовой независимости. Кроме того, такое одностороннее финансирование полноценного современного высшего образования только за счет доходов с пожертвований бизнеса чаще всего просто невозможно. Исключения составляют относительно небольшие четко сфокусированные (и главное - очень богатые) частные исследовательские организации типа Carnegie Institution of Washington или Howard Hughes Medical Institute. Однако даже богатейший в мире Гарвардский университет, с крупнейшим эндаументом порядка $25 миллиардов, в состоянии финансировать за счет доходов эндаумента лишь около 30% своего ежегодного бюджета (правда, весьма немаленького). У большинства крупных американских исследовательских университетов размеры эндаументов на порядок меньше, хотя бюджеты – часто вполне сравнимые с Гарвардским. Возвращаясь к сравнению бюджетов РАН и американских исследовательских университетов, я хотел бы добавить, что в отличие от руководства РАН, которое привыкло публично жаловаться на то, что финансирование академии меньше бюджета одного американского университета, руководство немецкого Общества Макса Планка (Max-Planck-Gesellschaft, MPG) – во многих смыслах аналога Российской Акадении Наук – публично гордится тем, каких замечательных научных результатов ученые этого общества добиваются при бюджете общества, составляющем "... не более бюджетов двух крупных германских университетов или половины бюджета такого американского университета, как Станфорд..." (http://www.mpg.de/english/aboutTheSociety/missionStatement/smallBudget/budget/index.html). В абсолютных цифрах бюджет MPG всего примерно в два раза больше бюджета РАН. Поэтому интересно сравнить и другие показатели двух этих национальных организаций, которые обе занимаются фундаментальными научными исследованиями, финансируются обе почти целиком напрямую из госбюджета, и в которых образовательный компенент деятельности не является ведущим, как в американских исследовательских университетах. Для удобства, я представил некоторые результаты такого сравнения в таблице, которую предлагаю ниже без каких-либо комментариев. Мне кажется, эти цифры вполне красноречиво говорят сами за себя.
Корреспондент Иван Стерлигов Источник:Национальный Информационный Центр по Науке и Инновациям 5
|
Поздравляю своих студентов со званием лауреатов на студенческой конференции в секции по социологии!!!Поздравляю моих замечательных студентов с кафедры биологии Ереско Сергея и Иванищеву Ксению со званием лауреатов на международной научно-практической конференции в секции "социология" !!! Они замечательно поработали - провели социологическое исследование с достаточно большой выборкой - около 500 человек! Приятно работать с такими самостоятельными, думающими студентами.
Лауреат "Отношение населения новгородской области к queer людям" Лауреат голосования Ереско Сергей Олегович Иванищева Ксения Александровна научный руководитель Луковицкая Елена Геннадьевна
XXXII СТУДЕНЧЕСКая МЕЖДУНАРОДНая НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИя «Научное сообщество студентов XXI столетия». ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ (Россия, г. Новосибирск 21 мая 2015 г.) Дистанционное участие
Поздравляем Лауреатов XXXII Студенческой международной научно-практической конференции «Научное сообщество студентов XXI столетия. Общественные науки»! В результате интернет-голосования за лучшие работы было определено 2 победителя. Еще 2 диплома были присуждены экспертным голосованием оргкомитета. Спасибо всем участникам конференции за активное обсуждение работ и голосование! Приглашаем всех студентов принять участие в следующей XXXIII Студенческой международной научно-практической конференции «Научное сообщество студентов XXI столетия. Общественные науки». |